Волна вероятности

Первая часть (предисловие)- рассказ "Гости с Сириуса или тайна хребта Байан-Кара-Ула "



– Эйнштейн был неправ, когда говорил «бог не играет в кости со Вселенной», – заявил доктор Элис и остановился, чтобы покормить голодных чаек.
Хмурым июльским утром мы шли по мокрому песку вдоль бесконечной полосы прибоя пляжа Майами-Бич.
– Мир подчиняется квантовой механике, – продолжал Элис, – потому что её формулы подтверждены экспериментально. А вот теория струн, в отсутствии доказательств, превратилась в убежище для «чайников».
  Я повернулся лицом  к океану и стал разглядывать теплоход, который выплывал из порта белым айсбергом.
 – Прости, Том, – спохватился доктор. – Вполне допускаю, что не она плохая, а я тупой.
  Это был хитрый приём. За «прости» всегда следовала улыбка, которую я даже спиной чувствовал.      
– Проблема не в доказательствах. Вопросы современной физики – вопросы веры. И теория струн на другом уровне понимания, – отомстил я.
Но доктор сделал вид, что не услышал. Чайки и голуби облепили его живым облаком. В сезон дождей, когда многослойные тучи висят над океаном, еды у птиц не так уж много. Хорошо, что у Элиса нашлась пачка печенья. И лучше бы он кормил чаек, чем критиковал теорию струн.
– Да, она  красива и гармонична, – прочитал Элис чужие мысли. – И столь же поразительна, как  теория относительности. Но физика не может развиваться умозрительно. Поэтому  квантовая механика и стала основой «теории всего».
– Вместе с вероятностью кота Шрёдингера, – усмехнулся я. – Нет, Элис, ошибаешься ты, а не Эйнштейн.
  Гений считал вероятность следствием неполноты знаний. Я же нисколько не сомневался в его правоте. Поэтому увлёкся теорией струн, которую физики давно забросили. И мечтал доказать, что дополнительные измерения, не успевшие развернуться после Большого взрыва, существуют. Точно так же, как время, высота, длина и ширина. Но находятся в микромире, свернутыми в пространствах Калаби-Яу. В которых тоже есть свои вселенные. Где живут маленькие зелёные человечки. Но, чтобы их разглядеть, нужны сверхэнергии.
  – Вероятность – следствие сингулярности и флуктуаций, Том, – опять атаковал Элис. – К примеру, идём мы сейчас по пляжу. И такая кругом благодать, такое раздолье, такая мощь. Ветер беснуется над океаном. Волны, как снежные барсы, выпрыгивают на песок. На берегу мечутся, словно мысли, птицы. Мы не знаем, куда улетит  каждая из них. Это зависит от… от…
– Волны вероятности?
– Статистических данных, – пробормотал Элис, не отрывая взгляд от блондинки, которая поёживаясь от порывов ветра, брела навстречу. Конечно, она не могла не заметить доктора Элиса и его пляжных  с зелёными попугаями штанов. Просто потому, что тот, кто шёл с ним рядом, не обладал такой же яркой внешностью. Воображаю себе такой контраст. Загорелый, статный, с насмешливыми карими глазами, седыми усами и небольшой бородкой – Элис. И невысокий, бледнолицый,  темноволосый  очкарик – я.
 Улыбка блондинки заменила нам солнце. И остановила дискуссию. Мысли почему-то никак не хотели сосредоточиться на пространствах Калаби-Яу. 
– Как она похожа на Сон-цэ, – пробормотал Элис, оглядываясь.
– Да, сэр. Серые  раскосые глаза  и платиновые волосы, – охотно подтвердил я. – Не хватает лишь косичек с разноцветными лентами.
Сон-цэ – девушка из племени Дропа и проводник нашей прошлой экспедиции в Северный Тибет. А ещё она жена Элиса. Поэтому был вопрос, задать который  я считал неудобным. Но Элис опять его предвосхитил.
– Сон-цэ разбилась в горах.
– Когда?
– В прошлом году.
Весь обратный путь он смотрел себе под ноги, я слушал ветер. И только в холле отеля диалог вернулся на круги своя.
– Понимаешь, Том, – грустно произнёс Элис, – есть идея. Но не знаю, достаточно ли она безумна, чтобы быть правильной. 
Так говорил Нильс Бор. Доктор любил пересыпать речь цитатами. И это ещё хорошо, что не пел кантри. Потому что совершенно не отличал ноты «соль» от ноты «до».
– Давай обсудим это позже. В полёте будет много времени,–предложил я.
Он замолчал, сцепив в замок пальцы. И, немного обидевшись, ушёл.    
На закате ветер пригнал тучу, размешав на небесной палитре чёрное с красным. И всю ночь выл шторм, пригибая к земле пальмы и заливая берег дождём. Но к утру на пляжах Майами-Бич расцвёл мир с картин Джима Уоррена. Где над океаном, сияющая голубизна неба перетекает в прозрачность  бирюзовых волн. А из пены прибоя выбегают на песок белогривые кони. Правда, оставшиеся перед стартом сутки, мы провели не там, а в космическом центре NASA.

