Встречи с морем

          Чёрное море не раз дарило мне радость, восторг, умиротворение и ещё множество положительных эмоций от встреч, но две самые первые, полные трагикомических ситуаций, вспоминаются до сих пор. 
          Встреча  первая.
          В 1959 году родители  собрались отдохнуть в Крыму, позагорать на золотом песочке, закалить меня, 9-летнюю,  выбрав для этого Евпаторию. Самый распространённый способ – «дикарями». Купили железнодорожные билеты до Евпатории с пересадкой в Ростове. Встреча  с загадочным Чёрным морем уже ярко рисовалась мне в воображении.
           Недобрая примета объявилась сразу. На  вокзале  мама, зацепившись за что-то,  порвала  сарафан. Но паровоз уже ждал нас на первом пути! Сутки до Ростова провели в  купе относительно сносно. Мучила лишь духота. Спасаясь  от неё,  открывали окно, но вместе с живительным воздухом  в купейное пространство летела  густая  жирная копоть от дымящего паровоза. Мы  напоминали трубочистов. Было  весело.
           Ростов встретил  нас настороженно…  Неразбериха, толпы жаждущих  продолжить путешествие в тёплые края у билетных касс. В  зале ожидания шумно, тесно, буквально негде приткнуться. Очередь за билетами почти не двигалась, информации получить  невозможно. Через несколько часов стало ясно  – Ростов быстро не отпустит. Полная неизвестность и томительное ожидание  изрядно портили настроение. Впрочем, какое-то движение всё же было. Нам удалось примоститься на освободившемся краю скамейки, стало удобней наблюдать за папой, продолжавшим натиск на билетную кассу. Когда же он подошёл к нам с новенькими билетиками в руках, вздох облегчения сменился разочарованием. Время отправление поезда было неизвестно.
             По радио прозвучало объявление о том, что   движение поездов приостанавливается не неопределённое время в связи с военными ученьями.  Всем  транзитным пассажирам предлагалось не выходить из здания вокзала и ожидать дополнительных сообщений. На высокие окна зала ожидания опустили  тяжёлые брезентовые шторы,  двери  закрыли. Мы оказались в полной изоляции от внешнего мира. На все голоса гудели сирены. Иногда через зал ожидания проходили военные… Многие возмущались, кто-то плакал. Мы ждали.  Было  страшно. 
             Учения не окончились и с наступлением утра.  Мы  всё сидели на скамейке, уже измученные и расстроенные.  Среди пассажиров, оказавшихся в «нужное время в нужном месте»,  ходили разные слухи по поводу происходящего. Кто говорил, что это не учения, а   предлог для изоляции ненужных свидетелей трагедии столкновения пассажирских поездов, кто-то объявлял – что взорвались цистерны с горючим, было ещё немало всяческих жутких версий. Позже был открыт выход в город, но оставлять помещение вокзала было опасно  – отсутствовала информации о  движении поездов. Совершенно неожиданно диктор объявлял, что через пять минут с такого-то пути отправляется  поезд №…  Люди, слышавшие номер своего поезда, срывались с мест   и бежали на перрон,  куда  пропускали строго по билетам.
            Когда объявили отправление нашего поезда, мы с папой находились в буфете. Видимо, оно было  не первым, потому что примчавшись в зал  – увидели бледную маму, давно готовую к старту… Бежать пришлось очень быстро: диктор бесстрастным голосом извещал об отправлении нашего поезда. Когда  выскочили  на перрон, поезд  начал движение. Во всю мощь ринулись к открытой двери ближайшего вагона. Папа на бегу стал забрасывать в неё вещи, потом проводник подхватил меня, следом – удачно вписались в дверь  родители! Как в настоящем детективе! Путешествие продолжалось…
            Поскольку папа с мамой были людьми не искушёнными в делах выбора жилья на морском побережье, они сразу согласились с предложением хозяйки, встретившей нас при выходе из  поезда. Это была стратегическая ошибка. Местом нашей дислокации оказалась  проходная комната метров 15 в небольшом доме, затерянном в пыльных лабиринтах частного сектора, весьма удалённого от  моря. Для родителей предназначалась – кровать, для меня – диван. Через нашу комнату ходили другие отдыхающие (что скрыла хозяйка). Все удобства во дворе. Но это становилось неважно, ведь мы уже на  море!
            Чёрное море, которое я  видела  из окна поезда, вблизи оказалось  еще огромнее. Этот бескрайний водный простор – завораживал, притягивал. Я купалась, прыгала на белых гребешках  волн, радовалась. Всё было здорово. Но бросалось в глаза  на пляже и на улицах Евпатории большое количество детей-инвалидов.  Взрослые  носили их  на руках, возили в каталках. Всех было жалко…
          Питались  пирожками на пляже, в каких-то   многолюдных забегаловках, но меня тогда это не волновало. Очень уставала от маршрута до моря и обратно по узким раскалённым улочкам, от множества мух, постоянно живущих в нашей проходной комнате, которые совсем не давали спать по ночам, несмотря на упорные бои с ними.  Сеток  на окнах не было. Мудро поступала чета соседей-отдыхающих. Они выключали вечером свет в своей комнате, оставляя щель в двери до тех пор, пока все мухи не перелетят к нам, и спокойно спали. У нас свет горел долго – потому и мухи жили у нас. Как  только занимался рассвет, они  начинали жужжать, нападать и кусаться. 
