Поступок

Его тонкие пальцы… Господи, его тонкие пальцы должны были лавировать между бемолями и диезами, но время было не то - тогда никто не играл. Заезжие музыканты пропускали по рюмке в сомнительных питейных заведениях и лишь после этого самозабвенно отдавались на растерзание озверевшей от духовного голода публике. Дрожащими руками, не попадая на нужные клавиши, они с победными улыбками на синюшных лицах коверкали произведения великих композиторов. Публика принимала грубую фальшь за чистую монету и долго аплодировала стоя.

Да, публика была своеобразной. Она росла как сорняк на грядке - не претендуя на особые блага, ничего не отдавала взамен. Из внешнего мира ловила все тех же заезжих певцов и певичек, растерявших по дороге и былую харизму, и молодость, и совесть.

Он был в ту пору еще слишком юн, и от того глуп. Пальцы свои не берег - барабанил ими по толстой коже баскетбольного мяча, выбивал хрупкие суставы в секции рукопашного боя. Мама театрально хваталась за сердце, но в душе гордилась сыном, и не меньше - собой: это ж надо, в такие времена, в одиночку вырастить ребенка, да еще и мальчишку.

Мальчишка был на две головы выше матери, но тонок и бледен как ученица балетной школы. Занятия спортом не помогали: мускулатура никак не хотела нарастать на кости.

«Есть надо больше», - советовала бабушка, едва ступив на порог дочкиного дома. И сразу приступала к делу: к концу дня столы прогибались под тяжестью борщей, пирожков и прочей домашней снеди.

Он ко всему относился безучастно - и к разрумянившейся у плиты бабке, и к матери, в первый раз за долгие месяцы взявшей полноценный выходной и от бухгалтерских расчетов, и от ежедневной возни на кухне. Медленно ковырялся ложкой в каше и думал о своем, не вникая в разговор старших.

За ужином две матери оживленно обсуждали его будущее. Давно решили, что в десятый класс он не пойдет, чего зря время терять? Оно того и не стоило: институт был семье не по карману, мохнатой лапы там тоже не имелось. Вот и решали женщины посильными средствами судьбу дорогого их сердцам мальчика, намазывая сдобную булку гусиным паштетом.

Он, тем временем, занимался любимым делом. Он мечтал. Не хватавший звезд с неба мальчишка грезил, несмотря ни на что, о великом (которое отвечало запросам времени). Он ждал своего звездного часа, момента, когда холодные стены мира рухнут, и люди, томившиеся до сих пор в тюрьме полнейшего неведения, вдруг вынырнут, восхищенные и благодарные, и опадут осенними листьями у его ног.

Мальчишка все никак не мог определиться, каким талантом ему поразить свет. То он представлял себя на сцене, заливающимся китайским соловьем. То вдруг отрывался от земли и взмывал над баскетбольным кольцом на лучшей площадке страны. А то и становился богатым акционером крупной компании - той самой, что занималась добычей главного природного ресурса страны.

О своем особенном предназначении в поросшем бурьяном мире он думал не только за вечерней кашей. Школьные учителя отмечали его рассеянность двойками в дневники, одноклассники обходили стороной, не желая якшаться со странным долговязым подростком. Мальчишка, в свою очередь, никому в друзья не навязывался и перекидывался редкими фразами со сверстниками в случаях особой необходимости.

Необходимость эта заключалась в списывании контрольных по математике или диктантов по родному языку у некрасивой девчонки с рыжей копной волос на голове, которая приходилась ему соседкой по парте.

Гранит науки представлялся ему тем самым камнем, который в наказание за свои грехи беспрестанно тащил на себе древнегреческий Сизиф. Наш герой – не эпоса, но повествования – проступков за собой не замечал, и оттого все чаще и глубже забирался в собственные мысли.

В своих мечтаниях он ловко перескакивал период обучения и становился знаменитым как-то внезапно, вдруг – словно импортный супергерой, слетавший летучей мышью с высоковольтной телебашни и приземлявшийся перед ошалелой толпой.

В его родном городе на телевизионную вышку как-то пытался забраться местный забулдыга. Земляки никак не отреагировали на известие о его трагической кончине, и только городские власти поставили рядом с башней вялую охрану, большую часть времени слоняющуюся без дела, либо и вовсе покидающую вверенный ей пост.

Свободными вечерами, когда ни школа, ни бесполезные спортивные занятия не вторгались в его жизнь, мальчишка полностью растворялся в виртуальной реальности. Ни воззвания матери, ни завывания бабушки не могли вернуть его обратно, в простую двухкомнатную квартиру со старым ремонтом, ни в его захламленную комнату с окнами, выходившими на детскую асфальтированную площадку. В эти минуты он боролся с несправедливостями разных миров: то с кровожадными зомби, походившими на его одноклассников, то орками, вырвавшимися со страниц фэнтези, а то и вовсе, с канувшими в Лету мировыми тиранами, нетвердо нарисованными полупрофессиональным художником.