***

– Двенадцать тысяч лет тому назад, – хрипло сказал маленький человечек, – мои предки спустились с небес.
Я невозмутимо глядел на него, хотя мой скепсис уже строил рожицы, пытаясь заставить  улыбнуться.
– Итак, они спустились с небес, – повторил я.
– Да, прилетели с планеты, которая вращается вокруг двойной звезды Сириус. Так говорил мой отец, а ему – его отец.
Мы сидели возле  юрты вождя и ели мясо яков с зажаренными ячменными зёрнами. Отсюда, как на ладони, были видны и снежные, утопающие в синем тумане, отроги. И голые, «чёрные», как их называют тибетцы, горы. Они, как леопардовой шкурой,  покрыты лишайником.
– Вы называете племя Дропа. А кто живёт там? – и я махнул рукой в сторону Сириуса.
– Тоже Дропа, – закивало сразу несколько человек. Настолько маленьких, что их рост не превышал метра.
– Почему вы так думаете? – заинтересовался я.
Все молчали, переглядываясь, и не решаясь ответить. И тогда заговорил вождь:
– У нас есть свидетель.
– Какой свидетель? – подхватил «эстафету» Элис.
 Помолчав, чтобы подчеркнуть важность слов, вождь сообщил:
– Высоко в горах живёт старик.  О нём, кроме нас, никто не знает. Он так стар, что его знал ещё мой отец  и отец моего отца. Старик рассказывает чудные вещи.
 – Ты отведёшь нас к нему?
 – Я могу дать проводника. Но знайте, путь тяжёл и опасен, – предупредил вождь и встал, всем видом показывая, что визит закончен. 
Договорившись утром отправиться в путь, мы вернулись в лагерь. Пока шли, резко похолодало. Откуда-то заструился туман, проглотив словно призрак, весь Тибет. Но потом небо очистилось, ярко блеснули звёзды, и самой таинственной среди них, мне казалась двойная звезда Сириус…

