Глава 8 - О! Бизнес!

     Накануне моего пятидесятилетия, в середине бурных девяностых, у меня уже сложился за четыре года круг клиентуры, которой я делала переводы, в основном письменные.  Если началось свободное плавание в 1992 году преобладающим спросом на устный перевод, потому что в Россию устремился поток авантюристов и искателей приключений всех калибров и национальностей, то через несколько лет поток их несколько поутих, возникла необходимость письменного обслуживания  новых маленьких и больших бизнесов: переписка, оформление контрактов и прочей бумажной работы.

     Уловив эту тенденцию, я решила приобрести компьютер. Поскольку в это время начали появляться первые ноутбуки, я сочла, что он лучше отвечает моим задачам, чем стационарный блок с пузатым вредным монитором. В случае необходимости ноутбук можно прихватить с собой, а дома он места много не требует, способен работать автономно...  Но были они в то время безумно дорогими.  О сотовых телефонах еще не мечтали.  Я наняла консультанта, который помог мне подобрать подходящий вариант: черно-белый Тошиба за тысячу баксов. Он был несравненно дешевле, чем цветные, стоившие от двух с половиной,  был достаточно мал и очень надежен: фирма была известна своими военными разработками.

     Хотя к этому времени я уже давно работала на компьютере, как подступиться к пустому новому ноутбуку было для меня загадкой.  Для загрузки операционной системы и простейшего редактора,  наладки и получения первых знаний я нашла маленькую фирму, обитавшую недалеко от моего дома. Состояла она из нескольких бывших программистов.  Они прислали мне русскую негритянку, с которой мы прекрасно сотрудничали года три.  Хотя, как все программисты, она не умела объяснять, я сначала запомнила, что и как нажимать, постепенно дойдя до очень многого, что мог делать тот допотопный аппарат.  У ребят была безумно прикольная визитка: механическая саламандра, раскрывающаяся как пружина ...Хотя мир продвинулся, таких смешных сейчас нет.
 
     Позволю себе отступление: хотя, все, что я пишу - сплошное отступление, -  в голове у меня почему-то постоянно маячит образ берестяных грамот. Где-то между ноосферой, клинописью и берестяными грамотами я хочу процарапать свое послание на тюремных стенах бытия.  Допишу, напечатаю, положу в железный ящик для разводных ключей и закопаю. Это даст мне право умереть с чистой совестью. Да, потому что я никому не сделала зла, хоть и добра - не слишком много. Но я знаю, что будь у меня иные возможности, я бы обратила их не на свое потребление, а постаралась  улучшить жизнь. Но вернусь к тем дурацким годам...

     Смешным был круг моих клиентов в начале и середине девяностых. О даме при Газпроме я уже упоминала. Ей я переводила бесконечные аналитические записки и таблицы по экономике газодобычи и торговле газом. Но случались и более экзотические варианты...

     Соседские старушки, не пропускавшие и мухи без подробного допроса, однажды были поражены роскошным черным БМВ, из которого вышел независимого вида молодой человек, скрылся в нашем подъезде, а спустя несколько минут вновь появился и уселся на заборе-трубе, обрамлявшей в те времена газон у многих московских домов.  На учиненный допрос он, не таясь, ответил, что ждет меня.  Просто он приехал чуть раньше, а я еще не успела вернуться.  С молодым человеком мы уже сотрудничали на протяжении нескольких месяцев: он вернулся из заключения в одном из Швейцарских городов, где при аресте у него отобрали большую сумму карманных денег, а выпустив - не вернули их. Я переводила французскую переписку с адвокатом, который добивался возврата денег.

      Однажды он принес для перевода подборку ксерокопий из швейцарской прессы, где говорилось об аресте одной русской, обвинявшейся в рэкете русских танцовщиц (стриптизерш?), работавших в Швейцарии. У них был общий адвокат с моим клиентом. Парень был крутым бандитом, но к тому времени я уже знала, что они с большим почтением относятся к ученым людям: он был предельно корректен, пунктуален и вежлив - не чета "честной" публике.

      Через несколько лет в русской прессе, читая о крупном международном скандале, я с удивлением прочитала имя того самого швейцарского адвоката, который оказался международной знаменитостью, принимавшей участие в громком процессе.

      В те времена дома у меня стоял огромный факс, по которому я могла отправлять корреспонденцию клиентам (спасибо  Тамаре Владимировне из Люберецкого района). Парень на БМВ в результате получил свои зажатые швейцарским правосудием деньги. Когда я спросила его, перекрыл ли он ими затраты на адвоката, он ответил: "Конечно нет! Это было дело принципа".
   
      Ярким эпизодом среди моих многочисленных встреч с криминалом были братья Рязановы.  Заказ на устный перевод с итальянского я получила, как обычно в то время, в результате рекламы, которую публиковала в газетах: в основном, бесплатной и одной платной: в "Moscow Times".   Встреча была назначена в пять вечера в офисе на Войковской.

