Банный день Ивана Степаныча

                Рассказ.
                (Почти по Шукшину)


       Субботнее утро. Рассвело.

       Иван Степаныч проснулся рано, что в принципе является его каждодневной привычкой. Время раннее, можно немного полежать рядом с дрыхнувшей женой Любанькой, дородной бабой пятидесяти трех лет. Он всегда или практически всегда просыпался раньше неё и уходил во двор делать дела. Дел в личном хозяйстве Ивана Степаныча было много: огород очистить от сухой травы, скотину, птицу покормить, огород огородить новым забором, да мало ли забот в деревне.

       Сегодня ещё и суббота. А она всегда банная, за редким исключением. А это значит, прибавилось к повседневным заботам ещё и топка бани.

       Хоть это и лишние хлопоты, но Иван Степаныч любил это дело. Нет, не топить, мыться и париться в бане, но и в топке бани есть определенная доля удовольствия.

       Иван Степаныч встал с кровати, стараясь не разбудить свою разлюбезную Любаньку, и слегка поскрипывая половицами, надо бы как-то устранить скрип, вышел из спальни. Не спеша оделся, накинул старое пальто на майку, и взяв в рот любимую «Яву» вышел в сени покурить.

       Делал он это не спеша, мысли текли не торопясь, ни на чём особо не задерживаясь, было время подумать. Обдумав все сегодняшние дела и докурив сигарету, Иван Степаныч зашёл опять в избу. Табачный дым потянулся было за ним в избу, но был отрезан от хозяина входной дверью.

      Сколько раз ругалась разлюбезная женушка на мужа, что он курит в сенях и запах курева слышен в избе, но, тем не менее, если днем Иван Степаныч старался курить на улице или во дворе, то утренний перекур он никак не мог провести вне дома, и это был своеобразный каждодневный ритуал.

      На дворе осень. Если днем ещё было тепло и светило солнце, то ночами было уже прохладно, а то и холодно, временами шел дождь.

      Надев калоши, Иван Степаныч вышел во двор. Справив нужду в уборной, стоящей во дворе, зашел в баню, проверить наличие воды и дров.

      Дрова и вода в баню доставлялись вручную. Дрова брались в дровянике, где не смотря на то, что уже года три люди топятся газом, в том числе и дом Ивана Степаныча, запас всегда был. Да и печь в доме, типа «голландка», осталась не разобранной. Иван Степаныч не доверял новому виду топлива, на всякий случай не стал ломать эту печь. Вот дрова могли бы и пригодиться. Баня топилась также по-старому дровами.

     Войдя в баню, Иван Степаныч убедился в полном отсутствии воды в котле и дров в предбаннике. Хозяин направился в дровяник, который также находился во дворе.

     Дровяник был заполнен наполовину, в этом году хозяин решил не готовить дров, по его прикидке их до весны должно хватить с избытком.

     Набрав охапку сухих дров, в основном березовых, направился опять в баню. Здесь скинув охапку и взяв два жестяных ведра, стараясь не греметь, направился к колонке на улицу у дороги.

     Баня у Ивана Степаныча была старенькая бревенчатая, но тепло ещё держала неплохо. В прошлом году Иван Степаныч сделал небольшой ремонт бани: подправил полы, проконопатил стены, замазал местами печь глиной. Планировал стены обить вагонкой, но оставил это дело на потом, как и переборку печи, которая пока не прогреется дымила, тяга была слабая. Зато когда печь раскочегарится, прогреется появлялась откуда-то тяга. Котел у печки был вделан в неё, нижней частью подогревался открытым пламенем, а одним боком являлся как бы элементом вытяжной трубы. Таким образом, максимальное тепло вбирала в себя вода. Одно было плохо – когда вода нагревалась и уже вовсю кипела, баня еще как следует, не прогревалась. И чтобы её прогреть, нужно ещё час топить, расходуя драгоценные дрова.

    Котел вмещал в себя четырнадцать ведер воды. Для Ивана Степаныча это семь ходок к водонапорной колонке, благо она находилась буквально в десяти шагах от дома. Нет, в доме тоже была вода, но брать воду в доме, это лишний шум, а будить домашних Иван Степаныч не хотел.

