Каштанка

А. Радочинский

КАШТАНКА
(сон в одном действии  по одноименному рассказу А. П. Чехова)


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
КАШТАНКА
ЛУКА АЛЕКСАНДРЫЧ
АВТОР
НЕЗНАКОМЕЦ, АВТОР
ФЁДОР ТИМОФЕИЧ (КОТ), АВТОР
ИВАН ИВАНЫЧ (ГУСЬ), АВТОР
ХАВРОНЬЯ ИВАНОВНА (СВИНЬЯ), АВТОР

На сцене один за другим появляются Авторы. Они, совершенно не похожи на Чехова. Ну, разве что у каждого пенсне… И шляпа. И пальто. Но это только сейчас. Они будут выглядеть каждый раз  по-разному, кроме, пожалуй, одного. Каждый из них считает, что имеет право первым обратиться к зрителям. Они недолго и не громко спорят и наконец приходят к согласию.
ПЕРВЫЙ АВТОР: Антон Павлович Чехов!
ВТОРОЙ АВТОР: Сказка из собачьей жизни!
ТРЕТИЙ АВТОР: «Каштанка»!
ЧЕТВЕРТЫЙ АВТОР: Часть первая!
ПЯТЫЙ АВТОР: «Дурное поведение»!

Авторы отходят в тень, чтобы до поры до времени быть незаметными и появиться тогда, когда в этом возникнет необходимость. На освещенную часть сцены выбегает Каштанка. Она взволнованно обращается в зал.
КАШТАНКА. Молодая рыжая собака - помесь такса с дворняжкой - очень похожая мордой на лисицу, бегала взад и вперед по тротуару и беспокойно оглядывалась по сторонам. Изредка она (то есть я) останавливалась и, плача, приподнимая то одну озябшую лапу, то другую, старалась дать себе отчет: как это могло случиться, что она (ну, то есть я) заблудилась?
Она отлично помнила, как она провела день и как, в конце концов, попала на этот незнакомый тротуар.
Несколько пошатываясь, к ней подходит Лука Александрыч, и заплетающимся  языком, продолжает:
ЛУКА АЛЕКСАНДРЫЧ: День начался с того, что ее хозяин, столяр Лука Александрыч, надел шапку, взял под мышку какую-то деревянную штуку, завернутую в красный платок, и крикнул: «Каштанка, пойдем!»
КАШТАНКА: Услыхав свое имя, помесь такса с дворняжкой вышла из-под верстака, где она спала на стружках, сладко потянулась и побежала за хозяином!
ЛУКА АЛЕКСАНДРЫЧ (несколько оправдываясь, за то, что он во хмелю): Заказчики Луки Александрыча жили ужасно далеко, так что, прежде чем дойти до каждого из них, столяр должен был по нескольку раз заходить в трактир и подкрепляться.
КАШТАНКА (радостно): Каштанка помнила, что по дороге она вела себя крайне неприлично!
Самое время вновь появиться Авторам, которые становятся кто дворником, кто  ямщиком, кто торговкой…да кем угодно! И на сцену выплескивается суматошная, шумная, многолюдная, вечерняя городская улица. А вот кто-то из Авторов стал продавцом газет и кричит на всю улицу:
От радости, что ее взяли гулять, она прыгала, бросалась с лаем на вагоны конножелезки, забегала во дворы и гонялась за собаками! Столяр то и дело терял ее из виду!
В этой суматохе то растворяются, то вновь возникают счастливая Каштанка и подвыпивший столяр.
ЛУКА АЛЕКСАНДЫЧ: Побывав у заказчиков, Лука Александрыч зашел на минутку к сестре, у которой пил и закусывал; от сестры пошел он к знакомому переплетчику, от переплетчика в трактир, из трактира к куму и т.д. Одним словом, к вечеру, столяр был пьян, как сапожник.
КАШТАНКА: Он размахивал руками и, глубоко вздыхая, бормотал:
ЛУКА АЛЕКСАНДЫЧ: Во гресех роди мя мати во утробе моей! Ох, грехи, грехи! Теперь вот мы по улице идем и на фонарики глядим, а как помрем - в гиене огненной гореть будем...
 КАШТАНКА: Или же он впадал в добродушный тон, подзывал к себе Каштанку и говорил ей:
ЛУКА АЛЕКСАНДЫЧ: Ты, Каштанка, насекомое существо и больше ничего. Супротив человека ты все равно, что плотник супротив столяра...
КАШТАНКА: Когда он разговаривал с ней таким образом, вдруг загремела музыка! Каштанка оглянулась и увидела, что по улице прямо на нее шел полк солдат!
И действительно из глубины сцены на них маршируют военные музыканты. Ну, не полк конечно, а всего-то пять человек, но у страха, как известно,  глаза велики. Хотя играют они не тише полка! Не вынося музыки, которая расстраивала Каштанке нервы, она заметалась и завыла. К великому ее удивлению, столяр, вместо того чтобы испугаться, завизжать и залаять, широко улыбнулся, вытянулся во фрунт и всей пятерней сделал под козырек. Видя, что хозяин не протестует, Каштанка еще громче завыла и, не помня себя, бросилась через дорогу на другой тротуар.
КАШТАНКА: Когда она опомнилась, музыка уже не играла и полка не было. Она перебежала дорогу к тому месту, где оставила хозяина, но, увы! столяра уже там не было. Она бросилась вперед, потом назад, еще раз перебежала дорогу, но столяр точно сквозь землю провалился... Каштанка бегала взад и вперед и не находила хозяина… А  между тем становилось темно… И снег пошел…
И действительно, как-то незаметно начал идти снег.
КАШТАНКА: Когда мягкий пушистый снег совсем облепил ее спину и голову, от изнеможения она погрузилась в тяжелую дремоту…
И то ли во сне, то ли наяву, так же незаметно появилось четверо Авторов. Они  зажигают фонари по обе стороны улицы  и, как бы, не замечая, Каштанки, переговариваются между собой. Нет, они не просто переговариваются – они пишут стихи! У них получается и не в рифму, и не в размер, но всё равно красиво.
ОДИН АВТОР: Шел крупный пушистый снег…
ДРУГОЙ  АВТОР: И красил в белое мостовую, лошадиные спины, шапки извозчиков…
ТРЕТИЙ АВТОР: И чем больше темнел воздух…
ЧЕТВЕРТЫЙ АВТОР: Тем белее становились предметы.
Они, кажется, довольны своим первым нестройным «четверостишием». Принимаются за второе.
ОДИН АВТОР: Когда стало совсем темно…
КАШТАНКА: Каштанкою овладели отчаяние и ужас!
Если бы Каштанка не подала голос они бы ее, наверное, так и не заметили. Но теперь было уже не до стихов. Собачка, почувствовав участие,   продолжала жаловаться.
КАШТАНКА: Она прижалась к какому-то подъезду и стала горько плакать. Целодневное путешествие с Лукой Александрычем утомило ее, уши и лапы ее озябли, и к тому же еще она была ужасно голодна. За весь день ей приходилось жевать только два раза: покушала у переплетчика немножко клейстеру да в одном из трактиров около прилавка нашла колбасную кожицу - вот и все. Если бы она была человеком, то, наверное, подумала бы: «Нет, так жить невозможно! Нужно застрелиться!» Но она, ни о чем не думала и только плакала.
И вот один из Авторов объявляет:

Часть вторая – «Таинственный незнакомец»!

И Авторы таинственно - таинственно заговорили.
ОДИН АВТОР: Когда мягкий пушистый снег совсем облепил ее спину и голову…
ДРУГОЙ АВТОР: И она от изнеможения погрузилась в тяжелую дремоту…
ТРЕТИЙ АВТОР: Вдруг подъездная дверь щелкнула, запищала и ударила ее по боку. Она вскочила!
Каштанка действительно вскочила – и страшно, и интересно.
ЧЕТВЕРТЫЙ АВТОР: Из отворенной двери вышел какой-то… человек.
И действительно, сквозь снежинки, нависшие на ресницы, она  увидела перед собой незнакомца. Это был коротенький и толстенький  человечек  с бритым пухлым лицом, в цилиндре и в шубе нараспашку. Хотя совсем и не обязательно, что он был именно такой.
АВТОР (так же таинственно): Он нагну-у-улся к ней и спроси-и-ил.
НЕЗНАКОМЕЦ (с теплой, душевной ноткой в голосе): Псина, ты откуда? Я тебя ушиб? О, бедная, бедная... Ну, не сердись, не сердись... Виноват. Что же ты скулишь?  Где твой хозяин? Должно быть, ты потерялась? Ах, бедный песик! Что же мы теперь будем делать?
КАШТАНКА: Каштанка лизнула ему руку и заскулила еще жалостнее.
НЕЗНАКОМЕЦ: А ты хорошая, смешная! Совсем лисица! Ну, что ж, делать нечего, пойдем со мной! Может быть, ты и сгодишься на что-нибудь... Ну, фюйть! Он чмокнул губами и сделал Каштанке знак рукой, который мог означать только одно: "Пойдем!"
КАШТАНКА: Каштанка пошла.
И фонари загорелись еще ярче, и снег перестал идти, и вот это уже и не улица вовсе, а какая-то большая светлая комната. Такая большая и такая светлая, что Каштанка  такой и не видела никогда. И вот уже стол. А на столе еда! Много еды. Очень много еды. Чудеса, да и только! Незнакомец сняла  шубу, цилиндр. Помыл руки, сел за стол и начал обедать. Он ел и бросал Каштанке  кусочки...
КАШТАНКА: Сначала он дал ей хлеба и зеленую корочку сыра, потом кусочек мяса, полпирожка, куриных костей, и она с голодухи все это съела так быстро, что не успела разобрать вкуса. И чем больше она ела, тем сильнее чувствовался голод.
НЕЗНАКОМЕЦ: Однако плохо же кормят тебя твои хозяева! И какая ты тощая! Кожа да кости... Чем больше ест, тем больше голодная! Ишь как много съела!
КАШТАНКА: Съела много, но не наелась, а только опьянела от еды.
НЕЗНАКОМЕЦ: Эй ты, пес, поди сюда! Ложись здесь.
КАШТАНКА: И постелил ей матрасик. Она разлеглась на нем, протянула ноги и почувствовала во всем теле приятную истому.
НЕЗНАКОМЕЦ: Ну, что? Здесь получше, чем у твоих старых хозяев? Ну, спи, спи.
Сказал, потушил лампу и вышел. И тут же Каштанку окружили Авторы и затеяли горячий спор, всё больше и больше вовлекая в него Каштанку.
АВТОР ПЕРВЫЙ: У незнакомца обстановка бедная и некрасивая!
АВТОР ВТОРОЙ: Ничего себе бедная! Кресла, диван, лампы, ковры!.. 
АВТОР ПЕРВЫЙ: А комната всё равно, кажется пустою.
АВТОР ТРЕТИЙ: Вот у столяра вся квартира битком набита вещами; у него есть стол, верстак, куча стружек, рубанки, стамески, пилы, клетка с чижиком, лохань...
АВТОР ПЕРВЫЙ: У незнакомца не пахнет ничем, а у столяра же в квартире всегда стоит туман и великолепно пахнет клеем и лаком.
КАШТАНКА: И стружками!
АВТОР ПЕРВЫЙ: И стружками.
АВТОР ЧЕТВЕРТЫЙ: Зато у незнакомца есть одно очень важное преимущество - он дает много есть.
АВТОР ВТОРОЙ: И, надо отдать ему полную справедливость, когда Каштанка сидела перед столом и умильно глядела на него, он ни разу не ударил ее, не затопал ногами и ни разу не крикнул: "По-ошла вон, треклятая!"
Спор разгорается, уже и слов не разобрать, Ни слова, а самый настоящий лай. Каштанка хотела  было на него ответить (уж лаять то она умеет лучше их всех), но вдруг неожиданно ею овладела грусть. Она вспомнила Луку Александрыча. И заскулила. И чем ярче были воспоминания, тем громче и тоскливее скулила Каштанка. Но скоро утомление и теплота взяли верх над грустью... Она стала засыпать. В ее воображении забегали собаки; пробежал, между прочим, и мохнатый старый пудель, которого она видела сегодня на улице, с бельмом на глазах и с клочьями шерсти около носа. Лука Александрыч, с долотом в руке, погнался за пуделем, потом вдруг сам покрылся мохнатой шерстью, весело залаял и очутился около Каштанки. Каштанка и он добродушно понюхали друг другу носы и побежали на улицу... Впрочем,  можно ли рассказать сон? Одна из собак пролаяла что-то в зал, потом вспомнила, что её вряд ли понимают и повторила уже по-человечески:

Часть третья – «Новое, очень приятное знакомство»!

АВТОР (открывая шторы на окнах, тем самым стремясь разбудить Каштанку): Когда Каштанка проснулась, было уже светло и с улицы доносился шум, какой бывает только днем. В комнате не было ни души. Каштанка потянулась, зевнула и, сердитая, угрюмая, прошлась по комнате.
Не очень-то поведение Каштанки соответствует этому тексту. Она лениво потягивается на своем матрасике. Но Автор не сдается.
Она обнюхала углы и мебель, заглянула в переднюю и не нашла ничего интересного. Кроме двери, которая вела в переднюю, была еще одна дверь.
Это уже заинтересовало ее.
Подумав, Каштанка поцарапала ее обеими лапами, отворила и вошла в следующую комнату.
КАШТАНКА: И тотчас же почувствовала странный, очень подозрительный запах!
АВТОР: Предчувствуя неприятную встречу, ворча и оглядываясь, Каштанка вошла в маленькую комнатку с грязными обоями и в страхе попятилась назад. Она увидела нечто неожиданное и страшное.
Пригнув к земле шею и голову, растопырив крылья и шипя, прямо на нее шел серый гусь. Несколько в стороне от него выгнув спину в дугу, задрав хвост, взъерошив шерсть, шипел белый кот. С  другой стороны от гуся на Каштанку двигалась черная, очень некрасивая свинья, подняв вверх свой пятачок и громко хрюкая. Во всех этих животных зритель без труда сможет узнать уже знакомых нам Авторов. Но только не Каштанка. Собака испугалась не на шутку, но, не желая выдавать своего страха, громко залаяла и бросилась к коту... Кот еще сильнее выгнул спину, зашипел и ударил Каштанку лапой по голове. Каштанка отскочила, присела на все четыре лапы и, протягивая к коту морду, залилась громким, визгливым лаем; в это время гусь подошел сзади и больно долбанул ее клювом в спину. Каштанка вскочила и бросилась на гуся... Лишь свинья, не смотря на свои внушительные габариты, находилась как будто бы  в стороне от этих событий. Она подняла вверх свой пятачок и весело хрюкала.
Вдруг в  комнату вошел Незнакомец. (Он принес с собой какую-то странную вещь, похожую на ворота и на букву П).
НЕЗНАКОМЕЦ: Это что такое? Что это значит? На место!
КАШТАНКА: Каштанка обиженно заскулила.
НЕЗНАКОМЕЦ: (коту) Федор Тимофеич, это что значит? Драку подняли?
КОТ: Судя по выражению морды и усов кота, он сам был недоволен, что погорячился и вступил в драку.
НЕЗНАКОМЕЦ:(гусю) Иван Иваныч, ах, Иван Иваныч! Не ожидал я от тебя такого, не ожидал!
ГУСЬ (оправдываясь): Гусь вытянул шею и заговорил о чем-то быстро, горячо и отчетливо…
НЕЗНАКОМЕЦ: …но крайне непонятно. (свинье) Хавронья Ивановна, как не стыдно?
СВИНЬЯ: В движениях, в голосе и в дрожании хвостика свиньи чувствовалось много добродушия!
НЕЗНАКОМЕЦ: Ладно, ладно! Надо жить мирно и дружно. (Он погладил Каштанку и продолжал) А ты, рыжик, не бойся... Это хорошая публика, не обидит.
СВИНЬЯ: Да Хавронье Ивановне вообще было очень приятно видеть и своего хозяина, и Федора Тимофеича, и Ивана Иваныча, и …(тут она посмотрела на Каштанку).
НЕЗНАКОМЕЦ:  Постой, как же мы тебя звать будем? Без имени нельзя, брат. Вот что... Ты будешь - Тетка... Понимаешь? Тетка! Тетка! Тетка! А теперь –