      Там мне велели ждать, стоя, в большом пластико-алюминиевом фойе.  Шло время. Миновал час. Я стояла, наблюдая, как охрана сравнивает мишени последней стрельбы в тире.  Потом меня позвали в кабинет...  Я вошла. Он представлял  собой мрачную пещеру неопределенных размеров, слабо освещенную, заставленную массивными бронзовыми фигурами.  Я застыла, не зная, куда деваться.  Из глубины сумрака послышался голос: "Вы переводчик?"
 
       Внутренне я умирала от смеха, и в то же время - от страха, начиная улавливать происходящее.  На звук я вышла, петляя между бронзами, словно на кладбище, к большому письменному столу, рядом с которым на экране крутился "Крестный отец".  В сумраке я различила молодого хозяина кабинета.  Он пригласил меня сесть на один из двух стульев, по-советски стоявших у его начальственного стола.  "Вы смотрите "Крестный отец"? - был его первый вопрос.  Он предполагал постоянный и непрерывный просмотр…  "Конечно!" - подыграла я, хотя в то время не было более презираемого мной фильма: лишь сейчас я смотрю со смаком все мафиозные саги прошлых времен. Вероятно, потому что они приобрели со временем наивность ретро, в  сравнении  с нынешними спрутами.

       Потом хозяин повторил то, что я знала из телефонной договоренности: поедем в Шереметьево, встретим итальянцев, отвезем в гостиницу, потом на ужин. Возможно будем работать завтра. Потом он вежливо выставил меня из кабинета, велев ждать дальше.  Наконец, час пробил: через пустую приёмную в кабинет быстрым шагом прошел человек в черном костюме, они вышли вдвоем через секунду,  и мне приказали следовать за ними.  На улице двое главных сели в джип, а меня посадили на заднее сидение усиленного фольксвагена, за руль которого вскочил бритый налысо начальник охраны, - жилистый и молниеносный мужик средних лет.  С места они приняли километров сто пятьдесят, а на Ленинградку вырвались уже на скорости двести. В те времена пробок не было. В ужасе я вцепилась в поручни и сползла вниз на своем заднем сидении: скорость была такова, что я поняла: настал мой смертный час.  Лысый шел, профессионально сдвинувшись на полкорпуса вправо, прикрывая джип, мчавшийся по левой полосе.
 
      До Шереметьево от Войковской мы доехали за десять минут.  Это было, явно, опрометчиво: самолет итальянцев даже еще не приземлился.  Двое боссов в бесконечном ожидании гуляли по залу прилетов, заложив руки за спину, а по периметру шустрила охрана, державшая осаду.  Оцепленный ими прямоугольник качался монотонным маятником, и время ожидания было бы бесконечным, если бы меня не забавлял тот серьез, с которым охрана (и, вероятно сами боссы) ожидали нападения.  Я находилась далеко за настороженным оцеплением, но словно на привязи тоже ходила взад и вперёд.
 
      Потом они прилетели...  Старички-одуванчики.  Он - в совершенном маразме. Она - вероятно, ровесница, но еще полная энергии и все тянущая на себе.  Лет им на вид было не меньше семидесяти пяти, а учитывая европейский комфорт, возможно и все восемьдесят пять. Ребята были производителями тех бронзовых памятников, к которым пылал интерес в российских правительственных и криминальных кругах.
   
      В тот момент я вспомнила эпизод из своего советского прошлого,  когда некая  приятельница, под влиянием богемной моды, однажды потащила меня гадать к цыганам, в квартиру на Бауманке, где в многочисленных комнатах лежали штабелями перины и жила огромная цыганская семья, половина которой служила в театре Ромэн у Сличенко, а вторая промышляла традиционным цыганским ремеслом.   Одним разом ограничить эту встречу с прекрасным было никак нельзя: действовала система "Тысяча и одна ночь", поэтому при втором моем появлении в поисках сокровенного знания "Шехерезада" заявила мне, что необходимо принести ей всю бронзу, которая у меня есть в доме, и купить волшебные свечи по совершенно волшебной, недоступной мне цене.  Поскольку в то время мои доходы были намного ниже, чем у московской богемы, а бронзу в моей семье искать было смешно, встречи с высшими силами прекратились сами собой. Но память о любви неких кругов к бронзе осталась в памяти...
   

      …На обратном пути из аэропорта протокольная рассадка изменилась: на переднем сидении был младший хозяин, сзади сидели итальянцы со мной. По дороге хозяин, проявляя ностеприимство, повернувшись вполоборота, рассказывал гостям: "Мы - братья Рязановы. Нам принадлежит дальневосточный промысел лососевых. Сейчас в Москву идет огромная партия красной икры нового сезона. Это - наша икра".
Я внутренне заржала над формулировкой.
 
