Наша история в песнях

Рецензия из ЖЖ пользователя
poruchik_sk
March 1st, 2013

«На Молдаванке музыка играет». Автор – Александр Сидоров. Это между прочим уже вторая книга в серии. Первая была «Песнь о моей Мурке».

О чем пишет? Автор - филолог, фолклорист, историк, и прочия, прочия, исследует блатные песни. Берет всем известный текст и разбирает по косточкам. В какую пору возник. Из чего вырос. Как и отчего искажался. Кто является (или может являться автором мелодии и текста). Что может означать та или иная строка. И за этим разбором встает очень подробная картина эпохи, нравов, мечтаний.

Несколько примеров. Все знают песню «Мамочка – мама, прости дорогая…»? А то что изначально это был романс на стихи великого князя Константина Константиновича Романова об умирающем в армейской больнице солдате, знаете? А что потом неизвестные авторы сделали на его основе историю о мучениях умирающей в тюремной больнице эсэрки – террористки Спиридоновой? А как потом народная песня революционного протеста стала гимном блатного «сопротивления» и блатной романтики? Вот Сидоров обо всем этом подробно расказывает, не забывая о судьбе Спиридоновой, ее мучителей, ее почитателей, всей страны.

Или другой пример – про «Кольку – Ширмача», который перековался на Беломорканале и за это одесские блатюки вынесли ему приговор. «И рано утром зорькою бубновой не стало больше Кольки-Ширмача…»
Сидоров разбирает песню едва не по словам, но уж по строкам – точно.

Почему «ширмач»? Какое отношение слово «ширман» имеет к слову «шустрый»? А они оба пришли из «офенского» тайного языка и образованы заменой первого слога в шифруемом слове на «ши» или «шу». «Острый» - на «фене» - «шустрый». Карман – ширман. Карманник - ширмач. А «ширма» - шарф или сума, или букет, которым карманник прикрывался от чужих глаз, называлась у воров вовсе не «ширмой», а «фортэцэлом». И выражение «для фортэцела» (для отвода глаз) – это тоже след блатного жаргона.

А почему воры поют: «Мы пропадем без Кольки-Ширмача?» У них там что – собес? Больше грабить некому, а? А оказывается – на дворе 1933 год. Голод. Карточная система. Можно удачно и лихо грабить, но без карманника неработающим ворам продовольственных карточек не получить. Они действительно - пропадут.

А вы знаете, что строки «канает Колька в кожаном реглане… а на груди – ударника значок» указывают - действие песни происходит никак не раньше весны 1933 года, и не позже осени. Почему? Потому что до ноября 1932-го жетонов ударника Беломорканала не существовало. После ноября и как минимум до марта – апреля в реглане Колька канать бы не стал – холодно на севере. А к концу 1933 года уже и канал сдали.
Вот так Александр Сидоров, как Шерлок Холмс, дедуктирует картину эпохи, обстоятельства истории из строчек, проговорок, кажущихся случайными.
Находит авторов и прототипов. Воссоздает события и явления. Разматывая историю про зарезанного хулигана докапывается до ее фольклорных корней, между прочим тех же, что и у «Песни о купце Калашникове».
Все, хватит, а то я так могу и книжку пересказать. Зря я что-ли в нее на несколько дней "провалился".

Короче, френды. Если вы любите историю, интересуетесь историей России (годы до и после революции, предвоенные и до развенчания «культа»), в пионерском детстве горланили «Мурку», «Кирпичики», "Постой, паровоз!" и «Когда я был мальчишкой» - ищите книги Александра Сидорова.
Две я вам назвал в самом начале. Судя по анонсам, готовится к выпуску сидоровское исследование колымского фольклорного пласта «Я помню тот Ванинский порт». Его я еще не читал, но с нетерпением жду.

И напоследок - ссылка на журнал Александра Сидорова http://aleksid.livejournal.com/

И ссылку на страницу, где можно прочесть главку про «Кольку-Ширмача», которую пунктиром я пересказывал выше. http://www.proza.ru/2012/06/04/1053

Чтобы  было проще  понять,  что  же  меня  так   восхитило.**