Однажды... 451 - 500

451. Вышли из положения

Однажды Ильфа (1897–1937) и Петрова (1902–1942) спросили, приходилось ли им писать под псевдонимом. На что они ответили:
– Конечно, Ильф иногда подписывался Петровым, а Петров – Ильфом.

452. Диссидент во фраке

Прибыв в Москву, Ермолов (1772–1861) посетил во фраке дворянское собрание. Приезд этого генерала, столь несправедливо и безрассудно удаленного со служебного поприща, произвел необыкновенное впечатление на публику. Многие дамы и кавалеры вскочили на стулья и столы, чтобы лучше рассмотреть Ермолова, который остановился в смущении у входа в залу. Жандармские власти тотчас донесли в Петербург, будто Ермолов, остановившись насупротив портрета государя, грозно посмотрел на него!

453. Болеть запрещается!

Когда на Востоке появилась холера, Николай II (1868–1918) был немного встревожен этим обстоятельством, опасаясь, чтобы эпидемия не была занесена в Петербург. Вскоре его величество производил смотр войскам Санкт-Петербургского военного округа.
– Братцы, – начал он, – на востоке нашего любезного отечества шалит холера. Но здесь, в Петербурге, я строго запрещаю вам подобное свинство.
– Рады стараться, ваше величество, – ответили в один голос солдаты.

454. Изобретая велосипед

Велосипеды были довольно модной темой для европейских и российских газет конца XIX столетия. Вот какие заметки можно было встретить на их страницах:
«Знаменитый Эмиль Золя (1840–1902) предсказывает самокату громадный успех. Он говорит, что будущее самоката бесконечно и что, с социальной точки зрения, он будет играть громадную роль».
«Какой-то американский самокатчик думает отправиться к Северному полюсу. Теперь он собирает сведения о наилучших дорогах к нему».
«Некто г-н Уайт из Сан-Бернардино приспособил к своему самокату парус и делает теперь от двадцати до тридцати миоль в час, разумеется, по ветру».
«Профессор А. Гэтэуэй (Англия) говорит, что через двадцать лет условия жизни совершенно изменятся благодаря той легкости сообщения, которую дает велосипед. Чрезмерное скопление жителей в городах исчезнет, и, наоборот, разовьется жизнь вне городов».
«”Цикль” сообщает, что недалеко от Мемона видели шестиместный самокат, приводимый в движение паровой машиной. Откуда взялся и куда ехал – неизвестно».
«Во Пскове собираются основать велосипедное общество. Членов на первое время предполагается до 40 человек».

455. Суть политики

По поводу политических заявлений Московской городской думы в 1869 году Федор Тютчев (1803–1873) писал:
«Всякие попытки к политическим выступлениям в России равносильны стараниям высекать огонь из куска мыла…»

456. Войти в образ

Киноактер Геловани (1893–1956), исполнявший роли Сталина (1879–1953) в кино, для того чтобы лучше вжиться в роль прототипа, попросил поселить его на даче вождя у озера Рица.
Сталин ответил:
– Почему вживаться в мой образ надо с жизни на даче у озера Рица? Не лучше ли начать с Туруханской ссылки?

457. Лягушки против гречки

Французский посол на одном из банкетов спрашивает у Александра III (1845–1894):
– Ваше Величество, это правда, что у вас в России гречку едят?
– Да, а что?
– У нас во Франции эту гадость только скотине дают.
Александр III, почесав затылок, спрашивает у посла:
–Мосье, а это правда, что у вас во Франции лягушек едят?
– Да, а что?
– Да так… У нас в России эту гадость даже скотина не ест…

