Послесловие 22-22

                НЕМНОГО О СЕМЬЕ, С КОТОРОЙ ПОРОДНИЛСЯ ДЕД ФЕДОТ
                (Воспоминания Деляры Прошуниной, снохи Федота Кондратьевича.
                Написаны в конце 90-х годов.)

                (22/22) Послесловие
 
     Интересными, на мой взгляд, подробностями дополнила воспоминания Федота Кондратьевича его племянница. О них я и хочу теперь написать.
     Однажды в жаркий весенний день я открыла на звонок дверь, и, оттеснив меня, в квартиру вошла могучая женщина в синтетической шубе и пуховом оренбургском платке. От нее буквально пар валил. Ни слова не говоря, она стала раздеваться. Я онемела от изумления.
     -Вот теперь хорошо,- сказала она, после того, как сняла шубу, платок, теплую кофту, сапоги, толстые носки.- А вы кто?
     Я начала хохотать. Она влезла в мою квартиру, и она же спрашивает, кто я.
     -Николай Прошунин тут живет?- наконец догадалась спросить гостья.- Чего смеешься-то? Я его племянница.
     Когда дед Федот рассказывал о своей родне, то получалось, что чуть ли не пол-Сибири дети его или Пелагеи Ивановны родных и двоюродных братьев и сестер. Так что я не удивилась, что одна из этих бесчисленных родственников наконец появилась во плоти. Анна Алексеевна была внучкой родного брата деда Федота, Ивана. Об ее отце, Алексее Ивановиче, я слышала. После ранения и контузии на фронте он немного пожил дома, а потом ему стало так плохо, что пришлось его отдать в специальный интернат. Дед Федот очень горевал о своем племяннике.
     Анна Алексеевна рассказывала о том времени, когда вся семья Прошуниных, родители и братья деда Федота, жили в селе Александровка, которое сами и основали.
     -Все мужики были рослые, сильные, бороды черные, глаза диковатые. В церкви всегда стояли в первом ряду. И жены у них были ладные, толковые. Работали тяжело, но и жили богато, дома у них были крытые железом,- говорила Анна Алексеевна.- Мне мама моя рассказывала, что, когда запрос из лагеря пришел, правильно ли семью Федота Кондратьевича выслали, то председатель колхоза никому и не показал письма этого. Сам ответил, мол, правильно. А как же неправильно, если он в его дом переселился. Дети председателя и сейчас в доме Федота Кондратьевича живут.
     -И знаешь, Деля,- признавалась Анна Алексеевна,- мне так обидно было, когда я видела, как Павлик пьет. Ведь семья наша была крепкая, совсем не пьющая. О том, чтобы выпить в будни, и речи быть не могло. Кондратий Фомич, сыновей держал в строгости. Мог бы и двадцатилетнего выпороть, если бы заметил, что пьяный.
     -Пелагея Ивановна была из соседнего села. Семья у нее тоже работящая, да, пожалуй, и побогаче Прошуниных. Брат ее, Василий Иванович, мудрый был мужик. Он раньше всех догадался, что от коллективизации добра не жди. Он вовремя уехал в Змеиногорск, подальше от зависти. Такие были богатые хозяева, а колхоз получился бедный, потому мужики остались одни пьяницы и болтуны.
     -Тогда в деревне у женщин своя валюта была,- рассказывала в другой раз Анна Алексеевна.- Холсты. Их всю зиму ткали, и чем их больше, тем хозяйка богаче. Это ее собственность, муж не может ей приказать, что с ними делать. Женщины холсты продавали и себе что-нибудь покупали, кто помаду, а кто ботинки красивые. А в 30-е годы их на хлеб меняли. Когда семью Федота Кондратьевича в Томск повезли, у Пелагеи Ивановны холстов было - не счесть. По-моему, холсты им тоже помогли выжить.
     -Все Прошунины были вспыльчивые, но отходчивые и добрые. Жен своих жалели, а уж о том, чтобы бить... Такого заведения не было. И хотя большой семьей жили, все братья вместе, но никогда не ругались, потому что жен выбирали с умом. Ведь все ссоры от баб идут,- рассуждала Анна Алексеевна.
     Анна Алексеевна, ее муж и трое сыновей с женами и детьми хотели работать на земле, хотя у всех взрослых есть и «городские» профессии. Поехали в Краснодарский край, купили домик с участком, но никак им не дают развернуться. Один раз взяли в аренду бахчу, вырастили арбузы - продать, чтобы окупить расходы, не удалось. Везли куда-то на север, по дороге на них напали. Сами еле живы остались. На следующий год такая же история, только вместо арбузов везли лук. Но перед упорством и тягой к земле Прошуниных можно преклоняться. Семья Анны Алексеевны землю не бросает, все надеется...