Штрих 9. ивдельлаг

        Предыдущий штрих - http://www.proza.ru/2017/08/30/1292
                Штрих 9. Ивдельлаг
                Фото: развалины заброшенного лагеря

        Под вечер мы прибыли в самый северный посёлок Ивдельского района области – конечный пункт автобусного сообщения. Отсюда нам ещё добираться в отдалённую колонию-поселение. Транспорта дальше не предвидится: пассажиры туда не ездят, что им делать в колонии? А обслуга той колонии по-необходимости приезжает в Вижай на служебном транспорте.
        Приехали поздно, придётся сдесь заночевать. Отель искать не пришлось: рядом с остановкой «Дом приезжих» – ночлежка типа обычного «Дома колхозника», но похуже – две комнатки в бараке. Убеждён, по количеству клопов, как и по обслуживанию такие «отели»  идентичны.

        Сидим в комнатушке этого «дома » и потихоньку потягиваем «партийное» – портвейн три семёрки, купленный в местном магазине. Он почему-то здесь в трехлитровых банках. Спецзавоз, что ли?
        Молодёжь группы идёт на улицу – знакомиться с посёлком и узнать про транспорт. Старики отказываются – лучше побаловать с «партийным».за дорогу насмотрелись и на бараки и на вышки и на столбы с колючкой.
        Разговор вяжется вокруг дорожных впечатлений, – об увиденных из автобуса лагерях и посёлках. Лагери в пути встречались столь часто, что создалось впечатление будто дорога и прокладывалась от одного лагеря к другому.
        Впрочем так видимо и было – вырубались ближайшие лесные массивы и лагерь переносился в глубь тайги на ещё нетронутые её участки. Туда же продлевалась и отсыпная дорога. Многие лагери сейчас в руинах.

        Через некоторое время в комнату зашёл сухонький молчаливый старичок. Представился истопником гостиницы.
        Пошуровал в плите, подбросил дровишек. На приглашение поучаствовать в дегустации портвейна долго отказывался, но уговорили. За чаркой он разговорился.
        Старичок оказался знатоком и местности и истории освоения края. Его рассказы я кратко занёс в блокнот дневника. Жалею, что очень кратко и что многое упустил.

        От него узнаём, что занимались З/К не только рубкой леса, но и разработкой полезных ископаемых.
        По истощению запасов прииски забрасывались и обслуживающие их лагери переводились в другое место. Причём, строения не перевозились, оставались догнивать на местах бывших лагерей.
        На новом месте лагерь возводился с нуля: пока окаймляли зону колючкой и охранными вышками, строились бараки и дома администрации.

        Сохранившиеся до наших дней посёлки появились здесь задолго до лагерей, чуть ли не со времён никонианского раскола; сообщение было по рекам и по вогульским тропам – воргам.
        Первым возник посёлок Бурмантово, остальные селения строились на местах, облюбованных ещё вогулами (Тохта, Ушма, Вижай, Саятпауль и др. «паули»).
        Дороги строились одновременно с лагерями для вывоза леса и руды.

        Первые лагеря возникли ещё до войны как поселения раскулаченных. Располагались они вблизи Ивделя, ни охраны ни зон с колючкой тогда не было, за порядком наблюдали «комендатуры». Во время войны, подлежащих призыву забрали в Армию. Потомки раскулаченных со временем уезжали в родные места, оставались единицы.

        Массовое появление лагерей с охраной, колючкой и вышками, относятся к военным годам и последнему предвоенному. В войну получили развитие и рудники, преимущественно марганцевые и золотые. Тогда же была проложена и железка от Ивделя до Полуночного.

        Основным контингентом лагерей при рудниках были осуждённые прибалтийцы и «трудармейцы» из немцев Поволжья. Последних не судили, а просто отбирали трудоспособных мужчин и женщин в «Трудовую Армию», а семьи расселяли в колхозы Южного Урала и Казахстана.
        Порядки в лагерях были не жёсткие, но голодные, смертность была очень большая. Кто выжил, после войны воссоединились с семьями и разъехались по родным краям; не пожелавшие возвращаться в родные места, построили дома, обзавелись хозяйством и остались в посёлках на добровольное вечное поселение. Живут здесь и сейчас, наш собеседник тоже один из них.

        После войны опустевшие лагеря заполнили уголовниками. Каких либо политических сидельцев он здесь не помнит. «Не считать же политическими бывших власовцев, полицаев, старост и других пособников немцев с территорий, бывших под оккупацией!» – это почти дословные слова нашего просветителя.

        За тихой беседой «краеведов» банка портвейна подошла к концу. Показалось что «маловато будет». Выдать на вторую банку из общественной кассы Татьяна отказывается, и мы сбрасываемся из заначек.
        Бежит в лавку Валера и приносит вместе с банкой хорошую весть: договорился о заброске. Купил для расконвоированного водителя несколько пачек чая и тот пообещал утром доставить нас на грузовичке.
 
                1970 год.