Возмездие

О том, что человек в своей повседневной жизни окружён со всех сторон врагами, думают не только параноики. Обычным парням, таким как я и мой приятель Андрей Крипачария, такие мысли изредка, но тоже приходили. Как-то летом произошёл один случай на пляже, ещё после окончания шестого класса. Мы с Крипой тогда частенько ходили на Солдатский пляж, в основном из-за того, что его не посещали почтенные семейства с многочисленными и вечно орущими выводками, и можно было искупаться и позагорать, наслаждаясь тишиной и покоем. Лёгкий бриз, ласковое солнце, что ещё нужно человеку с натруженными после постылых школьных занятий мозгами?

Обрывистый и глинистый берег почти вплотную примыкал к воде, оставляя узкую, в два-три метра, песчаную полосу. Верхняя часть обрыва была испещрена многочисленными норами, в которых нашли себе приют береговые ласточки. Они беспрестанно сновали в синеве распахнутых настежь небес, то появляясь, то вновь исчезая в бездонной вышине. У нас с Андреем на двоих была одна маска аквалангиста с трубкой для дыхания под водой и пара ласт. Поэтому мы изучали мир глубин сибирского моря поочерёдно, устраивая заплывы, и попутно охотились за раками, которые уже тогда начали заселять его обширную акваторию.               

 Итак, всё было прекрасно - лето, солнце, каникулы, но вот на узкой полоске берега появляется компания мужиков, бредущих лениво по пляжу со стороны Шлюзов в нашем направлении. Их полуобнажённые тела покрыты замысловатыми узорами синего цвета, преимущественно архитектурной, с культовым оттенком, тематики - церкви и на них бесчисленные купола с крестами. «Крестный ход», - подумал я, переворачиваясь с боку на бок на прогретом песке, насыщая каждую клеточку своего организма всепроникающей радиацией стоящего в зените Солнца. Сквозь полуопущенные веки я вдруг увидел, что из бредущей толпы отделился человек с рыжей коротко стриженной шишковатой головой и, подойдя ко мне, остановился, загораживая собой солнечный свет.

Они устали, но до пивной дойдут! - змеилась выколотая надпись на его ногах. «Из ништяков», - так определил я «масть» рыжего, исходя из этого краткого сообщения. На толстых узловатых пальцах рук, «запартаченных» синей тушью, были изображены перстни. Они изобличали весь «послужной список» бывшего узника ИТК (исправительно-трудовых колоний, покрывающей частой сетью всю обширную территорию нашей прекрасной Родины). Хулиган, «присел» ещё на «малолетку», потом неоднократно судился за грабёж и разбойное нападение: всё это я, как опытный хиромант, прочёл по кистям его рук. А вот предплечье рыжего хулигана украшала картинка – зверская физиономия пирата, в зубах которого закушен был нож и надпись на лезвии – Ира. Кто же такая эта Ира, может, первая «любовь с криком» в тёмной подворотне? Но тогда при чём здесь пират? Нет-нет, как говорится, вы не угадали в этом слове ни одной буквы! На самом деле надпись расшифровывалась просто – «иду резать актив», и ставила обладателя подобной «наколки» в один ряд с такими носителями «лагерной живописи» как «Слон» (смерть легавым от ножа), «Зло» (за всё легавым отомщу), да и вообще была претензионным признаком «оскалившегося на власть» лихого человека. И зачем такие «понты», ну можешь, так сделай! Чего зря порожняка-то гонять? Вот тоже ботало коровье!.. Грудь же рыжего разбойника украшала «гадюка семибашенная» - церковь с куполами. Количество куполов всегда совпадало с количеством «ходок», когда обладатель подобной татуировки «топтал зону». Последняя ходка это пять годков за разбой, видать, с нанесением тяжких телесных. Был «баклан», теперь – анархист, бандит и «беспредельщик». «Тёртый калач!» - подумалось мне.
                - Здорово, салажата, с усмешкой произнёс рыжий урка, и, легко наклонившись, поднял нашу маску для ныряния под водой.
  - Отличный акваланг, - и повертев в своих «обколотых» руках маску, он добавил:
  - Я его забираю и ласты тоже. Куда таким мальцам под воду нырять, ещё утонете тут. Мамаши ваши, небось, зарыдают с такого горя…
  - Посмотрел? А теперь верни маску на место, где взял – спокойно заявил я, приподнимаясь на ноги.
  Рыжий насмешливо посмотрел на меня, и спросил с ухмылкой:
  - А ты чо рычишь-то? Каратист что ли?
 
