Династия. Часть 9. Мой дедушка О. Г. Каппер

Предыдущая часть:    http://www.proza.ru/2017/08/28/1048

Биографические очерки династии лесоводов Капперов

На коллаже Фото 1 – О.Г. Каппер, ориентировочно 1926 г. Фото из семейного архива. Фото 2 – монография О.Г. Каппера «Хвойные породы». Фото автора. Фото 3 – О. Г. Каппер  на кордоне Кожевенный, ориентировочно 1930 г. Из семейного архива. Фото 4 – Слева В.И. Рубцов – зав. каф лесных культур и одновременно ректор ВЛТИ с 1951 г по 1963 г.
С 1963 г. начальник управления лесного хозяйства Госкомитета по лесной, целлюлозно-бумажной, деревообрабатывающей промышленности и лесному хозяйству при Госплане СССР; в 1966—1970 годы — председатель Государственного комитета лесного хозяйства Совета Министров СССР. Справа во втором ряду О.Г. Каппер, ориентировочно 1962 г. Справа аспирант В.И. Рубцова – ФИО не помню. Фото из семейного архива. Фото 5 – О.Г. Капер, фото автора, 1962 г. Фото 6 – О.Г. Каппер, фото автора. Из семейного архива.

Глава 4.7.  Мой дедушка Оскар Густавович  Каппер

                В старости я часто вспоминаю моих родителей - дедушку и бабушку. Я не оговорился, они и были моими настоящими родителями. Всё, что я имею, я обязан именно им. Воспитание, образование, любовь к чтению, уважительное отношение к интеллектуальному труду – всё это закладывалось моими мудрыми старорежимными стариками. Меня «подбросили» к ним в одиннадцать месяцев отроду. И это самое удачное, что произошло в моей жизни!

                Дедушку в детстве я побаивался. Со мной он был суров и всегда занят. Он жил жизнью настоящего учёного в моём представлении. Работал ночами и, когда бы я не заглядывал  к нему в кабинет, он всегда сидел за письменным столом с лампой под огромным абажуром.

                Я и мои товарищи не имели права шуметь. Это могло окончиться плохо – дед имел взрывной характер. Если я со своими друзьями-босяками уж очень «доставал» деда, он выскакивал  из кабинета с палкой, вырезанной из корня березы,  тогда могли спасти только ноги.  Неслось:
                - Verfluchten Schweine!  (Проклятый поросёнок или свинья – смысл одинаковый.)  я тебе задам lausig  arschloch! (паршивый засранец). При огромном поле русских ругательств, дедушка предпочитал немецкие.

                Несмотря на то, что я рос хулиганистым мальчишкой, он в моё воспитание не вмешивался, а бабушка, любя, всё прощала. Только единожды дедушка пришёл в школу, когда я сильно набедокурил и его персонально вызвали к директору. Однако не могу сказать, что жили мы с ним в параллельных мирах. Он частенько брал меня с собой в лес, окружавший наш дом с трёх сторон.
                Лес был его естественной средой обитания. Дедушка любил его беззаветно, прекрасно знал окрестности. Были у него и любимые маршруты. Особенно ему нравилось бродить в сторону кордона правобережного лесничества. Ходили мы с ним по лесу до полного изнеможения, после чего устраивались отдохнуть и перекусить на пригорке или пнях.  Дедушка вынимал бутерброды и рассказывал, как не заблудиться в лесу, как определить по веткам, муравейникам и мху где находится север.  Нежно поглаживая деревья по стволу, увлекательно рассказывал о породах, болезнях деревьев. Однажды он подарил мне книгу «Лесная газета» Виталия Бианки, которую я зачитал до дыр! Она была большого формата с обложкой тёмно-зелёного цвета и с многочисленными рисованными иллюстрациями. Но дед рассказывал о лесе не менее интересно, чем Бианки. Очень рациональный и педантичный в лесу он становился поэтом. Восхищался природным разнообразием. Учил  слушать  музыку леса. Как поёт ветер в его верхушках, скрипят, покачиваясь, стволы деревьев, шелестят листья на ветках…