Но и там он не добился многого. Усредненность во всем могла бы сделать его идеальной моделью для социолога, но ближайшие исследовательские центры находились совсем не близко от него.

Так проходило время, и школа осталась позади. Мальчишка – вернее, уже почти взрослый, но все еще долговязый юноша – поступил в училище на не требующую умственных затрат специальность, знания получал абы как, с первых же дней и всем сердцем возненавидев будущую профессию.

После училища он предпринял слабые попытки найти работу, но всюду, куда заводили его доски объявлений, мальчишку ждал отказ: работодатели, чьи компании страдали кадровым дефицитом, не чувствовали в нем нужного потенциала, но в глаза твердили про неопытность и счастливчиков, успевших раньше его занять вакантные места.

Так он бесцельно околачивался до собственного совершеннолетия. В это время мать неожиданно повысили до главного бухгалтера в головном офисе, и вся семья, собрав по сусекам нехитрый скарб, переехала в областной центр, навсегда распрощавшись с провинциальным образом жизни.

Туда, в новую квартиру и приехал усатый офицер военкомата, вручивший уже не юноше, но мужу мятую повестку. Тот лишь пожал плечами – мол, надо, так надо – и отправился проходить медкомиссию.

Немолодая крупная докторша, обломавшая эротические фантазии прибывших новобранцев и, вместе с тем, одним лишь видом своим прекратившая любые попытки соблазном добиться заветного «белого билета», внимательно осмотрела щуплого нашего героя и вынесла свой вердикт – годен.

Долгие проводы и всхлипы бабушки, не желавшей так скоро и так надолго расставаться с любимым внуком, наш былой мальчишка, теперь уже без пяти минут рядовой, переносил подчеркнуто равнодушно. Он находился как раз в том возрасте, когда излишняя женская эмоциональность вдруг начинала смущать и вводить в ступор. В такие моменты собственные руки почему-то становились лишними и прятались в карманы, а глаза впивались в симметричные линии паркетных досок на полу.

Наконец, он с явным облегчением водрузил рюкзак с любовно собранными матерью вещами на плечи и отправился защищать родину.

Родиной оказался клочок земли, обозначенный цифровым кодом. Там он научился ненавидеть дальние походы и ранние подъемы. Солдатское братство единилось распитием паленого алкоголя и просмотром интимных фотокарточек юных нимф, ждавших своих возлюбленных на гражданке.

Нашего героя ждали только мать с бабушкой, изредка присылавшие вести о своей спокойной жизни и домашнюю стряпню, отправляющуюся тотчас же старшим по званию. Последнее обстоятельство, к слову, обеспечивало ему почти беспечное существование в казарме.

Невозмужавший и неокрепший, не принявший решение стать профессиональным военным – как того вдруг захотела мама – он вернулся домой следующей весной. Родные женщины встретили его теплыми объятьями и наваристым борщом совместного приготовления. Бабушка совершенно поседела и согнулась, в волосах матери теперь тоже пробивалось серебро.

Он ничего не замечал. Все его грезы, как и прежде, занимали мысли о будущем. Он все еще верил в свое особое предназначение, но все так же ничего не предпринимал. Его звездный час должен был вот-вот настать.

Дальнейшую судьбу нашего героя предопределил случай.

Слившись с людским потоком большого областного центра, он теплым летним вечером прогуливался по заученной наизусть центральной улице города. Она разветвлялась, как змеиный язык, расползалась на четыре стороны, прирастая к маленьким улочкам спальных районов, скрытых от глаз редких туристов. Она завлекала в подворотни старых домов, давно потерявших цвет и былую опрятность.

В одну из них, влекомый скукой и бездельем, зашел и он. В густом мраке слышалась какая-то возня, в которой вдруг раздался женский всхлип и звуки тупых ударов. Какой-то глубинной интуицией он понял, что время пришло и нырнул в темноту. Оттуда наш герой выудил сухопарого мужчину с вытянутым лицом и глазами наркомана со стажем. В руках он крепко сжимал потрепанную женскую сумочку.

Недавний дембель думал лихорадочно быстро. С невесть откуда взявшейся силой он поднял вора над землей и бросил его на кирпичную стену. Этого удара щуплому наркоману-туберкулезнику хватило, чтобы навсегда закрыть глаза.

Молодой мужчина на мгновение замер. Из оцепенения его вернула женщина, которой принадлежала сумочка. Немолодая дама, миниатюрная и высушенная временем, смотрела на него отчаянно и страшно. Вытянутое лицо и большие глаза определенно указывали на ее близкие родственные связи с погибшим. Пока она звала на помощь, молодой мужчина медленно сползал по стене…

Так же, только скупо и без подробностей, которые добавил осведомленный автор, он описывал свою биографию на следующее утро зевающему участковому. А в городском изоляторе нового постояльца уже ждала отсыревшая постель.

Местные журналисты ограничились упоминанием его инициалов в разделе криминальной хроники – но новости этой суждено было остаться без внимания: аудитория была занята обсуждением скандала в семье очередной заезжей артистки.