458. Азбука морских терминов

В 1789 и 1790 годах адмирал Василий Чичагов (1726–1809) одержал блистательные победы над шведским флотом. При первом после того приезде Чичагова в Петербург Екатерина II (1729;1796) приняла его милостиво и изъявила желание, чтобы на следующее утро он рассказал ей о своих походах. Государыню предупреждали, что адмирал почти не бывал в хорошем обществе и иногда употребляет неприличные выражения. Но императрица осталась при своем желании.
На другое утро явился Чичагов. Не привыкнув говорить в присутствии императрицы, он робел, но чем дальше входил в рассказ, тем больше оживлялся и, наконец, пришел в такую восторженность, что кричал, махал руками и горячился. Описав решительную битву и дойдя до того, когда неприятельский флот обратился в бегство, адмирал все забыл, ругал трусов-шведов, причем употреблял такие слова, которые можно слышать только в толпе черного народа. «Я их… я их…» ; кричал адмирал. Вдруг опомнился, в ужасе вскочил с кресел, повалился перед императрицей:
; Виноват, матушка, Ваше Императорское Величество…
; Ничего, ; кротко сказала императрица, ; ничего, Василий Яковлевич, продолжайте; я ваших морских терминов не разумею.

459. Как запутать иностранца?

Льюис Кэрролл (1832–1898), проезжая по России, записал чудное русское слово «защищающихся» (those who protect themselves – как он пометил в дневнике) английскими буквами. Вид этого слова вызывает ужас… zashtsheeshtshayoushtsheekhsya. Ни один англичанин или американец это слово произнести не в состоянии.

460. Мечта о крепостничестве

Как-то Булата Окуджаву (1924–1997) спросили, кем бы он хотел быть в дореволюционной России. Тот ответил, что хотел бы иметь небольшое имение, содержать крестьян, разводить собак. Его тут же вызвали в ответственные органы, и молодой оперуполномоченный потребовал ответа: правда ли Булат Шалвович желает быть помещиком?
– Да, – ответил Окуджава. – А вы кем бы хотели быть?
– Конечно, крепостным, – ответил опер.

461. Наш дом – Россия

Константин Федин (1892–1977), возвращая Борису Пастернаку (1890–1960) рукопись романа «Доктор Живаго» сказал:
– У тебя все написано сумасшедшим языком. Что же, Россия, по-твоему, сумасшедший дом?
Пастернак обиженно ответил:
– А у тебя все написано бездарным языком. Что же, Россия – бездарность?

462. «Хор» писателя Андреева

Писатель Леонид Андреев (1871–1919) имел цыганскую внешность и любил ходить в лаковых сапогах и поддевке. После выхода в свет его первой книги он ехал на пароходе по Волге. К нему подошла, улыбаясь, незнакомая дама и стала обрушивать на молодого писателя горы комплиментов: и какой он талантливый, и как она счастлива оказаться с ним на одном пароходе, и какая в нем сила и т.д., и т.п. Отрезвила его последняя фраза дамы:
– А когда же начнется выступление цыганского хора, которым вы дирижируете?

463. Бесстрашная революционерка

Однажды Велимир Хлебников (1885–1922) был в гостях у писательницы Ольги Матюшиной (1885–1975). В молодости она была членом марксистского кружка, революционеркой, сиживала в царских тюрьмах. Хлебников спросил ее:
– В тюрьме страшно?
Хозяйка ответила:
– Нет.
Он отошел, сел за стол и стал что-то писать. Потом оторвался и сказал:
– Это неправда! Там страшно! Иначе зачем же сажать?..

464. Как выглядят пальмы?

Знаменитый английский художник Уильям Тернер (1775–1851) написал картину с изображенными на ней желтыми пальмами. Один путешественник, приятель Тернера, увидев картину, сказал удивленно:
– Я много раз был на Востоке и уверяю вас, пальмы такими не бывают, они бывают только зелеными! Вам следовало бы написать их такими, какие они есть.
– Хм-м-м! – недовольно проворчал художник. – Знаю, знаю. Но ведь это так скучно!

465. «Подцензурное» небо

Во время Первой мировой войны известный писатель Аркадий Аверченко (1881–1925) прислал в цензуру рассказ на военную тему. Цензор пропустил рассказ в печать, вычеркнув единственную фразу: «Небо было синее».
Когда впоследствии удивленный писатель поинтересовался о причинах, побудивших цензора сделать такое изъятие, тот ответил, что подобная фраза может навести противника на мысль о том, что действие рассказа происходило на южном участке фронта, а это уже является государственной тайной.

466. Шутки великого сказочника

Датский писатель Ганс Христиан Андерсен (1805–1875) уделял очень мало внимания своей внешности. Он постоянно гулял по улицам Копенгагена в старой шляпе и поношенном плаще. Однажды на улице его остановил один щеголь и спросил:
– Скажите, эта жалкая штука у вас на голове называется шляпой?
На что последовал немедленный ответ:
– А эта жалкая штука под вашей модной шляпой называется головой?