 Ответить я не успел, с диким визгом к нему метнулся Крипа, и попытался выхватить «добычу» из рук рыжего «гопника». Не меняя позы, тот схватил свободной рукой Андрея за лицо и отбросил его так, что бедняга пролетел пару метров, прежде чем рухнуть навзничь в рыхлый песок.
  - А ты, черножопый, вообще усохни. Сядь и не рыпайся, - сказал рыжий, небрежно помахивая маской, обращаясь к ошалевшему от стремительного падения Крипачарии.
  Я кинулся на «гопника», но тут меня перехватили его подоспевшие подельники, завернув мне при этом за спину обе руки.

  - Борзые какие салажата, - словно бы в удивлении рассуждал вслух рыжий. Может, их в море утопить, как котят, а? Наслаждаясь нашей беспомощностью, он мог торжествовать. Или мамки ваши будут плакать? – повторил урка опять свой прежний вопрос. Очевидно, для него это была больная тема.
  - Смотри, как бы тебе не зарыдать в скором времени, – неожиданно даже для себя, пообещал я.
                На что я рассчитывал, произнеся вслух, эту пустую в данных обстоятельствах угрозу? На то, что мы - два тринадцатилетних пацана справимся с урлой, состоящей из бывалых и тёртых жизнью мужиков? Нет конечно, но «хороший понт – дороже сала»! Рыжий с гадкой усмешкой на своём кирпичном лице подошёл ко мне, и вдруг – с резким выдохом ударил меня «под ложечку». Если бы меня не держали за руки, то я бы точно рухнул. Перед глазами всё завертелось будто на карусели, а в районе солнечного сплетения образовался сгусток жесточайшей пульсирующей боли, которая вздымалась как волна. Достигнув своего пика, она пошла на убыль, постепенно затихая где-то вдали. Когда я полностью «очухался», то обнаружил толпу «крестоносцев» медленно продолжающих свой путь по прибрежной полосе. В руках у них были «трофеи» - наша маска для ныряния с трубкой и ласты. Обернувшись, рыжий помахал нам рукой, крича нам что-то на расстоянии уже неразборчивое, но явно издевательское. Я посмотрел на Крипу, он продолжал сидеть на песке, весь как-то оскалившись, в глазах его застыли слёзы, а губы что-то яростно бормотали при этом.
                «Ну всё, этот парень ничего не забывает (он зла не помнит – он его записывает), подумал я про Крипачарию. Писец рыжему негодяю!» Рождённый в смешении каких-то неведомых восточных кровей, Крипа был человеком весьма замкнутым, гордым и мстительным, что вообще характерно для народностей с кастово-клановым племенным укладом, всё ещё не переживших период своего «детства». Но мог ли я тогда предполагать, как именно закончится эта история?.. 
  - Ты кого-нибудь знаешь из этих? – Крипа мотнул головой в сторону, куда удалялась толпа мужиков. «Шлюзовские», наверное?
  Я безразлично пожал плечами:
  - Может и «шлюзовские», а может и «гэсовские». В любом случае никого не знаю.
                Тут надобно заметить, что Шлюзы и Обьгэс, это достаточно локальные места поселений городского типа, которые вместе с Академгородком юридически составляют одно целое – Советский район города Новосибирска. И в том, что лично мне никто не был знаком из этой урлы, тоже не было ничего удивительного. Ну не могу же я знать всех, ведь Новосибирск уже в те далёкие годы был городом-миллионником!

После этого случая Крипачария потерял покой. Его злопамятная натура жаждала мести, и он через многочисленных знакомых своего дяди-уголовника продолжал наводить справки и заниматься поисками своего обидчика в криминальном мире. У меня же было несколько иное восприятие картины произошедшего. Данность обычно такова, что на любого бойца всегда найдётся более сильный соперник, а уж если толпа возьмёт кого-нибудь в «оборот», то «отметелят» жертву по полной программе, будь он хоть чемпионом мира по боксу. А после драки, как известно – кулаками не машут. Вот если бы мы с рыжим уркой пересеклись где-нибудь при других, более благоприятных для меня обстоятельствах, то я, весьма вероятно, припомнил бы ему подробности нашего знакомства. А так, кого-то там искать и ради чего? Но у Андрея было своё мнение по этому поводу, и вот однажды вечером у меня в квартире раздался телефонный звонок.
                - Я нашёл его. Приходи сейчас ко мне, - послышался в трубке голос Крипачарии.
  Выкинув давно эту историю из головы, я даже не сразу сообразил, о чём идёт речь. Прошло несколько тягостных мгновений молчания, потом память моя услужливо замкнула нужное реле в логической схеме головного мозга, и я спросил:
  - Рыжий?
  - Да! - был мне ответ. Так ты сможешь сейчас придти?
  Андрей проживал в соседнем дворе, поэтому, несмотря на то, что мне было лениво тащиться куда-то на ночь глядя, я ответил:
  - Сейчас буду, и повесил трубку на рычаг аппарата.
 
