44. Когда карманников много

 

                Водители и кондукторы   знали в лицо почти всех карманников, которые «работали» по автобусам,  и которых развелось в эти годы не считано. Один водитель, старик уже, все повторял по этому поводу – карманники плодятся в войну. Это приметы войны  и разрухи. Как и вши, которых, кстати,  тоже в это время был наплыв.

                Автобусных воров  приметили и пассажиры из тех, кто постоянно ездит  по одним маршрутам. Карманники места своих дислокаций не меняют.  Может, уже поделили все маршруты?

        Карманники  догадывались, что их    узнают, но на это не обращали  никакого внимания. Некоторые из них  весьма запоминающейся внешности. Один, которого звали Вадик (откуда его имя знали кондуктора?),  был сильно похож на артиста Цекало, другой тоже яркой киношной внешности, у третьего приметы, которые не спрячешь,  и его не забудешь, даже если только один раз увидишь, как он «чистит»   карманы или сумку…

                Но что их объединяло, так это черные кепки, и  некоторые  из этих людишек навертывали на руку пакеты, или набрасывали  пиджачок или куртку. Для проведения своих маневров. Свои, так сказать, рабочие инструменты и   приемы работы.


        Декабрь, вечер.  На улице темнотища и собачий холод.  Время пик. Народу в  «двадцать четвертый»л  набилось столько, что и стать негде, но на каждой новой остановке люди влезали, давили, втискивались. Самое то для карманников.

                Кондуктору, что  работает недавно, не до карманников -  заморочена толпой.
        Ей не понравились два парня, которые на задней площадке стояли,  упираясь спинами в двери, но не проходили и не выходили, не понятно почему терпели околодверную давку. Она вдруг поняла, что они  раскачивали плотно набитый тамбур, отчего пассажиры все дергались, никак не могли  успокоиться,  находились в каком-то  суетливом шумном  возбуждении.

        У одного из парней, в тоненькой летней курточке не по сезону,  странный взгляд – цепкий и одновременно скользящий, он автоматически и отрешенно повторял «Шас-щас…Щас-щас…» на слова кондуктора « Платим за проезд, парни, сколько едете, а денег за проезд не вижу!». В ответ все одно -  «Щас-щас…». Ей надоело их упрашивать,  и она каким-то образом выставила их из автобуса.

                Когда же отъехали от остановки, она, к своему удивлению, обнаружила их  на передней площадке. Решила, упрямица,  пройти  вперед и разобраться с этими наглецами. Уже поднялась с сидения, выглядывала, как  пройти через месиво людское, тут ей шепчет знакомая кондукторша, которая ехала с работы:

        - Вперед собралась? С ума, что ли,  сошла? Сиди.  Здесь  карманники. Ты сейчас двоих выгнала, но они уже впереди. В середине автобуса еще один. Да вон он, видишь, пьяный стоит? – Она показала глазами на неприметного парня, висящего среди толпы на поручнях. Он шатался с полузакрытыми глазами и был похож на пьяного или очень усталого,  в дреме то и дело падал на людей.

        - Где-то еще четвертый. Они здесь всегда вчетвером работают. Сейчас начнут шерстить. Могут, выходя, и твою сумку вырвать или отрезать,  и не заметишь когда. Кате Полежаевой месяц назад  всю куртку на спине изрезали. Из-за десятки, а то из-за  корочек только  можешь и выручки всей лишиться.

                Карманник не  держался  и валился на мужчину в добротной кожаной куртке. Тот нервно дергал плечом, отталкивая  «пьяного», но все зря.

         Скоро все притерлись, пригрелись. Тусклый свет и подобие тепла вызывали дремотное состояние. Кто-то тихо рассказывал о некоем  Липицком, слышалось « Липицкий приехал… Липицкий сказал…    Липицкий разозлился».  Девушки хихикали, что-то обсуждая.

         Все привыкли к чужим и теплым телам, чужим дыханиям, сумкам, что поначалу так давили.

         Кондуктор размышляла, -  действительно, ну как предупредить людей, что вот этот висящий -  карманник.  «А вдруг он не карманник, я же его за руку не ловила? А если он карманник, я скажу об этом, а он так отомстит, что мало не покажется».

         Что же будет делать этот «серьезный» автобусный  вор, о котором предупредили.

         А он никак себя не проявлял, между прочим. Шатался устало и от неудобства дороги,  дремал.

        Вдруг острым взглядом незаметно и  молнией оглядел людей,  быстро пальцы в рот  и, -  о боже! – между  ними  блеснуло лезвие.  Бритвочка во рту!?

                Вспомнился  какой-то рассказ из жизни заключенных, где  подробно и обстоятельно  описывалось умение  долго и безболезненно  держать лезвие  во рту, чтобы ловко,  быстро и незаметно в нужный момент его метнуть, выбросить, использовать. Вобщем, своеобразное оружие.

                Чёрти-какие умения! Во дела!
        Изредка  кто-то выходил по дороге, иные проталкивались к дверям, положения людей менялись, оказалось,  в лучшую сторону для карманников.

                Бритвочка то блестит в пальцах, то снова во рту.
         Вот  «пьяный» чуть не по-родственному припал к женщине в норковой шубе, артистически изображая  уснувшего,   но кондуктор уловила  блеск его зорких, не спящих глаз. Иногда он  двигал  чуть заметно  руками, и стоявший недалеко от него  напарник  тоже   слегка шевелился, поглядывал   пустыми глазами в отражения окна.
                Они  делали свое дело изощренно   неуловимо.

         Приморенный люд согрелся и едет, не догадываясь ни о чем таком.
 Вот первая большая остановка. Пассажиры очнулись, задвигались.  Некоторые  осматривали и ощупывали  сумки и карманы.

        И тут началось, завопили:
        - Сумку, сумку порезали!
        - Ой, кошелек вытащили!
        - Мужчина, у вас карман на груди разрезан!

        Тот, на которого пьяный валился, недоуменно и уже с разгорающейся злостью разглядывал  длинный порез на своей добротной куртке.

        - Чей кошелёк? Кошелёк чей, люди? Кондуктор, тут кошелёк валяется. Еще один...  Ё-моё! Да здесь карманники шуровали! Е-мое.

       Дама в норковом   манто возмущалась:  сумку порезали, такую дорогую, кожаную.

               Мужчина чертыхался:
      - Ведь чувствовал, видел, что  он, чертовый подлец, на меня не с проста валится. Ты посмотри, как  карман вырезал.

              Он оглядывал  людей, но карманников след простыл.
      - Ведь знал же, знал, что эти сволочи постоянно здесь пасутся, и забыл об этом. Куртку две недели всего ношу. Тьфу!
 
              Грубо  выматерился.

        Кондуктор собрала с полу 5-6  разных кошельков, бумажников, из которых уже ничего не могло выпасть. Поспрашивала:  «Чьи?». Все молчали. Наверное, хозяева вышли и только дома обнаружат пропажу.
Ничьи кошельки положены на сиденье.

Кондуктор неожиданно встретилась с чьим-то внимательным, странно скользящим взглядом,  и узнала парня, что возле двери раскачивал толпу. Она удивленно и долго смотрела на него, он отвернулся, но как красноречиво, словно тайной окружен, и этой тайны коснулась кондуктор.
Когда приехали на конечную, и все вышли,  ни одного кошелька на сиденье не  оказалось. А  народ вроде  ехал честный -  остаток пути  сильно возмущался  подлыми карманниками, ругал общественный транспорт, где нельзя проехать  спокойно порядочному человеку, доставалось и  власти, что развела бардак в стране.


1996 г.