Возвращение домой.
Когда проезжали школу, вспомнил её. Только когда вышел из машины узнал дом. Пришлось заглядывать в бумажку – не мог вспомнить номер квартиры. Как пользоваться кодовым замком, не знаю. В нашей части таких не было. В прошлой жизни, может и пользовался, а тут не могу никак вспомнить. Пришлось ждать, когда кто-нибудь выйдет.
В квартиру звоню. Дверь открылась – Даная. Честно говоря, я до того момента не помнил её лица. А как увидел, вспомнил. И что мы с ней делали вспомнил. И приезды её в армию вспомнил. И что Вика наша дочь тоже. Похорошела. Меня не сразу узнала. А как признала, в обморок упала. Чемоданы бросил, едва подхватить успел. Я ей в лицо подул – глаза открыла и опять в обморок. На диван унёс. Исхудала. Вес не почувствовал. Диван там же стоял. Водой сбрызнул, она очнулась и опять в обморок. Привёл в себя, она меня за шею и ну реветь. Хорошо, что лежала, а то весь бы мокрый был. Даная порыдает и целовать. Нацелует, и опять рыдать. Кое-как остановилась.
У меня, то ли похмелье проходит, то ли старое вспомнилось, только едва ширинка не лопается. Моя женщина! Хоть и не влюблён был, но память о былой близости заводит. Даная пришла в себя, встала. Но, прежде чем двинуться, опять ко мне припала. Я её глажу, целую, а сам не знаю, что делать. Добро моё ей в живот упёрлось.
-- Ой, дура я узбекская! Прости! Ты же из армии! Наверно, баб всю службу не видел? Прости, пожалуйста!
Не стану же ей рассказывать, что без них дня не проходило. Даная целует, а сама китель расстёгивает. Брюки я сам снял. Тут, на диване и упали.
Хорошо, что девки-колдуньи меня на дорожку приласкали. Да и в дороге с проводницей, похоже, отдохнул хорошо. Досталось в этот раз Данае. Выворачивало её здорово – сильно стосковалась, видимо. И у меня сил хватило. Вначале-то будто прежней показалась, как тогда, когда Вику делали. А к концу совсем изменилась. Не скоро для оргазма созрел, зато Данае сверх нормы досталось.
Только мы успокоились, Даная дышать ровно стала, вдруг встрепенулась.
-- Сейчас Тася придти должна! Быстрее! Не дай бог, застанет нас!
-- Тася? Тётя Тася? А что она здесь делать будет?
-- Мы с ней живём тут, пироги поминальные делать должны. Я из-за похоти своей про тесто совсем забыла. Ты встреть её.
У меня в один миг всё, что было с Тасей, вспомнилось. И хутор, и её приезды в наш город, и тоска по моей возлюбленной.
Умчалась на кухню, даже в туалет некогда. Только женщина упорхнула, как ключ в двери загремел. Я в прихожую. Входит Тася с пластиковыми пакетами. Я её не сразу, секунд через пять признал. Постарела! Волосы на висках совсем седые! У глаз морщинки. Вроде бы как совсем маленькой стала. Наверно, я вырос. Мы замерли, глядя друг на друга. Я не знал что делать, а она никак узнать меня не может. Узнала! Пакеты из рук выпали. Тася в обморок не падала, но сразу мне на шею кинулась. Стоим мы между упавшими пакетами у открытой двери и, как сумасшедшие, целуемся, будто опоздать боимся. Ничего не говорим, только целуемся.
А меня покачивает, вот-вот сам в обморок упаду. В груди будто взорваться что-то собирается, голова кружится, мыслей никаких. В глазах только её личико, её глаза, губы, волосы. Тогда как-то не соображал. Потом, дня через два-три вспомнилось, что своим добром не преднамеренно ей в живот упирался. А тогда как-то и не думалось об этом.
Не помню, как в комнате оказались. Стоим обнявшись. Тут мне стыдно стало, что на Тасю реакция идёт. А она, кажется, специально животом прижимается. Не нахально, без намёка, а, просто, будто прочувствовать хочет. Может, мне это показалось. Даная в чувство привела.
-- Тася! Я в универсам сбегаю, а то его и угостить нечем. Ты без меня ничего не начинай. Поговорите пока.
Даная дверью хлопнула. Наверно, догадалась, что любимая женщина со мной. А Тася, как дверь стукнула, обиженно так повернулась ко мне спиной. Ну, чисто девчонка капризная!
-- За год никаких вестей! Не за границей же был, наверно? Хоть бы кому-то пару слов написал! И позвонить нельзя было?
Она ко мне спиной прижимается, а я её глажу. В шею целую, шепчу что-то. Груди, живот. Всё такое родное, такое до боли в сердце милое. Рука сама под живот скользнула. Она задрожала даже.
-- Не надо, Коля! Я и так тебя люблю больше себя! Если бы не Никаша, не знаю, что бы со мной было. Он твоей копией становится.
-- Тася! Тасечка!
Не помню, что ещё говорил. Не помню, как и на диване оказались. Помню, что волнение было запредельным. У меня не было такого желания похоти, как с Данаей. Хотелось ласки, нежности, страсти. Всё это вылилось в поцелуи. Губы, глаза, волосы, виски, шея…. Опомнился, когда Тася в мои волосы вцепилась. Оказывается, я уже до лобка дошёл и ко клитору тянулся. А ведь и мысли об этом не было. А как раздел-то её?
Только Тася меня не прогоняла, а на себя тянула. Потом, много позднее, она призналась, что всё на свете в тот миг забыла. И про возраст, и про родственную связь, и про Никашу. И даже то, что в любой момент Даная вернуться может. Всё, чему научился за свою жизнь, вспомнил, выдал я это своей Тасе с дикой страстью. И она, толи отдавалась мне, толи сама брала. Только не похоть между нами была, а страсть, любовь. Сердце трепетало от нежности и ласки. Никогда не думал, что так быть может.
-- Хватит уже! Даная придёт, позор! Да и стыдно перед ней будет. Она, наверно, больше всех тебя любит. Слова плохого сказать не даёт. Она одна и не верила, что тебя нет. Она и в церковь ходила, и в мечеть, и в синагогу. Всем богам, каких знала, молилась, чуть ли не постоянно. Всех колдуний в городе из-за тебя знает.
Едва мы привели себя в порядок, как Даная стала крутить ключ в замке. У неё никак не получалось. Открыла изнутри Тася. Оказалось, Даная не захотела ставить пакеты на пол, а с ними не могла открыть. Но я думаю, она, просто, предупреждала нас, что сейчас войдёт. Поняла, что вряд ли мы удержимся от близости.
Даная, отводя глаза, прошла в кухню. Туда же пришла и Тася. Я достал неоткрытую бутылку коньяка и с рюмками (даже они были на прежнем месте) пришёл к ним. Целуя в шею то одну, то другую налил по рюмке. Выпили за встречу. Женщины на скорую руку накидали что-то на стол. Нашлась шоколадка. Тася стала родителям звонить – а у них телефон занят. Аньке позвонила. Крик её удивления даже нам слышен был. Минут пять Тася с Анькой разговаривала. Потом говорит:
-- Обе подружки там. Анька просила родителям не сообщать, пусть для них сюрприз будет. А ты давай к ним – ждут! Праздник завтра будет.
Вызвали по телефону такси и отправили меня на новую квартиру, сказав, что там дети. Даная адрес на бумажке написала. Мы по третьей рюмке выпили. Как мне ни хотелось тут остаться, выпроводили, вместе с чемоданами в такси запихнули. Оставлять их не хотелось, но дети – это святое! Тем более, что невообразимо хотелось увидеть Вику.
Встретили меня Аня с какой-то девушкой. Анька кинулась на шею и, пока не успокоилась, не отпускала. Её спутница смущённо стояла в сторонке. Понимал, что мы были когда-то очень знакомы, но вспомнить не получалось. Если Аньку невозможно было не узнать и не вспомнить. То вторая девушка ничем никого не напоминала.
Я почему-то опять стал возбуждаться. Как-то само собой вспомнилась та сладость, которую я с Анькой испытывал. Она же больше всех меня ею одаривала. Наверно, поэтому и в госпитале её первой вспомнил. Даже неловко перед её подругой стало. Её очередь со мной обняться. Она меня обнимает, целует, а я пытаюсь упрятать свою неловкость. А она, наверно нарочно, мне своим животиком трёт. Таню я так и не вспомнил. Но вид радостный сделал.
Удивительно! После проводницы ни усталости, ни утомления не осталось, а после Данаи и Таси чувствуется, что много мне уже. А возбуждение всё равно прёт.
-- Извини, я тут ненадолго. Мне уйти надо.
-- Давай хоть выпьем за встречу.
-- Какой ты большой стал! И не дотянуться, чтобы поцеловать.
Я из чемодана распечатанную бутылку коньяка достал. Ту, из которой с проводницей пили. Тут рюмок не оказалось, по стаканам плеснули. Выпили. Анька, будто сумасшедшая, всё время целоваться лезет. А у меня возбуждение от этого совсем зашкаливать начинает. Точно, намешали девки что-то в коньяк!
Я девчонкам признался, что после госпиталя многое что забыл, Таню совсем не помню. Они рассказывают, обо мне будто не про меня. Тане уходить надо. Анька с ней перешёптывается, и обе на меня озорно так поглядывают. Анька нас в спальню посылает, может, там вспомню вторую подружку. Я с ней в маленькой спальне оказался. Не могу сказать, что меня туда толкнуло. Наверно, хотел вспомнить Таню. Уж очень убедительно Анька рассказывала, как мы школьниками втроём встречались. Таня и торопится куда-то, и со мной ей хочется. Видимо, в самом деле, в коньяке было что-то? Раздеваться ей не захотелось – долго, а потом ещё и одеваться надо. А она уже почти опаздывает. Давай, говорит, так, как в школьные времена. Встала на колени около койки, а грудью на постель легла. А я не против. Наверно, от коньяка мне сдерживаться трудно.
Таня в полголоса вскрикнула, едва мы соединились.
-- Больно?
-- Нет! Очень уж ты большой стал. Глубоко не надо, там больно. Отвыкла, наверно.
А мне пары сантиметров не хватает. В дно упираюсь. Но сдерживался, как мог.
Когда у неё оргазм начался, дна вдруг не стало. На макушку «шапочка» оделась. Меня, как молнией, воспоминание прошило. За всё время ни у кого такой «шапочки» не было. Таня сразу вспомнилась. Всё про неё вспомнилось. И как она ночевать иногда оставалась, и как мы из школы приходили, чем занимались. И как к Аньке в лагерь на велосипеде ездили. В миг всё вспомнилось! «Шапочка», как прежде, до половины головки оделась. От воспоминаний забыл, что сдерживаться надо. «Шапочка», не как прежде до половины, на всю головку одеваться стала. Да и не шапочка стала, а колпак. Все окружающие ткани нежные и гладкие, а поверхность «колпака» этого грубоватая и шероховатая. От её воздействия от оргазма не удержаться, хоть что делай.
Девчонка взвыла и, схватив подушку, запихнула её угол себе в рот. Спину выгибает, а я, по школьной привычке, не даю ей выгнуться. Теперь ведь и сила во мне не та, да и вес приличный. Вспомнилось, что она тогда сама просила не позволять ей спину выгибать – так ей лучше. Но это тогда было. А к нынешнему времени могло же всё измениться! Подсознанием понял, что не больно ей – она сама мне навстречу надвигаться стала. Да ещё с таким азартом, будто меня всего в себя захватить хочет.
Помучить её не получилось. «Колпак» этот никаких шансов удержаться не дал. Да и у Аньки терпения не хватает, всё в комнату заглядывает. Наверно, Тася с Данаей разгрузили, поэтому вроде и семени-то совсем мало было. Мы просто так стояли и дёргались, пока у меня напряжение кончаться не стало. Когда остановились, Таня только измученно дышала, не двигалась, не говорила, не стонала даже. Обмякла как-то. Не сразу в себя пришла. Ни «колпака», ни «шапочки» не стал. Сколько баб перепробовал, но ни у кого такого не было. Потому и вспомнилась Таня. Но изменилась она очень сильно. И телом, и лицом, да и ощущениями тоже.
-- Какой ты большой стал! Даже не ожидала…. Думала, не остановимся….
-- Не больно было?
-- Нет! Что ты?
Анька, заглянув в очередной раз, увидела, что мы уже успокоились. С тряпочкой какой-то в комнату влетела. Вроде как помогла нам.
Таня меня целовать лезет, в благодарность, наверно. Недавно торопилась куда-то, а тут и спешка прошла. А Анька её выпроваживает. Теперь она Таню из комнаты вытолкала.
-- Я такси вызвала, иди скорее! А то опоздаешь ведь! Деньги на такси в прихожей на тумбочке.
Дверь входная хлопнула.
-- Разохотилась! То на свиданье торопилась, а тут раздумала. Понравилось!
-- На свиданье? Зачем же ты тогда нас…?
-- После месячных она первый день сегодня – чистая ещё. Она же на свидание, точнее, на случку с очередным женихом пошла. Зачем она тебе после кого-то? Её всё равно все женихи бросают. Одни только раз трахнут, другие неделю-другую попользуются. Она даже залетала несколько раз.
-- И не родила?
-- Выкидыши. Наверно, от того противозачаточного. Оно же такие последствия даёт.
-- А вы не знали?
-- Знали. Тогда об этом не думали как-то. Тогда главным было натрахаться, но не залететь.
-- А ты не залетала?
-- С чего бы? Пока ты в армии был, у меня кроме тебя никого не было, и нет. А что замер? Раздевайся! Я никуда не тороплюсь.
Обнажённая Анька уже лежала на кровати, ожидая, пока я сниму остатки одежды. Я только футболку на себе оставил.
На Аньку возбуждения не хватило. Она хоть и без терпения, но дождала, пока отдохну и восстановлюсь.
Мне она показалась необычайно маленькой. Ребёнок, девчонка! Если бы не груди и тонкая талия, то не отличить фигуру от мальчишеской. Ростиком она была таким же, как Люда, но на много тоньше, что усиливало сходство с ребёнком, школьницей. Я в какой-то момент подумал, что не получится у нас: очень уж она маленькой и тоненькой виделась. Приняла меня легко, а потом так защемила…!
Возились мы не спеша. Анька на спешку сбивалась, а я сдерживал, лишь бы возбуждение не пропало. Хотенье было, а напряжение мог потерять: Даная, Тася, Таня…. Да и с проводницей немало было. Не каждый мужик столько выдержит. Чувствовал, что мало ей. Но я устал. То ли от избытка бабского, то ли с дороги. Признался Аньке, что сил нет.
Тогда этот бесёнок меня оседлал. Клитор у неё, как пипирка первоклассника, торчит вперёд, грудки маленькие вздрагивают, волосы едва успевают на голову плюхаться…. В общем, взяла от меня всё, что хотела.