467. Венецианская школа

Однажды некий фламандский художник, который отдыхал в Венеции и одновременно изучал, как работают местные художники, хвастливо  продемонстрировал свой рисунок живописцу Тинторетто (1518 или 1519–1594).
– Неплохо, – заметил Тинторетто (кстати, ученик Тициана (1488/1490–1576)). – И сколько вы над этим работали?
– Да недели две… – небрежно сказал фламандец.
Тинторетто схватил кисть, макнул ее в чернила, замахал по бумаге – и рисунок, ничуть не хуже, чем у фламандца, был сразу готов!
– Вот как работаем мы, в Венеции, – скромно сообщил художник.

468. Добрый вождь

В поездках Сталина (1879–1953) часто сопровождал охранник В. Туков. Он сидел на переднем сиденье рядом с шофером и имел обыкновение в пути засыпать. Кто-то из членов Политбюро, ехавший со Сталиным на заднем сиденье, заметил:
– Товарищ Сталин, я не пойму, кто из вас кого охраняет?
– Это что, – ответил Иосиф Виссарионович, – он еще мне свой пистолет в плащ сунул – возьмите, мол, на всякий случай!

469. Дворник с флагами

Писатель Андреев-Бурлак (1843–1888) однажды ночевал в переполненной губернской гостинице. А было это во время многочисленных покушений на императора Александра II (1818–1881). Утром писатель был разбужен тем, что кто-то возился под его кроватью. С испугом он спросил:
– Что такое?
Из0под кровати вылез дворник с двумя мятыми флагами и недовольно пробурчал:
– Вишь, флаги велели вывешивать! Опять промахнулись!

470. Удел гения

Услышав замечание собеседника, что, дескать, «какое счастье ощущать себя преуспевающим романистом», английский писатель-сатирик XIX века Уильям Теккерей (1811–1863) мрачно ответил:
– Лучше работать в каменоломне.

471. Леденцы в истории шахмат

В 1972 году во время восемнадцатой партии матча на первенство мира в Рейкьявике Бобби Фишер (1943–2008) внезапно оторвался от доски и громко произнес:
– Девочка в двенадцатом ряду, немедленно прекрати сосать леденцы!
Восьмилетняя девочка возразила:
– Да я только третий и взяла-то!
– Не третий, а седьмой, маленькая лгунья! – вскричал Фишер. – Думаешь, я не считаю?

472. Кто последний в очереди?

В начале 1960-х годов многие молодые поэты старались попасть под удар критических статей, и даже интриговали для достижения своих целей. Для жизни эти статьи были уже не опасны, но приносили героям большую популярность в народе.
Анна Андреевна Ахматова (1889– 1966) сказала о таких поэтах:
– Боже мой, очередь на Голгофу.

473. Посылка от незнакомца

Однажды Бертольд Брехт (1898–1956) получил посылку, в которой была пьеса неизвестного писателя и письмо следующего содержания:
«Господин Брехт! Я нигде не ставлю запятых, так как убежден, что они не нужны. Если вы придерживаетесь иного мнения, то расставьте их там, где сочтете необходимым».
Брехт ответил:
«Я считаю запятые необходимыми, поэтому прошу вас в следующий раз прислать одни запятые, а текст я и сам как-нибудь сочиню.

474. Проницательный классик

Антон Павлович Чехов (1860;1904) был хорошим физиономистом. Однажды он сидел у Станиславского (1863–1938), и к тому в гости зашел близкий знакомый, у которого была репутация веселого, жизнерадостного и немного беспутного человека. Чехов не вмешивался в их беседу, а только внимательно разглядывал посетителя. После ухода этого знакомого Чехов в течение вечера расспрашивал Станиславского о нм. На вопрос о причине такого интереса Антон Павлович ответил:
– Послушайте, он же самоубийца.
Станиславскому такой диагноз показался очень смешным, но через несколько лет он с удивлением узнал, что его знакомый действительно отравился.