 Вскоре я уже сидел в комнате у Крипы, и слушал его рассказ о проведённых им оперативно-следственных мероприятиях, в ходе которых удалось напасть на след рыжего бандита. Найти незнакомого человека по приметам в миллионном городе? Да пустяки -  нужно лишь два фактора, способствующих успеху этого мероприятия. Оскорблённое чувство собственного достоинства (если оно у вас есть, конечно!), и жгучее желание отомстить. Я умышленно опускаю подробности, имена и адреса «шалманов», где Андрей побывал за прошедший месяц безуспешных поисков. Но вот окончание этого бесконечного детективного опуса заставило меня насторожиться:
  - Сейчас он у Гоги на «катране». Будет ещё часа два играть в карты. Потом пойдёт к себе в «берлогу», это совершенно точно. Я его выследил, проживает этот гад в «Китайской стене», там во дворе мы его и подождём.
  - Ну и что ты задумал? – немного «ошарашенный»  вопрошал я Андрея.
  Перспектива куда-то ехать, да ещё сидеть там в засаде, поджидая врага, чтобы вероятно устроить ему грандиозную «взбучку», потакая при этом своим самым низменным и животным инстинктам, меня совершенно не прельщала.
  - Я эту тварь урою, - кровожадно произнёс Крипачария, при этом со значительной миной на своём лице выдвигая ящик письменного стола, и вынимая оттуда велосипедную цепь. Просто мне нужно чтобы ты меня «прикрыл» в случае чего. Мало ли кто случайно влезет из полуночных прохожих. Всё-таки не наш райончик.
                Мне приходилось пару раз наблюдать драки, в которых фигурировали в качестве оружия велосипедные цепи. Зрелище не для слабонервных! Цепь в умелых руках легко вспарывала одежду на противнике, оставляя жуткие раны, больше похожие на порезы с «разваливающимися» краями, а также с хрустом ломала кости рук и ног. В общем – средневековое варварство.
  - Не ссы, брудер, прикрою по-любому, - отвечал я в манере принятой среди приблатнённой «шпаны». Но только цепь оставь дома, не хватало нам ещё этой уголовщины.
  - Хорошо, - неожиданно легко согласился Крипа, положив цепь на место и закрывая ящик письменного стола. А теперь – пойдём, а то скоро автобусы перестанут ходить.
                Я первым вышел в коридор, ожидая замешкавшегося Крипу. Потом мы спустились с девятого этажа на лифте и торопливо прошли к автобусной остановке. По случаю позднего времени на улицах почти не видно было прохожих. Город погружался в сон. На экране звёздного неба ярко блестел остро отточенный серп молодого месяца. Прохладный ветерок шумел в кронах могучих тополей. Выхваченные уличными фонарями островки света перемешивались с бархатным мраком надвигающейся ночи. Подошёл автобус и мы с приятелем, храня молчание, расположились в полупустом салоне на мягких сидениях. Нам предстояло проехать несколько остановок. Путь наш лежал на Шлюзы, именно там находилось логово рыжего зверя, на которого так долго охотился Крипачария.

 Видимо потому, что Шлюзы всегда были и остаются перекрёстком ветров, с особой яростью задувающих со стороны водохранилища в зимнее время, и была сооружена «Китайская стена». Так назывался девятиэтажный дом длиной почти в целый микрорайон, с множеством тоннелей арочного типа, предусмотренных архитектором для прохода людей и проезда машин. «Китайская стена» служила, таким образом, неким ветроломом, прикрывая Шлюзы от неистово бушующей стихии ветра, который терял большую часть своей силы, натыкаясь на эту преграду.
  - Кинотеатр «Маяк», - объявил остановку шофёр автобуса, и мы покинули уютно освещённый салон, чтобы очутиться в кромешной темноте, под унылое завывание усилившегося к ночи ветра.