Я только удивлялся её возможностям. Колени в шпагат, а мой инструмент из неё, как третья нога, ничуть не тоньше. Да и талия, поверить трудно, что в ней моё что-то поместиться смогло. Но вся сильная – одни мышцы, ни капельки жира, с Таней ничего общего. Но не худенькая, ни одна кость не выпирает.
Не могу сказать, сколько раз она кончила. Около десятка. Едва от оргазма отойдёт, как опять, то скачет, то качается надо мной. Но пока меня до финала не довела, не остановилась.
-- Хватит пока! Успеем. Вся ночь впереди. Я своим родителям позвонила, чтобы не потеряли. Пошли, покормлю тебя. Голодный, наверно.
-- А Таню что не покормила?
-- Она и так толстая. Как квашня расползается. Нам с ней надо было салатов настрогать, но у неё, видите ли, свидание с очередным хахалем. Так что всё теперь мне делать придётся. Пошли ужинать.
А сама в туалет кинулась. Даже одеться некогда было. До неё никто после ЭТОГО в туалет не бегал. Данае Тася, видимо, помешала. Тася тоже Данаи постеснялась. Таню Анька выгнала, не дав опорожниться. Хотя, Таня и прежде туда не ходила, сколько бы не приняла. А Аньке, вроде бы и не досталось ничего, ну, капельку, может. У каждой свои особенности.
По Анькиному поведению видно, что ей не хватило, что ещё надо. Однако, пока не поужинали, разрешала только целовать её. А сама едва губы успевала от меня оторвать. Темперамент!
После ужина опять пошли. Хорошо, что ужин скромным был. Да и я отдохнул хорошо. Анька опять буйствовала. С Анькой я легко от оргазмов сдерживался. Зато она раз двадцать прибалдела. Нас после спальни обоих даже чуть покачивало.
-- А дети где?
Вспомнил! Самому стыдно стало!
-- Их твои родители к себе забрали. Послезавтра им в рейс. Бабушка выпечку делать будет, а она им горячая очень нравится. Говорят, помогать будут. Вика – проказница, а Маша – настоящая помощница, всё умеет, хоть и маленькая ещё. Ну, а Никаша – настоящий мужчина! Весь в тебя!
Вот надо же! Знает, что Никаша – мой сын. А кто ещё про это знает? Как мама это перенесла?
Чуть успокоившись, Анька пошла «строгать» салаты. Меня в ванную послала с дороги помыться. Она же после секса молнией становится. Едва воду включил, она заскочила спину потереть. Шрамы от ранений увидела, чуть одними своими слезами меня не вымыла. Не ушла, пока меня не вымыла всего. Мочалкой трёт, а сама мои ранения целует. И слезами поливает. Полотенце притащила размером с простыню и вытирать стала. Никакие возражения не принимала.
Пошли на кухню. Она овощи чистит, шинкует. Всё расспрашивает о службе. А я ничего вспомнить не могу. Сначала попытался соврать, но начал путаться. Пришлось честно рассказать, что память у меня не полная.
Я помог, как умел. Два ведра салатов настрогали. За это время девчонка три раза меня в спальню таскала. У неё и прежде темперамент зашкаливал, а тут, видно, за пределы вышел. Может, от коньяка? И еду для празднества приготовить надо, и в постель хочет. Вот и сочетала приятное с полезным.
Спать пошли где-то часа в три ночи. До самого утра девка с ума сходила. Опять все позы перепробовала. Чтобы ей хватило, я старался не кончать. Не всегда удавалось, но до утра продержался.
В отличие от Тани, Анька осталась почти прежней. Чуть округлилась, чуть повзрослела, и похорошела очень. Я бы ей точно звание «Мисс города» дал. Вряд ли найдётся здесь кто красивее. А фигура почти прежней осталась. Но кроме похоти ничего во мне не вызывала. Не было в ней того, что было к Тасе. Даже к Данае какое-то чувство было. Может из-за Вики? А к Аньке – ничего. Только похоть одна. Зато какая похоть!
После завтрака я едва дышал от обилия. Чего она только на скорую руку не приготовила? И всё такое вкусное, что я никак остановиться не мог. Из неё получится жена высшего разряда! Даже удивительно стало, что у меня она вызывает и восхищение, и удивление, и в постели сладкая и темпераментная, и на вид неотразимая хоть лицом, хоть фигурой, а кроме похоти никакого чувства не порождает. И тогда, и после смотрел на неё, как на женщину, всегда готовую удовлетворить меня. Она никогда не вызывала никакого отвращения, даже малейшей неловкости никогда не испытывал, всегда готов поддержать любую её прихоть, но в душе ни один волосок не колебался ни от мысли о ней, ни от близости с ней.
Тася – очень противоположная Аньке. Тоже невысокая, маленькая даже. И возрастом, и обликом далеко не дотягивается до девчонки, и родовые пути значительно шире, и темперамент заметно пассивнее. Но достаточно только подумать про неё, как в груди разливается какое-то волнующее умиление. А уж если вижу, то и говорить нечего. Но почти никогда (кроме начала на хуторе) не думал, ни о близости с ней, ни о какой либо пошлости. Но было достаточно одного прикосновения к её телу, чтобы моё хозяйство взрывалось возбуждением. Чаще всего я старался сдерживать его, стыдясь неприличного состояния. Только ради этой женщины и Вики я мог пойти даже на мученическую смерть. Но Вика моё дитё, моя частичка, моё сокровище, а Тася – моя богиня, объект моего поклонения.
Я предполагал, что такое чувство ко мне у Данаи, поэтому очень сочувствовал ей и делал всё, чтобы она не была ущемлена моей холодностью или равнодушием. Возможно, Тася относилась ко мне так же, как я к Данае. Их категорическое отрицание возможности стать моей женой, но активное желание каждой быть мне любовницей несколько смущали. Даная была на 10 лет старше меня и моложе Таси. Но из-за более высокого роста и широкой фигуры смотрелась старше тёти. Возможно, это сильней всего её и отталкивало.
Таня же интересовала меня лишь финальным этапом нашей близости. Ни у кого не было такой «шапочки», а это иногда вызывало желание периодически примеривать её. И больше ничего меня к ней не притягивало, особенно теперь, когда она стала довольно толстой, а не полненькой, как прежде. Даже слишком толстой для её возраста. После неё было ощущение, что на ладонях её жир с кожи остался. Да и тело, как тесто. Ладони продавливаются в кожу. Действительно, как квашня!
До начала поминок по мне времени ещё много оставалось. Анька пристала ко мне, что во втором чемодане? А я его не мог отрыть – запертый он был. Пока искал чем замки взломать, Анька открытый чемодан разобрала. На дне его ключик нашла, попробовала – от второго чемодана. Открыли. А там все мои письма на родину и ответы военкомата. Сверху приказы лежат о награждениях и о демобилизации, документы о ранении и льготах. В общем, всё, что на гражданке потребуется. И письмо с извинениями от девок армейских. Оказывается, мне дали орден «За мужество». Похоже, что в часть он пришёл перед самым моим отъездом. Там же дембельское фото ребят из нашей роты спецназа. Меня только на снимке нет. И погибших нет. В этом же чемодане и телефон сотовый нашёлся. Бритва, гуталин для берцев, мыло, пена. Да все мои пожитки бытовые тут были. Видно, девки всё, что нашли, туда собрали. Похоже, все запросы и ответы из части они же и в ход не пускали. В армии в то время бардака хватало, вот и пользовались ситуацией. Только для чего? Кроме Людки это никому не надо было. Любе тоже со мной нравилось, но Люда нас жёстко ограничивала. Да и «залетела» Люба довольно не скоро. А Люськой я брезговал как-то.
-- Похоже, там тебя было кому пожалеть. А их фото тут есть?
Нашлось. Когда мы на природу ездили, кто-то сфотографировал и всю группу, и нимф тех отдельно.
Больше ничего Анька спрашивать не стала. Красноречиво так посмотрела и потянула меня опять в спальню. Говорит, чтобы здесь кроме моих женщин кто не завёлся.
Пришла Таня. Грустная немного. Собрались мы на поминки. Я мундир одел. Девчонки с Данаей и Тасей ещё вечером договорились, чтобы не сообщали никому про моё возвращение. Пусть сюрпризом для всех будет. Анька у подъезда мой портрет повесила. Без чёрной ленточки. Забыла будто бы. К десяти часам народ подтянулся. Из администрации кто-то выступил. Умеют они болтать! Общие фразы. Вроде бы слова хорошие, а их хоть к кому привязать можно. Потом школьные выступали. Директор, учителя. Вспоминали мои шалости и драчи со старшеклассниками. Тренер по самбо пару слов сказал. Витя Рыжов нарисовался. Сказал, будто это я его на путь истинный поставил. Теперь он кафе открыл в городе. И расширяет его. В благодарность поминание в кафе организует – по рюмке водки и кусочку хлеба. Петька, пьяный с утра, попытался что-то сказать, но не смог. Родители недалеко стояли. Я едва вспомнил их. А меня никто не узнал почему-то. Мама плачет, папа слёзы смахивает. Жалко их до зарезу стало.
Ведущий мне слово предоставил. Думал, что я от военкомата пришёл. А я сразу и сказал: спасибо всем за хорошие слова. Извините, пожалуйста, что не признался сразу. Хотел послушать, что здесь про меня думают. Вижу, что нужен ещё вам. Вот и раздумал умирать.
У мамы ноги подкосились. Папа ко мне кинулся. Одноклассники, некоторые с детишками. Все лезут, целуют, радуются. Витя в кафе приглашает. Некоторые ворчат, что поминки в шоу превратили. Но в кафе почти все пошли. Народу слишком много. Витя даже в недостроенный пристрой народ разместил. Кому стола не хватило, ящики какие-то притащили. Даже катушку из-под кабеля поставили, скатертью накрыли. Всем по рюмке водки налили, кусочком чёрного хлеба накрыли. Девчонки мои салат по тарелочкам раздают. Мама булочки добавляет. Даная с Тасей пирогов напекли, режут и тоже раскладывают. На такси всё привезли. Водки, конечно, посетителям мало оказалось. На свои деньги покупать стали. Папа два ящика водки купил. А к выпивке и закуску покупают – нашей не хватило. Витя за день выручил не меньше, чем за неделю. Думаю, все затраты на поминальную выпивку окупил.
Началось всё с моего рассказа, как я жив оказался. Что-то рассказал, что видел и помнил, что-то из рассказов однополчан. Пришлось и приврать немного. Но получилось замечательно. Всем понравилось. С того и пьянка пошла.
Анька около меня, как невеста. Таня с каким-то мужиком тоже ко мне жмётся, родители всех оттеснить пытаются. Уже перед нашим уходом мужик тот что-то Тане сказал и ушёл. Она в лице переменилась.
Домой пришли. Я устал, будто на свадьбе побывал. Меня девчонки раздели, какую-то одежду гражданскую натянули. Уснул я часа на полтора. Проснулся, а в гостиной шум. Выхожу – продолжение праздника. Все самые близкие собрались. Меня увидели, за стол потащили. Они-то уже косые, а я спросонья. К вечеру кое-как расползлись. Мои родители не меньше девчонок довольны. Но им пришлось уезжать – завтра рано утром на смену.
Кроме моих, тут одноклассников набилось. Пришли и одноклассники Наташи. Кстати, очень хорошие люди. Я про детей вспомнил. Меня в дальнюю спальню отправили. Они там тихонько играют. Вика меня чуть в объятиях не задушила. Маша не помнит, отстраняется. Смуглее цыганки. Видно, что кто-то в родне негром был. Никаша по-взрослому руку подал, представился. Вика до самого отбоя меня не отпускала. Маленькая, черноволосая, красивая, как куколка! То на меня смотрит, то поцелует и обнимет. И сидит так.
-- Папа! Я тебя сильнее всех ждала! Даже мамы сильнее!
-- Да, да! Это ты мне и умереть не разрешила. Я помню это.
И опять обнимет. Едва уговорили спать идти.
Когда все разошлись, и мы остались с Анькой наедине, я сказал, что мне слишком много секса. Она усмехнулась: а ты как хотел? Столько женщин тебя любят! Однако, всё равно осталась ночевать. Зачем? Соскучилась.
Гости разошлись. Тася ушла к себе. Вместе с ней и Даная ушла. От провожания категорически отказались. Родители домой заторопились – завтра в рейс. Вдвоём посидели и просто побеседовали. Узнал, что мои женщины после получения похоронки собрались как-то, поплакали, да и признались друг другу в близости со мной. Тогда Анька и поклялась целомудрию. Какие парни крутились около её! А она всех отшивала.
Таня тогда промолчала. Только лицом потемнела. Но с тех пор стала ещё больше обращать внимание на парней. Дружила с одним, с другим. Кого-то она бросала, кто-то её. Иногда дружба с парнем повторялась. Бывало у неё и по два друга в одно время. Но ни с кем больше месяца связь не затягивалась. Вряд ли эта связь была безгрешной. Только мои женщины знают два выкидыша. А сколько было неизвестных?
Ночью Анька донесла на подругу. У Тани есть парень, с которым она сейчас дружит. Ему почти сорок. Потому и не стремится меня приласкать. А что же не сказали об этом, когда встретились? Тогда не тронул бы её. Мне и Аньки хватило бы. Так она на него не надеется. Размолвки и с ним пошли. Вчера на свидании не дала ему, не захотела впечатления от меня портить. Вот он сегодня на поминках и бросил её, как все предыдущие. Не отказывайся, если она к тебе тянется. Привык, наверно, к разнообразию?
-- Ты за меня замуж пойдёшь?
-- Ты же меня не любишь.
-- Привык, наверно. Вы с Таней лучшие из всех, с кем встречался.
-- А много было?
-- Очень! Как у тебя в своё время.
-- Дура была! Хотелось узнать, есть ли между вами разница. Да и не хотелось без этого жить, а жизнь то и дело от тебя отрывала. Тогда бы, да теперешний ум!
-- Я же загулять могу. Тоже привык.
-- Ну и гуляй пока. Нас только не забрасывай.
Помолчала.
-- Со мной трудно будет гулять. Я из тебя по ночам всё вытяну, чтобы другим не досталось. Могу и днём, если увижу, что тебе это требуется. Тогда иди и позорься перед чужими бабами.
-- Ты это можешь! Но и сама загулять можешь.
Подумала. Вздохнула.
-- Могу... Наверно….
Действительно! Эта девка покоя не даст и вытянет из меня всё. А если меня хватать не будет, то не заржавеет у неё и с другим встречаться. Как ни красива она, как ни страстна, но что-то нет в ней, чтобы меня притягивало. Не загорается к ней никакое чувство, кроме похоти. Может, привык так?