    Стараясь не греметь ведрами, Иван Степаныч наносил воды в баню, пока не стала видна поверхность воды, излишняя вода при кипении всё равно выльется и выкипит, придется доливать. Емкости для холодной воды Иван Степаныч заполнял во время топки. И это тоже ритуал. Причем ритуал отработанный с тех пор как ушел на пенсию. До пенсии не было возможности заниматься весь день баней. Работал Иван Степаныч в колхозе трактористом, скотником, что только не приходилось делать в колхозе.

    С уходом на пенсию появилось свободное время.

    Привыкнув работать, первое время Иван Степаныч не знал, куда себя деть, чем заняться. Потихоньку втянулся в огородные работы совместно с женой, куда его в обычное время было не загнать, кроме как картошку посадить по весне, собрать по осени, да вспахать по осени на тракторе огород. Остальные заботы были на жене.
Потом потихоньку занялся домом, где забор обновил, где дровяник поставил, ворота вот новые построил. И всё это за какие-то три-четыре года.

    Во двор вышла Любанька:
- … от, старый, никак тебе не спится…- она почему-то его «старым» называла, наверное, потому что разница в годах у них одиннадцать лет.

    Познакомились они, а если точно, то были знакомы практически всю жизнь. Она школьницей заглядывалась на молодого тракториста, а он… не обращал на неё никакого внимания. Потом женился на другой, овдовел. Детей Бог не дал. Она тоже вышла замуж, родила дочь. Большая уже дочь, в город уехала, там и живет с мужем. Живут не ахти как, но терпимо. С внуками вот только не спешат, всё хотят для себя пожить, побольше заработать. А жизнь-то не такая длинная. Главное дело надо сделать – детей родить, да вырастить. Ну да Бог им судья, лишь бы всё было благополучно.
С мужем Любанька в конце концов развелась, опостылел он ей, спился, с катушек съехал, бить её стал. Ушла к матери и отцу.

    Вот здесь-то и сошлась с Иваном, не сразу, конечно. А потом и перешла к нему жить. Ничего вроде, живут. И даже сына родили. Славный парнишка получился. Теперь вот куда-то на учебу определять нужно, местная школа-девятилетка заканчивается.

- Иван, скотине бы дал, вон как волнуется, жрать просит, - продолжала Любанька.
- Доброе утро, Любушка! Всему своё время, сейчас баню затоплю и до скотины руки дойдут. А ты иди, готовь что-нибудь на завтрак, да и оболтуса поднимай, хватит дрыхнуть, в школу пора.

    Во дворе волновалась скотина: боровок, свинка и четыре поросенка. Кроме того в отдельном курятнике десятка два кур и уток. Услышав разговор хозяев, вся скотина стала подавать голос. Иван Степаныч специально старался не шуметь, чтобы не раздражать её.

    Иван Степаныч опять вошел в баню. Спички для розжига лежали как всегда на подоконнике в бане.
Сложил дрова в топку, оставив под ними место для бумаги или бересты березы. Смял бумагу, сунул в печь. Спичками поджёг её. Огонь нехотя разгорался, давая небольшой дым, который выходил прямо в баню. Иван Степаныч открыл заслонку трубы, он иногда забывал сразу это сделать. Дым потянулся в трубу, но внутрь тоже продолжал поступать. Приходилось оставлять дверь в баню открытой.

    Огонь потихоньку разгорался, охватывая дрова. Иван Степаныч подложил ещё бумаги, но в этом уже не было необходимости, сухие дрова горели, тихо потрескивая.

    Теперь можно и воды натаскать и скотину накормить.

    В это время во двор вышел Митька-сын в уборную.

     Иван Степаныч выглянул из бани:
- Доброе утро, сынок! Как спалось?
Митька что-то пробурчал  спросонья и закрылся в туалете. Это минут на пятнадцать.

