Глава 6 - Британская дама

     Все началось банально и интересно, как было все в те сумасшедшие годы: по моему объявлению в газете (которые я педантично публиковала в тщательно отобранных газетах, как на русском, так и английском), меня вызвали в паническом режиме провести телефонные переговоры с Италией. Оказалось, что на втором этаже высотки на тогдашней Площади восстания (у Зоопарка) некая климактерическая англичанка-вегетарианка свила себе гнездо: сняла две квартиры на одной площадке и устроила в одной из них офис (подпольно: это было запрещено и она маскировала офис под квартиру, а наемную рабочую силу - под домочадцев). Рабочей силы было-то всего правая рука - Тина, кухарка Люба и шофер Анатолий.  Она очень сладострастно выговаривала его имя с британским акцентом...

     Дамочка имела бизнес: красивые вещицы из Италии, Франции, декоративные ткани: вся эта роскошь продавалась не иначе, как в ГУМе, в центре Питера на Невском и где-то еще, - меня это мало интересовало. Итальянские поставщики почему-то срывали сроки, по-английски не говорили (а может и прикидывались), поэтому по газетам была срочно найдена я, чтобы позвонить, выяснить и пригрозить. Я выполнила миссию, мы очень мило поболтали с итальянцами, они хохотали и говорили: “Пусть оплатит предыдущую поставку!” Дама негодовала и гнула свое. Результатом стало то, что, разузнав обо мне, британка попросила привести в порядок  компьютерную базу данных. В те годы было еще очень мало людей, владеющих компьютером, поэтому я была для нее находкой. Мы сговорились на мою стандартную почасовую-дневную оплату, и началась моя британская жизнь, растянувшаяся чуть не на полгода.
 
     Боюсь, это было точкой невозврата, когда я без посторонней помощи поняла,что такое колониализм, империя и британцы. И это после многих лет беззаветной любви к языку, культуре, обычаям, слэнгу, юмору... Много позже я пыталась вывести баланс того, что привнесли своей цивилизацией британцы в разные концы света, с тем страстным желанием освободиться, которое оторвало от них в результате не только Штаты, но и Индию, а также всех прочих, пусть декоративно это и осталось где-то "Британским Содружеством". Возможно поэтому я считаю неудачным выбор того же слова для СНГ. Своей головой нужно было думать и свои слова и формы находить.

     Так вот, в высотку я ходила "с и до" - обычный рабочий день, сидя целый день за допотопным компьютером и наблюдая изнутри этот маленький мир. Англичанка (память, вытесняющая все враждебное, не сохранила мне ни ее имени, ни фамилии) знала по-русски не больше двух слов (очень лапидарных приказов, а не спасибо-пожалуйста): она была колонизатором, приехала в колонию, где все были обязаны говорить на языке хозяина. Ко времени моего появления она прожила в Москве уже года два.

     Интерьер ее офиса, замаскированного под квартиру (личное жильё было напротив, но туда никто не был допущен) оказался невероятно уютен.  Это была ее сильная сторона: безупречный невычурный стиль, мягкий свет ламп, аппетитные цветы на подоконниках, а летом - великолепнейшие герани в  ящиках, обрамляющих окна. Я училась у нее с восторгом. Также много я восприняла в организации ее, по сути, малого бизнеса: рука на пульсе, строжайший учет, финансовая дисциплина. Я вспоминала с благодарностью эту школу много позже, когда она так помогла мне и стала поплавком, спасавшим нашу маленькую фирму от разрушительного хаоса на протяжении более двенадцати лет.
 
     Интересны были и порядки на фирме у британки, и ее обитатели. Правой рукой была Тина, намного моложе меня, дочь доктора наук из Дубны, долго жившая в Женеве, замужем (или ей это только казалось?) за каким-то французским бароном, поэтому она не забывала напоминать, что она -  баронесса, а хозяйка-англичанка - плебейка. Тина была клевая, она была практически двуязычная: русско-французская, но английский знала хуже меня. Я так и не поняла, почему она сидела на полутора тысячах  в месяц на технической работе и не уезжала к своему мужу-барону. Правда, она ежедневно говорила, что требует прибавки до двух, и если уйдет, - англичанка погибнет. Игра была напряженная, но цивилизованная.

     Тина, как оказалось, не знала книг Милана Кундеры,  покориввших меня в молодости , поэтому один том из моего французского собрания (точно помню, что "L'Immortalite'") окончил жизнь у нее, но я взамен обрела еще одного Бориса Вьана. Мы так и не успели вернуть друг другу любимые книги. В то время общение, явно, сложилось и доставляло нам удовольствие, хотя Тина была из социально намного более высокого круга и снисходить до дружбы не собиралась.

