Глава 5. Из бани в тюрьму с чистой совестью

– Ну, вы, блин, даете! Совсем охренели, что ли! Какие, ать-два, французы! Это же зона! Тюрь-ма, па-ни-ма-ете, ет-тит-ская сила?

– Не кипятись, Петрович! – подлил ему водки в стакан Паша. – Ты же всех нас знаешь много лет!

В закрытом кабинете бани на Дегтярной шло чрезвычайно важное заседание, можно даже сказать судьбоносное акционерное собрание ООО "Квентика", от которого зависела судьба выгодного контракта и всё последующее процветание компаньонов. Вообще-то даже их жизни, так как под завершение строительства дома ЖСК-1331 они заложили достаточно, чтобы, если "чё", ответить по полной. И поэтому в бане они не жалели ни средств, ни красноречия, уговаривая начальника ИТУ-16 организовать визит иностранцев на зону.

– Подумаешь, на часок забежала на зону пара французов! – поддакнул Серега.

– Давай, Петрович, мы их запишем под делегацию "Красного креста" или "Амнести Интернешнл"? Всё типа официально, а? – попробовал продать свою гениальную идею Евгений.

– Какая на хер международная амнистия? Вы "чё", с ума посходили все одновременно! Мои сидельцы, если узнают о такой амнистии, такой бунт устроють, мама не горюй! А они, как два пальца обоссать, узнают  – тюремный телеграф ещё ни разу не ломался. Не, на такую авантюру я пойтить не могу.

– Петрович, блин, ты не понимаешь! Если французы не увидят место, где выпускают их долбаные клетки для спартаковских болел, аннулируют контракт, и тогда твоей зоне, точно, придет полный пипец! Зэки от безделья и без денег на чай разнесут её в щепки! Ты этого хочешь?

– Постойте, мужики, я ваще не отказываюсь от сотрудничества, но поймите, никаких делегаций не нужно. Любой наш журналист месяцами ждет разрешения УИН и КГБ, чтобы прийти к нам и написать заметку про тюремный быт. А вы целую французскую делегацию с провокацией – амнести, видите ли, интернешнл,– хотите провести.

– А если они придут к кому-нибудь на свидание, но тот ничего не узнает, а они пройдут в цеха, а?

– Вы совсем оборзели! У меня матерных слов уже на вас нет!

– Но мы-то ходим к тебе…

– Ну, дык ваша "Квентика" официально оформлена в журнале учета пропускного режима. Есть разрешение управления по исправительным наказаниям с визой Литейного 4. Всё по закону. Забыли, сколько сами трахались?
      
– Петрович, придумай что-нибудь! Пипец, как нужно!

– Придумай. Легко сказать, придумай. Пойду полежу на полочке, попарюсь. Один пойду. Думать буду.

Дверь в парилку захлопнулась за голым начальником ИТУ-16, оставив в предбаннике густой влажный пар и четвёрку авантюристов сидеть за столом голыми, завёрнутыми в белые, мокрые под задницами простыни. В этих простынях они напоминали римских сенаторов, которые мучились за решением важной государственной проблемы. Прошло несколько минут. Дверь в парилку, наконец, открылась, и из дымящегося облака вывалился Петрович, довольно ухмыляясь и почёсывая между ног. Все вскочили из-за стола и инстинктивно подались вперёд ему навстречу.

– Наливайте, блин, "чё" встали, как болваны на острове Пасхи!– уже не в первый раз удивил своей эрудицией начальник зоны. – Есть одна идейка у меня!

– Ну, Петрович, выкладывай, да не томи, мент!

Тот же нарочно держал мхатовскую паузу, не спеша, словно отсчитывая капли, наливая водку в стакан и ища, чем бы закусить. Его глаза перебегали от колбаски твёрдого копчения на маринованные огурчики, с них на свежие бакинские помидоры с Некрасовского рынка с набросанной на них горкой разной зеленью, потом на салат оливье и пельмени, не зная, на чём же остановиться. 

– Или может икорочкой? Но какой? Красной или чёрной?– решал про себя Петрович.

– Ну, давай пей и закусывай быстрее! Задолбал уже своим театром! – в нетерпении ёрзали голыми жопами по лавке компаньоны.

– Французы пройдут вместе с вами по списку "Квентики", как ремонтная бригада. Типа плановый осмотр оборудования перед запуском новой продукции, а? – произнёс Петрович, хлопнув водку, так и не решив, чем закусить.

– Го-ло-ва!

– Капица!

– Ша! Я не всё сказал!– не грозно, чисто для вида, прикрикнул на них начальник, наливая себе ещё водки.– Так ять, всем стоять! Чем же закусить? Навалили всего так много, аж крыша едет! А страна-то голодает!

– Ну всё, теперь пока он не напьется и не наестся, никто не узнает, что ещё он придумал!– кивком головы показал, что он думает, Сергей.

Но Петрович, действительно, мучился выбором закуски, не забывая, правда, при этом выпивать. После некоторого блуждания по стенам и голым фигурам его взгляд остановился на… Паше.

– Ксюха когда будет?