Часть четвертая – «Чудеса в решете»!

Незнакомец поставил принесенную странную вещь посреди комнаты. На перекладине этого деревянного, грубо сколоченного П висел колокол и был привязан пистолет; от языка колокола и от курка пистолета тянулись веревочки. Он долго что-то развязал и завязывал, потом посмотрел на гуся и сказал:
НЕЗНАКОМЕЦ: Иван Иваныч, пожалуйте!
ГУСЬ: Гусь подошел к нему и остановился в ожидательной позе.
НЕЗНАКОМЕЦ: Ну-с, начнем с самого начала. Прежде всего поклонись и сделай реверанс! Живо!
Иван Иваныч вытянул шею, закивал во все стороны и шаркнул лапкой.
НЕЗНАКОМЕЦ: Так, молодец... Теперь умри!
Гусь лег на спину и задрал вверх лапы. Проделав еще несколько подобных неважных фокусов, незнакомец вдруг схватил себя за голову, изобразил на своем лице ужас.
НЕЗНАКОМЕЦ: Караул! Пожар! Горим!
Иван Иваныч подбежал к П, взял в клюв веревку и зазвонил в колокол.
НЕЗНАКОМЕЦ:  Молодец, Иван Иваныч! Теперь представь, что ты ювелир и торгуешь золотом и брильянтами. Представь теперь, что ты приходишь к себе в магазин и застаешь в нем воров. Как бы та поступил в данном случае?
Гусь взял в клюв другую веревочку и потянул, отчего тотчас же раздался оглушительный выстрел.
КАШТАНКА: Каштанке очень понравился звон, а от выстрела она пришла в такой восторг, что забегала вокруг П и залаяла!
НЕЗНАКОМЕЦ: Тетка, на место! Молчать!
КАШТАНКА: Каштанка не отрывала глаз от Ивана Иваныча, завывала от восторга и несколько раз принималась бегать за ним со звонким лаем!
НЕЗНАКОМЕЦ: Хавронья Ивановна, прошу Вас!
СВИНЬЯ: Свинья подняла вверх свой пятачок и весело захрюкала. По-видимому, ей было очень приятно видеть своего хозяина, кота и Ивана Иваныча. Когда она подошла к коту и слегка толкнула его под живот своим пятачком и потом о чем-то заговорила с гусем, в ее движениях, в голосе и в дрожании хвостика чувствовалось много добродушия.
НЕЗНАКОМЕЦ: Федор Тимофеич, пожалуйте!
КОТ: Кот поднялся, лениво потянулся и нехотя, точно делая одолжение, подошел к свинье.
НЕЗНАКОМЕЦ: Ну-с, начнем с египетской пирамиды. Раз... два... три!
ГУСЬ: Иван Иваныч при слове "три" взмахнул крыльями и вскочил на спину свиньи...
СВИНЬЯ: Свинья подняла вверх свой пятачок и весело захрюкала. По-видимому, ей было очень приятно видеть своего хозяина, кота и Ивана Иваныча.
КОТ: Федор Тимофеич вяло и лениво, с явным пренебрежением и с таким видом, как будто он презирает и ставит ни в грош свое искусство, полез на спину свиньи, потом нехотя взобрался на гуся и стал на задние лапы.
НЕЗНАКОМЕЦ: Получилось то, что незнакомец называл "египетской пирамидой".
КАШТАНКА: Каштанка взвизгнула от восторга!
КОТ: Но в это время старик кот зевнул и, потеряв равновесие, свалился с гуся.
ГУСЬ: Иван Иваныч пошатнулся и тоже свалился.
НЕЗНАКОМЕЦ: Незнакомец закричал, замахал руками и стал опять что-то объяснять! Провозившись целый час с пирамидой, неутомимый хозяин принялся учить Ивана Иваныча ездить верхом на коте, потом стал учить кота курить и т.п. Ученье кончилось тем, что незнакомец вытер со лба пот и вышел!
КОТ: Федор Тимофеич брезгливо фыркнул, лег на матрасик и закрыл глаза.
ГУСЬ: Иван Иваныч направился к корытцу.
СВИНЬЯ: Свинья подняла вверх свой пятачок и весело захрюкала. По-видимому, ей было очень приятно видеть своего хозяина, кота и Ивана Иваныча.
КАШТАНКА: Благодаря массе новых впечатлений день прошел для Каштанки незаметно.
АВТОР: А вечером она со своим матрасиком была уже водворена в комнатке с грязными обоями и ночевала в обществе Федора Тимофеича и Ивана Иваныча. А Хавронья Ивановна жила где-то на дворе в сарайчике и появлялась только во время ученья.
 Наступила ночь. Тетке приснился собачий сон, будто за ней гонится дворник с метлой. Но чем сильнее она старается убежать от него, тем медленнее у нее получается двигаться. А её новые друзья смеются над ней, показывают на нее длинными пальцами и издевательски кричат «Талант! Талант!»