     Люба, кухарка, была прелестным домашним гномом. В ее обязанности входило дважды в день поднести к нашим рабочим местам чай в английских фарфоровых бокалах с печеньями, вафлями и пряниками без ограничений, а также накормить нас - работяг на кухне вегетарианским обедом за счет фирмы. Боже, как она готовила!  Это было вкуснее любой скоромной пищи!  Я выспрашивала, как достичь такого совершенства, но она не осознавала, что готовит гениально, и удивленно отвечала, что все предельно просто, достаточно каждый овощ тушить отдельно.

     Я очень старалась сделать базу данных фирмы легко читаемой, улучшить ее.  Постаралась выделить главное жирным, чтобы искать было удобнее. Это завершилось скандалом: “Никаких усовершенствований, как велели - так и делай!
Я вернула все к первоначальному слепому виду.

     Тем временем дни сопровождались проклятиями: поводов хватало.  Кадры, оказывается, в Швейцарии выше уровнем, имеются в изобилии - только свистни, а в Москве днем с огнем не найдешь. Возникал естественный вопрос: “Что бы тогда и не продолжить свой бизнес в комфортной Швейцарии?  Зачем здесь  мучиться?” В России действительно царил развал, обнищание и грабеж. Но даме нужна была быстрая прибыль. Алчность держала ее на привязи, заставляя терпеть отвращение и ненависть.

     Постепенно настало лето, а с ним - сюрприз. Телефонный звонок нашей колониалистке, - и вдруг она  просит подождать и спрашивает меня:

  -  Вы сможете поработать переводчиком французского на Московском кинофестивале?
  -  А как же вы?
  -  Ничего, можно будет пропустить, у нас же сдельная работа.
  -  Тогда - да.

     Она сообщила, куда и когда являться. Это было с ее стороны - спортивно по отношению ко мне, как говорят англичане: ведь она могла ответить, что ничем помочь не может... Вероятно, оказать услугу невидимому знакомому было важнее, чем оставить меня в офисе. Тину она не рекомендовала и не отпустила бы: правая рука.  К счастью, я была - пятая нога!

     Я вернулась быстро: операция "Фестиваль" состояла из двух дней на открытие и двух - на закрытие. Прошло лето - я продолжала регулярно появляться в уютной квартирке-офисе, хотя и с перерывами. Тем временем напряжение росло: видя конец работы с базой данных, англичанка предложила постоянную работу. Я спросила, как она будет именоваться и как оплачиваться, в ответ получила: “Секретарь”. И унизительную сумму. Пришлось возразить, что у меня идут переговоры с газпромовским СП на две тысячи, а если меньше - я предпочитаю свободу. Мы не сговорились, но я обещала приходить, пока не будет найден подходящий кадр на постоянную работу.

    Тут началось самое интересное: ежедневно появлялись кандидатки, от них требовали моего уровня: как минимум, два языка и свободное владение компьютером.  Девчонки сыпались гроздьями, собеседования длились не дольше пяти минут - их безжалостно вышвыривали. С лица британки не сходила гримаса брезгливости.

    В ту пору пришла моя очередь на операцию лифтинга.  Я старела и понимала, что могу поймать работу, в частности, если пройду фейс контроль. Я сообщила о предстоящем недельном отсутствии и его причинах. Дама была возмущена: она собиралась стареть естественным образом и была против вмешательства в природу, словно католик, осуждающий аборты.  Но она понимала, что мне не указ и смирилась.

    Я обещала ей выйти на третий день после операции. Сдержав слово, я неоднократно была на волосок от обморока, но устояла. И вот, лишь только сняли швы, а я вернулась в тридцатилетие, появилась очередная кандидатка, поток которых не иссякал и не сулил ничего и никогда. Очередная Маша очень ловко прошла дистанцию и слегка зависла на стадии компьютера. Но я видела, что она смышленая: достаточно легкого толчка, и она будет полностью в теме. Об этом я и высказала свое мнение британке. Она взяла ее на день испытать, мы успели плотно поболтать, потому я утвердилась в своем мнении:  смышленая. У британки, видимо, тоже антенны были неслабые: она уловила, что девица слишком самостоятельная, с мутной биографией, того и гляди нарвешься. 

     Вечером она выгнала ее. К тому времени во мне созрел дух протеста. Мне претила эта картина круглосуточного унижения кандидаток, среди которых было немало достойных, лишь немного не дотягивавших по опыту. Я смотрела на кадровую картину изнутри, а британка - со своего острова. Ей был нужен робот. К вечеру трагического дня я уже надулась. Британка заволновалась:

   -   Почему вы себя так ведете? Почему молчите?