***

– Подлетаем к горизонту чёрной дыры, подлетаем к горизонту чёрной дыры, подлетаем к горизонту чёрной дыры, – сверлил мозг скрипучий голос.
Но проснулся я не от него, а от серии толчков. Что это было? Не понятно. Элис даже не шевельнулся. Уронил голову на пульт и спит. А управляет астропланом  робот.
Он совсем небольшой, наш научно-исследовательский корабль. Напоминает половину яйца с тремя рядами кольцевых ускорителей. Но у него мощный термоядерный двигатель, где топливом служит плазма. Чтобы создать ударную волну, она насыщена антипротонами.
– Перехожу на ручной режим, – опять продребезжал робот. 
Элис оторвал голову от пульта, зевнул  и  потянулся к сенсорным кнопкам. На полукруглом экране вспыхнули и закружились миры. Вдали лучилась цветами спектра спираль галактики. Ближе сияли одинокие звёзды: белые, красные и голубые. Но, гораздо большее место занимала чернота. И это только казалось, что она пуста и бездонна.  Цифры на бегущей строке показывали координаты чёрной дыры. Точнее, не самого монстра, а окрестностей его горизонта. Хокинг когда-то утверждал, что чёрные дыры не совсем чёрные. И они излучают. Так вот. Теперь, когда рядом с Солнцем обнаружена блуждающая дыра, появилась возможность доказать гипотезу Хокинга.
–Том, как ты представляешь Большой Взрыв? – неожиданно спросил Элис. Он всматривался в темноту космоса точно так же, как в океан на Майами-Бич.
– А он сейчас будет? – пошутил я.
– Не исключено.
– Как неудавшийся салют. Первые заряды успели взорваться и расширились до звёздных систем, а последние  хоть и были, но фейерверком не закончились. Вот эти расширившиеся, но невзорвавшиеся заряды и есть те самые десятимерные пространства Калаби-Яу, которые находятся уже не в микромире, а в космосе. И их можно найти. Если знать, как они выглядят. 
Пока я философствовал, Элис изучал цифры под монитором. Мне показалось, что он  не слушал объяснений. Но они ему зачем-то нужны.
– Покидаем горизонт чёрной дыры, – скрипуче сообщил робот.
– Как покидаем, – подскочил Элис, – куда покидаем? Роб, ты в своём уме? Тьфу, откуда он у тебя!
– Сам дур-рак, – неожиданно разинул клюв ворон Тимоха. Его клетка висела прямо над  пластиковой башкой робота. Ворона притащил я. Потому что где-то читал, что в  полёте нужны  живые «громоотводы». 
Чтобы скрыть смех, пришлось закашляться.
– Зря гогочешь, – нахмурился Элис, – как бы плакать не пришлось.
Мог бы не говорить. Я вдруг и сам это понял. На мониторе пропала спиральная галактика, а звёзды сбились в кучу и поменяли цвет. Впереди по курсу их стало много, но все они как-то вытянулись.
– Что происходит, где дыра? Мне же материал для кандидатской  нужен!
В теории струн я выдвинул собственную гипотезу. Об информации, которая сворачивается вместе с дырой в пространство Калаби-Яу. Вообще-то считается, что она исчезает. Но это не так. Чёрные дыры и электроны – фазовые переходы одной материи. Такие же, как например, вода и лёд. Поэтому сжатая информация из микромира может когда-нибудь восстановиться. При очередном расширении. И возможно, в другой Вселенной.
 Элис побледнел и почему-то вывел на дисплей программу для Роба. Пробежав её глазами, не оборачиваясь, процедил:
– Волна вероятности.
Голос звучал так, будто он подхватил ангину.
– Какая волна, я же пошутил тогда на пляже!
– А я – нет. Но дело не в этом. Лучше скажи, ты вносил корректировки в маршрут?
– Да.
– Надо объяснять?
Я промолчал. А что тут скажешь? Промахнулся, когда определял волновую функцию.
– Астрофизики часто ошибаются, но никогда не сомневаются. Это и про тебя, Том. 
 Если б от стыда можно было сгореть, то человечество вряд ли кого потеряло. А вот если можно было умереть от страха, давно бы сгинуло. Наверное, я тоже побледнел, когда представил, какая расплата нас ждёт. Для этого хватит и одной частички космической пыли. Она столкнётся с кораблем, и… прощай мама и родной МГУ. Самый глупый твой аспирант Атом Курчатов погубил себя и профессора Гарварда.
– Ладно, – сжалился он, – можешь расслабиться. У корабля огромный запас прочности.
Вот теперь я совсем ничего не понимал. Как же так? Астроплан улетел дальше, разогнался вблизи горизонта, а потом его вытолкнула антигравитация. На бегущей строке – треть скорости света. И ничего? Но удар только одной космической пылинки взорвёт корабль. 
– Ничего, – ответил Элис на мои мысли.
Как он это делает? Может, открыл какое-то информационное поле?
– Мы летим в облаке плазмы и со стороны похожи на звезду, – продолжал Элис. – Плазма защищает корабль от излучения, а ударная волна от космической пыли. Для гадостей покрупнее, есть луч рентгеновского лазера с накачкой от термоядерного взрыва. Но чтобы исключить неожиданности, теперь расчёты буду делать я.
– Ручной режим, ручной режим, ручной режим…
– Отключи, – не выдержал доктор. 
Я выдернул шнур из блока питания. Прости, Роб… Но всё-таки, куда мы летим?
– Нас развернуло к Сириусу.
А-а-а! Теперь понял. Доктор научился читать мысли, пока жил в тибетском племени. У того страшного человечка, смотрителя станции  космических кораблей. Сон-цэ  утверждала, что он прилетел из окрестностей двойной звезды Сириус и…
– И не пойму что с экраном, – оборвал озарение Элис. Сцепив пальцы, он уставился на монитор…