 Позади нас шумело море, а впереди – смутно маячила громада «Китайской стены», там проживал наш «старый друг». Слева – в полусотне метров от остановки, подобно стоящему на рейде кораблю, ярко вырисовывался силуэт кинотеатра, подсвеченный декоративным освещением и уличными фонарями, только усиливая своим присутствием непроходимый мрак царящей вокруг ночи. Где-то в сумраке послышались душераздирающие звуки, похожие на крик ребёнка, которые сменились вдруг густым и хриплым мявом – это бурно справлялись «кошачьи свадьбы». Ну и природа, ёж твою медь! Сквозь мрак неосвещённого пустыря мы двинулись по дорожке, которая вела к одной из арок в громаде растянувшегося, как доисторический дракон, дома. Время к полуночи – почти все окна были слепы и безжизненны, лишь в некоторых из них, освещённых – жизнь ещё шла своим чередом по законам прошедшего дня. Пройдя сквозь арку, мы очутились как бы во дворе средневекового замка, под защитой стен которого уже не ощущались назойливые порывы гуляки-ветра.

  - Вон тот подъезд, - Крипа указал рукой направление. А мы пока посидим здесь, на детской площадке. Скоро этот «смертник» уже появится, и добавил с ухмылкой:
  - Уж я-то его узнаю и в темноте.
  Мы укрылись в стилизованной под русские народные сказки избушке Бабы Яги на детской площадке, и время потянулось, с неохотой отщёлкивая секунды и минуты в копилку Вечности. Но – чу!.. Андрей встрепенулся, по-видимому, охотник почуял дичь. Он кивнул мне значительно головой и торопливо, но без суеты, покинул избушку. Я вышел следом и увидел силуэт человека подходящего к «нашему» подъезду. Двор был плохо освещён, а в тусклом серебристом свете молодого месяца силуэт человека и кустов сирени, мимо которых он проходил, сливались в одно целое. Крипачария тихонько свистнул и произнёс:
  - Эй, земеля, а ну – стоять-бояться!..
                Было видно, как человек в светлых летних брюках и рубашке с короткими рукавами остановился и повернул голову в нашу сторону.
  - Кто это там? – глухо проговорил он. И тут же потребовал:
  - А ну-ка, покажись!
  Мы с Крипой небрежно подошли. Да, несомненно, это был он – наш «старый знакомый» с Солдатского пляжа. В свою очередь, рыжий гопник в упор какое-то время рассматривал нас, но, по всей видимости, не спешил признавать в нас своих знакомых. А так как мы явно не произвели на него должного впечатления, то он спросил нас с неприкрытой угрозой в голосе, обращаясь главным образом к Андрею, стоявшего ближе к нему:
  - Ты чо, щегол сопливый, оборзел вконец? Обнюхай сперва! Ты это сейчас на кого свою пасть слюнявую разеваешь, ты на кого тявкаешь, дура? Фуфлон ты недоношенный! Порву, мля, щас всю жопу на ленточки для бескозырок, тебе и приятелю твоему...
  - Сейчас, падаль, ты сам жопой по асфальту заёрзаешь, - пообещал Крипа, и вдруг выдернул правую руку из кармана своей куртки.

Воздух со свистом рассекла… велосипедная цепь. Она тускло блеснула в свете месяца, словно атакующая гадюка, и хлестанула рыжего по плечу. Тот захрипел от боли и ярости и попятился, схватившись за плечо. «Так вот почему Крипа задержался в комнате! Всё-таки решил взять «оружие». Нет, это добром не кончится», - промелькнула вихрем в моей голове вереница суетливых мыслей. Крипа (видать долго тренировался!) прочертил цепью в воздухе красивую восьмёрку и, изменив траекторию, ударил рыжего по ногам. Цепь обвилась чуть выше левого колена, окрасив штанину уркагана кровью, но тот с проклятием внезапно ухватился за неё двумя руками. Я сразу понял, что это начало конца:
                «Ну, вот и всё, теперь ты можешь плакать,
  Пришла пора платить за всё по векселям…»
                Теперь урка легко вырвет цепь из рук, не ожидавшего такого поворота событий Крипачарии, и так нас «отмудохает» ею, что наши трупы в морге, когда мы туда попадём, просто никто не сможет опознать, даже родная мама. «Ваш выход, сэр! - как бы со стороны скомандовал я сам себе. Да шевели булками, время не ждёт». У меня появилось такое впечатление, будто всё вокруг пропиталось клеем, в котором я барахтаюсь как муха, попавшая в кисель.