       Мы мчались по Ленинградке, и младший Рязанов  без устали вел экскурсию: "Смотрите, слева - мебельные магазины, их мы контролируем, а там - ювелирные, их тоже мы контролируем..."  Парень даже не смущался, что итальянские старики могут испугаться слова "контролируем".  Но нет, они (вернее, бабуся) ничего не подозревали.  Она была полна своих забот и амбиций: "Я с утра проехала триста километров, чтобы попасть на самолет!"  Для нее это действительно было подвигом, затмившим лососевую икру и бриллианты.
 
       Старичков поместили в Метрополь и вывели в ресторан "Серебряный век", скромно притаившийся рядом с Детским миром.  Интерьер и стол были "бохатыми".  Стерляди, икра и куропатки изобиловали, но почему-то не лезли в горло: за столом воцарилась гробовая тишина.  А стол был совсем не мал: присоединилась большая часть "семьи" с квадратными лицами, не добавившая веселья.

       Зато в зале ресторана вцелом царило счастье: то и дело "друзья из Солнцева" провозглашали песню и тост в честь друзей из Нью-Йорка, а те, в свою очередь - в честь друзей из Бутово (а может я и перепутала географию, но интернациональная суть и пестрота московской топографии - чистая правда).

       Неожиданно тишину прервал один из братьев (не помню, который, но скорее всего младший, - романтик):

    -   Спросите у итальянцев, смотрят ли они "Крестный отец"?  Я перевела. 

Бабуся (даром речи обладала только она, а муж ее говорить уже не мог по возрасту) ответила бестактно:

    -   Так это же старый фильм. 

Повисла тягостная пауза. Вилки всей семьи застыли в воздухе.  Положение спас старший брат:

    -    А какая часть лучше?
    -    Первая, конечно,- прощебетала бабуся, не понимая, что висела на волоске.      
    -    Правильно, - припечатал старшой, и вилки вновь облегченно застучали, закидывая стерлядь в бандитские пасти. 

         Ничто, наконец, не мешало мне приобщиться к деликатесам, прекрасным винам и поболтать вдосталь с бабушкой, которая сидела рядом.  От нее я узнала, что они притащили свои бронзы на какую-то выставку в Москву,  по окончании которой все скупили братья, которые затем продали все с бешеной прибылью новой русской знати, начиная с Черномырдина и кончая последним клерком-вором при сильных мира сего.  Было время первоначального строительства монструозных замков, которые нужно было наполнять всякими безобразиями.

          В конце банкета мне дали сто баксов, сказав "спасибо".  За время сидения за столом братья опробовали свой английский на итальянцах и смогли договориться о встрече на следующий день.  Это окрылило их и позволило в дальнейшем обходиться без переводчика.

          Через некоторое время я не без ехидства наблюдала там и сям в Москве,- например на Тишинке, - реплики того сумеречного кабинета, где я заблудилась среди бронз: бизнес-рассчет братьев был ошибочен, они слишком много поставили на эту временную глупость. Бронзу перестали покупать...
   
          Через перевод мои контакты с бизнесом продолжали умножаться и крепнуть, хотя появлялись и совершенно странные заказы.  Невероятно, но оказывается  существовало  НИИ автомобильной промышленности, где в советские времена люди защищали диссертации.  Появился такой маститый ученый, попросивший перевести его труд о формовке автомобильных кузовов на итальянский язык.  Он просто хотел напечатать это в качестве статьи в итальянском журнале и получить  гонорар в валюте. Инженер был на мели. 

          Переводя этот труд, я догадалась, что он мало кому откроет глаза в Италии, где и без него вполне справляются с кузовами для Феррари, Мазерати, Бугатти и банальных Альфа-Ромео.   Как же старательно он объяснял, что лист железа нужно формовать обтяжкой...   Итальянцы ответили хамски, что ничего не поняли, и не лучше ли было бы прислать статью по-английски.  Инженер принес мне это письмо, чтобы прочитать и был обескуражен.  Я ничего не могла ему сказать: будучи специалистом он сам должен был догадаться. На вопрос, печатался ли он когда-нибудь в итальянских журналах, он ответил мне отрицательно.  Думаю, он просто не хотел сам себе признаться в крахе. Это было  трогательно и больно.
   
          Потом бизнес повернулся ко мне югославско-итальянским лицом: славянская приобщенность к России дала сербам большую фору в посредничестве: они организовывали выход итальянцев на российский рынок, потому что итальянцы слепо верили в их мифические преимущества.