*** 

Как только хмурый рассвет слегка рассеял туман, обнажив ржавые проплешины соседней чёрной горы, экспедиция, состоящая из трёх всадников, тронулась в путь.  Вождь не обманул и прислал проводника, правда такого, какого мы здесь увидеть не ожидали. И лицо, и рост – всё выдавало молодого европейца. Матовая кожа светилась ровным загаром, правильные черты слегка искажены раскосыми глазами и широкими скулами. Но это его ничуть не портило. Одет он был в чжубу из овчины, шерстяные штаны и лисий малахай. Чжуба – это халат с длинными рукавами. Когда становится жарко, их обвязывают вокруг спины. Тибетец ловко сидел на лошади, на хребте которой было привязано стёганое одеяло. Пристально разглядывая проводника, Элис спросил:
– Как тебя зовут?
– Сон-цэ – тихо ответил всадник и, шепнув что-то на ухо коню, выехал на тропу.
– Какое красивое у тебя имя, – засмеялся я, – и главное, какое редкое!
– Меня назвали в честь великого правителя Тибета Сонцэна Гампо.
– А-а-а – разочарованно протянул я.
Мы двинулись за проводником, растянувшись в цепочку. Тропа была всего одна, и вдоль неё встречались прозрачные солёные озёра и заболоченные топи. Туман медленно отступал к вершинам снежных гор, открывая бесконечное белое сияние хребта Байян-Кара-Ула. Эти горы считаются непроходимыми из-за глубоких пропастей и ледников.
Ближе к полудню стало припекать, и воздух быстро прогрелся. Тибетец снял рукава и оказался в тонкой шерстяной рубашке. Когда пришёл черёд малахаю, на плечи упали платиновые косы с вплетёнными разноцветными лентами.
Это была она. Блондинка. Красотка. Господи, каким ветром её сюда занесло!
 К вечеру подошли к подножью «чёрной» горы, восточный склон которой зарос внизу редким лесом. Её северная и южная стороны спускались к подножью уступами. Западный склон, напротив, был как зеркало, гладким и выпуклым.   
 – Чтобы подобраться ближе, – сказала Сон-цэ, – нужно пройти через опасный перевал. Но это будет завтра. А сейчас устроим стоянку.
 Понятно, что ни я, ни доктор Элис не смогли бы уснуть, не узнав, откуда взялось такое чудо.
 Незаметно пригладив пятернёй короткие чёрные волосы, доктор осторожно поинтересовался:
– Кто твои родители, Сон-цэ?
– Я сирота. Родителей взял к себе великий дух. 
И она показала рукой в сторону Сириуса.
Это означало, что родителей задрал медведь, и их похоронили по тибетскому обычаю на вершине горы, расчленив трупы и разбросав останки. Чтобы потом их склевали грифы.
– Я живу с бабушкой, – продолжила Сон-цэ. – А дедушка уехал в далёкую страну белых. Бабушка очень жалела его, ведь он был такой некрасивый. А сейчас все жалеют меня, потому что на него похожа. Да ещё и долговяза, и бабушка очень горюет, что не сможет найти мне жениха. Хоть я и на лошади скачу, и на скалы карабкаюсь, и готовлю, и стреляю лучше всех.
 Сон-цэ вздохнула и  уголки её прекрасных серых глаз подозрительно покраснели. Элис принялся её успокаивать, незаметно пододвигаясь всё ближе и ближе. Я же забрался, наконец, в спальник. Оказавшись лицом к  небу, увидел падающую звезду и загадал желание. Они молчали, я мечтал, а с чёрного небосвода  глядела на нас ослепительно яркая  двойная звезда Сириус…