Пошептались, пообнимались, да так и уснули.
Проснулся один почти в обед – здорово вчера утомился. Анька уже умчалась на учёбу. Детей Тася с Данаей ещё вчера с собой в ту квартиру увели. Видно недавно эту квартиру осваивать стали, не перебрались сюда.
На тумбочке в прихожей ключ от двери лежал. Умылся, позавтракал. Осмотрел квартиру.
Все комнаты пустые, без мебели. Только в той спальне, где спал, кровать стояла. Да в гостиной старый стол с такими же стульями. Ну, ещё в кухне тумбочка, газовая плита и кухонный стол были. Тоже не первой свежести.
Днём прошёлся по городу. Вспоминал городок. Кафе, магазинчики, полно киосков. Узнал наш магазин, зашёл. Красиво его отделали! В магазине постоянно 3 – 4 покупателя. Но выручка не велика. Хотелось бы больше. В неудачном месте магазин. И при коммунистах в это ателье не много народа шло. Как такового прилавка нет. Даная ходит по магазину, предлагает покупателям товар, оформляет у столика с кассой. Ко мне подошла. Вижу, что ей поцеловаться хочется. Но народ в магазине.
А где дети? В садик пристроили! После обеда прибегут Таня с Аней. А Тася? Она занята бумагами. Папа покупает столовую в общежитии под пошивочную мастерскую. Тася разбирается в делопроизводстве. Вот и пишет, бегает, договаривается.
После обеда детей из садика забрали. Вика сразу ко мне на руки забралась. Рассказывала всю дорогу своё что-то. Такая забавная! У меня сердце таяло от умиления от неё. Меня всё время только «Папочкой» называет, никак иначе. Маша сторонится. Никак отцом признать не хочет. Да и я её дочерью назвать не могу. Чужое в ней что-то. Очень смуглая, почти негритянка, хотя лицо русское. Поэтому жалко её до слёз бывает. Её особенно Даная жалеет. Ничуть не хуже относится, чем к своей Вике. Который раз даже больше жалеет. Тянется Маша к Никаше. Никаша ей и братика заменяет, и папу и всех остальных родственников.
Никаша очень серьёзный мальчик. В этом году в первый класс пошёл. Он настолько серьёзен, что с ним даже девочек из детского сада домой отпускают. В этот раз Вика ехала на моих руках, а мы с Никашей вели за ручки Машу. Сначала она очень меня чуралась, а перед домом даже на наших руках подвешивалась. До самого вечера с ними в комнате провёл. Всячески знаки внимания Маше делал. Дошло до того, что Вика ревновать стала. Крошка ещё, а женское эго уже проявляется. Видимо, не передалась ей гаремная кровь восточной мамы.
Вечером пошли с Никашей к Тасе. Она живёт в моей когда-то квартире. То ли от неё, то ли от квартиры, но что-то в душе изменилось. Будто тает. Поиграл с Никашей. Мальчику очень нужен отец! Много не мужского в нём чувствуется. Уложили Никашу спать. Тася долго не говорила, почему такое странное имя выбрали. Потом призналась. Никанор – сложение двух имён: Николай и Анастасия. Ник+Ана получается Никана… Подходит Никанор. Так значит, Никаша мой всё-таки сын?
Тася меня домой выпроводила. Ни мольбы, ни уговоры не помогали. Поцеловал спящего Никишу и уехал.
Даная уже спала. Во всей квартире свет был только в спальне. Приняла меня, как мне показалось, с радостью. Постарались мы тогда! Часа два возились. Пару раз останавливался из-за оргазма. Зато Данаю оргазмами вымучил основательно.
Утром пошёл в военкомат, встал на учёт. Потом пошёл по городу, вспомнить, что вспомнится.
Столкнулся нос к носу с тренером. Не помнил никого из учителей, а его узнал сразу. Обнялись, разговорились. Он показал на характерные памятные детали, и память будто перевернулась. Под другими цветами, но сразу стали узнаваемы и парадный вход, и флигель подсобных помещений. Тут же узнал окна своего класса. Забыв про тренера пошёл знакомым проходом в парк. Вот знакомая дорожка, по которой мы ходили с Таней и Аней, вот аллейка, где я спасал сумочку матери Тани. Узнал остановку, где сражался с Рыжовым и его друзьями, защищая Таню. Отсюда видны наши дома.
Будто в школьные годы прошёл к своему дому, а оттуда к дому девчонок.
Что-то потянуло меня обратно в город. Путь, кажется, знакомый, но вспомнить не могу. Ага! Подсознание привело меня к городскому общежитию, посещение которого обернулось рождением Вики. Эта часть города стала вдруг прежней.
Чуть удалился. Кажется, где-то здесь должен быть наш магазин. Действительно, он оказался именно там.
Даная торговала. В помещении было человек пять. Подходило время обеда. Люди ушли. Даная повела меня в подсобку, включила чайник, достала из небольшого старого холодильника колбасу и хлеб. Я смотрел и всё больше умилялся её заботливости. Даная рассказывала про Вику и Машу, про их поведение и приключения. Когда она проходила мимо, я обнял её. Женщина удивлённо подняла голову и посмотрела глаза в глаза. Я не смог удержаться и поцеловал её.
-- Коля! Не надо! Я слишком соскучилась по тебе!
Это подстегнуло какой-то азарт. Я стал осыпать её лицо поцелуями. В начале безучастная, Даная, распаляясь, стала отвечать. Скоро она начала целовать меня активнее, чем я. Подталкиваемые ею, мы оказались в складе, где были тюки с товарами. Не переставая целоваться, упали на ближайшую укладку.
Сегодня женщина была совсем не такой, как позавчера. Я узнавал и не узнавал её. С трудом удержался, чтобы наши оргазмы не совпали. И не смотря на парализующие её спазмы, женщина отдавалась с такой страстью, что хоть и с отставанием, я тоже не смог удержаться.
-- Больше не надо так делать! Я слишком слабая женщина. Слишком люблю тебя. Прости, что не сопротивлялась. Даже не понимаю, как это получилось. Прости. Пойдём, пообедаем.
Как и при встрече, Даная не поторопилась в туалет. Я осознавал, что спермы было не много, но и от такого количества женщины старались поскорее избавиться. Спрашивать было неловко, но у меня создавалось впечатление, что она хочет забеременеть.
-- Даная! Давай поженимся.
Женщина остановилась, будто натолкнулась на стену.
-- Ты что? Я же тебя на 10 лет старше! Ещё 10 – 20 лет, и я буду старухой. Не хочу потом страдать от твоих измен, от твоего желания каким-нибудь образом избавиться от меня. У тебя есть две молоденькие девчонки, которые идеально соответствуют твоему возрасту. Если ты разрешишь, я буду твоей пожизненной любовницей. Но женой, извини, стать не хочу. Да и Тася слишком тебя любит. Мы с ней подруги. Не хочу сделать ей такую подлость.
-- Даная…!
-- И не спорь! Это решённый вопрос! Всё, что хочешь, только не это!
Я не понимал, как можно любить без желания стать единственной. Хотя, честно говоря, от свиданий с Тасей я ни в каком случае не откажусь. Это единственная женщина, ради которой я готов на всё.
-- Коля! Иди куда-нибудь. Ты меня очень смущаешь. Я работать не могу.
Я спросил, где работает Тася. Даная улыбнулась, как мне показалось с ехидцей, но очень подробно рассказала, как добраться до рабочего общежития, два этажа которого купил папа под пошивочный цех. Из наших объектов Тася могла быть только там.
Хотя я и предложил Данае замужество, желанием не горел. Меня притягивала Вика. Хотелось стать ей настоящим отцом. Не только потому, что она мне снилась очень часто, но и потому, что даже короткое общение с ней вчера вызвало такие чувства, что затмили все другие. Она была не просто моим ребёнком, но моим любимым детищем, моим смыслом жизни, тем человечком, ради которого стоит идти как на любые лишения, так и на смерть. И это не просто слова. Ведь я уже попробовал смерть. Не избаловать бы её излишней любовью!
Едва я зашёл в помещения первого этажа, как четверо ближайших ко мне рабочих взяли меня «в коробочку». Двое чуть впереди, двое чуть сзади. Один крикнул что-то по-китайски. Его слова эхом передавались куда-то дальше. Не прошло и минуты, как ко мне подошёл китаец, одетый не как рабочий.
-- Сто нада? Сто хотела?
-- Я Тасю ищу. Сказали, что она должна быть здесь.
-- Кто ты такая?
-- Я сын хозяина этого помещения.
-- Николая?
-- Да. Мне Тася нужна.
Китаец что-то сказал на своём языке и рабочие пошли продолжать то, что они делали. А главный китаец подбежал ко мне, схватил мою руку, затряс её и подобострастно заговорил:
-- Приездом! Прибытием! Я тебя не видала, поэтому не узнала. Папа показывала твоя портрета. Ты немного не такай была. Тася здесь нета. Она ушла правительства, ад… адматастрация, бумага делай.
-- А ты кто такой?
-- Прораба! Папа помощника.
Я отнял у него руку и вышел. Китаец даже растерялся. Наверно, подумал, что я обиделся. А я, просто, с трудом понимал его лепетание. Да и воняло от него чем-то.
Пошёл домой. А дома уже ждала Анька. Она, как электрон в атоме, закружилась вокруг меня. Не только по её поведению, но и по намёкам понимал, что ей хочется в постель. Но мне почему-то не хотелось. Наверно, прошло действие того, что пустили в коньяк девки в части.
Поняв, что я не горю постельным желанием, пошла готовить обед. Я хотел включить телевизор, но девчонка всё время спрашивала о чём-то. Из вежливости пошёл в кухню.
Зря я так холодно к ней отнёсся. Девчонка красивая, не глупая, по-спортивному стройная. Анька плеснула в стаканы по глотку красного вина. Предложила выпить. Вино оказалось коньяком. Разговор пошёл веселее. Я уже не помню, о чём тогда говорили.
Тонкие фигуристые ножки, едва прикрытые коротеньким подолом юбочки, постепенно разожгли во мне похоть. Я сам понимал, что всё больше хочу завалить её куда-нибудь. А ведь пять минут назад даже думать о ней не хотел.
Наконец не выдержал, выключил горящие конфорки, закрыл воду. Анька с изумлением наблюдала за моим поведением. Подхватив её на руки, понёс из кухни. Поняв, что значили все предыдущие действия, девчонка обняла меня и стала целовать. Её поцелуи дали понять, что ход моих мыслей правильный.
Анька. Сексуальный бесёнок в юбке. Мне было немного страшно начинать. Я по глупости прежде всего глянул вниз и почти испугался того, что увидел. Показалось, что мой инструмент слишком велик размером, и для её промежности, и для её тельца. Однако, ничего страшного не случилось. Она приняла меня ни чуть не медленнее, чем Даная.
Как ни тесны её родовые пути, я смог достаточно долго сдерживаться. Наверно потому, что они слишком тесны. Прошло около двух часов, пока нам стало достаточно.
В последней позе она стояла на четвереньках и я в полной мере налюбовался нашим соединением. С трудом верил, что мой инструмент хоть и с небольшим сопротивлением, но достаточно просто скрывается между её бёдрышек. Иначе их назвать нельзя. Они ненамного были толще его. Из дурного любопытства прикинул, куда он дотягивается.
-- Ань! Ты видела, как у нас получается?
-- Не очень.
-- Давай перевернёмся. Посмотришь хоть.
Анька дёрнулась вперёд так неожиданно, что я оказался не готов. Инструмент тяжело закачался над ней. А она уже крутнулась и легла на спину. Я даже взгляд отвести не успел.
Прежде красивый хохолок лобка был всклочен и выглядел очень непрезентабельно. Но то что было под ним едва не повергло меня в шок. Даже плохо разрубленный кусок свежего мяса выглядел намного приятнее. Достаточно широкая промежность девчонки представляла розоватую широченную расщелину, слегка окаймлённую русыми волосками, зажатыми между вывернувшимися половыми губами и узкими ляжками. Лобок придавливал длинный бледно-розовый клитор, достигавший почти половины волосяного покрова. Мне уже не казалось удивительным проникновение в неё моего достоинства. Но удивляли возможности её тела так широко раскрываться.
Я автоматически опустился на её груди. Пальчики Аньки тут же захватили и направили мой инструмент в её расщелину.
-- Мне почти ничего не видно.
Я одну за другой поднял её голени и положил себе на плечи, руками помог приподнять голову. Теперь она была согнута почти в кольцо. Вряд ли кто ещё мог выдержать такое положение тела. Её промежность стала горизонтальной и теперь должна быть видна и ей. Пару раз демонстративно двинул до смыкания тел и почти до полного разъединения. Хотите верьте, хотите – нет, но и сам испугался. Мне показалось, что должен был дотянуться до нижних рёбер.
-- Здорово! Только больше не смотри туда – там вид очень противный.
-- Я его как-то не заметил. Как ты принимаешь ЭТО? Не больно нигде?
-- Нет. а почему должно быть больно?
-- Толщина…, да и длина…. Под рёбра куда-то ведь….
Анька притянула меня к себе. Теперь её ноги лежали у неё же на плечах, прижатые моими плечами. Я, было, удивился, а потом вспомнил, что в школе она была гимнасткой, чемпионкой школы.
-- И тебе, правда, хорошо со мной?
-- Стала бы я с тобой в постель ложиться?
-- А с другими?
-- У меня с другими только раз было. Только с тобой мне исключительно хорошо. После того случая меня к этому и не тянуло. А ты появился и снова меня с ума свёл.
-- Ты говоришь про школу? Про тот Новый год? А после не пробовала?
-- А за чем? У меня есть ты.
-- А любовь? Ты же меня не любишь.
-- Не знаю. Иногда кажется, что люблю. Иногда и не очень. Когда на тебя похоронка пришла, казалось, что люблю. Девки очень долго переживали, а у меня как-то быстро прошло. Но к другим, как Таню, не тянуло. Я знала, что лучше тебя никого нет. значит, подумала, в душе ничего нет. Ты появился, и всё началось снова.
-- Что?
-- Бесконечно хочу к тебе в постель. Ничего больше не надо. Можешь меня не любить, можешь изменять мне, только не выгоняй из-под твоего одеяла.
-- А если я не смогу?
-- Буду ждать, когда сможешь. Ждала же эти два года.
-- И никогда не хотела мужика? Хоть какого-то.
-- Не хотела. Зато о тебе так тосковала, что готова была хоть на край света, чтобы ты хоть раз меня трахнул.
-- Вокруг столько других мужчин, парней.
-- Это не ты. У меня получается хорошо только с тобой.
-- Ты же, говоришь, с другими не пробовала.
-- Мне того случая хватило.
-- А забеременеть не боишься?