             Как и положено – мы все обгорели, у меня поднялась температура, ходить на море я уже не могла. Мне было плохо: жарко и скучно. Сколько продолжался наш отдых, я не помню. Кажется, не очень долго. От бессонных ночей, отвратительного питания, длительных переходов по солнцепёку мы больше устали, чем отдохнули. Поэтому, когда мне сказали, что едем домой, я обрадовалась.
                Маме захотелось привезти в Саратов абрикосов (тогда их у нас еще не выращивали). Кому пришло в голову заполнить ими  чемодан, не знаю. Но уже в середине пути абрикосы начали гнить, превращаясь в кислую несъедобную  кашу и пачкая всё, что с ними соприкасалось. Моё летнее ярко-розовое пальтишко  оказалось пропитанным гнилыми абрикосами. Мама  застирала его и, чтобы высушить, вывесила в открытое купейное окно, как-то закрепив изнутри. Вскоре по радио стали грозно что-то объявлять. Мы не вслушивались. Вдруг, в наше купе ворвалась проводница с бригадиром поезда, ругаясь и грозя нам большим штрафом. Виной всему оказалось вывешенное яркое пальтишко, которое воспринималось встречными поездами и машинистом, как знак «СОС»,  говорящий о ЧП. Еле-еле всё уладили.  Было  стыдно.
                Дома, в родном Саратове, ощутили себя вполне счастливыми! Зачем куда-то ездить с берегов красавицы-Волги в жаркие летние месяцы?!  И не беда, что абрикосы здесь тогда не росли.

        Встреча вторая
        В  июле 1962 года родители решили рискнуть повторно – слетать в Сочи на пару недель, воспользовавшись услугами «Аэрофлота». Транспортным средством был самолёт тёмно-зелёного цвета, старый приземистый «ИЛ-14» . Чемодан и сумку сдали в багаж. Мне  было интересно и страшно впервые оказаться над землёй!  С тех пор к воздушным перелётам у меня сформировалось самое негативное отношение.
         В Ростове была дозаправка, часть пассажиров борт покинула. В Адлере при получении багажа – не оказалось нашего чемодана. Вернее, последний оставшийся чемодан нам выдали, но это был не наш чемодан…, а просто очень похожий! Нам бы взять его, да и удалиться. Всё было бы замечательно! Но, это же ошибка… Чемодан был оклеен разноцветными переводными картинками с экзотическими видами и, самое главное, был неподъёмным. Оставшуюся половину дня, уставшие после дороги, мы провели в милицейском пункте аэровокзала. Папа заполнял  бумаги, отказываясь от полученного багажа, делал опись своих вещей, которые были в его чемодане. Диспетчеры связывались с Ростовом по телефону, надеясь разгадать загадку исчезновения нашего чемодана. Но там всё было тихо.
         Началось  самое интересное. В присутствии понятых работники милиции    вскрыли чемодан-тяжеловес. Возгласы удивления непроизвольно вырвались у всех присутствующих. Он ломился от невиданных заморских вещей! Когда содержимое чемодана выложили на огромные столы, сдвинутые вместе, возникло сомнение – неужели всё это умещалось в средне статистическом чемодане? Чего здесь только не было: ажурное бельё, яркие плавки, кружевные блузки, футболки, джемперы, джинсы, игральные карты с эротическими картинками, шариковые ручки, колготки, носки, разные штучки, название которых мы и не знали...  Одним словом – это был настоящий клад!
            Уже к вечеру  закончились формальности по  переписи вещей, составлены протоколы и т.д.  Мы поехали в Сочи с одной сумкой, где были часть маминых и моих вещей, а папа остался в чём был… Так и пришлось ему наутро в семейных трусах нырять в зелёные морские волны. Может, и ругал  мысленно себя за отказ от выданного ему багажа? Не знаю. Ведь он  ещё три раза ездил в Адлер для уточнения каких-то деталей, теряя драгоценное время отдыха. Папа оброс щетиной и был не в лучшем расположении духа. Только по прошествии недели вернулся он   с родным «заблудившимся»  чемоданом, где самой ценной вещью была электробритва. Оказалось, что перепутал чемоданы подвыпивший моряк, возвращавшийся из плавания по чужедальним морям. Он не сразу заявил о своей оплошности, просто и не думал, что кто-то откажется от привалившего богатства и  захочет его вернуть.
         Оставшаяся неделя на морском побережье прошла спокойно, но так-то без праздника. На пляже  грызли фундук, море часто штормило. Смотрели на отважных купальщиков, состязающихся с шумным прибоем, и хохотали от множества забавных ситуаций,  что происходили с ними.
          А история с чемоданом, наверное, тоже имела свой тайный  смысл, который надо бы уразуметь.