     Иван Степаныч за это время и поросятам дал поесть и кур с  утками выпустил во двор. Тут такой гвалт поднялся: куры кудахчат, утки крякают, поросята своё требуют. Налетели на корм.

     Два петуха стали выяснять отношения. Иван Степаныч одного пнул ногой, второй убежал.

     Баня разошлась во всю. Дым валил из трубы и двери.

     Вот теперь можно идти завтракать.

     В это время вылез Митька из уборной.
- Здорово, пап!
- Что никак проснуться не можешь? Опять полночи в компьютер рубился? Иди ешь и в школу.

     Митька учился в девятом классе, последнем в их поселке. Учился чуть выше среднего, тройки есть, но мало, да и отличных оценок не густо. Ну и, конечно как подобает каждому приличному оболтусу, учиться Митька не любил.

     Зашли в дом. Иван Степаныч умылся, сел за стол. Митька оделся, умылся и также сел за стол. Любанька хлопотала у плиты, приготовила завтрак, уже накрыла стол. Сели, молча поели, попили чайку.

     Иван Степаныч вышел из-за стола:
- Пойду, гляну баню.

     Дело в том, что Иван Степаныч любил топить баньку рано, но мылся он долго, парился, сидел в предбаннике, курил, потягивал пивко и так три-четыре часа подряд. Ни на что другое в этот день Ивана Степаныча не хватало и ни за какие такие дела он не брался. Он целый день посвящал бане и только ей. На всё остальное есть другие дни, в том числе  и воскресенье.

     Иван Степаныч заглянул в баню, подбросил дров. Затем вошел в дом за водой. Нужно наносить ещё десяток ведер холодной воды.

     Раньше они вместе с тестем баней баловались, но в последнее время старик захандрил, перестал заходить, здоровье не позволяло. Да и что говорить, ему уже за семьдесят, вся жизнь в колхозе, откуда здоровью-то взяться.
Иван Степаныч сел на входе в баню. Закурил. Ему нравилась эта неторопливая жизнь в деревне, да ещё и на пенсии, когда никуда спешить не нужно, никто тебя нигде не ждет и не ищет. Хотя душа требовала общения.
- Хоть бы зашел бы кто, а уж поговорить найдем о чём,  в холодильнике вон томился баллон пива и пузырь водки, - подумал Иван Степаныч.

     Воды натаскал, дров подложил.

     Митька уже убежал в школу, ему минут двадцать идти пешком. А до школы до первого урока около часа. Пока поселок обойдет, да соберет друзей, и всё равно стервец опоздает в школу. Сколько раз учителя жаловались на него и его друзей. Сколько было разговоров с ним на эту тему, но видно  это неистребимо в нём.

     Покурил. Рядом петух нашёл какую-то хрень и зовет кур, усиленно кудахча. Собралась куча кур, но ничего не нашла стоящего, первая же курица утащила, то что нашёл петух.

     Иван Степаныч распугал по двору птиц. А двор у него широкий, сарай, баня, гараж, отдельно огород, всё как у людей. Урожай неплохой сняли с огорода в этом году, правда с ягодами не очень получилось, но для себя набрали, на зиму хватит.

     Старенький «Москвич-Ода» в гараже, это для редких поездок в город или ещё куда. Свою «десятку» он продал, двор ремонтировать надо было, а денег, как всегда, кот наплакал. Вот и поменял на «Оду» с доплатой. Такова вот жизнь.
Так сидел и думал Иван Степаныч о своей жизни. Спешить некуда, баня топится, скотина накормлена. Скоро уж и баня готова будет, вон как вода урчит, пытаясь вырваться из емкости. Скоро догорят дрова и можно закрывать баню минут на сорок, пусть прогреется и угар уйдет. Потом париться пойдет.

     Ну всё, баня готова, можно закрывать. Зайдя в душную, жаркую баню Иван Степаныч закрыл заслонку. Из топки слегка потянуло дымком, но это пройдет.