         Таким образом однажды я оказалась на фирме, обосновавшейся в обширной стекляшке на Войковской. Идея их была, вроде, правильной:  сербы собрали под свое крыло кучу итальянских производителей: Барилу (спагетти), например, а кроме того еще массу еды, одежды и всего нужного для жизни.  Они не держали постоянного переводчика: в то время мало кто делал это. Вероятно, никто не верил в надежное будущее. Мне было жалко сербов-братушек, потому что я видела со стороны их ошибки. Но давать им бесплатные советы я тоже не хотела.
 
         Не помню уже как звали нанимавшего меня парня: Владан, Милан или Зоран. При найме он пытался делать из себя американца и сунул мне анкету. Я заполнила ее честнейшим образом, что в результате мне помогло. Там я указала, что имею опыт организации стендов на международных выставках, фотографии и PR.  Странным образом, это оказалось востребованным: единственный раз в жизни! Когда меня попросили оформить итальянский стенд на выставке в Москве, я согласилась, пускай авантюрно, но  мне было знакомо, что такое выставка.

         Владан сторговался со  мной: на самом деле я запросила копейки, по  сравнению с тем, что обычно стоит оформление стендов на выставках. Я выспросила его подробно, что они хотели видеть на стенде, потом сделала серию набросков.  Что будет дальше, я не знала, только приготовила прозрачные бруски из плексигласа, которые у меня хранились с какой-то прошлой выставки.  Половину этих брусков у меня в последующие годы украли, но две штуки я свято храню  до сих пор.

        Развитие сюжета было столь упоительным, сколь неожиданным. Меня отвезли вместе с моими эскизами в какую-то контору, снимавшую угол в кинотеатре "Москва", тихо умиравшем на Маяковке. Шустрый юноша схватил мои эскизы, на бегу спросил: "Какого цвета?!" - и через секунду мы уже имели кучу размноженных на плоттере наклеек для оформления стенда.  Мне оставалось лишь грамотно скомпоновать их на стенах стенда.

        Признаюсь, ощущение было близкое к полету: подумать только,  мои рисунки почти что высечены в камне!  Больше никогда в жизни не повторялось чудо так скоро осуществленной  мечты...

        На самом деле мечты моя осуществлялись в жизни почти каждый раз, когда я осмеливалась этого хотеть, - за исключением большого кино, но судьба дала возможность ощутить кино наощупь после  прихода цифры. Потому я могу точно утверждать:  даже самые безумные мои мечты часто сбывались, если я позволяла им оформиться в желание. Их было до обидного мало. Правда ли то, что Бог наказывает нас, осуществляя их?  Нет! Он поступает  по справедливости.  Может быть я мелко мечтала, потому мало получила? Долго я ломала над этим голову, но поняла лишь много позже.

       Двигателем  в моем случае ни разу не было честолюбие, которое обычно и возносит людей над толпой.  Мне нравится сливаться с потоком, созерцать жизнь  в ее самых нехитрых формах: рынки, маленькие кафе, разговорчивые  чудаки, приветливые продавцы, необычные дети… Я знаю, что невозможно рассмотреть жизнь на бегу и жаль прожить с головой, забитой хламом.  В этом смысле Дзен невозможно опровергнуть.
   
       Вернусь с своему выставочному проекту: стенд объединял около пяти итальянских фирм, производящих еду.  Они были довольны работой художника, и мы дружно хохотали, когда они откомментировали, что от моих волн на стенах стенда в которых болтались их экспортные креветки и осьминоги, начинается форменная морская болезнь.  Это была чистая правда: волны имели скрытый оптический эффект, который мне нужно было бы тогда же запатентовать. Позднее я с восторгом обнаружила, что этот эффект использовал Линч в "Твин Пиксе". Мои волны были родственниками его алых психоделических зигзагов...

       Выставки не раз удивляли меня неожиданностью тематики и разнообразием человеческих типов.  Среди них самыми яркими остались электротехническая и какая-то "термо-водяная" - там я работала на стенде фирмы, оборудовавшей бассейны.  По дружбе, я притащила на стенд кофе-машину из дома и баловала посетителей не только переводом, но и угощением.  Дела шли неплохо.

       Оригинальным было сотрудничество со страховой фирмой. После динамичной переписки в Москве появилась англоязычная  дама-босс и начались походы по высоким московским инстанциям. В одном из коридоров я увидела на дверях знакомую фамилию. Оказалось, что мы ждем аудиенции именно туда. После окончания переговоров я задала хозяину кабинета вопрос:

    -   А не ваш ли папенька Сергей Николаевич?"
    -   Да, это мой папа, - ответила номенклатура в два раза моложе меня.
    -   Просто мы работали вместе, - сказала я, не вдаваясь в детали.

А в голове у меня пронеслись связанные с его папой воспоминания. Как он дважды брал меня  в командировку, где его целью было - уйти в запой, а на меня  пал выбор как на надежного человека, который  не накапает, и выполнит программу пребывания. Я вспомнила все в подробностях... Но это - следующий рассказ.
   
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/02/1705