***

– И не пойму, что с экраном, – ещё раз повторил Элис.
Я тряхнул головой, чтобы отогнать посторонние мысли, и недоумённо пожал плечами. Вроде, всё как обычно. Монотонно жужжат приборы, слегка вибрирует от искусственной гравитации пол. По экрану ползёт раскалённый Сириус. Но куда-то исчезли другие звёзды.
– Они есть, – пояснил Элис, – просто незаметны. Из-за того, что поменялся фон. 
– Космические лучи влияют на электронику.
– Вряд ли. Наш мир симметричен, Том. Левое и правое, верх и низ, вход и выход, частица и античастица. У чёрной дыры должна быть…
– Белая пара.
Похоже, я, наконец, очнулся. Логические цепочки выстраивались одна за другой.
– Боже,– догадался я,– нас не отбросило!
– И в то же время он не симметричен, – будто не расслышав, продолжил Элис. – Иначе бы нашей Вселенной не было. А также не появилось и время, которое почему-то течёт в одну сторону. И это даже хорошо, что есть на свете  гады, обожающие нарушать симметрию.
– Ты говоришь о бозоне Хиггса?
– Нет, – выдохнул Элис, – просто  к слову пришлось. Ты правильно угадал. Мы не летим, а продолжаем крутиться. Но что любопытно. Чёрная дыра действительно излучает. Только это не то излучение, о котором предупреждал Хокинг.
– Если не фотоны, тогда что?
– Свет от белой. Он не разлагается на спектр. Потому и бесполезен интерферометр. Чёрная и белая дыра, как две воронки с общим горлом. Одна сжимает и упаковывает,  другая принимает и расширяет.
Странное спокойствие для жертвы, которую скоро разорвёт монстр. Чья голова улетит в одну сторону, ноги – в другую. А вот меня приводят в ужас мысли о, сжатой в спираль, пружинке ДНК. Которая пропадёт в микромире, свернувшись вместе с дырой в  пространство Калаби-Яу. Чтобы в другой Вселенной объявиться звёздой или галактикой. А может, инопланетным существом.
– Всё не так  плохо, Том, – заметив мою нервозность, попытался успокоить доктор. – Ведь мы до сих пор живы. А это значит, что астрофизики, по обыкновению, ошиблись.   Корабль совершает пируэты вокруг кротовой норы.
– У кротовой норы нет горизонта событий.
– Значит, она – аномальная. Хотя, не пойму…
На белой мути экрана мелькнули слабые тени. Доктор поспешно навёл курсор. И, когда картинка стала контрастной, победно закричал. Взглянув на монитор, я обмер.
Желтолицее существо с огромной лысой головой смотрело на нас, скошенными к вискам, глазами. Они закрывались веками, как у птицы, снизу. Тщедушное тельце и тоненькие конечности плотно обтягивал серебристый комбинезон.
– Вруби звук! – опять заорал Элис.
Я попытался поймать волну, меняя лихорадочно длины…