– Так и знал! Похоже, что мы с ним макаем свои карандаши в одну чернильницу! Нужно Ксюху менять,– подумал про себя Паша.

– Петрович, для тебя хоть Ксюха, хоть Мэрилин Монро! Она с подружками парится в соседнем номере. В любой момент позвать можно, но давай сначала дело закончим! Мозг уже вскипел!

– Короче, ваши французы должны быть немыми. Чтобы никаких мне там "мерси", "жувуи-пардон" и прочей хрени! Понятно? Ходят по цеху с молотками и разводными ключами, но пальчики свои никуда не суют. Ты им, Серега, по-русски всё объясняешь. Типа ремонт обсуждаете. А лучше вообще прошли все, молча, посмотрели мастерские и съехали побыстрее от греха подальше! Всё ясно? Ну, давай, зови Ксюху и её кордебалет, а то я давно в Мариинке не был.

И понеслась доска по Енисею в бесшабашной пляске по волнам.

– Вот, Паша, каким был шабат по рассказам очевидцев до того, как Моисей спустился с Синайской горы и объявил, что не договорился по седьмой заповеди,–острил пьяный Петрович.– А так четвёртая заповедь потеряла всякий смысл. Легко сказать, любите субботу! А как её любить такую, да?

                ***

Потолок кружился, не останавливаясь, то по часовой стрелке, то против. Жан-Пьер без сил лежал в кровати на спине и тщётно пытался сфокусировать свой взгляд хоть на чём-то, но люстра никак не желала оставаться на месте, а в какой-то момент очень даже достоверно сорвалась с потолка и полетела, почему-то сразу рассыпаясь на тысячу мелких осколков, прямо ему на голову.

Француз инстинктивно зажмурился и вжался в подушку в ожидании прямого попадания, но удара не последовало. Он приоткрыл глаза – люстра теперь не кружилась, а болталась из стороны в сторону. Жан-Пьер, охнув от внезапно пронзившей его виски боли, окончательно проснулся и попытался посмотреть на дальнюю стенку, но телевизор всё равно, покачиваясь и грозя упасть на пол, уплывал в пьяном тумане тёмного номера гостиницы "Москва".

– Нужно включить свет! Тогда всё встанет на свои места,– размышлял он.

– Вот дерьмо, всё равно телек качается!– досадовал пьяный француз, вынужденный опереться обеими руками о стенку рядом с выключателем.

– Ах, это меня штормит! – наконец дошло до него.

Его волосатые и немного кривые ноги с выступающими острыми коленями предательски подгибались и отказывались держать тело. Еще раз охнув, Жан-Пьер медленно сполз по стене и уселся на пол. Жёсткий ковролин покалывал в задницу и не давал расслабиться.

"Дзинь-динь! Дзи-и-и-нь! Ди-и-и-нь!!!"

– Проклятье! Как же раскалывается голова!

"Дзинь-динь! Дзи-и-и-нь! Ди-и-и-нь!!!"

– Нужно добраться до минибара и выпить что-нибудь холодненького, пока не взорвался мозг!

"Дзинь-динь! Дзи-и-и-нь! Ди-и-и-нь!!!"

– Дева Мария, за что такие мучения! Моя бедная голова!

– Я – идиот! Это ж звонит телефон!

"Дзинь-динь! Дзи-и-и-нь! Ди-и-и-нь!!!"

– Уи, Жан-Пьер!

– Ты чего трубку не берёшь?

– Я думал, что это у меня звенит в голове!

– Ты так вчера нажрался!

– Вижу. А ты нет?

– В-общем, да. Ты помнишь, куда мы сегодня едем?

– Очень смутно. Серж что-то говорил про какую-то гуманитарную программу поддержки и социализации заключённых, но я к тому моменту уже плохо соображал. Да и сейчас не лучше. Мне надо добраться до душа, а потом до мини-бара или лучше наоборот, но у меня нет сил – я сижу пьяный и голый на полу. Еще этот чёртов финский ковролин исколол мне всю жопу!

– Да, придется тебе Мишель объяснять эту татуировку. Короче, нам тоже не лучше, но Симон уже в душе и, кажется, он может уже стоять без посторонней помощи. Давай, бери себя в руки, иначе второго шанса побывать в настоящей русской тюрьме у нас не будет!

– Какая, Рено, тюрьма? Ты о чём?

– Ну, ты и напился! Не помнишь ничего? У наших русских партнеров заключённые работают в качестве реабилитации. Их производственный цех находится в исправительном учреждении, и мы туда едем через час. Давай, бистро-бистро!

Жан-Пьер дополз на карачках до мини-бара и с наслаждением высосал, не останавливаясь, две банки пива. Холодные пенистые глотки бодрили организм, посылая в мозг ложные сигналы наступающего временного вытрезвления. Но взгляд уже мог фокусироваться – отмечал про себя позитивные изменения Жан-Пьер,– и  вещи, кажется, успокоились и встали на свои места.

– Теперь можно и мне встать под душ!– хмельной француз подставил свою раскалывающуюся на мелкие части голову под ледяные струи, радостно отмечая, что может стоять ровно, не качаясь.



;