-- Теперь нет. Даже хочу родить. Тебе же нравятся рожавшие женщины?
-- Откуда это взяла?
-- Ладно, в Тасю ты влюблён. Это и невооружённым взглядом видно. Но к Данае ты зачем пристаёшь? Она тебе никогда не откажет. Но и навязываться не будет.
-- Она мать Вики. А я в неё влюблён больше, чем в Тасю. Это моё дитя, моя душа, моё сокровище! Она, можно сказать, меня с того света вытащила. Я был без сознания, а она меня в том состоянии умоляла вернуться в эту жизнь. Потом рядом с ней появилась ты. Но ты появилась, когда я уже начал приходить в себя. Остальных начал вспоминать, когда их увидел. А Таню так до конца и не вспомнил. Вспоминается её постельная особенность, а в остальном как будто только что познакомился. Не знаю, как это объяснить, Данаю мне, просто, жалко. А зачем тебе рожать? Ты же не хочешь детьми заниматься. И замуж не хочешь.
-- А это откуда взял?
-- Вижу по твоему отношению к детям. После ранения у меня что-то вроде интуиции стало. Не объясню, не спрашивай, не знаю про это.
-- Не люблю. Вообще, никого не люблю. Мне секс нравится. Но ни таблетки глотать, ни с презервативами возиться не хочу. А не рожавшим ни спираль не ставят, ни аборт не рекомендуют. Рожу и поставлю себе спираль. За тебя бы замуж пошла, но ты же всё равно к Тасе и Данае бегать будешь. Я тогда тоже себе любовника заведу. А может, и двух, чтобы быть тебе равной. Потерпи меня, пока я взрослой стану. Обещаю, что изменять тебе не буду.
-- Но ты же взрослая!
-- По паспорту – да, а в душе – нет. Из взрослой жизни мне нравится только секс. А в остальном я ещё ребёнок. И пока взрослеть не хочу.
Меня огорошил этот разговор. Хотя, теперь все точки над i поставлены.
Скоро Никаша привёл девчонок из садика. Надо садиковским запретить это дело. Всё чаще слышу о кинддепинге. Как бы и у нас не появился.
Едва дети пришли, как привезли детскую мебель – папа заказал. Сборщиков пообещали завтра прислать. Грузчики ушли, а у меня руки зачесались попробовать собрать. Никаша с Анькой мне помогают, Вика «руководит», Маша контролирует. Всем дело нашлось. Пришла Даная, а у меня уже половина мебели собрана. Анька нас кормить стала. После ужина с участием Данаи мы за час остальное собрали.
В детской каждому ребёнку своя кровать. Однако, Вика с Машей категорически отказались спать врозь – привыкли спать вместе. Так и уснули на одной кровати обнявшись. Никаша категорически отказался домой идти, ему захотелось на новом месте переночевать. Позвонили Тасе, чтобы не волновалась. Я, было, сунулся в спальню к Данае, но она заперла дверь изнутри. Пошёл в детскую, там две коечки не занятые.
Мне не спалось. Наверно привык на ночь «моцион» с женщиной принимать. Через час слышу, Даная встала, в туалет сходила. Потом на кухню, потом в детскую. Тоже не спится, видимо. Пошёл к ней. Дверь не заперта. Не возмущалась, когда к ней под одеяло полез. Наверно, хотела этого. Только и сама не сразу это поняла.
Часа три возились точно. Сначала женщина была довольно пассивной, а когда в раж вошла, едва остановилась. Хотел, как с Анькой, спать не разделяясь. Но у Данаи задница слишком широка, как ни старался – выпадаю. Зато не прогнала. Утром ещё раз соблазнил. Чувствовал, что не очень ей хочется, да меня распирало здорово.
Чуть не опоздали. Детей в садик я увел. Даная бегом умчалась в магазин. Потом до обеда спал – ночь-то наполовину бессонной была. После обеда опять мебель привезли. В этот раз две спальни. Их было проще всего собрать. Зато теперь мог иметь свою постель. Матрацы и постельное бельё женщины, похоже, давно уже закупили.
В следующую ночь Анька ночевала. Я думал, Даная обидится. А она нам утром завтрак сделала, накормила обоих.
Анька на последнем курсе института. Готовит дипломную работу. Всё сама делает. Говорит, не раз преподаватели предлагали сдать экзамен через постель. Но девчонка слишком умная, пришлось пару раз подлянку сделать – в нужный момент появлялась жена преподавателя.
Так и пошло дальше. Детей в школу провожу и отсыпаюсь. А после обеда принимаю очередную мебель и до вечера собираю. Обставил кухню, прихожую, гостиную. На кухню два дня ушло, а на гостиную четыре – пару элементов неправильно сделали. После всего привезли стиральную и посудомоечную машины. Их под моим руководством специалисты устанавливали.
Я думал, что всё это папа заказал. Оказалось, Тася. Папа только оплачивал.
После возвращения родителей из рейса меня круто в работу включили. То машину с товаром принять, то проверить китайцев, то помочь товар рассортировать. Каждый день что-нибудь находилось.
Тася так всю неделю к себе и не подпускала. Поужинаю у неё, пообнимаюсь, и домой. Анька ночевать через день приходила. Вот ей и Данае от меня по ночам и доставалось. Даная потом взмолилась, что не привычно ей так часто со мной в постели бывать. Да и по три часа каждый раз. Я, может, и пораньше бы заканчивал, так она сама так распалится, что часа через три успокаиваться начинает. Ещё она боялась «залететь». Уговорила меня разрешить ей спираль поставить. Как раз денег подкопилось. И у меня на карточке довольно крупная сумма накопилась. Дал ей на самую дорогую спираль и в магазине поработал, пока она в больницу ходила. Для ускорения процесса в платную пошла, там очереди нет.
Тася соблаговолила со мной переночевать через неделю после возвращения. Кто бы знал, чего для меня стоили эти уговоры! Они с Данаей, видимо, договорились – Никашу оставили на новой квартире. Ему нравилось с сестричками время проводить. Для него одна кровать двухэтажная была, его постель на втором этаже.
Не стану об этом рассказывать. Это была ночь страстной любви! Даже подумать не мог, что Тася может быть такой. Наверно, мы оба любим друг друга. Всю ночь глаз не сомкнули. Было безграничное количество поцелуев, объятий и… секса. Он не был преднамеренным, получился сам собой. Это было продолжением любви, продолжением чувств. В течение этого времени Тася твердила мне, что Даная любит меня много больше, чем она. Она просила не оскорблять её чувства, отвечать ей хоть чем-то подобным. Но я любил только Тасю. Только она вызывала во мне бурю чувств. Тяся старалась убедить, что она меня так же жалеет, как должен жалеть я Данаю. И я пообещал, что Даная будет довольна, что она не догадается, что я к ней достаточно равнодушен.
Не смотря на эту ночь, Тася опять не подпускала меня к себе целую неделю. Всячески отталкивала от себя и Даная. Но это лишь до того, как она сдавалась. И стоило её хоть раз совратить, как ночь становилась бесконечной. Это удавалось два раза в неделю. Всё остальное время со мной ночи проводила Анька. Вот этой женщине (девчонке) меня было мало, даже если всю ночь приходилось не спать.
К концу второй недели появилась Таня. Она встала перед нами на колени и попросила пристанища. Её родители продали квартиру, но покупатель оказался подлецом. Он так составил договор, что родители остались ни с чем. Им хватило денег, чтобы купить полуразвалившийся домик где-то в глубинке, кажется, в Вологодской области. Таня туда ехать не хотела. Продавая жильё, родители не включили её в состав семьи, поэтому она осталась совсем без средств. Да и денег у них осталось только на оплату вологодского домика – спились её родители. Кто бы мог подумать, что они не смогут адаптироваться к новой жизни?
Тане выделили одну из комнат. Теперь все комнаты были заняты: одну занимала Даная, вторую – дети, в третьей поселилась Таня. Мне досталась гостиная – самая большая комната.
Папа приказом оформил меня директором его предприятия. Честно говоря, я ничего в его делах не понимал, но всё равно образцы подписей пришлось сдать в банки. Оказалось, что Таня работает у нас главным бухгалтером. Папа её работой очень доволен. Хотя для её работы условий минимум (работает на дому), ни единого замечания ни в налоговой, ни в других органах. Анька тоже у нас устроена – экономистом. Хотя она работает и учится, претензий к ней нет. Кто бы сомневался? Пап влюблён в неё, как я в Тасю.
После этого папа послал нас с Тасей в командировку в один из городов Подмосковья. Там надо было арендовать помещение под магазин, заключить договора с администрацией и арендодателем. Тася поехала потому, что я совсем не знаком с делопроизводством, а от меня требовалась подпись.
Эта командировка была настоящим чудом. К нужному объекту мы добрались только к вечеру. Нам были забронированы два номера в гостинице. Мы оплатили оба, но из своего номера Тасю я не отпустил. Три ночи были безумными. Я ничего не понял. После страстной ночи я спал до обеда. Тася же утром умчалась по делам. Она разбудила меня в обед, потащила в ресторан, а потом на встречу с представителем администрации. От меня требовалось лишь подписать договора.
Вторая ночь прошла не менее бурно. Я знаю Тасю достаточно давно, но не предполагал, что она может быть такой страстной. Вся ночь прошла в любовных утехах. И снова я проспал до самого обеда. После обеда подписали договора с арендодателем, с директором магазина. Когда спала Тася, осталось для меня загадкой.
Ехать домой в ночь мы не решились. И опять бурная любовная ночь. Мне казалось, что Тася превзошла саму себя. Отсыпалась она по дороге домой. Я был более, чем счастлив. Хоть что со мной делайте, не знаю почему. Может потому, что я три ночи был с любимой женщиной, может, потому, что мы с ней были близки, как никогда. На все мои вопросы она лишь загадочно улыбалась.
Но стоило нам вернуться в город, как Тася опять стала недоступной. Это стало для меня непонятной загадкой. Спасали Анька и Даная. Анька навязывалась сама, а Даная сопротивлялась лишь для вида. Стоило только её соблазнить, как она становилась неудержимой. Анька два раза в неделю заставляла меня спать с Таней. Я так и не понял для чего.
Папа купил подержанные «Жигули» и заставил меня поступить на курсы водителей. Через три месяца я был уже водителем, хотя водил машину достаточно плохо. Пока мы были в командировке, папа ещё купил соседнюю с нашей однокомнатную квартиру, а Тасину квартиру решил сделать офисом. Теперь собирал офисную мебель и мебель для квартиры Таси.
Мне кажется, папа догадывается о наших с Тасей непростых отношениях и тайком содействует им. В командировку послал, квартиру рядом купил, по работе постоянно вместе сталкивает. Говорит, чтобы я научился понимать в бумагах. И ещё, кажется, он своеобразно к Аньке ревнует. Похоже, влюбился в неё на старости лет. При ней робеет, часто засматривается на неё так, что от мамы толчки в бок получает. Папа с мамой всех наших детей любят одинаково. Даже удивительно! Про то, что Вика моя дочь, а Маша падчерица они дали понять давно. А про Никашу то ли догадываются, то ли знают. Но никакого разделения их не делают – все их любимые внуки.
Родители опять в рейсе. Мои женщины собрались как-то на нашей кухне. Я уже не помню, кто из них начал разговор о моей женитьбе. Анька сразу же заявила, что она к замужеству пока не готова. Таня скромно молчала. Других кандидатур не предлагалось. Да мне никто из посторонних и не нравился. Когда женщины очень напёрли на Таню, она заявила:
-- Зачем я ему после своих похождений? Ему Анька всю службу верной была, пусть на ней и женится.
Сказала и вышла из кухни.
-- А я не готова к замужеству. Представить себя в этом амплуа не могу.
-- А если забеременеешь? Не святая же ты? Мы же знаем, что ты с Колей часто спишь.
-- А это преступление? Вот если «залечу», тогда и разговор будет. Сами за него замуж идите! Думаете, я не знаю, что и вас он стороной не обходит? Он в Тасю влюблён, Даная – в него. Вот и жили бы на законных основаниях.
-- Ты же его не оставишь. Уж лучше в любовницах ходить, чем твои рога носить.
-- А я про вас так думаю. Так что отстаньте от меня. Рано мне ещё.
Даная – женщина габаритная. Она ростом почти с меня. Одна её ягодица размером с Анькину задницу. И груди по Анькиной голове. Это она пока худенькая. Пока из-за меня переживала, кожа да кости остались. Теперь я дома – начала полнеть. А пополнеет до прежнего уровня, будет даже больше, чем моя мама. Я хоть и крепким в армии стал, даже с худенькой рядом тонким смотрюсь. А что потом будет?
Анька, Таня и Тася почти одного роста. Только Тася выглядит настоящей женщиной с идеальной фигурой. На 20 лет меня старше, а смотрится почти ровней. Только вблизи морщинки на лице возраст выдают. Анька тоньше её, и фигура у неё спортивная. До сих пор спортивной гимнастикой занимается. Даже в соревнованиях участвует. Мы всей семьёй ходим за неё болеть. Таня для молодой женщины полновата. Возможно, сказывается малоподвижная работа. Задница у неё едва помещается на стуле. Она и в сексе старается пассивнее быть. Её любимая поза – на четвереньках. Из всего моего гарема она самая невкусная. Если бы не «шапочка» давно бы расстался с ней. Нет такой ни у кого – особенность её организма.
У Тани не пришли месячные. После посещения врача сказала, что беременна. И тут же заявила, что не от меня, что сделает всё, чтобы выкидыш получился. Даная с Тасей так на неё наехали, что про выкидыши она уже никогда не говорила. Зато в постели стала очень активной. У неё вагина короткая. Порой так задницей двинет, что сама от боли скрючится. Я потом догадался, что специально так делала, чтобы выкидыш случился. Месяца через два и скинула.
Тася с Данаей спирали поставили. А Анька совсем никак не предохранялась, но и не «залетала». Я предлагал презервативом пользоваться, она категорически отказалась. Говорит, может, когда «залечу», тогда повзрослею и замуж захочу.
У нас установился своеобразный график постельной жизни. Тася подпускала к себе раз в неделю, в ночь с субботы на воскресение. Даная принимала два раза в неделю. Анька с Таней спали со мной остальные ночи. Пытался обойтись без секса, но, видимо, привык уже. Не получалось даже с Таней. Вроде настроюсь на спокойную ночь, а уснуть не могу. Ворочаюсь, ворочаюсь, да и отступлю от намерения. Как снотворное действует. Да и женщина эта на следующий день будто другой становится. Они все меня балуют, все ласковые старательные, а эта ещё ласковее становится. Хоть Таня, хоть Тася. А про Аньку с Данаей и говорить не стоит. Эти готовы меня с ложки кормить.