     Теперь запарить нужно веники. С некоторых пор Иван Степаныч запаривает веники парами, а не по одному, что было ранее. Вдвоём-то с тестем париться ох как хорошо было, друг друга обхаживали этими вениками. Потом выйдут, посидят в предбаннике, по кружке пивка холодненького хряпнут. И так три-четыре раза, а то и больше.

     И хоть тестя рядом не было, но привычка заваривать два веника осталась. Иной раз Любовь Карповна заглянет помыться, это жена значит, и её обработает двумя вениками, аж дух захватывает. Но не любитель Любовь Карповна париться, редко если только. Да и моется она поздно, когда дух банный из бани уже выйдет. Сын тоже моется к вечеру, после уроков, когда с друзьями проведет время. Какая же это баня, так баловство одно. Да и то ладно, что не зря баню топил.

    Один раз, правда, сын пошёл с отцом в баню, но после этого почему-то как рукой сняло, перестал ходить в жаркую баню, видно досталось ему веником и паром. Стало быть позже начинаешь понимать всю прелесть бани, да и сам Иван Степаныч к бане пристрастился после пятидесяти, до этого относился к ней, как к неизбежному, не подозревая сколько удовольствия скрывается в этом самом деле… Приучил его к этому делу тесть - Карп Петрович, вот тот настоящий любитель веника и пара. Неспроста часами они парились.

    Пока еще работал Иван Степаныч в колхозе, парились вечерами по субботам у Карпа Петровича, а на пенсию вышел, сам стал топить свою баню и заниматься ею  с большим удовольствием, предвкушая награду за свои старания.
Вот так и втянулся в это дело, субботу полностью посвящая бане.

    Пошел готовиться к бане, жена уже небось и бельишко приготовила и мыло с шампунью положила.

    Иван Степаныч собрался в баню.

    Жена Любанька тоже первое время тиранила по поводу бани: «Что это ты с утра в баню собрался? Папаня мой тебя с толку сбил, по утрам мыться. Люди добрые к вечеру моются, когда дела сделают, а ты уже с утра, да и поддашь хмельного и весь день свободный…»

    Ну да ладно, на то она и баба, чтобы ворчать. Потом привыкла. Сама иной раз с кровати сгоняла по утрам, баню топить.

    Один раз, было дело, забыл о бане. Накануне с мужиками кирпичи грузили. Ох и умотались. Короче пришел, как говорится, домой на рогах, в плане поддавши. Лег и уснул. Наутро голова болит, уже не так как в молодости, на утро как будто ничего не было. И забыл о субботе. Напрочь. Почти до обеда страдал, пока Любанька возьми lf и спроси: «Ты что-то сегодня и баню не топишь? Аль что-то изменилось в мире?». Иван Степаныч смотрит на календарь, а сегодня и правда суббота, святой день. К вечеру баня была готова. Ох, всех и напарил, слабо то топить он разучился.

    Пришел в баню. Разулся, разделся. Постоял в предбаннике, набирая холод, зашел в баню.  Любанька уже здесь прибралась немного, и то ладно. Поддал пару, окатил кутник, залез на него. Ох и жара. Сразу веником охаживать самого себя вредно, нужно прогреться до внутренностей, тогда и пар пойдет на пользу. Сидит, потеет. Слегка машет веником по телу, типа массаж. И так двадцать минут пока не стало совсем невыносимо.

    Слез с полки, облился холодной водой. И в предбанник. Здесь уже пиво и рыбка лежат. Пока не трогает, только после второго раза. Ох, хорошо. Покурил. Подумал. Зашел снова в баню и опять на полку, теперь уже можно и веником помахать. Поддал жару и пошла работа. Только кряк слышен в бане. Вот так обработал себя так обработал. Снова вышел в сени, теперь уже можно и холодненького. Ох, хорошо пошло. А если ещё учесть, что пиво домашнее, не чета магазинному синтетическому. Всё тесть подбрасывает, купил когда-то по случаю аппарат, вот и гонит домашнее пиво.
Пока парился, пришел тесть Карп Петрович, решил тоже попариться по старой памяти, ну и за одно пивком побаловаться. Вот и компания, есть о чём поговорить, текущие дела обсудить.