Автор, обращаясь к зрителям:

Часть пятая – «Талант! Талант!»

АВТОР: Прошел месяц. Каштанка уже привыкла к тому, что ее каждый вечер кормили вкусным обедом и звали Теткой. Привыкла она и к незнакомцу и к своим новым сожителям. Жизнь потекла как по маслу.
Каштанка и её новые друзья просыпаются.
КАШТАНКА: Все дни начинались одинаково.
ГУСЬ: Обыкновенно раньше всех просыпался Иван Иваныч и тотчас же подходил к Тетке или к коту, выгибал шею и начинал говорить о чем-то горячо и убедительно, но по-прежнему непонятно. Иной раз он поднимал вверх голову и произносил длинные монологи.
КАШТАНКА: В первые дни знакомства Каштанка думала, что он говорит много потому, что очень умен, но прошло немного времени, и она потеряла к нему всякое уважение; когда он подходил к ней со своими длинными речами, она уж не виляла хвостом, а третировала его, как надоедливого болтуна, который не дает никому спать, и без всякой церемонии отвечала ему: "рррр"...
КОТ: Федор же Тимофеич был иного рода господин. Этот, проснувшись, не издавал никакого звука, не шевелился и даже не открывал глаз. Он охотно бы не просыпался, потому что, как видно было, он недолюбливал жизни.
СВИНЬЯ (укоризненно): Ничто его не интересовало, ко всему он относился вяло и небрежно, все презирал и даже, поедая свой вкусный обед, брезгливо фыркал.
КАШТАНКА: Проснувшись, Каштанка начинала ходить по комнатам и обнюхивать углы. Только ей и коту позволялось ходить по всей квартире: гусь же не имел права переступать порог комнатки с грязными обоями.
СВИНЬЯ: А Хавронья Ивановна жила где-то на дворе в сарайчике и появлялась только во время ученья.
НЕЗНАКОМЕЦ: Хозяин просыпался поздно и, напившись чаю, тотчас же принимался за свои фокусы. Каждый день в комнатку вносились П, бич, обручи, и каждый день проделывалось почти одно и то же.
КОТ (возмущаясь): Ученье продолжалось часа три-четыре, так что иной раз Федор Тимофеич от утомления пошатывался, как пьяный!
ГУСЬ (поддерживая Кота): Иван Иваныч раскрывал клюв и тяжело дышал.
СВИНЬЯ: А хозяин становился красным и никак не мог стереть со лба пот.
НЕЗНАКОМЕЦ (обращаясь к Каштанке): Пора нам, Тетка, делом заняться. Довольно тебе бить баклуши. Я хочу из тебя артистку сделать...
(Кот, Гусь и Свинья тут же заняли позицию зрителей)
Ты хочешь быть артисткой?
КАШТАНКА: И он стал учить ее разным выходкам. В первый урок она училась стоять и ходить на задних лапах, что ей ужасно нравилось. Во второй урок она должна была прыгать на задних лапах и хватать сахар, который высоко над ее головой держал учитель. Затем в следующие уроки она бегала на корде, выла под музыку, звонила и стреляла. Особенно ей нравилось плясать. Училась она очень охотно и была довольна своими успехами; беганье с высунутым языком на корде, прыганье в обруч и езда верхом на старом Федоре Тимофеиче доставляли ей величайшее наслаждение. Всякий удавшийся фокус она сопровождала звонким, восторженным лаем, а учитель удивлялся, приходил тоже в восторг и потирал руки.
НЕЗНАКОМЕЦ: Талант! Талант! Несомненный талант! Ты положительно будешь иметь успех!
КАШТАНКА: И Тетка так привыкла к слову "талант", что всякий раз, когда хозяин произносил его, вскакивала и оглядывалась, как будто оно было ее кличкой.
АВТОР: Ученье и обед делали дни очень интересными, вечера же проходили скучновато. Обыкновенно вечерами хозяин уезжал куда-то и увозил с собою гуся, кота и свинью. Оставшись одна, Тетка ложилась на матрасик и начинала грустить... Грусть подкрадывалась к ней как-то незаметно и овладевала ею постепенно, как потемки комнатой. Начиналось с того, что у собаки пропадала всякая охота лаять, бегать по комнатам и даже глядеть, затем в воображении ее появлялась какая-то неясная фигура, не то собаки, не то человека, с физиономией симпатичной, милой, но непонятной; при появлении ее Тетка виляла хвостом, и ей казалось, что она ее где-то когда-то видела и любила.... А засыпая, она всякий раз чувствовала, что от этой фигуры пахнет клеем, стружками и лаком.
Очередной сон Каштанки. Ей приснилась большая черная собака с клочьями прошлогодней шерсти на бедрах и на боках; она из большой лохани с жадностью ела помои, от которых шел белый пар и очень вкусный запах; изредка она оглядывались на Тетку, скалила  зубы и ворчала: "А тебе я не дам!" Но из дому выбежал мужик в шубе и прогнал ее кнутом; тогда Тетка подошла к лохани и стала кушать, но как только мужик ушел за ворота, черная собака, в которой уже можно было разглядеть Луку Александрыча, с ревом бросилась на неё.
ЛУКА АЛЕКСАНДРОВИЧ:

Часть шестая – «Беспокойная ночь»

КАШТАНКА: И Каштанка проснулась от страха!
АВТОР: В комнате было тихо, темно и очень душно. Кусались блохи. Тетка раньше никогда не боялась потемок…
КАШТАНКА: Но теперь почему-то ей стало жутко и захотелось лаять.
НЕЗНАКОМЕЦ: В соседней комнате громко вздохнул хозяин.
СВИНЬЯ: Потом немного погодя в своем сарайчике хрюкнула свинья.
КОТ: И опять все смолкло.
КАШТАНКА: Когда думаешь об еде, то на душе становится легче, и Тетка стала думать о том, как она сегодня украла у Федора Тимофеича куриную лапку и спрятала ее в гостиной между шкафом и стеной, где очень много паутины и пыли. Не мешало бы теперь пойти и посмотреть: цела эта лапка или нет? Очень может быть, что хозяин нашел ее и скушал.
НЕЗНАКОМЕЦ: Но раньше утра нельзя выходить из комнатки такое правило.
КАШТАНКА: Тетка закрыла глаза, чтобы поскорее уснуть, так как она знала по опыту, что чем скорее уснешь, тем скорее наступит утро.
АВТОР: Но вдруг недалеко от нее раздался странный крик, который заставил ее вздрогнуть и вскочить на все четыре лапы. Это крикнул Иван Иваныч, и крик его был не болтливый и убедительный, как обыкновенно, а какой-то дикий, пронзительный и неестественный, похожий на скрип отворяемых ворот.
КАШТАНКА: Ничего не разглядев в потемках и не поняв, Тетка почувствовала еще больший страх и проворчала: «Ррррр...»
АВТОР: Прошло немного времени, сколько его требуется на то, чтобы обглодать хорошую кость; крик не повторялся.
КАШТАНКА: Тетка мало-помалу успокоилась и задремала. 
АВТОР: И вдруг опять раздался пронзительный крик! Это крикнул Иван Иваныч! Тетка проснулась, вскочила и, не сходя с матрасика, залилась воющим лаем.
КАШТАНКА: Ей уже казалось, что кричит не Иван Иваныч, а кто-то другой, посторонний.
СВИНЬЯ: И почему-то в сарайчике опять хрюкнула свинья.
КОТ: Старый Федор Тимофеич тоже не спал. Должно быть, и он был разбужен криком.
КАШТАНКА: Тетке было страшно. Ей  стало чудиться, что в потемках стоит кто-то чужой. Страшнее всего было то, что этого чужого нельзя было укусить, так как он был невидим и в эту ночь должно непременно произойти что-то очень худое.
КОТ: Федор Тимофеич тоже был непокоен.
АВТОР: Где-то на улице застучали в ворота. Тетка заскулила, протянула передние лапы и положила на них голову.
КАШТАНКА: В стуке ворот, в хрюканье не спавшей почему-то свиньи, в потемках и в тишине почудилось ей что-то такое же тоскливое и страшное, как в крике Ивана Иваныча. Все было в тревоге и в беспокойстве, но отчего? Кто этот чужой, которого не было видно?
НЕЗНАКОМЕЦ: Иван Иваныч, что с тобой? Что ты кричишь? Ты болен?
АВТОР: Гусь молчал.
НЕЗНАКОМЕЦ: Ты чудак. И сам не спишь и другим не даешь.
АВТОР: Гусь сидел с разинутым клювом и растопырив крылья. Глаза у него были закрыты.
НЕЗНАКОМЕЦ: Иван Иваныч!
АВТОР: Гусь не шевельнулся.
НЕЗНАКОМЕЦ: Иван Иваныч! Что же это такое? Умираешь ты, что ли? Ах, я теперь вспомнил, вспомнил! Я знаю, отчего это! Это оттого, что сегодня на тебя наступила лошадь! Боже мой, боже мой!
КАШТАНКА: Тетка не понимала, что говорит хозяин, но по его лицу видела, что и он ждет чего-то ужасного. Она протянула морду к темному окну, в которое, как казалось ей, глядел кто-то чужой, и завыла.
НЕЗНАКОМЕЦ: Он умирает, Тетка! Да, да, умирает! К вам в комнату пришла смерть. Что нам делать? Боже мой, что же делать?
КАШТАНКА: Тетка ходила около его ног и, не понимая, отчего это у нее такая тоска и отчего все так беспокоятся, и стараясь понять, следила за каждым его движением.
АВТОР: Хозяин взял блюдечко, налил в него из рукомойника воды и опять пошел к гусю.
НЕЗНАКОМЕЦ: Пей, Иван Иваныч! - сказал он нежно, ставя перед ним блюдечко. Пей, голубчик.
АВТОР: Но Иван Иваныч не шевелился и не открывал глаз. Хозяин пригнул его голову к блюдечку и окунул клюв в воду, но гусь не пил, еще шире растопырил крылья, и голова его так и осталась лежать в блюдечке.
НЕЗНАКОМЕЦ: Нет, ничего уже нельзя сделать! Все кончено. Пропал Иван Иваныч!
КАШТАНКА: И по его щекам поползли вниз блестящие капельки, какие бывают на окнах во время дождя.
НЕЗНАКОМЕЦ: Бедный Иван Иваныч! А я-то мечтал, что весной повезу тебя на дачу и буду гулять с тобой по зеленой травке. Милое животное, хороший мой товарищ, тебя уже нет! Как же я теперь буду обходиться без тебя?
КАШТАНКА: Тетке казалось, что и с нею случится то же самое, то есть что и она вот так, неизвестно отчего, закроет глаза, протянет лапы, оскалит рот, и все на нее будут смотреть с ужасом.
КОТ: По-видимому, такие же мысли бродили и в голове Федора Тимофеича.
СВИНЬЯ: И Ховроньи Ивановны
КОТ: Никогда раньше старый кот не был так угрюм и мрачен.
СВИНЬЯ: Как теперь.
АВТОР: Начинался рассвет, и в комнатке уже не было того невидимого чужого, который пугал так Тетку. Когда совсем рассвело, пришел дворник, взял гуся за лапы и унес его куда-то. Тетка пошла в гостиную и посмотрела за шкаф: хозяин не скушал куриной лапки, она лежала на своем месте, в пыли и паутине.
КАШТАНКА: Но Тетке было скучно, грустно и хотелось плакать. Она даже не понюхала лапки, а пошла под диван, села там и начала скулить тихо, тонким голоском: «Ску-ску-ску...».
Прошли дни. И в жизни Каштанки по большому счёту ничего не изменилось. Только в комнате с грязными обоями больше не было Иван Иваныча. В один прекрасный вечер вошел хозяин в шубе и в цилиндре и, потирая руки, сказал:

Часть седьмая – «Неудачный дебют»

СВИНЬЯ: Что-то он хотел еще сказать.
КОТ: Но не сказал.
КАШТАНКА: Тетка, отлично изучившая во время уроков его лицо и интонацию, догадалась, что он был взволнован, озабочен и, кажется, сердит.
НЕЗНАКОМЕЦ: Тетка, ты заменишь сегодня покойного Ивана Иваныча. Черт знает что! Ничего не готово, не выучено, репетиций было мало! Осрамимся, провалимся! Тетка, пойдем!
КАШТАНКА: Ничего не понимая и виляя хвостом, Тетка пошла за ним.
АВТОР: Через минуту она уже сидела в санях около ног хозяина и слушала, как он, пожимаясь от холода и волнения, бормотал. «Осрамимся! Провалимся!»
Тёмная улица. Метель.
КАШТАНКА: Сани остановились около большого странного дома, похожего на опрокинутый супник. Длинный подъезд этого дома с тремя стеклянными дверями был освещен дюжиной ярких фонарей. Двери со звоном отворялись и, как рты, глотали людей, которые сновали у подъезда. Людей было много, часто к подъезду подбегали и лошади, но собак не было видно.
НЕЗНАКОМЕЦ: Хозяин взял на руки Тетку и сунул ее на грудь, под шубу.
КАШТАНКА:  Тут было душно, но тепло. Тетка нечаянно высунула из-под шубы голову, но тотчас же сердито заворчала и нырнула под шубу. Ей показалось, что она увидела громадную, плохо освещенную комнату, полную чудовищ; из-за перегородок и решеток, которые тянулись по обе стороны комнаты, выглядывали страшные рожи: лошадиные, рогатые, длинноухие и какая-то одна толстая, громадная рожа с хвостом вместо носа и с двумя длинными обглоданными костями, торчащими изо рта.
АВТОР. Они уже были в маленькой комнате с серыми дощатыми стенами; тут, кроме небольшого столика с зеркалом, табурета и тряпья, развешанного по углам, не было никакой другой мебели, и, вместо лампы или свечи, горел яркий веерообразный огонек, приделанный к тумбочке, вбитой в стену.
КАШТАНКА: Хозяин, все еще волнуясь, и потирая руки, стал раздеваться... Он разделся так, как обыкновенно раздевался у себя дома, готовясь лечь под байковое одеяло, то есть снял все, кроме белья, потом сел на табурет и, глядя в зеркало, начал выделывать над собой удивительные штуки. Прежде всего он надел на голову парик с пробором и с двумя вихрами, похожими на рога, потом густо намазал лицо чем-то белым и сверх белой краски нарисовал еще брови, усы и румяны. Затеи его этим не кончились. Опачкавши лицо и шею, он стал облачаться в какой-то необыкновенный, ни с чем не сообразный костюм, какого Тетка никогда не видала раньше ни в домах, ни на улице. Представьте вы себе широчайшие панталоны, сшитые из ситца с крупными цветами, какой употребляется в мещанских домах для занавесок и обивки мебели, панталоны, которые застегиваются у самых подмышек; одна панталона сшита из коричневого ситца, другая из светло-желтого. Утонувши в них, хозяин надел еще ситцевую курточку с большим зубчатым воротником и с золотой звездой на спине, разноцветные чулки и зеленые башмаки...У Тетки запестрило в глазах и в душе. От белолицей мешковатой фигуры пахло хозяином, голос у нее был тоже знакомый, хозяйский, но бывали минуты, когда Тетку мучили сомнения, и тогда она готова была бежать от пестрой фигуры и лаять. Новое место, веерообразный огонек, запах, метаморфоза, случившаяся с хозяином, - все это вселяло в нее неопределенный страх и предчувствие, что она непременно встретится с каким-нибудь ужасом, вроде толстой рожи с хвостом вместо носа. А тут еще где-то за стеной далеко играла ненавистная музыка и слышался временами непонятный рев.
АВТОР. Какой-то человек во фраке и в белой жилетке заглянул в комнатку и сказал: «Сейчас выход мисс Арабеллы. После нее – вы».
НЕЗНАКОМЕЦ. Хозяин ничего не ответил. Он вытащил из-под стола небольшой чемодан, сел и стал ждать. По губам и по рукам его было заметно, что он волновался.