475. «Географические тонкости»

В XVII веке французские географы провели грандиозные работы по составлению карт государства, используя метод точного вычисления долготы места. К их удивлению выяснилось, что территория Франции значительно меньше, чем считалось раньше. Раздраженный этой новостью Людовик XIV (1638–1715) воскликнул:
– Эти ученые сумели уменьшить территорию Франции намного значительнее, чем мои генералы смогли ее увеличить!

476. «Провал» в консерватории

В 1832 году еще совсем молодой Джузеппе Верди (1813–1901) пытался поступить в Миланскую консерваторию. На экзамене он играл на рояле, показывал свои сочинения, но получил ответ:
– Оставьте мысли о консерватории и найдите себе учителей среди городских музыкантов.
Через весьма небольшое время та же самая консерватория добивалась права носить имя отвергнутого ею музыканта.

477. Король-свинья

Однажды камердинер читал прусскому королю Фридриху II (1712–1786) вечернюю молитву. Дойдя до слов: «Господь да благословит тебя», – он запнулся и почтительно прочел: «Господь да сохранит Ваше Величество.
Король немедленно вскипел:
– Читай правильно, негодяй! Перед Богом я такая же свинья, как и ты!

478. Наказание отчизной

Когда Ростропович (1927–2007) стал укрывать на своей даче опального Солженицына (1918–2008), министр культуры Фурцева (1910–1974) вызвала его к себе и в резкой форме заявила:
– Мстислав Леопольдович! Ваша акция идет в разрез с политикой государства, и мы вынуждены соответственно отреагировать. За границу посылать не будем, можете гастролировать по стране.
Ростропович удивился:
– А что, концерты на родине вы считаете наказанием?

479. Вымя и отчество

Однажды драматург Иосиф Прут (1900–1996) посетил в больнице Михаила Светлова (1903–1964). Тот лежал с закрытыми глазами. Решив, что больной спит, Прут собрался было уйти, но вдруг, открыв глаза, поэт сказал:
– Нашел!
– Что? – спросил Прут.
Светлов ответил:
– У знатной доярки –
Елизаветы Петровны Елагиной –
коровы были такого качества,
что имели вымя и отчество…

480. Ключ к успеху

Когда Марк Шагал (1887–1985) жил в Витебске, у него в друзьях был некий Собсович. У Шагала была трудная ситуация: работы живописца были непонятны публике, и никто их не покупал.
Собсович, который сам занимался живописью, подал Марку идею:
– Дай мне несколько твоих работ. Я их «подправлю» и стану всем говорить: «Безобразие! Находятся же такие типы, что подделываются под Шагала!» Это – вне всякого сомнения, вызовет к тебе интерес, и твои картины станут покупать!
Так началась слава Марка Шагала.

481. Люди как пироги

Однажды за обедом у Никиты Афанасьевича Бекетова (1729–1794) беседовали о людских свойствах. Подали кулебяку. Александр Петрович Сумароков (1717–1777), будто не зная, спросил:
– Как называется этот пирог?
– Кулебяка!
– Кулебяка! – повторил Сумароков. – Какое грубое название! А ведь вкусна! Вот так-то иной человек по наружности груб, а распознай его – найдешь, что приятен!

482. Существенная разница

Однажды за столом, где присутствовали среди прочих баснописец наш Иван Андреевич Крылов (1769–1844) и некий граф, долго говорили о сибирских рудниках и о том, что добываемое золото наших богачей лежит у них как мертвый капитал. Крылов внезапно спросил:
– А знаете ли, граф, какая разница между богачом и рудником?
– А какая, батюшка?
– Рудник хорош, когда его разроют, а богач, когда его зароют.

483. Отвечать надо быстро

На одном из приемов академик Николай Николаевич Семенов (1896–1986), лауреат Нобелевской премии по химии 1956 года, подошел к драматургу Александру Евдокимовичу Корнейчуку (1905–1972) и сказал:
– Да, Корнейчук, вы не Шекспир.
Корнейчук сразу не нашелся, что ответить, но через некоторое время подошел к Семенову и заявил:
– А вы не Ньютон, Николай Николаевич!
Семенов расхохотался:
– Правильно, но отвечать надо было сразу, а не через час!