Посмотрели бы вы, как они дружны между собой! В народе говорят: две бабы на кухне – война. А тут хоть на кухне, хоть в жизни ласковее сестёр друг к другу относятся. Чуть что, всем табором наваливаются: хоть срочную работу сделать, хоть приструнить кого. И мне не раз доставалось.
Офис из оставленной квартиры классным получился. Спальня стала кабинетом директора, а в моё отсутствие главного бухгалтера. В гостиной экономист с делопроизводителем разместились. Что я не успевал делать, мои бабочки в моё отсутствие сами делали.
После получения водительских прав мы с Тасей стали часто по разным городам ездить, магазины открывать. Китаец так в мастерской развернулся, что товар залёживаться стал. Вот и надо было его пристраивать. Где не получалось с собственным магазином, договор на поставку наших изделий заключали с имеющимся.
На первом этаже общежития, где столовая была, стал пошивочный цех, а на втором – жилые квартиры для работников. Там пара семей не китайских было, остальные все, как один, – китайцы. С семьями и детьми. Даже некоторые родителей привезли. И все что-то делали. Трудолюбие изумительное!
Даже из ближних городов мы без ночёвки не возвращались. Тася всем твердила, что я плохо езжу, поэтому ночью не хочет со мной ехать. Зато каждая такая ночь была для нас безумством любви и секса. Я всё время удивлялся, почему она дома такой не бывает.
Даная не расстаётся с влагалищной гантелей. Она хоть и крупная женщина, но ничуть не слабее Аньки. Порой так защемит, что забываешь, что она рожавшая. Видит, что мне это нравится, вот и старается, тренируется. Всё для меня готова сделать.
Прошли зима и весна. К началу лета Таня опять с животом была. Анька посмеялась, что снова скинет. Не скинула. Наоборот, берегла, как зеницу ока. А к Аньке всё не прилипает. Ей больше всего семени достаётся, а толку никакого.
Анька закончила институт, диплом защитила на «хорошо». Говорит, могла бы «отлично» получить, но не захотела с председателем комиссии переспать. Экономистом она была тоже отличным. Хоть у нас ей особенно делать было нечего, не тот уровень, прибыль от её работы заметно прибавилась.
Аньку секс в любом количестве ничуть не портит. Мне кажется, она только красивее становится. Девка становится такой привлекательной, что к ней парни пристают даже при мне. Она всем говорит, что я её муж, но это не всегда помогает. Особенно, когда меня рядом нет. Пару раз пришлось кулаком объяснять, что к ней приставать нельзя.
Да! Чуть не забыл сказать. Безработная молодёжь из моего и Наташиного класса уговорили меня тренировать их самбо. Я согласился при условии, что они создадут охранное предприятие. Тася оформила документы. Летом охранное предприятие заработало. Начали с нашего магазина и мастерской. Два месяца воевали с прежними рекетирами. За счёт Аньки нас и так не очень сильно обирали – бригадир рекетиров на Аньку глаз положил. Особого выигрыша у нас не было, зато охрана теперь законная стала, деньги проще на охрану стало списывать.
Мы им подвал под общежитием выкупили. Там у них и офис был, и тренировочная база, и центр управления. Мы всей семьёй ходили туда на тренажёры.
В ноябре у Тани опять выкидыш. Мы все её берегли, порой даже папки с бумагами не давали носить, но всё равно не спасли. Анька смеялась, что этот выкидыш юбилейный, десятый. Следующий точно удержится.
Я часто забывал про раненную руку. Привык, наверно. Она так и не восстановилась полностью. И тоньше правой, и очень слабая, и реакция замедленная. Меня вызвали в военкомат и направили на комиссию. Там мы и встретились с профессором, который меня лечил.
Около кабинета медкомиссии народу было полно, когда пришёл я. С грустью подумал, что придётся до вечера тут проторчать. Стал рассматривать присутствующих. Как и сказал профессор, тут были настоящие инвалиды с истончёнными руками, ногами. Некоторые сами походили на скелеты обтянутые кожей. Многих сопровождали здоровые, наверно, родственники. Несколько человек привезли в инвалидных креслах на колёсах.
Только настроился на долгое ожидание, как вызвали меня. Профессор зачитал историю моей болезни. Меня попросили раздеться до пояса. Человек пять подошли и стали осматривать и ощупывать раненное плечо, шрамы на груди и спине. Попросили сжать им руки своими руками. Попросили подвигать повреждённой рукой во всех направлениях. Кто-то рассматривал рентгеновские снимки. А потом велели подождать в коридоре.
Комиссия заседала довольно долго. Мне даже неловко было перед остальными. Среди них я выглядел не просто здоровым, а здоровенным, крепче даже любого из сопровождающих.
Наконец, снова пригласили меня. Мне сказали, что назначена посмертная пенсия по инвалидности, что следующая комиссия будет через пять лет.
Пока я рассматривал выданные мне бумаги и одевал пальто, через комиссию прошло человек пять, если не больше. Видно только я вызвал у них интерес. Остальные пошли, как патроны в пулемёте, без вопросов.
Мы с профессором целую ночь в гостинице проговорили. Он только посмеялся над моим многожёнством. Потом говорит:
-- Возможно, это и спасло твою руку. Ты – единственный, у кого нервы так восстановились. Нервы не восстанавливаются. А у тебя восстановились. Видел в очереди, что с другими стало? Так что если можешь, продолжай в том же духе. Нормальных мужиков мало стало: кто спивается, кто опускается. На нормальных баб нормальных мужиков не хватает. Только пользуй их без насилия. И СПИДа-сифилиса опасайся. Лучше, если они постоянными будут. Если регулярно будешь пользоваться, они изменять не будут. И для твоего здоровья, сам видишь, какая польза. После 25 лет у мужиков спад сексуальности, поэтому само всё установится.
Да! Мы тот госпиталь гражданским передавали. Видел твоих всех троих. Старенькая сдала сильно. Велела поклон передавать, если тебя встречу. Она думала, что больше никто ею не соблазнится. А ты её на старости лет видимо хорошо приласкал. Расчувствовалась до слёз. Которая не замужем была, родила. Мальчишка – загляденье! Говорит, ещё бы такого заказала, да кандидатов подходящих нет. Так замуж и не вышла. А замужняя дочь родила. По времени подходит, что отец ты. Но она засмущалась и скрылась. Не знаю про неё больше.
-- Можно, я Вам деньги дам, чтобы передали Марине. Той, которая не замужем. Стыдно мне как-то перед ней. Да и той, что с детьми осталась, тоже бы помочь надо.
-- Молодой человек! Всем, кому ты детей сделал, вряд ли поможешь. Они знали, что делали. На сколько я знаю, ты никого не обманывал. Сами под тебя лезли. Так что успокойся. Маленькая, что с тобой в Ростов приезжала, тоже родила. Ты и ей деньги пошлёшь? А другим, которых я не знаю? Да и не получится у меня туда поездки, закрыли там госпиталь. В Ростове пустых коек полно. Больше гражданских лечим.
Подбодренный профессором, я уже не смущался своего многожёнства. Даная с Таней жили в моей квартире, Тася – в соседней, а Анька чаще была у нас, чем дома.
Пока я был на комиссии, приезжали рабочие, которые пробили и установили дверь в квартиру Таси. Мне кажется, это были китайцы. На следующий день в её кухне были сняты все облицовочные плитки и наклеены обои. Кухня Таси превратилась ещё в одну комнату. Теперь моя квартира из четырёхкомнатной стала шестикомнатной. Этому особенно радовались дети. Девочки скучали без Никаши.
Таня снова понесла. Было похоже, что она «залетела» в первую ночь после моего возвращения из Москвы. Даже на её полном теле к весне живот стал хорошо заметен. Родители настойчиво требовали мне жениться на ней. Постоянно намекали и мои женщины. Но я не торопился. Чем дольше я общался с Таней, тем меньше мне она нравилась. Хорошо хоть мои дамы не отказывали мне в близости. Тем более, что Таня стала очень пассивной. Её старательно заменяла Анька. Казалось, она всеми силами стремилась догнать подругу. Порой, вернувшись к себе после Данаи или Тани, заставал её в своей постели. И как бы я ни утомился, она всё равно соблазняла продолжить с ней. И всегда спала, заправив в себя моё имущество. Но все её старания были напрасны.
Таня не брала декретный отпуск. Даже в роддом её увезли прямо из офиса. Через неделю мне сообщили, что родилась девочка. Я хоть и делал радостное лицо, на душе было неприятно. Жениться на ней мне не хотелось. А в покое не оставят ни родители, ни мои женщины. Только Анька будто с ума сошла. Даже днём с ней было невозможно оставаться наедине. Она высасывала из меня всё, что только могла.
Таню привезли домой. При регистрации дочери мы подали заявление на брак. Наверно, кто-то подсуетился, потому что через пару дней нас уже зарегистрировали. А, может, в качестве ускорителя сработала новорожденная.
Больше всего малышке радовались девочки. Они быстрее Тани бежали на любой писк, помогали подмывать и одевать, кормили из соски. Никаша готовился во второй класс. Теперь вместо него у девчонок появилась живая куколка. И я, и Никаша боялись новорожденной. Тася смеялась, что даже в этом мальчишка похож на меня. Малышка была так мала, что я опасался, как бы не сломать или не вывихнуть ей что-нибудь.
Девочка родилась кесаревым сечением. Вроде задница у Тани чуть не в два раза шире Анькиной, а таз оказался узкий. На семейном совете девочку назвали Настей, Анастасией. Ссылаясь на родовые травмы, Таня отказывала мне в близости больше месяца. Хорошо, что мне сочувствовали Тася с Данаей. Обе перестали отказывать. Теперь я спал каждую ночь то с одной, то с другой. После «крестин» Анька исчезла. Она оставила записку:
«Я тоже «залетела». Ушла искать отца ребёнку. Меня не ищите. Всем счастья!»
Я пошёл к её родителям. Они тоже ничего не знали. Вместе мы пошли в милицию. Заявление у них не приняли, а я ей был никто. Любовник родственником не считался. Заявление у них приняли только через три дня.
Через две недели Анькины родители позвонили мне и сказали, что нашли её. Она сошлась с бригадиром рекетёров, которые нас в своё время крышевали. Мои попытки встретиться с ней ни к чему не привели. А через месяц она исчезла и от него. Позднее оказалось, что он проиграл её в казино. Выигравший увёз её куда-то под Бологое.
Наша милиция не очень торопилась с поиском. Уже имея на руках достаточно точное место пребывания девчонки, лишь к концу месяца выяснили, что и там её уже нет. Видя пассивность органов, мы поехали с Анькиным отцом на моей машине. Когда выяснили дом, где жил «владелец» нашего сокровища, то застали лишь дымящееся пепелище. Соседи сказали, что там никого не было, когда дом сгорел. Неделю назад хозяин уехал куда-то с новой женой. По их описанию это была Анька.
Новый поиск ничего не дал. К нашему возвращению в город бригадира рекетиров кто-то убил. Если бы не наша поездка, первыми подозреваемыми были бы мы. Что мы ни делали, никаких следов ни владельца сгоревшего дома, ни Аньки нигде не было.
Всю зиму я прожил с Тасей и Данаей. Таня после длительных разговоров и уговоров подпустила к себе только раз. На этом вся половая жизнь с ней кончилась. Я ходил к её врачу, пытался сводить её к психологу. Она категорически отказывалась заниматься собою не только в мою пользу, но и для себя. Мы не понимали, что с ней случилось. Она совсем перестала делать даже минимум макияжа, стала довольно быстро полнеть. Лишь к дочери относилась с очень трепетной заботой. К весне её задница уже не помещалась на стуле, а живот растекался по бёдрам чуть не до коленей, появился второй подбородок. Но работу делала исключительно хорошо. Через неделю после возвращения из роддома она между кормлениями ребёнка уже занималась бухгалтерией. Ни по годовому, ни по квартальным отчётам никаких претензий к ней не было.
В начале мая вдруг появилась Анька. Рано утром она позвонила в дверь. В квартиру вошла босиком и в одном платье на голое тело. Явно было видно, что платье чужое. Живот огромный, едва ли не её веса.
Женщины бросились к ней. Она же всех отстранила и затребовала ванну, не давая к себе даже прикоснуться. Попросила пока не сообщать родителям. Это напомнило мне моё возвращение из армии. Тася с Данаей стали звонить китайцу-прорабу, чтобы послал девочек, которых учила Даная работе в магазине. Скоро прибежали две китаянки и взяли ключи. На работу никто не пошёл. Только Никаше пришлось идти в школу.
Тася и Даная почти час отмывали Аньку. Меня в ванну не пускали. Был слышен их разговор, но из-за плеска воды было непонятно, о чём говорили.
Распаренную Аньку повели в кухню в Тасином халате. Там и услышал её рассказ о её приключениях.
Бригадир рекетёров обрадовался появлению Аньки. Пару недель он попользовался ею, а потом вывел к машине, которая увезла её в сторону Питера. Дорогой она выяснила, что новоявленный муж проиграл её в казино. Теперь её владельцем стал хозяин машины, в которой она ехала. Попытки вырваться ни к чему не привели. Стоило ей только сделать попытку сбежать, как новый хозяин сильно избил и прицепил наручником к машине. В деревне около Бологого ей предстояло прожить около недели. Всё это время она была прикована наручником к чему-либо. Даже в туалет новый хозяин водил её прикованной к себе.
Всё это время насиловал её, когда ему вздумается. Наверно, ему нравилось насиловать, потому что на её уговоры дать ей пару минут подготовиться, он не реагировал. Через неделю посадил в машину и повёз куда-то. Оказалось, в публичный дом. Анька не знает, за какие деньги её купили. Больше она его не видела.
В публичном доме было как в тюрьме. Только что все женщины здесь ходили голые. Чтобы никто не сбежал, у них отобрали всю одежду, даже трусы.
Анку осмотрел какой-то мужик, похоже, врач. Взяли мазки и кровь на анализы. Ей брызнули чем-то во влагалище и тут же изнасиловали с презервативами. Кажется, дали хорошую оценку. Последний насильник изнасиловал ещё и в задний проход. Было очень больно.
В комнате, куда притащили девчонку, женщина сразу догадалась, в чём дело. Помогла прийти ей в себя. Она и рассказала Аньке, что никто не знает, где они находятся. По всем приметал это бывший пионерский лагерь где-то в глухом лесу. Ей дадут неделю отдыха, пока сделают анализы, а потом включат в работу. Здесь никто не спрашивает её желания и возможности. Если её выберут клиенты, она должна будет делать всё, за что они заплатили. За провинности будут наказывать. Чем сильнее провинишься, тем суровее наказание. Хозяин решает наказать воскресником или субботником, а то и обоими вместе. За большие провинности могут дня три не кормить. Вроде бы не очень страшные наказания для тех, кто это не испытал. Но после воскресника, на котором тебя будут трахать целые сутки во все дырки без передышки 24 часа, начинаешь понимать, как это жестоко. На халяву, на воскресник, сюда съезжается довольно много мужиков. А когда их не хватает, подключают охрану, которой тут чуть ли не столько же, сколько женщин.