     Тут она попала на больное, мой внутренний монолог представлял собой нечто вроде:

   -   А ты кто такая? Партком? Бюро ВЛКСМ?  Я там уже давно прошла эти допросы, почему я такая, а не иная. Ты, британский партком! Я - свободный, - уже,  - человек!

     Когда вечером мутную Машу вышвырнули, я объявила, что тогда уйду и я.
Британка долго голосила на лестнице мне вслед, требуя объяснений, но я догнала Машку и сказала, что проявила с ней солидарность.  Она была потрясена. В ее жизни оборотистой проститутки, попавшей в простой и вынужденной искать секретарскую работу по офисам то ли по возрасту, то ли просто из-за переменчивости фарта, такого проявления бескорыстия не случалось никогда.

   -   А на что ж ты жить теперь будешь?, - опешила она.
   -   Раньше жила - и дальше проживу.
   -   Ты же все на операцию отдала!
   -   Еще заработаю! А разве она не сука?!
   -   Сука!
   -   Она же нас унижает! Ты же все умеешь, только пока медленно с компьютером, потому что у тебя практики нет. Почему же она так хамски тебя вышвырнула, и всех перед тобой тоже!?

       Маша, прошедшая все стихии, объездившая и познавшая Штаты и Европу, сохранила в душе что-то, заставившее, вероятно, отплатить добром за добро. Благодарность ее была  трогательна и забавна.  На выставку обуви она вызвонила меня в итальянскую экспозицию, якобы, работать переводчиком, но когда я доверчиво пришла, она быстро проинструктировала, что конкретной работы пока нет, но получить ее очень просто, платят как везде. Чтобы получить ее нужно просто гулять и стараться привлечь внимание  итальянцев, чтобы они наняли. Посмотрев на масляные взгляды и оголенных гуляющих красавиц,  я унесла ноги.  Маша была почти обижена.

       Прошло много лет, осенью две тысячи второго года я была уже пять лет совладелицей и руководителем фирмы, когда она вдруг позвонила и сообщила, что есть возможность подменить ее на аэрокосмическом симпозиуме: перевод доклада французского участника.  Я обрадовалась случаю поговорить по-французски и согласилась.  Оказалось безумно интересно то, что на коктейле говорили о своей отрасли специалисты из Сухого и прочих авиационных фирм, которые почему-то с готовностью жаловались мне на свои бюджетные проблемы и мрачные перспективы. Я утешала их, как могла.
 
       Французский клиент был классный: молодой, красивый, умный.  Мы обговорили, делать ли ему доклад на следующий день на французском или английском.  Он не был уверен: думал, что по-английски это может оказаться более понятно и более популярно, потому что многие участники говорили по-английски.  Получив документацию, я готовилась всю ночь, но его доклад вообще не состоялся: не хватило времени из-за вышедшей из регламента дискуссии по предыдущим темам. Доклад раздали в письменном виде, без заслушивания и обсуждения.  Я не возражала: мой гонорар не пострадал,  а главное - я была в восторге от мероприятия, от выхода в свет, новой темы и других лиц.

       В тот момент я была среди прочих переводчиков инопланетянкой. Я занималась модой - что было моей профессией долгие годы до этого.  Среда накладывает отпечаток: я предстала на симпозиуме в скромном коричневом деловом костюме: справа - штанина  гофре, слева - юбка плиссе, сверху- черно-коричневый рельефный горох.  Ужас на лицах прочих переводчиков отразил, что они воспринимали меня, примерно, как Жанну Агузарову или зайчика Бартеньева.
 
       С французом мы расстались совершенными друзьями, хотя я до сих пор подозреваю, что Маша в этой схеме присутствовала не случайно, и возможно, он рассчитывал вовсе не на перевод, а на какой-то, мягко скажем, эскорт, а подсунули меня.  Но ни малейшего неудовольствия он не проявил и рассказал массу интересного об "Аэроспасьяль", Аэробусах и богатых перспективах сотрудничества с Россией.
Много лет после этого я получала от него фирменные рождественские открытки редкой изысканности. Сотрудничество, насколько я слышала, действительно происходит.

        Мне кажется, - с точки зрения залетного, эксцентрично одетого переводчика, - если бы к рулю допустили такого нешкурного человека как я, это сотрудничество в аэрокосмической отрасли ускакало бы еще дальше вперед, как и в любой другой.  Я бы не позволила разворовать Роскосмос, не взяла бы ни копейки. Не снесла бы под ноль нашу авиацию, не продалась бы за взятки и не породила бы уродов-суперджетов, холила и лелеяла бы родные ТУ и ИЛ со всеми их светлыми головами и золотыми руками. Хотя, меня бы, скорее всего, отстрелили бы тут же.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2017/09/02/1690