                В конце лета мы частенько ходили с ним по грибы. Он не ел их, только помогал чистить  – боялся за свою язву, но собирать любил и делал это со знанием дела. На отдыхе он высыпал грибы из корзины на траву, осматривал и рассказывал о каждом, укладывая обратно. Грибы он знал досконально и предупреждал, что даже любые съедобные или условно съедобные  грибы (например, свинухи, грузди, волнушки), даже опёнок, прежде чем жарить, надо проварить в кипящей воде минут пять, слить воду, и только после этого возможна любая кулинарная обработка.
                Когда по всей стране участились случаи отравления грибами, я не раз вспоминал его рассказы о грибах, о местах произрастания и как зависит от этого их съедобность и вкусовые качества. Дедушка говорил, что
существуют грибы, которые можно употреблять в пищу только молодыми,  как правильно отмочить горькие грибы чтобы их можно было солить  (например, горькушки, кстати очень вкусные - рекомендую), и другие хитрости.

                Если я ныл, что хочу не только в лес, но и на речку, он поворачивал в сторону луга. Пройдя лес за лесхозом и его лесопилкой, мы выходили на огромную поляну потрясающей красоты, перед спуском к реке и лугу справа от Дома отдыха им. Максима Горького. Дедушка вырезал удочку из поросли орешника и привязывал леску с крючком.  Мы ловили с ним на речке мелкую рыбёшку нашей кошке Туське. Сейчас эти заповедные места застроили коттеджами, несмотря на многочисленные протесты населения. Жаловались, выходили разгромные статьи в газетах, дошли до Москвы, а воз и поныне там! Теперь лес частично вырубили, и вместо заповедных мест – стоят «дворцы» и заборы.

                Меня, мальчишку поражали, как мне казались, многочисленные причуды деда. Он жил и работал по своему собственному разумению и порядку.  Я удивлялся, зачем работать  ночами, если тебе днём  никто не мешает? Только много позже я понял, что это самое продуктивное время для многих творческих людей! 
                Его кабинет – был территорией неприкосновенной. Там царил только ему известный порядок. На рабочем столе хаотично, стопками лежали книги, рукописи, со стола свисали бумаги, карты. Свободным оставался небольшой пятачок посередине, на котором дедушка работал. Он не терпел никаких уборок или вмешательств в его мир. Если это было всё-таки необходимо, дедушка сидел на кровати и зорко наблюдал за бабушкой, чтобы она ничего не переставила. Пыль разрешал стирать только с книжного стеллажа и подоконников.
                Удивляла  его способность копаться с самыми противными для меня делами, например, распутать моток спутанной рыболовной лески или выпрямлять вытащенные из старых досок согнутые гвозди!
 
                Зимой дома дед ходил в ватнике и тюбетейке, подаренной моей мамой (она одно время жила в Таджикистане), которая как ермолка украшала его лысину, а впереди выбивался седой хохол как у Суворова. Весной, выходя в сад, надевал каракулевую папаху. Летом ходил в мятом костюме из серой парусины, но как, ни удивительно, выглядел очень прилично.  Одежде он не придавал никакого значения. В шкафу висели новые два костюма: тёмно-синий и коричневый, но он носил старые. Коричневый он надевал один раз в год, отправляясь с бабушкой в ресторан отмечать годовщину свадьбы. Возвращались они поздно, весёлые и счастливые.

                Вечерами, ближе к ночи дедушка любил иногда провести время за бокалом вина. Он сидел за столом, подперев кулаками голову, и задумчиво смотрел, слегка прикрыв глаза. Смотрел в никуда. Отпивал глоток вина и снова занимал исходную позу. Мог так просидеть до часа - двух ночи, а потом уходил к себе в кабинет. Любил  портвейн три семёрки или тридцать третий номер, но наливал из бутылки только один раз после её открытия. То есть, открывал бутылку, наливал себе вина в тонкий стакан и неторопливо пил. Иногда  четверть бутылки или треть -  вообщем сколько хотел. Оставшееся в бутылке вино закрывал пробкой и отправлял под книжный стеллаж у себя в кабинете. Из начатой открытой бутылки никогда больше не пил - открывал новую, к нашей радости: бабушка иногда любила отхлебнуть, а потом и я с приятелями, когда подрос. Но бутылок под длинным стеллажом во всю стену скапливалось такое количество, что можно было напоить взвод!