***

Крик куропаток разбудил нас рано. Открыв глаза, я увидел Сон-цэ, которая уже хлопотала у костра. Как всегда по утрам, было очень холодно. Сделав над собой усилие, я выскочил из спальника. За завтраком  решили идти в горы пешком, и едва забрезжил рассвет, двинулись к перевалу. Первой в связке ловко шла Сон-це, выбирая безопасные маршруты, минуя лавины и камнепады. К полудню достигли вершины, а потом  спустились по ущелью, в котором с грохотом мчалась горная река. В долине устроили небольшой привал. И тут едва не погиб Элис. Произошло это так:
 Пока я собирал хворост для костра, Сон-цэ, взяв котелок, побежала за водой к речке. Ну и понятно, за ней тут же увязался Элис. Внезапно на него напал дикий чёрный як.
 Вообще-то это очень свирепые животные, и будь они не такие глупые, то превосходили бы тигра. Их почти невозможно убить, зато легко обмануть или напугать.
 Конечно, Элис ничего такого не знал и, когда увидел, разъярённое рогатое чудовище, нёсшееся с горы прямо на него, растерялся. И, если бы не Сон-це, которая успела  сдёрнуть его с обрыва, то страшно даже предположить, что бы там было. Мчавшийся с бешеной скоростью зверь, не смог остановиться и рухнул вниз.
 Я услышал  шум и закричал:
 -Элис, что случилось?
 - Всё хорошо, не беспокойся.
          Однако я не поверил и, когда прибежал, увидел такую картину:
 На берегу реки со свёрнутой шеей лежал чёрный як, а рядом обнявшись, стояли  Сон-цэ и Элис.
Потом небо посерело и опустилось на горы, нанизав на вершины снежные облака. Идти стало ещё труднее. Вдруг налетел ветер, пошёл снег, и всё заволокло белой мглой.
Когда буря промчалась, увидели, что стоим на площадке посредине горы. Пока ставили палатку, стемнело. После ужина, подогретого на примусе, Элис спросил:
–Томми, не хочешь ли проветриться перед сном? – и подмигнул мне правым глазом.
 Я накинул на плечи пуховик, повесил на лоб фонарь и выбрался из палатки. Отошёл немного в сторону и замер, испытывая божественный восторг. Вокруг в бесконечной черноте космоса, расцвеченного сиянием звёзд, вздыбился океан гор, а я стал осью мироздания. Множество миров вращалось вокруг, а я словно парил. Вдруг одна крупная  звезда оторвалась от вершины горы и полетела.
 И в той стороне, куда улетала, ярко светила двойная звезда Сириус…

***

С экрана продолжало смотреть жёлтое страшное существо.
– Да вруби же, наконец, звук, – злился Элис.
В динамике что-то булькнуло, и я услышал слова внутри собственной головы:
– Ты зачем их привела?
– Они хотят знать всё о племени Дропа. Ты не мог бы им объяснить?
– Могу, но в том мире, где они живут, никто не поверит.
– Они расскажут тем, кто верит. 
– Ну, хорошо.
 Старик пропал, и появилась огромная пещера, на дне которой синело озеро, а сверху из отверстия в горе, лился дневной свет. Через какое-то время на поверхности озера стали вращаться лучи, и выступила над водой полусфера. Потом пещеру залил яркий серебристый свет, и над озером зависла тарелка. Корабль был похож на шар, окружённый тремя кольцами. Они тихо жужжали, набирая обороты. И светились сначала тёмно-красным цветом, а затем, последовательно пройдя все цвета спектра, ослепительно белым. Порхающими движениями, такими, как падает с дерева лист, корабль поднялся вверх и вскоре исчез с экрана. Но появился старик.
– Люди думают, что Сириус – двойная звезда, – услышал я опять его голос. – Но это не так. Она тройная, и состоит из голубой звезды, белого карлика и тёмной звезды, которую не видно в телескопы. Они вращаются вокруг общего центра масс. А вокруг белого карлика вертятся и планеты.
Ещё несколько десятков тысяч лет тому назад, белый карлик был большой красной звездой, дающей жизнь многочисленному населению  планет, но потом случилась  космическая катастрофа. Она произошла не сразу. Длительное  время звезда сжималась, готовясь к взрыву. И те, кто жили рядом, сразу это заметили. Поэтому  организовано несколько перелётов на Землю. Один корабль при посадке сломался, и много сириусян погибло.  Остальных перебили какие-то люди на лошадях. Но не всех. Некоторым удалось выжить. Их потомками и является племя Дропа.
  Старик на экране посмотрел мне в глаза, он был так мерзок, что я внутренне съёжился.
 «Господи, как он уродлив».
 На жуткой роже мелькнуло подобие улыбки.
– Людям пока неизвестно, что космос состоит из ячеек, в которые входят соседние звёзды. Между собой они связаны гравитацией. Такую матрицу образует и Солнце с Сириусом. Причём, Сириус в ней главный. Это он заставляет Солнце двигаться по вытянутой спирали в пространстве. Земная жизнь подчинена Сириусу и контролируется им. А связь осуществляется на Тибете. Для этого выбраны склоны гор. Они нужны, чтобы искривлять пространство и сжимать время. Потому что время на Сириусе течёт медленно.
Монитор заволокло туманом, и старик пропал. Но это длилось недолго. Вскоре опять замелькали тени, и появилось изображение, где трое сидели возле палатки недалеко от селения Дропа и следили за тем, как гасли в ночи искорки от костра.
В динамиках затрещало, и знакомый голос вздохнул:
– Знаешь, Томми, я не вернусь. Решил остаться. Ведь должен же кто-то ради науки пожертвовать собой.
– Как же я тебя понимаю, Элис, – конечно, конечно, – ответил кто-то другой, стараясь не засмеяться. – Мне будет тяжело, но за тебя я спокоен. Ведь здесь такой мудрый вождь, приславший в нужный момент самую «некрасивую» девушку.
 И тут вскрикнула Сон-цэ, махнув рукой в сторону озера. А там …
Огромная звезда, мигая разноцветными огнями, зависла над селением. Из юрт высыпало  племя, которое смеясь и радуясь, ударило в барабаны.
 И откуда-то сверху, не затерявшаяся среди мириадов звёзд, смотрела на них самая яркая на небе, тройная звезда Сириус…
Голоса  смолкли, и на  мониторе появился туман. Элис сжал виски пальцами.
– Ты что-нибудь понимаешь? Впечатление такое, будто кто-то копается в моей памяти, – с кривой усмешкой произнёс он.
И тут меня осенило.
Похоже, белая дыра и есть то самое, расширившееся до космических величин, десятимерное пространство. Оно окружает наш мир и заполнено «тёмной» материей, которую человеческий глаз и приборы не воспринимают. Но реагирует квантовый субъядерный монитор, который телепортирует связанные элементарные частицы. Это они разлагают чёрный цвет в спектр. А если рассуждать просто, то именно в этом пространстве Калаби-Яу есть такие микрочастицы, которые из-за квантовой запутанности, связаны с частицами памяти. Моей или Элиса. И, если бы корабль вдруг оказался в белой дыре, то был бы похож на подводную лодку, выныривающую из глубин настоящего в будущее и прошлое.
Неожиданно астроплан резко тряхнуло. Так сильно, что я стал терять сознание.
Прощай, Тимоха, мой верный «кот Шрёдингера», прощай Элис, прощайте все…