За совсем грубые ошибки могут отдать животным. С собаками попроще, а пони и жеребцов не все выдерживают. Это своего рода представление. Провинившуюся привязывают к колоде и пускают собак или лошадей. Они тут обученные, знают, что им надо делать. А перед сценой, где это происходит, собираются клиенты и смотрят, как это происходит, делают ставки. Некоторые женщины даже жеребцов выдерживают, а многие сходят с ума. У других кровотечение открывается. Их увозят куда-то. Оттуда никто не возвращался. Кто-то даже пустил слух, что их убивают. Рожениц тоже увозят вместе с ребёнком. Их используют до самых родов. У клиентов беременные особенно ценятся. За некоторых двойную цену платят.
Так что Аньке предстояло многое вытерпеть. Сокамерница дала понять, что здесь нет никаких прав. И бежать отсюда некуда – кругом бесконечный лес. Летом клиенты вывозят женщин на природу, к озеру. Вроде бы хорошо, но тут море комаров. Как начинается их сезон, поедом съедают. Кормят здесь очень хорошо. Это единственное удовольствие.
Аньке пришлось перенести пару воскресников. Больше провинностей она не допускала. Большинство женщин сочувствовали друг другу и делились опытом. Клиентов было больше чем достаточно. Красивым, как Анька, приходилось в отдельные дни принимать до двадцати мужиков. У остальных бывало не менее трёх. Которых мало заказывали, отдавали охране в качестве поощрения. Чтобы «не теряли форму» надсмотрщики следили, чтобы было не менее трёх мужиков в сутки: вагинал, орал и анал.
С появлением живота клиентов прибавилось. Стали заказывать более богатые. Шёл уже девятый месяц, когда выдался очень тёплый день. Клиент купил её для секса на природе около озера. Её прицепили к деревцу и поехали на лодке порыбачить. Видимо, надеялись, что она никуда не денется. Анька сумела высвободиться и побежала через лес. Взяла направление на солнце, чтобы не кружить. Очень мешал живот. Приходилось его придерживать руками. По её расчётам, пробежала уже около десяти километров, когда услышала лай собак. Сначала подумала, что где-то тут деревня. Вспомнила рассказ коллег, что здесь все деревенские служат в этом публичном доме. Лай был позади, значит, гнались за ней. Неожиданно выскочила на лесную дорогу. Как по заказу, по дороге пылила фура.
Водители сначала подумали, что она из сумасшедшего дома: беременная и голая. Анька пыталась объяснить, что сбежала из публичного дома здесь в лесу. Сама понимала, как неправдоподобно звучит рассказ. Они бы так и не поверили, если бы по машине не ударили из автомата. До встречи с ней водители ехали не спеша. После автоматной очереди машина рванула и понеслась. Дорога петляла, поэтому больше в машину не стреляли.
-- Наверняка тут гаишники купленные! Вот мы влипли с тобой!
Анька пообещала расплатиться с ними, как в город приедут.
Скоро выехали на трассу. Им повезло, что не встретилось ни одного поста ГАИ. А скоро водители оправились от испуга. Обоим было лет по 25. Голый вид красивой женщины, хоть и беременной, начал возбуждать обоих. Видно, давно из дома. Парни стали расспрашивать, не вредно ли беременной женщине быть в публичном доме. Пока рассказывала, что многое зависит от женщины, парни совсем головы потеряли.
Для Аньки было не проблемно обслужить их. Попросила только съехать с дороги. За спасение отдалась им так, что они чуть ли не влюбились в неё. Нашли какую-то курточку, дали прикрыться. А в первой же деревне украли старое платье, сушившееся на верёвке. В этом платье и приехала. Дорогой ещё раз пять останавливались. Парни были не наглые, Анька сама предлагала им остановиться, когда видела, что они изнемогают от её присутствия. Последний раз перед въездом в город. За это они довезли до самого подъезда, хотя в город грузовикам въезд запрещён. Чуть не плакали, когда расставались.
Поев, Анька уговорила Тасю сходить с ней в город. Ночью я допытался у Данаи, куда Анька ходила с Тасей. Оказалось, в вендиспансер. Там она сдала анализы на все возможные венерологические болезни от СПИДа до хламидомоноза. Анька спала целые сутки. Проснулась к обеду следующего дня и сразу же позвонила родителям. Те примчались прямо с работы. Когда я пришёл домой, их уже не было.
Через три дня женщины одели бродягу, перешив несколько Таниных платьев. Тася пришла с анализами. К удивлению Аньки все показатели были в норме. В эту ночь Анька в наглую залезла ко мне в постель.
То ли она так соскучилась, то ли многому научилась в публичном доме, но вымотала меня основательно. Утром было стыдно перед Данаей и Тасей. А они лишь ехидно улыбались.
К концу недели у Аньки появились паспорт, а диплом так и лежал у нас в документах. Мне кажется, Тася купила поддельный паспорт, а все данные старого паспорта были в бумагах отдела кадров.
Целую неделю девка высасывала из меня всё, что оставалось от Данаи и Таси. Наверно, в публичном доме её научили, как добиваться результата от стариков и импотентов. Эту науку она и применяла со мной.
После очередного бурного утра она, скрючившись, уковыляла в туалет, откуда позвала Данаю. Даная сразу же стала вызывать скорую помощь. Аньку увезли. Я, было, напугался, что это моя вина.
-- Твоя, твоя! Твоё семя в ней вырастает. Жди, скоро скажут, кто родится.
Я до работы заехал в родильный дом. Всего пару часов назад её увезли, а она уже родила. И тоже девочку. Я даже расстроился. Только Тася меня сыном одарила. Что всё девки-то рождаются?
-- А это потому, что мы больше тебя хотели секса. Так в народе говорят. Следующий будет парень.
-- У кого?
-- У любой! Мы все тебе девок родили, кроме Таси. Так что осеменяй любую и жди парня.
-- Тебя можно?
-- Была бы моложе, сама бы напросилась.
-- А в тридцать три поздно?
-- Не поздно, но неловко. Все с тобой живём, да все рожать начнём. Дураку понятно будет, что ты виноват. Не стыдно будет?
-- Не знаю. Как-то не думал.
-- Вот именно, что не думал. И так в городе про твой гарем разговоров полно. Для тебя пока приличных. Но не для нас.
-- Как это?
-- Ну, говорят, что ты под своё покровительство ****ей собираешь. Тех, кто неизвестно от кого родили. Люди задаются вопросом: для чего?
-- Так это же не плохо!
-- Для тебя. А для нас? Ты для всех идеальный. Наших детей никак с тобой не связывают. Тася приехала в город с ребёнком. Я ездила на родину и вернулась с животом. Маша вроде бы должна быть твоей, но все видят в ней негритянскую кровь. Арест Наташи доказывает им, что она не была тебе верной. Про былую доступность Тани знают все молодые люди города, поэтому её ребёнка считают нагулянным до тебя. Тут ещё и Анька вернулась из своих путешествий с животом. Народ ни одного из твоих детей к тебе не привязывает. Вот и считают тебя чуть ли не святым. Некоторые говорят, что тайный публичный дом открыть хочешь. Другие, что себе гарем создаёшь.
-- Мне последний вариант больше нравится.
-- Я тоже так подумала. Но про нас-то молва не очень хорошая идёт.
-- И что теперь делать? Может, развесить по городу объявления, что все дети здесь мои? И что на публичную продажу вас пусть никто не рассчитывает?
-- Шутник! Думаю, ты достаточно умный, чтобы найти выход.
После долгих раздумий пришёл к выводу, что вообще никак ничего менять не надо. Стоит только принять хоть какие-то действия, как народ придумает самую подлую глупость. А неотреагированные слухи сами прекратятся.
Анька вернулась через неделю. Никаких осложнений ни у неё, ни у ребёнка не обнаружили. Её родители хотели забрать её к себе, но она села в мою машину.
-- Это его ребёнок. И жить мы будем у него.
-- Но он же женат!
-- Ну и пусть! Я им не помешаю.
Вот ещё повод для городских разговоров будет!
По пути я завёз Данаю в магазин. Она поехала в роддом со мной. Мои родители должны вернуться из рейса только завтра.
Дома никого не было. Таня была в офисе, Тася – в администрации, Даная – в магазине, дети – в садике и школе. Едва оправившись, Таня занялась работой и приучила всех, что ребёнка брала с собой.
Новорожденная спала. Анька осторожно уложила девочку в колыбельку и сняла пальто. Меня удивило её преображение после родов. Прежде у неё фигура была мальчишеского типа, а теперь задница раздалась вширь, появилась выпуклость на животе, прежде маленькие груди стали раза в два больше. И все эти изменения сделали её фигурку абсолютно женственной. Именно такую я считал идеальной. Чуть отёкшее личико стало ещё прелестнее.
Она подошла ко мне и обняла.
-- Спасибо за девочку! Сама не ожидала, что стану настоящей женщиной. Мне не хотелось взрослеть, а теперь рада. Пойдём в спальню – я очень соскучилась!
-- А ребёнок? Вдруг проснётся?
-- Так мы же рядом будем!
После родов Анька и в постели стала совсем другой. Если прежде она будто бы играла в секс, то теперь и принимала и двигалась с чувством, с неторопливой страстью. Так пьют вкусный напиток, наслаждаясь его очарованием. Да и ощущение изменившихся родовых путей стало иным. Мне больше нравятся рожавшие женщины, и Анька стала именно такой.
-- А тебе не вредно? Там всё зажило?
-- Всё-всё! Не отвлекайся! Или тебе не нравится?
-- Очень нравится! Ты во всём другой стала!
Во время второго оргазма заплакала новорожденная. Я, было, остановился, но Анька, будто не слыша, продолжала двигаться.
-- Не останавливайся…! Не умрёт…! Голосистее будет…!
Едва придя в себя, кинулась к ребёнку. Я вышел следом, на ходу заправляя одежду. Анька сидела в кресле и кормила грудью. Вид её пополневшей груди мне показался невероятно привлекательным. Наклонившись, осторожно прикоснулся к коже губами. Во время этого поцелуя она погладила меня по голове.
Если бы она была моей женой, это было бы настоящее семейное счастье. Но мелькнувшее было умиление разбилось о мысль, что Анька лишь любовница.
Пошёл в кухню, чтобы приготовить поесть. В холодильнике стояли тарелки с салатами, жареными котлетами, миска с борщом и пакет с молоком. Поставил на стол салат, положил котлеты на сковороду и поставил на плиту. Рядом пристроил кастрюлю с борщом. Едва сковорода затрещала от разогревающихся котлет, как вошла Анька, выключила конфорки и обняла меня.
-- Потом погреем. Пошли, пока народ не пришёл.
Я уже понял, что теперь ей много надо, поэтому в постели не торопился. По всем ощущениям она стала настоящей женщиной, появившиеся внутри неровности уже не давали возможности, как прежде, раз за разом откладывать мне свои оргазмы. У меня уже не получалось, как прежде, добиваться её пяти оргазмов. Максимум, чего сумел – один.
-- Ты стала и там другой!
-- Тебе нравится?
-- Очень!
-- Надо было ещё в школе тебе родить, тогда ты женился бы не на Таньке, а на мне. А она тоже изменилась?
-- Не знаю.
-- Как? Вы что, этим не занимаетесь?
-- Нет. Она не хочет, не подпускает.
-- Разведись с ней. Я её тебе полностью заменю. И Тасю с Данаей заменю. Я всех тебе заменю.
-- Тасю не тронь! Я её люблю!
-- А с ними мне тебя мало будет! Отдохнул? У нас ещё 15 минут до прихода детей. Давай ещё раз!
Но опять заплакала малышка. В этот раз Анька, схватив меня за руку, потащила к колыбельке. Я думал, что она хочет, чтобы я посмотрел, как она кормит. Но она отпустила боковину колыбельки и наклонилась над ребёнком, сунув сосок ей в ротик.
-- Ну, что же ты?
Отпустив мою руку, она показывала на вывернувшийся ко мне зад.
Не представляю, насколько комично это выглядело со стороны: маленькая женщина кормит ребёнка, склонившись над колыбелью, а здоровенный мужик на полусогнутых ногах, пристроившись сзади, старательно накачивает её.
Кончили мы все одновременно. Анька взвыла и напряглась, девочка заплакала. Я понимал, что надо остановиться, но оргазм не сразу отпустил. Мы вздрагивали некоторое время, пока сладострастие не отступило.
-- Наверно, вредно так? Видишь, как расплакалась?
-- Подгузник менять пора. Сейчас дети придут, иди на кухню.
Едва привёл в порядок одежду, как на площадке зазвенели детские голоса. Хорошо женщинам! Если в халате, то можно и без трусов ходить. Анька лишь выпрямилась, как вся одежда в порядке стала.
Прежде дети вприпрыжку бежали ко мне, чтобы поцеловать. А теперь шумели в прихожей. Включив конфорки, я вышел туда.
Девчонок а прихожей не было, а Никаша заглядывал в дверь ванной комнаты. Я наклонился на ним, как бы повторяя его позу.
Над ванной на специальной полочке лежала девочка, которую одевала Анька, а Маша с Викой делали вид, что помогают ей. Девочка уже успокоилась. А мои девчонки что-то обсуждали. К Таниному ребёнку они так не липли.
-- Котлеты горят!
Только после Анькиного вскрика я вспомнил про кухню. Котлеты пригорели, но не обуглились, а борщ едва не убежал, бурно закипев.
Скоро все пришли в кухню. Дети облепили Аньку и восхищались, какая девочка меленькая и пухлая. Анька лишь улыбалась. Она была довольна случившимся.
-- Ребятишки! Поиграйте у себя тихонько. Я очень хочу спать. Девочка мне ночью спать не давала.
-- А можно папу взять? С ним интереснее.
-- Он меня спать уложит и придёт. Хорошо?
Дети в припрыжку убежали к себе, а мы пошли в спальню. По пути я прихватил с собой колыбель. Мне показалось, что вес колыбели от ребёнка не изменился.
-- Какого веса она родилась?
-- 4 килограмма.
-- И ты это всё время столько носила?
-- Ещё околоплодные воды прибавь. Килограмма 2.
-- А сама сколько весишь?
-- Сейчас 49, а до беременности 45 весила. Перед родами вообще 55.
-- Ничего себе! Ложись, я тебя укрою.
-- Ляг со мной. Уйдёшь, как усну.