 Хотелось двигаться стремительно и что-то начать делать. Но что? Напасть на рыжего? Поздно, он уже вырвал у Андрюхи цепь и идёт, прихрамывая, прямо на него, держа «вооружённую» руку немного наотлёте. Крипачария, пятясь, и не сводя с него глаз, медленно и как-то неловко отступает. Сейчас он споткнётся о паребрик и упадёт навзничь как тогда – на пляже. Круг замкнётся, свистнет цепь и он умрёт. И не будет у меня больше друга Крипы. Всё это я осознал и понял за какую-то долю секунды, огляделся по сторонам и кинулся к лавочке, стоящей у подъезда. Днём на такой вот лавочке любят собраться и посудачить «за жизнь» старушки – «божьи одуванчики», а сейчас она, волшебным образом, может действительно спасти чью-то жизнь!
                Когда я был маленьким мальчиком, подобные изделия, выходящие из столярных мастерских, не отличались особой замысловатостью и крепостью сборки. Деревянные бруски приколачивались к основанию каркаса просто гвоздями, и при случае легко выдёргивались, пьяными хулиганами и другими антиобщественными элементами. Со временем ЖЭКи учли это обстоятельство, и бруски стали крепиться на внушительные болты, прямо к чугунной раме каркаса. Лавочка, к которой я подскочил, была как раз из такой вот  мебели нового типа для дворов и парков, предназначенной для мирного отдыха населения, а не для того, чтобы в случае конфликта, разбирать её как пирамиду с оружием в казарме по боевой тревоге. На моё счастье между брусками обнаружилась щель, куда я смог просунуть пальцы рук. Поднатужившись, я зарычал как раненный зверь, и вырвал таки середину бруска из «тела» лавочки, меж тем как края его остались в ней, удерживаемые болтами. Таким образом, в моих руках оказался почти двухметровый «дрючок» и я немедленно кинулся к месту битвы.

Крипа, как это я уже наблюдал в своём пророческом видении, в своём кошмарном сне наяву, уже лежал на травяном газоне, а над ним возвышался разъярённый побоями рыжий урка, с вздымающейся ввысь правой рукой и пролетающей велосипедной цепью на фоне звёздного неба. Сейчас она с размаха опустится на Андрея, и свет жизни его погаснет как свеча на ветру. Заревев как Годзилла, я богатырским ударом обломил свой «дрючок» о шишкастую голову рыжего разбойника. Он рухнул как застреленный, выронив при этом звякнувшую цепь, а я стоял и бессмысленно смотрел на обломок бруска, который остался у меня в руке. Опомнившийся Крипа поднял с асфальта цепь, и я снова услышал уже знакомый посвист. «Дорвался, с горечью подумал я. Теперь его не остановить, забьёт до смерти. Как собаку пришибёт, факт!»

 Наконец всё прекратилось, хрипло дыша, ко мне подошёл Крипачария. В руке у него по-прежнему была цепь, с которой капали на асфальт маслянисто-тяжёлые капли, почти чёрные в неверном и тусклом свете месяца.
  - Пошли отсюда, - безразлично сказал я, и даже не посмотрев, что там осталось от рыжего, повернулся и направился к проходной арке. Андрей бесшумно как тень следовал позади. Я вышел к морю. На территории аванпорта, где мы оказались, волны с шумом разбивались о бетонные плиты, которыми был укреплён берег. Было свежо, должно быть сейчас далеко за полночь. Крипа спустился к воде и начал полоскать в ней свою чёртову цепь. Тогда я негромко запел песню, которую мне навеяла вдруг окружающая обстановка:
                - «Окрасился месяц багрянцем,
  И волны бушуют у скал.   
  Поедем, красотка, кататься -
  Давно я тебя поджидал».
                Допев, я подошёл к Андрею, молча отобрал у него цепь и закинул её в море, так далеко, как только смог.

Забегая вперёд, скажу всё же, что «рыжий волк – зубами щёлк» выжил. Кто-то вовремя вызвал скорую помощь, и бригада талантливых хирургов собрала его опять воедино как трансформер. По слухам, после выписки из больницы, он уехал жить к старушке-матери в какую-то глухую деревню. Да и Бог с ним! Было и быльём поросло, как говорится. Лично я остался доволен, тем обстоятельством, что мы с Крипой не «замочили» бедолагу. Мертвец на шее – большое бремя!..