банальная история

Страсть была огненная, оглушающая. И даже несколько оглоушивающая.

Правда, слово «страсть» произносить было стеснительно, впрочем, и думать – тоже, поэтому она ЭТО так не называла. Собственно, ЭТО она никак не называла: боялась неприглядности определений.

Страсть случалась в лысоватом лесочке на незастроенной окраине, в его новомодной машине – но сила испытываемых эмоций примиряла ее с местом их возникновения. Случалась страсть нечасто, но воображение до отказа, до краев наполняло время от одного …события к другому …событию. «От одного соития к другому соитию», - поправляла она себя. Впрочем, осознание этого факта никакого воздействия на происходящее не имело, да и не могло иметь: те самые бабочки вдруг вылупились из шелковичных коконов и резвились в ее животе при одном только воспоминании о его протяжном «котенок». 

Ночью она просыпалась - и думала о нем. Точнее, о нем думалось  - и думать о чем-то другом решительно не получалось. Она ехала с работы – и тоже думала о нем. Слушала музыку – и непременно находила что-то, конечно, о нем. Забирала ребенка из сада – и не могла даже толком расспросить про его многотрудный детский день, потому как мысли выходили из берегов, как забытое дрожжевое тесто из таза, и устремлялись к нему.

Она страдала, летала, хохотала, плакала. Она похудела на 4 кг, пересмотрела и обновила свой гардероб. Стала красить ногти и глаза. Мужчины, чувствуя душок не самой приличной женщины, тянули к ней руки как дети к шарам на новогодней елке. Впрочем, она предпочитала обозначать этот душок как «флер сексуальности». Даже муж поддался общему настроению вокруг нее – и задирал хвост трубой, как мартовский кот, и проделывал вокруг нее пасы, несмотря на прошедшие 15 лет супружеской жизни и свои собственные многочисленные «истории с географией».

Умственные способности ее как-то вдруг притупились, зато обострились все органы чувств: музыка была волнительна, книги – точны, стихи – восхитительны. Она и сама стала писать стихи, вначале – плохие, потом – чуть лучше. Впрочем, это было правильное русло для ее эмоций. Просто она боялась, что если откроет рот во время одного из свиданий не для того, чтобы делать минет, то просто зальет его любовью – и он сбежит.

А потом она …сбежала сама. Уехала жить в другую страну. Подвернулась возможность это сделать – и она уехала. Оставила мужа, забрала сына, а ему послала ссылку на страничку со стихами и что-то еще соплизо-слезливое, отрезающее охоту к сексу у любого из мужчин, а, значит, и свой путь к возвращению.

Два года украденных эмоций, за которыми обнаружилась пустыня. Не выжженная, а просто безжизненная. Одноцветная. 

В пустыне постепенно, не сразу, выросли какие-то блеклые растения. Потом они зацвели. Не буйно, нет. Спокойно. В пастельных тонах. Все благодаря мужу, который переехал за ней спустя полгода, предварительно подведя черту под всей «историей о страсти» коротким и жестким разговором с ним.

Она перестала просыпаться по ночам. Стихи однажды тоже ушли. Она стала очень спокойна. И счастлива.

По-другому. Просто по-другому.