Колыбелька стояла около кровати, поэтому Анька прилегла на краю. Мне пришлось лечь у неё за спиной. Накрылись покрывалом. Анька сразу же прижалась ко мне ягодицами. Я обнял её одной рукой. Она зашарила около своей задницы. Едва я отодвинулся, как понял, что шарит по моей ширинке.
-- Ну, что ты? Я соскучилась!
-- Вдруг дети войдут?
-- А ты хотя бы машину в гараж поставь.
Я прыснул от такого сравнения.
-- У нас одна комичка рассказывала, что они с мужем так договариваются.
Когда «машина» оказалась в «гараже», он слегка закачался, стенки «гаража» задвигались. Поняв, что ей нужно, подсунул вторую руку под её шею и задвигался. Анька довольно запыхтела.
Не знаю, спала ли она сколько-нибудь. После каждого оргазма я засыпал, а проснувшись, начинал двигаться снова. Даже не спрашивая, спит она или нет. Каждый раз мы кончали вместе. И это меня удивляло, ведь раньше почти всегда было врозь.
Кто-то вошёл в квартиру, а мы с Анькой в оргазме. Чтобы поскорее кончить, я долбаю очень сильно. Анька даже стонет.
Всё! Затихаю. Родовые пути партнёрши трепещут, сокращаются, массируют. Дверь тихонько приоткрылась. Мы с Анькой поднимаем головы. В спальню заглядывает Даная.
-- Ну, как вы тут? Не плачет?
-- Нет.
Я замер. Если разделиться, будет понятно, чем мы тут занимались. Анька чуть сдвигается вперёд, приподнимаясь, будто заглядывая в колыбельку. Я же понял, что она пытается незаметно для Данаи освободить меня от себя. Когда осталось немного, выбросила ноги из-под покрывала и соскользнула с койки, придерживая за собой покрывало. Получилось очень здорово. Даже при желании догадаться было трудно, что мы только что прелюбодействовали. Будто почувствовав, что мы проснулись, девочка заплакала.
Вынув ребёнка из колыбели, Анька пошла с ним из комнаты, сопровождаемая Данаей. Когда они скрылись за дверью, я поднялся, заправил одежду и вышел за ними. Меня тут же окружили дети.
Женщины были в кухне, а мы пошли в детскую комнату. Заигрались так, что не слышали, когда пришли Тася и Таня.
Обычный вечер, если не считать столь длительного общения с детьми. Обычно, я приходил позднее.
Посмотрели новости по телевизору. До обычного отбоя ещё часа два.
-- Можно, мы спать пойдём? А то девочка ночью не раз поднимет.
-- Конечно, конечно!
Взяв меня за руку, Анька потянула за собой.
Даная с Тасей ехидно улыбнулись друг другу, а Тани уже не было. Она ложилась спать сразу после ужина. Дети брали Настю к себе. Они её и спать укладывали.
В спальне Анька радостно заметалась, размещая колыбельку, раскрывая постель.
-- Ты не устала?
-- Нет. А соскучилась очень. Ты об этом? Надоела, да?
-- Нет. Опасаюсь, как бы хуже не сделать. Вдруг там не всё зажило?
-- Всё, всё! Об этом ты не беспокойся! Я так соскучилась, что готова всю ночь этим заниматься! Объяви мне субботник!
-- Сегодня пятница.
-- А какая разница? Пусть субботник в пятницу будет.
Ночь прошла так же, как и дневной сон. Мы, то просыпались сами, то нас будила новорожденная дочь. (Надо завтра имя придумать.) И каждый раз возились. Меня удивила ненасытность Аньки. К утру моё имущество уже так размякло, что ничего не получалось. Анька довольствовалась тем, что оно находилось в ней.
За завтраком придумали имя новорожденной – Надежда.
Предполагая, что день будет столь же жарким, я находил причины, чтобы не появляться дома. И вернулся домой даже после ужина. Анька будто ждала меня у двери, бросилась на шею, едва я вошёл.
После ужина поиграть с детьми довелось не больше получаса. Под смешки Данаи и Таси пришлось идти спать с Анькой.
Ночь прошла, как накануне. Но я уже не мог совершить столько актов, сколько было вчера. Перед утром завёл разговор о том, что я не могу столько секса выдержать.
-- Потерпи немного. Я насыщусь, успокоюсь, и всё придёт в норму.
-- Думаешь, Тасе и Данае этого уже не надо? Они такие же женщины, как и ты.
-- Они старше, уже насытились. Я к их возрасту, может, ещё сильнее их остыну.
-- Я терплю твоё излишество. Тебе тоже надо научиться терпеть.
-- Ладно. Я попробую. Сегодня ложись спать с кем хочешь.
Провожая на работу, она, как и накануне, поцеловала на дорожку. Но во всём её облике и поведении чувствовалась обида.
Нас по выходным навещали родители Аньки, чтобы подержать на руках внучку, поговорить с дочкой. Мои родители всё собирались оставить работу проводников, но всё что-то мешало. И к нам они не часто приходили. Папа как-то проговорился, что чувствует себя неловко, как перед Таней, так и перед Анькой. Анька вела себя, как настоящая любящая жена, зато Таня, практически, пряталась. Она не общалась даже с моими родителями.
На работе я был загружен так, что приходил домой выжатым лимоном. В первую очередь шёл в детскую, где, действительно, отдыхал, играя с малышами. Игры были довольно подвижными, но отдых давали изумительный. К приходу остальных женщин Анька готовила ужин, кормила ребятишек. А потом ужинали мы, взрослые. Хорошо, что Анька была в декретном отпуске. Готовила она очень вкусно. По выходным готовили Даная с Тасей.
В постельных отношениях сам собой установился такой график: в субботу я ложился спать с Тасей, в понедельник и четверг – с Данаей, а в остальные дни – с Анькой. Таня, не смотря на постоянные воспитательные разговоры, к себе не подпускала. Единственная близость после родов так и осталась последней. Тася никогда не разрешала оставаться у неё до утра. Добившись трёх моих оргазмов, она выпроваживала меня. Принимала эстафету Анька. Если я не мог ею заняться, она, нацеловавшись до предела, прижималась ко мне спиной, заправляла моё добро в вагину и так засыпала. Не представляю, как она спала, когда я ночевал у Данаи.
По субботам мы всей семьёй ходили на какое-нибудь городское мероприятие. В воскресение тоже, но, кроме того, на соревнования, в которых участвовала Анька. Заниматься гимнастикой она, похоже, не переставала даже в борделе. И после родов через неделю уже занялась тренировкой дома, а через месяц и в спортзале. К дочери относилась даже нежнее, чем в своё время Таня.
Через год после родов, когда стихли все разговоры и пересуды о нас, в городе вдруг появилась Наташа. Даже глядя на фотографии, я не мог её вспомнить. По словам Аньки, сразу после освобождения Наташа приехала повидать дочь и побывать на могиле матери. По всей видимости, оставаться в городе она не собиралась. Я не желал встречаться с бывшей женой. Анька, появлялась дома, чтобы приготовить еду и натрахаться. Остальное время была с Наташей.
Наташа пробыла в городе неделю и исчезла вместе с Анькой. Анька оставила записку: «Мне тебя мало. Извини. Я уехала с Наташей. Меня не ищите. О себе дам знать сама. Доченька! Прости свою непутёвую мать!». С этой запиской я сразу же кинулся к её родителям. Те только развели руками. Они уже давно привыкли к её непредсказуемым поступкам. Мне показалось, что сильнее всех её бегство переживал мой папа. Теперь я был ограничен в своём гареме. Тася с большой натяжкой принимала меня два раза в неделю. Даная хоть и не показывала, что ей многовато, тоже добавила один день, то есть ночь.
Разбирая вещи, оставленные Анькой, мы обнаружили два фалоиммитатора и вибратор. Судя по запасу батареек, она активно пользовалась ими даже здесь. Возможно тогда, когда дома никого не было. Похоже, после борделя у неё развилось что-то вроде бешенства матки. Вот почему она было такой ненасытной! Даная возразила, что такого заболевания нет, что это выдумки народные.
Один имитатор был пластиковый, жёсткий, другой – силиконовый, упругий. Тася надела перчатки и собралась выбросить их. Я отговорил: вдруг кому из знакомых потребуется? На сколько я знал, эти штуки хоть и не сложные, не из дешёых.
Через три дня прямо с работы увезли на скорой Таню. В больницу в тот день нас не пустили – она в реанимации. Сказали, что подозрение на тромб в сердце. Кроме Тани в бухгалтерию была принята на летний период студентка училища. Вся бухгалтерская работа легла теперь на неё. Первый месяц она наделала довольно много ошибок. Мы даже начали искать опытного бухгалтера. В следующий месяц девочка не только всё исправила, но и повела дела не хуже Тани. Бухгалтера всё равно пришлось принять, потому что этой было рано по возрасту заниматься такой работой. Правда, принятая новая бухгалтер лишь раз в неделю посещала наш офис.
В начале лета мне позвонил мэр города и попросил принять на работу хоть кем-то его дочь. Она закончила 11 классов. Он не хочет, чтобы девочка болталась без дела. Посовещавшись, решили оформить её секретарём. Скоро в офисе появилась тоненькая и относительно высокая девочка. Высокой она казалась из-за непривычно тонкой комплекции, а на самом деле была лишь на пару-тройку сантиметров выше Данаи. На каблуках и с высокой причёской вообще казалась каланчой. При росте метр семьдесят восемь девочка весила около 50 килограммов.
Я попросил Тасю разобраться, не больная ли она, да и вообще узнать про неё всё возможное. Скоро я уже знал, что девочке вот-вот будет 18. Ещё в десятом классе забеременела от сына местного олигарха, сделала неудачный аборт и стала бесплодной. Олигарх с мэром женили их, чтобы уменьшить позор случившегося. Парень не нагулялся и изменял ей налево и направо. Теперь уехал в Англию учиться.
Я, было, подумал, что девочка будет не серьёзной, ветреной. Но очень ошибся. Она оказалась не только серьёзной и умной, но и очень старательной и работящей. Скоро большая часть кабинетной работы Таси оказалось в руках Инги – так звали эту девочку. Без всякой подсказки Инга завела журналы корреспонденции, входящих звонков, обращений работников. Я в любой момент мог получить информацию о любом документе и о любом посетителе офиса. Девушка отлично работала с компьютером и офисными программами.
И всё же я никак не мог привыкнуть к её комплекции. Все мои женщины к этому времени хорошо округлились, особенно Даная. Тася пополнела так, что большая часть морщинок исчезла, расправилась. А на работе меня встречала хоть и не худая, но очень щуплая секретарша. На первый взгляд таких Инг в Данаю можно было вложить целых три, да ещё бы и место осталось. Да и я слегка пополнел, хоть и занимался почти каждый день в спортзале.
После заболевания Тани Инга старательно помогала бухгалтеру. Думаю, не без её помощи та быстро исправила ошибки первого месяца. А после исчезновения Аньки взяла на себя её обязанности. Две девчушки в офисе работали так, что отпала необходимость в наёме опытных работников. Были, конечно, у них ошибки, но молоденький ум обеих легко находил выход. На вопрос мэра о работе дочери я ответил искренним восхищением. Поэтому или нет, но мэрия стала мне помогать всяческими методами.
После возвращения мужа Инги, не сумевшего поступить в Англии ни в один ВУЗ, девушка стала приходить с припухшими глазами, иногда с синяками, которые объясняла то столкновением с дверью, то неудачным падением, когда вешала картину. Я догадывался, что это результаты «беседы» с непутёвым мужем. Однажды разговорил её. Девушка призналась, что сын олигарха ведёт себя более, чем неприлично. Я шепнул начальнику нашего охранного предприятия, что того надо слегка проучить. Наверно, у него тоже был зуб на этого подлеца. Три дня тот провалялся дома после «разговора в тихом месте», а вскоре исчез. По словам Инги, уехал в другой город с любовницей. Единственное, о чём она жалела, что не могла забеременеть. Врачи сказали ей, что больших препятствий к этому нет. Есть много случаев, когда с её диагнозом женщины родят. Но нужна регулярная половая жизнь. А какая тут жизнь, если он после возвращения лишь раз переспал с ней?
Девочку было очень жаль, но как ей помочь, я не знал. Ведь даже «разговор в тихом месте» не помог. Посоветовал завести любовника, на что получил буйную отрицательную реакцию.
-- Вы могли бы стать им? – спросила она после окончания разговора.
-- Нет, конечно! У меня хорошая жена и куча детей.
-- Ой, неправда! Я уже знаю, что дети не Ваши, а Таня с Вами не спит после рождения ребёнка. А теперь и Аня пропала. Прежде хоть она Вас выручала.
-- Откуда ты всё это знаешь?
-- Аня мне рассказала перед отъездом. Она с двоюродной сестрой сюда приходила. Она была Вашей женой до армии?
-- Анька?
-- Нет, другая. Наташа, кажется. А Аня была только любовницей. Об этом весь город знает. И Наденька – ваша дочь. Вы не думайте, Вас за это почему-то никто не осуждает. Народ видит, что Таня больная, а Вы – мужчина в самом соку.
-- Давай закончим этот разговор. Мне он не приятен. Да и домой пора идти.
Прошло недели две. После подписания трёхстороннего договора с участием мэра и хорошим фуршетом я приплёлся в офис, чтобы придти в себя. Ужасно не хотелось расстраивать Тасю и Данаю таким видом. А тем более появляться на глаза детям. Доза была принята не малая. Уснул в кресле, улёгшись головой на стол.
Очнулся часов в семь-восемь вечера. Рубашка расстёгнута, пиджак – на спинке, курточка – на вешалке. Кажется слегка пришёл в себя. Заправляя рубашку, обнаружил, что брюки расстёгнуты, ремень распущен. Такое впечатление, что я раздевался.
За дверью горел свет. Приведя в порядок одежду, вышел. Инга сидела за своим компьютером и что-то печатала. Увидев меня, вскочила, подбежала и нагло чмокнула у щеку.
-- Проснулись? Я уже хотела Вас будить.
-- Что за поведение? Почему ты здесь? И что со мной было?
-- А Вы не помните? Хотя, в таком состоянии вряд ли кто запомнит. Вы не беспокойтесь, я никому ничего не скажу. И напоминать не буду. Но всегда буду Вам благодарна.
-- За что? Что было? Я ничего не понимаю.
-- Вы, правда, ничего не помните?
-- Совсем ничего. Помню, что пришёл вдрызг пьяный, что сел за стол и уснул.
-- А нашу беседу? Вы мне так сочувствовали! Я думала, Вы всё искренне говорили.
-- Что говорил? Кому?
-- Мне. И секс не помните?
-- Секс? С кем? Когда?
-- Со мной. Вы же согласились на время стать любовником. А потом так меня хвалили! Я даже подумала, что у Вас всё искренне. Мне же только ребёночка…. Никаких претензий к Вам….