484. Возьми меня с собой

Секретарь Шаляпина (1873–1938) по имени Петр пытался оберегать великого певца от назойливых журналистов. Как-то в гостиницу к Шаляпину пришел известный театральный критик. Петр встретил его, сказал, что Шаляпин очень занят, но на все вопросы может ответить он. Критик спросил:
– Каковы планы маэстро Шаляпина на ближайшее будущее?
Петр начал излагать:
– Сначала мы едем в Милан, где будем петь в Ла Скала, затем в Лондоне дадим концерт в честь короля Англии, потом…
Тут из соседней комнаты прогремел Шаляпин:
– Петр, все отлично! Только не забудь взять меня с собой!

485. Состязание с Богом

Когда шахматиста Бобби Фишера (1943–2008) спросили, как бы закончилась партия, если бы ему довелось играть с Богом, он ответил, что, скорее всего, была бы зафиксирована ничья. Потом подумал и многозначительно добавил:
– А впрочем…

486. Единственный читатель

Однажды гроссмейстер Михаил Таль (1936–1992) похвалил журналиста Виктора Хенкина (1923–2010) за его репортажи с очередного шахматного чемпионата СССР. Журналист поблагодарил Таля и заметил, что редко от кого услышишь похвалу. Таль тут же съязвил:
– Естественно – ведь кроме меня, тебя никто и не читает…

487. Товарищ «почтовый ящик»

Однажды глава Чехословакии Людвик Свобода (1895–1979) гостил в СССР, и его пригласили в Тулу. Высокому гостю показали знаменитый Тульский оружейный завод. После осмотра состоялся скромный удин.
Председатель тамошнего горсовета представил гостю собравшихся:
– Здесь самые знатные люди нашего города: вот начальник почтового ящика триста сорок семь дробь семнадцать; это – начальник почтового ящика семьсот восемьдесят два дробь тридцать один; рядом с вами – начальник почтового ящика четыреста девять дробь пятьдесят три…
Когда он закончил, Свобода не удержался и сказал:
– Мне очень приятно, но я не вижу здесь главного человека…
– Кого вы имеете в виду? – заволновался хозяин приема.
– Поскольку здесь все «почтовые ящики», почему среди них нет начальника тульского почтамта?..

488. Недоступная женщина

Однажды Генрих Гейне (1797–1856) беседовал с австрийским публицистом и поэтом Морицем Гартманом (1821–1872), который пользовался большим успехом у женщин, но как поэт был слабоват, и сказал ему:
– Сегодня, дорогой Мориц, меня посетила прекрасная дама, с которой ты не знаком.
– Кто же это? _ вопросил Гартман.
Гейне улыбнулся:
– Муза, мой дорогой!

489. Чьи же это вещи?

Однажды Демосфен (ок. 384 до н.э.–322 до н.э.) застал в своем доме вора, который с вещами собирался вылезти в окно. Вор смутился:
.– Прости меня, Демосфен! Я не знал, что это твои вещи.
Демосфен удивился:
.– А разве ты не знал, что это не твои вещи?

490. Рецепт «продаваемых» картин

Однажды некий начинающий художник пожаловался известному польскому историческому живописцу Яну Матейко (1838–1893):
– Я пишу обычно картину за два-три дня, но ждать пока ее кто-нибудь себе купит, приходится потом аж по два года!
– Совсем не надо ждать, – заметил мастер. – Вы лучше пишите картину два года, и она тогда будет продаваться за два-три дня!

491. Царский диагноз

Однажды Николай II (1868–1918) отправился посетить военный госпиталь. Предусмотрительное военное начальство устроило так, что больных вовсе не было, а все только выздоравливающие.
– Чем болен этот? – осведомился государь у постели одного солдата.
– У него был тиф, Ваше Величество, – доложил начальник госпиталя.
– Тиф? – переспросил император. – Знаю, сам имел. От такой глупой болезни или умирают, или, оставшись в живых, сходят с ума.