***

– Понимаешь, Том, теоретическая физика достигла уровня парадигмы. И законы теперь можно только угадывать, а не выводить, – вздохнул доктор Элис и отпил газировки прямо из горлышка бутылки.
Мы стояли на смотровой площадке нового терминала аэропорта Майами и смотрели, как взлетают и садятся гиперзвуковые серебристые лайнеры. Рядом, на парапете сидела в обнимку кубинская парочка и о чём-то без умолку трещала.
– Потрясающая наглость, док, полагаться на одну интуицию. Конечно, законы  рождаются на Земле. А за доказательствами придётся летать в космос. Думаю, только там существует Единое поле, которое так долго искал Эйнштейн.
– Эйнштейн был не прав, Том. Единое поле, конечно, было. Но только на стадии Большого взрыва.   
– Ты ошибаешься, Элис. Его просто ещё не открыли. Но не это главное. 
– Да, важно, что дыра схлопнулась, и нашему Солнцу невероятно повезло, – задумчиво произнёс Элис, разглядывая пассажиров с рейса Москва-Майами. Они проходили у автоматов биометрический контроль. Блондинка с платиновыми волосами и лохматой болонкой на руках, уже шла к эскалатору.
На он-лайн табло на английском, испанском, русском, вспыхнула информация: «Начинается посадка на рейс Майами-Москва». 
– Док, ты что-то говорил о безумной идее, – напомнил я, закидывая рюкзак на плечи.
– Ах да, забыл. Прости, Том, – ответил Элис с улыбкой, которою я и спиной чувствовал. – Дело в том, что волновую функцию в формуле координат чёрной дыры…ты тогда определил правильно!
Когда я обернулся, чтобы махнуть рукой, он, приглаживая седые волосы,  уже стоял рядом с блондинкой.

На фото - картина Джима Уоррена