Девчонка вот-вот расплачется. Я растерялся, не зная что делать. Как я мог так поступить? Для чего? У меня дома две любящие женщины! Может, в самом деле расчувствовался, пожалел несчастную? Ничего не помню!
-- Инга! Прости, если обидел. Я не хотел…! Даже не помышлял!
-- Я всё прощу, если беременной буду. Мне же ничего от Вас не надо. Только беременность!
-- А почему я? Пусть кто-нибудь другой будет.
-- И кем я буду, если после Вас другому дам? Я же дочь мэра! Что про него говорить будут?
-- А какая разница, если со мной? И как я объясню, что ты забеременела?
-- Так муж же дома. Пусть семя Ваше будет, а отцом он будет.
-- Вот пусть и будет.
-- Не хочет он меня. Да и пьяный всё время. Ещё наркоман. Кто от него родится?
-- Знаешь что? Пошли по домам. У меня голова ничего не соображает, раскалывается просто.
Девочка молча оделась, вызвала такси. Больше ни одним словом, ни одним движением не показала, что между нами что-то было.
Дома я сразу пошёл спать. Наверно, вид был ужасный. Даная принесла апельсиновый сок, поставила на столик, поцеловала и поправила одеяло. Говорят, любящая женщина сразу определяет, если мужчина изменил. Но она, похоже, ничего не заметила. Если бы голова была посвежее, обдумал бы случившееся. Но в тот момент я был ещё пьян.
Утром тоже было не до того – закружила будничная работа. Появившись в офисе не заметил ничего непривычного. И Инга вела себя так, будто мне вчерашнее приснилось. Может, в самом деле приснилось?
У Данаи месячные. Прежде они приходились на Анькину очередь. А теперь её нет. Тася к себе не подпускает. Терпи, говорит, привыкай не каждый день бабами пользоваться. У меня неприятные и непривычные слегка болезненные ощущения в яичках. Наверно, это заметно.
Ездил в соседний город. Там была ревизия в нашем магазине, обнаружилась большая недостача – продавец несерьёзная. Нанял другую. Её личное дело не захотел везти домой. Заехал в офис. В офисе только Инга. Поздно уже. Предложил идти домой. Говорит, наркоман дома. Разговорились, как всегда. С ней очень легко общаться.
Положил документы в сейф. Хотел выйти из кабинета. Зашла Инга, выключила свет.
-- Эй! Я ещё здесь!
-- Я знаю. Вы мне ребёночка обещали. Похоже, в прошлый раз не получилось.
-- Инга! Мне это не надо! Да и не люблю я тебя.
-- Мне надо! Я Вас тоже не люблю. Мне только ребёнок нужен. Мне что, теперь по рукам идти? Раз уж Вы начали, то до конца дело доведите. И хорошо, что в прошлый раз не получилось – Вы слишком пьяны были. Тоже алкоголик зародился бы.
-- Инга! Я не могу просто так.
-- А я шторы закрою. Вы представьте себе, что с Вами Аня. И больше ни о чём не думайте, дальше моя забота.
Девушка уже за моей спиной закрывала тяжёлые плотные шторы. В кабинете стало абсолютно темно. Я было шагнул в обход стола и натолкнулся на неё.
-- Пожалуйста, не убегайте. Я всё равно своего добьюсь. Даже если придётся Вас напоить. Ну, что Вам стоит?
Её руки обвили мою шею, губы присосались к моим. Одна рука скользнула вниз и побежала по пуговкам ширинки.
-- Мне ничего не надо! Ничего! Только сделайте своё дело. Я ничем Вас не выдам.
Вторая рука нежно обхватила кисть моей руки и с её талии положила на грудь.
Грудь! Фурункул, а не грудь. При том не самый большой фурункул. Зато упругий, как резиновый. Я её руки уже вытаскивали в ширинку моё восстающее добро.
-- Ну!
Девушка решительно повернулась к столу и наклонилась. Моя рука скользнула между её ягодичек. Показалось, что смазка из неё просто течёт. Мгновенно расстегнул ремень – брюки сползли на пол.
С первого раза не попал, куда надо, скользнул на спину. Не попал и со второго – нырнул под живот. Женские тонюсенькие пальчики обхватили уже по-настоящему взвившийся конец и направили в нужное место. Разгорячённый неудачами, долбанул, наверно, слишком сильно.
Мне показалось, что я попал в какой-то оригинальный пресс. Такого обжатия не испытывал даже с Анькой, иногда демонстрировавшей мне силу своих мышц. Вскрикнула и Инга, видимо, получившая не самые приятные ощущения. В испуге чуть отшатнулся. Качнулась вперёд и она. Но тут же, будто боясь, что я сбегу, с визгом даванула задом. Получив толчок под живот, инстинктивно схватился за её талию.
Талией это назвать сложно. Пальцы рук встретились и на спине и на животе.
Инга чуть подалась вперёд, я – назад. И снова столкнулись.
-- Ой! Не надо так широко – больно. Понемногу, если можно.
Я попытался качнуть немного и понял, что начался оргазм. Хоть и не длительное, но всё-таки воздержание дало свой результат. Инстинкт вдавливал меня в её непривычно маленькие ягодички, сперма хлестала, как из брандспойта. Девушка притихла, будто старательно принимала моё семя. Лишь чуть, едва заметно покачивала тазом.
Отдохнув, решил закончить на этом, осторожно потянул на выход.
-- Эй! Так ничего не получится! Я тоже должна кончить. Опять ведь не прилипнет.
Показалось, что я даже обрадовался. Это будет уже не просто сброс давления, а настоящая разгрузка.
Из-за того, что девушка была достаточно высокой, да ещё и на каблуках, мои ноги не были в полусогнутом положении и совсем не устали. Чтобы чуть удлинить передышку, стал гладить ей спину, ягодички, пару раз погладил плоский упругий живот. Всё было непривычно тонким и длинным. Касание её грудок вызвало что-то вроде испуга – такие маленькие груди бывают, наверно, лишь у девочек в начале переходного периода.
Инга нетерпеливо качнулась, давая понять, что пора продолжить.
Продолжил, едва сдерживаясь от длинных движений.
Мой оргазм замаячил где-то вдалеке, а она уже начала попискивать, выгибать спину, с азартом долбать меня задницей. К приходу моего оргазма она уже взвывала, то зажимая руками рот, то с удвоенной силой поддавая задом. А мой оргазм отметила громким воплем. В этот раз он длился довольно долго. Мы стояли дёргаясь то одновременно, то порознь. Пальцы ощущали трепет её живота, напряжения и расслабления непривычно тонкого тела. И когда кончились инстинктивные конвульсии, мы ещё стояли, не шевелясь и не разговаривая, пару минут.
-- Ты всё?
-- Всё.
-- А не ослаб ни чуть. Я же чувствую.
-- Тебе кажется.
-- Может, ещё будешь?
-- Нет. Хватит.
-- Я тебе понравилась?
-- Ага.
-- Не очень уверенно.
-- Вымотала ты меня. Очень уж ты тоненькая вся.
-- И что теперь делать, раз конституция такая?
-- По домам идти. Как бы нас не потеряли.
-- Жаль! Хоть бы и в этот раз не прилипло.
-- Почему?
-- Понравилось. Мой так не может. Ради такого удовольствия можно с детьми подождать. Даже не ожидала. Тряпку возьми.
Вытирая выдвигающееся из неё моё сокровище, попал голым пальцем под лобок. Там не было свободного места. Наружные половые губы плотно обхватывали моё добро. На ощупь и со стороны ануса было так же.
-- Не больно было?
-- В начале немного. Потом привыкла. Ой! Ой! Тряпку давай! Ты в меня пописал, что ли?
-- Не глупи! Я же не дурак какой!
-- Откуда же столько?
-- Беги в туалет. Все так делают.
-- Ага! Чтобы не прилипло? Нет уж! Пусть там будет, чтобы наверняка.
Инга на ощупь поцеловала меня в щеку и мелкими шажками двинулась к выходу. Я натянул трусы и брюки. И только теперь осознал, что изменил своим женщинам. Анька была одной из них, поэтому не воспринималась посторонней женщиной. А эта посторонняя. Как же теперь в глаза им смотреть?
Заправив одежду, включил свет, осмотрелся. Кроме выпирающей ширинки, выдавливаемой неостывшим членом, никаких следов. Вот и славно! Инга бы не подвела!
-- Можно, я Вас поцелую в благодарность? Такого со мной ещё не было.
Обхватив за плечи, прильнула к моим губам.
-- Всё! Спасибо! Если завтра я нечаянно поведу себя неправильно, покрутите карандашом вот так.
Инга повертела лежащий на столе карандаш.
-- А если мне опять захочется? – издеваясь спросил я.
-- Тогда держите при мне карандаш вот так.
Подняла карандаш вертикально.
-- Ну, ты и конспиратор! Видно, опыт есть?
-- Парень в школе научил, который мужем стал. Он так мне показывал, что хочет меня трахнуть.
-- И давно вы с ним?
-- С восьмого класса. В десятом залетела. Он попытался от меня отказаться, пришлось тайком на аборт идти. А наши отцы в это время нас поженить решили. Вот и получилось, что я за него уже после аборта пошла. Казалось, что любила его. Но он оказался только сластолюбцем. И я к нему остыла. Теперь ненавижу, а из-за папы развестись не могу. Хоть бы уехал куда-нибудь за границу.
Во дворе нас встретил сосед нашего офиса.
-- Что у вас за крик был? И свет ещё погас.
-- Пробки выбило. Я побежала за новыми, да на открытую дверь налетела. Ни фонарика, ни свечки под рукой не было. Хоть бы синяк не вышел.
Инга сорвала некрупный лист проросшего после скашивания лопуха и приложила к несуществующему будущему синяку. Сосед согласно кивнул.
-- Лучше бы подорожник приложить.
-- А где он тут?
-- Подорожники около остановки растут.
-- Поехали по домам, а то не знаю, что про нас подумают.
Инга открыла дверь машины. Если бы был в руках карандаш, покрутил бы его. Так нагло она никогда не лезла в мою машину.
На следующий день никаких замечаний у меня не было. Наоборот, она несколько раз, будто в задумчивости, покрутила карандаш по крышке стола. Я не очень понял, чем выдавал себя. Только вечером она рассказала, что я краснел, приближаясь к её столу и непривычно дёргался, что могло броситься в глаза бухгалтеру. Вот конспираторша!
С той поры мы находили возможность встречаться раз в неделю. В редких случаях получалось и по два. Что меня к ней манило? Необычность её фигурки и удивительно узкий родовой путь. Мышцы там были много слабее, чем у Аньки, что компенсировалось малыми размерами. И всё время, пока были эти встречи, двигаться приходилось по чуть-чуть. Вскоре мы так обнаглели, что перестали смущаться света, а иногда занимались этим и днём, когда в офисе никого не было. И двигала это похоть и спортивный азарт. А по-настоящему у нас получалось только у неё на даче, куда выбирались лишь раз в месяц. Прошёл и стыд перед моими женщинами. Сам удивлялся этому. Договорились, что будем делать это со спины, чтобы не видеть лиц друг друга. Каждый представлял, что это секс с любимой или своей женщиной. Кроме того, такая поза способствует скорой беременности. Но Инга так и не беременела, хотя мы никак не предохранялись.
В конце лета Инга всё-таки «залетела». Это случилось через неделю после отъезда её мужа в Америку. Она взяла с меня слово, что будем встречаться до тех пор, пока будет возможно. А ребёнка представит мужниным.
Несколько раз я пытался прекратить эти встречи, но какой-то непонятный азарт срывал такой настрой. А теперь, когда её муж уехал, наши руки оказались развязанными, если не считать моих женщин и её отца. Мы встречались почти до самых родов. Раз в неделю. Ко времени прекращения наших встреч мне исполнилось 25 лет. Я убедил сам себя, что моя сексуальность должна убавиться. Наверно, это было самовнушение, но я успокоился. Да и Даная с Тасей адаптировались к моей сексуальности и уже не сопротивлялись частым приставаниям.
Инга рожала в Москве. Слишком узкие родовые пути смущали наших эскулапов. Да и у мэра были такие возможности. В город она уже не вернулась, так и осталась в столице. Мэр как-то сказал, что она развелась с тем мужем и вышла замуж за богатого австралийца, который увёз её к себе. Не знаю, рассказала она что-нибудь отцу или нет, но он стал ещё более трогательно относиться к нам и нашей фирме.
Один из водителей-дальнобойщиков, доставивший нам товар из Сибири, увидел случайно фото Аньки и сказал, что знает её. Она с подругой построила и содержит хороший мотель для дальнобойщиков. Радом оказался целебный источник, на базе которого вот-вот запустят санаторий. За счёт мотеля и санатория начал возрождаться умиравший было местный колхоз, люди из которого поставляют продукцию, а многие работают в мотеле и на строительстве санатория. Он многое что ещё рассказал про них, но это уже «Другая история». Когда ему показали фото Наташи, он с сомнением, но подтвердил, что с Анькой была, кажется, она. Я попросил передавать им привет от их бывшего мужа и детей.
Да, чуть не забыл. После исчезновения Аньки через полгода нам стали приходить переводы денег на содержание Нади без обратного адреса. Сначала суммы были небольшие, но со временем всё увеличивались. Теперь на поступающие деньги можно было содержать не только ребёнка, но и взрослого человека. Я так и подумал, что это Анькина работа.
Наташа стала посылать переводы значительно позднее, но тоже в немалом количестве.
В офисе у нас теперь работают четыре работницы. Я стараюсь там быть поменьше. Не дай бог, опять влипну в какую-нибудь историю. Мне хватило и описанных событий.
Иногда задумываюсь: правильно ли жил, живу и как дальше жить должен. Своей жизнью старался никого не обидеть. Особенно женщин. И если что было у меня с вами, то только по вашей же просьбе или настоянию. Пока надеюсь, что жил и живу правильно. То, что люблю женщину значительно старше себя, это не мой выбор. Так решила природа. Только к ней я приставал, возможно, не всегда с её желанием. Все другие женщины простите меня, если моё общение с вами приносило нежелательные плоды. Таких я не помню. Все хотели этого сами. Возможно, из-за того ранения память отбило. Но никому из вас я не желал вреда. А если не мог устоять против вашего желания, то считаю это ошибкой природы – слабым сделала меня на передок.
Пока до города своего добрался, уже вечер начался. Такси взял. По городу еду, а узнать не могу. Изменилось всё как-то. Или я так и не вспомнил. Здесь прохладно – осень. Не то, что на Кавказе. От прохлады голова успокоилась. Может, края родные боль сняли.
24. Возвращение домой
© Copyright: Профессор Малко, 2017
Свидетельство о публикации №217083100085
Свидетельство о публикации №217083100085
Рецензии