    Разделся Карп Петрович, зашел в баньку.
- Здоров, Иван! Как баня? – спросил.
- Здорово, Карп Петрович! Что-то ты молчком, я тебя и не ждал, уж какую баню пропускаешь? Как здоровье-то?
- Да вроде полегче. Вот решил с тобой попариться, да пивком побаловаться, не выгонишь поди?
- Да ради Бога, Карп Петрович. Всегда милости просим.
- Я здесь пока обмоюсь, ну а потом веничком поработаешь на меня, только уж не больно старайся, стар я стал для этого.
- Как скажешь, Карп Петрович! Посиди, погрейся. Как здоровье Марьи Григорьевны? Не болеет ли? Что-то я уже неделю у вас не бывал.
- Да всё также, слава Богу, без изменений, бегает, суетится. А чего, спрашивается, суетится? Жизнь прожита, считаю что прожита не зря, живи в своё удовольствие, да Господу молись. Нет, не сидится старухе, то то ей надо, то это. И меня гоняет, то принести, это унести. Одна суета. Ну а ты как, зятюшка, поживаешь? Опять смотрю суббота, баня?
- Ну а как же? Традиция, нарушать же нельзя.
- Смотрю, забор ставишь на дальнем конце огорода, давеча мимо проходил, видел.
- Да деньжат немного осталось, надо доделать дело, а то забор совсем упал, скоро будет не огород, а выпас скота, вся скотина соберется у меня на огороде.
- И то, правда, Иван Степаныч! Но и скотины в селе осталось раз и обчелся. А в вашем конце пять голов коровьих и осталось. Совсем народ обленился, не хочет скотину держать, всё в магазине покупают. Только не думают, откель в магазине молоко, масло, сметана? Вот от кумы слышал, на молокозавод молока мало поступает, а продукцию выпускать надо, вот и думай, что они там добавляют.
Иван Степаныч почесал затылок:
- Химия что ли, какая? Пальмовое масло и всё такое? Чудеса. И мы всё это жрём.
- А куда деваться? Народ-то скотину не держит.
- Вот ведь беда-то. Надо к частнику идти за молоком, он  если и разбавит молоко, то водой, а не химией. Надо Любаньке сказать, а то тоже молоко только магазинное покупает.

     Так вот разговаривая, обсуждая текущие дела, Иван Степаныч и Карп Петрович парились и мылись, периодически выходя в предбанник.

     Потом, как водится на Руси, перешли на сельские дела, большую политику, вселенские проблемы. Закончилось это, как всегда, бабами. Нет, бабы не пришли, не тот возраст у мужиков, но обсудили и обмыли косточки и им. Всем досталось.

     Так за разговором, пивком и парной прошло четыре часа.

     Уже Любанька заходила и стучалась:
- Живы ли, мужики?
- Живы, живы, скоро будем, - отвечал Иван Степаныч.

     Под хмельком, хорошее пиво, они вернулись домой. На столе уже стоял обед и стояла запотевшая бутылка водки. Вот так жизнь.

     Пообедали. Иван Степаныч рассказал жене о молоке с молокозавода. Та заохала, запричитала:
- Водку, пиво жрёте, ничего! А молоко с магазина вам вредным стало?
- Ну, ну, ну Любушка, успокойся! Я же о тебе и Митьке пекусь, бери молоко у частника. Вон Салеевы через порядок живут, у них молоко, говорят, хорошее, опять же можно сметаной, творогом разжиться у них.

     Так они сидели целый час, пока не уговорили бутылку водки, под хорошую закуску. И уже под вечер, Иван Степаныч укладывался спать, а точнее упал на кровать и тут же отключился.

     Он не слышал, как к нему приходил сосед, прося помощи по хозяйству и, как обычно, с пузырем водки. И что Митька-сын опять подрался с ребятами и пришел ободранный и с фонарём под глазом. Всё это уже Иван Степаныч не слышал и не видел. Банная суббота удалась на славу у Ивана Степаныча.



Картинка найдена на просторах интернета. Спасибо автору.