492. Зажечь Бенкендорфа

Николай Васильевич Гоголь (1809–1852) бывал шутливо весел, любил вкусно и плотно поесть, и нередко беседы его с Михаилом Семеновичем Щепкиным (1788–1863) склонялись на исчисление и разбор различных малороссийских кушаний. Винам он давал названия «квартального» и «городничего», как добрых распорядителей, устрояющих и приводящих в набитом желудке все в должный порядок, а жженке, потому что, зажженная, она горит голубым пламенем, давал имя Бенкендорф (1782–1844), намекая на его голубой мундир.
– А что? – говорил он Щепкину после сытного обеда. – Не отправить ли теперь Бенкендорфа?

493. Грустный клоун

Когда Юрию Никулину (1821–1997) рассказывали бородатый анекдот, он грустным взглядом смотрел на рассказчика. А когда тот спрашивал: «Вы этот анекдот слышали?» – Никулин говорил: «От вас еще нет».

494. Рецепт красоты от поэта

Советскому поэту Михаилу Дудину (1916–1993) однажды позвонили с парфюмерной фабрики и попросили написать несколько рекламных строк к выпуску новой пудры, которую было решено назвать «Волшебная пудра». Поэт тут же в трубку продиктовал:
Красавицей станет
любая лахудра,
Ей в этом поможет
«Волшебная пудра».
На другом конце провода извинились и повесили трубку.

495. Приговор дагеротипии

Оноре Домье (1808–1879), знаменитый французский карикатурист, не одобрял многие новшества. В частности, его раздражала появившаяся фотография – точнее, дагеротипия. Тогда многие утверждали, что фотография вскоре заменит живопись:
– Это пародия на искусство! – возмущался художник. – Она изображает все, но не выражает ничего!
В ту пору фотографы направляли аппарат на объект съемки и, открыв объектив, стояли и ждали порой по несколько минут.
– Однако, какое у них терпение, – восхитился приятель художника.
– Терпение – добродетель ослов! – язвительно отозвался Домье.

496. По воле Аллаха

Александр Бестужев (1797–1837) как-то заметил, что благодаря романам Вальтера Скотта (1771–1832) русские люди о Шотландии знают больше, чем о Кавказе, где во многих местах «один Аллах директор путей сообщения».

497. Рояль лучше

Как-то раз великого пианиста Артура Рубинштейна (1887–1982) спросили, не забавляют ли его некоторые отзывы критиков. Музыкант ответил:
– Да, однажды в калифорнийской газете я прочитал: «Неплохо играл Рубинштейн на нашем великолепном рояле».

498. Напугать до смерти

Во времена римского императора Публия Лициния Эгнация Галлиена (218–268) одного ювелира, продававшего фальшивые драгоценные камни, приговорили за это к арене. И вот бестиарии выгнали его на середину цирка и поставили напротив закрытой львиной клетки. Несчастный с замиранием сердца ждал неминуемой ужасной смерти, и тут дверь клетки распахнулась и из нее вышел… цыпленок. Не выдержав напряжения, ювелир упал в обморок. Когда зрители вдоволь насмеялись, император Галлиен повелел объявить: «Этот человек обманывал, поэтому и его обманули». Затем ювелира привели в чувство и отпустили на все четыре стороны.

499. Извольте стать чучелом!

У императрицы Екатерины II (1729;1796) околела любимая собака Томсон. Она просила графа Брюса (1732–1791) распорядиться, чтобы с Томсона содрали шкуру и сделали чучело. Граф Брюс доложил об этом обер-полицмейстеру Никите Ивановичу Рылееву (1749–1808). Рылеев был не из умных; он отправился к богатому и известному в то время банкиру по фамилии Томпсон  и передал ему волю императрицы. Тот, понятно, не согласился и требовал от Рылеева, чтобы тот разузнал все и объяснил ему. Тогда только эту путаницу разобрали.

500. На быструю руку

Знатный сановник по имени Колонне заказал известному итальянскому художнику Сальваторе Розе (1615–1673 ) картину. Художник сделал ее за два дня – и тут же отослал. Сановник в ответ прислал кошелек, полный денег. Сальваторе Роза был приятно обрадован большой суммой и в благодарность написал еще одну картину за день и тоже послал. Колонне снова отправил ему кошелек. Роза взялся за третью картину. Так продолжалось до девятой или десятой. За нее сановник прислал сразу два кошелька и просил передать Сальваторе Розе:
– Вы победили! Вам удается писать превосходнейшие картины быстрее, чем мне – наполнять кошельки.