КАШТАНКА.  Тетка слышала, как дрожало его дыхание.
АВТОР. M-r Жорж, пожалуйте!
НЕЗНАКОМЕЦ. Хозяин встал и три раза перекрестился. Иди, Тетка! - сказал он тихо.
КАШТАНКА. Тетка, ничего не понимая, подошла к его рукам; он поцеловал ее в голову и положил в чемодан. Засим наступили потемки...
И действительно сцена погрузилась во мрак. Пока чемодан не откроется, зритель ничего не сможет увидеть. Он будет только слышать слова и звуки.
Звук поскрипывания чемоданной ручки. Шаги. Гул зрительного зала.
ГОЛОС НЕЗНАКОМЦА. А вот и я! А вот и я!
Звук удара чемодана обо что-то твердое. Пропал звук поскрипывания чемоданной ручки. Послышался громкий густой рев: по ком-то хлопали, и этот кто-то, вероятно рожа с хвостом вместо носа, ревел и хохотал так громко, что задрожали замочки у чемодана. В ответ на рев раздался пронзительный, визгливый смех хозяина, каким он никогда не смеялся дома.
ГОЛОС НЕЗНАКОМЦА (перекрикивающий рев ): Га!  Почтеннейшая публика! Я сейчас только с вокзала! У меня издохла бабушка и оставила мне наследство! В чемодане что-то очень тяжелое - очевидно, золото... Га-а! И вдруг здесь миллион! Сейчас мы откроем и посмотрим...
Звук щелкнувшего чемоданного замка.
 Яркий свет.
КАШТАНКА. Тетка оглядела тот мир, в который занесла ее судьба, и, пораженная его грандиозностью, на минуту застыла от удивления и восторга. Новый мир был велик и полон яркого света; куда ни взглянешь, всюду, от пола до потолка, видны были одни только лица, лица, лица и больше ничего. Она поглядела на хозяина. Глаза его, как всегда, глядели серьезно и ласково, но лицо, в особенности рот и зубы, были изуродованы широкой неподвижной улыбкой. Сам он хохотал, прыгал, подергивал плечами и делал вид, что ему очень весело в присутствии тысячей лиц. Тетка поверила его веселости, вдруг почувствовала всем своим телом, что на нее смотрят эти тысячи лиц, подняла вверх свою лисью морду и радостно завыла.
НЕЗНАКОМЕЦ: Тетушка, как Вы славно поёте! А теперь мы вас попросим поплясать. Хорошо?
Хозяин поклонился и, когда все стихло, он вынул из кармана дудочку и заиграл. И Каштанка начала танцевать. Она танцевала так, как не танцевала никогда в своей жизни. Так легко и красиво у неё получалось. Ей даже показалось, что она жила для того, чтобы сейчас в этом странном месте, под взглядом тысяч глаз, станцевать этот главный танец в своей жизни. Ей было так  легко и свободно, как во сне. Да она и не знала толком -снится ей этот танец, или всё происходит наяву. И откуда-то сверху, сквозь музыку, послышался пьяненький, дребезжащий голос.
ГОЛОС ЛУКИ АЛЕКСАНДРЫЧА: Каштанка! Каштанка! Каштанка! Каштанка и есть! Накажи бог, Каштанка! Фюйть!
АВТОР.  Тетка вздрогнула и посмотрела туда, где кричали. Волосатое, пьяное и ухмыляющееся лицо ударило по ее глазам, как раньше ударил яркий свет...
КАШТАНКА. Она вспомнила… и с радостным визгом бросилась к этому лицу.
И всё куда-то пропало, будто и не было. И вновь заснеженная улица. И как будто бы совсем недавно прошел полк солдат… И Лука Александрыч выговаривает Каштанке за то, что так долго пришлось её искать. А она от радости не может усидеть на месте…
Появляются авторы.
АВТОР ПЕРВЫЙ: Спустя полчаса Каштанка шла уже по улице за человеком, от которого пахло клеем и лаком.
АВТОР ВТОРОЙ: Каштанка глядела ему в спину, и ей казалось, что она давно уже идет за ним и радуется, что жизнь ее не обрывалась ни на минуту.
АВТОР ТРЕТИЙ: Вспомнила она комнатку с грязными обоями…
АВТОР ЧЕТВЕРТЫЙ: Гуся, Федора Тимофеича, вкусные обеды, ученье, цирк…
АВТОР ПЯТЫЙ: Но все это представлялось ей теперь, как длинный, перепутанный, тяжелый сон...

ЗАНАВЕС