                Он был компанейским человеком, но в компаниях выпивал немного. Иногда его «посиделки» разделял Игорь Владимирович Трещевским (впоследствии проректор по науке ВЛТИ), который жил неподалёку на другой стороне улицы.
                Дедушка был высоким и худым. Ходил, согнувшись в пояснице – давал о себе знать застарелый радикулит. На свою палку, вырезанную  из корня березы, при ходьбе не опирался. Она выполняла множество других функций: дедушка ходил с  ней в лес и, разгребая листву, искал грибы, использовал трость, если надо было что-то поднять с земли, опереться при вставании с лавки или пенька. Этой палкой, случалось, и поколачивал меня, но надо сказать редко и за дело. Но, по правде сказать, что и «дел» было не мало!
                Дедушка никогда не расставался с любимой палкой. При ходьбе высоко и размашисто ее подбрасывал, сгибая в локте руку, а потом делал характерное движение вперед, как бы «протыкая» ею воздух на излете, как шпагой!
                Мы, домашние с удовольствием его пародировали, но лучше  всех это получалось у меня.

                После его смерти с этой палкой ходила бабушка, а потом наступил и мой черед. Сжимая ручку кривого березового корня, я чувствовал тепло дорогих мне рук и, несмотря на то, что у меня было несколько красивых фабричных тростей,  ходил только с палкой деда. Я случайно оставил её в магазине. Вернулся через минуту, а палки уже не было - я бы отдал все свои трости за эту кривую березовую палку…
                Много позже, я к своей радости увидел у себя на даче трёхлетнюю поросль вишни, которая была точь-в-точь похожа на палку деда. Я её вырубил и сделал из неё такую же кривую трость, как у него взамен утерянной. В ручку у основания вдел петлёй шнур и надеваю его на руку, если есть нужда освободить руки. Теперь уже не расстанусь  с ней никогда…
                У студентов дедушка пользовался большим уважением. За худобу и стремительность они называли его между собой Паганелем.
                Всегда увлечённый, он действительно напоминал ученого из книги Жюля Верна «Дети капитана Гранта».
                Паганель не худшее прозвище, какое могли придумать студенты. Не обидное. Преподавателями давали прозвища и похуже: У меня на потоке преподавателя начертательной геометрии звали Эпюром. Профессора теоретической механики с дефектом зрения -  Зайцем. Суетливого и щуплого ассистента математики нарекли Петунчиком и др.
    
                Меня, например, нерадивые студенты за глаза называли Сильвером (кок из «Острова сокровищ» за наличие костыля или трости в разное время).
               
                Дедушку студенты  не только уважали, но и любили. Я много раз слышал от его бывших учеников, что он был замечательным педагогом. Экзамены принимал всегда в одной и той же позе. Слегка сползал со стула и вытягивал ноги, скрещивая их. Ноги торчали из-под стола.  Стопа правой ноги, которая лежала сверху, при правильном ответе медленно вращалась по часовой стрелке. Если студент начинал завираться, нога останавливалась. Лицо всегда было беспристрастным. Иногда левой рукой подпирал лоб. Если же студент начинал нести чушь, то нога начинала быстро вращаться против часовой стрелки. Из приоткрытой двери за ногой наблюдали «впередсмотрящие» студенты и делали знаки, отвечающему правильно он отвечает или нет.

                Работал дедушка много и увлечённо. Скептически относился к диссертациям. Он говорил, что ученого должны знать в мире не по диссертациям и званиям, а по его вкладу в науку и книгам. Дед язвил, что защита диссертаций при отсутствии нападения не красит ученого. Настоящий ученый должен создавать школу и иметь учеников. Сам он, будучи профессором и членом двух академий, никаких диссертаций не защищал, и все свои звания получил за труды. Меня это тешило впоследствии, когда я тоже получил ученое звание за изданные учебники без защиты. Не отрицая пользы диссертаций – они дают соискателю методику проведения научных работ, я до сих пор думаю, что это самый верный подход в науке для педагога.

                В институте (академии, университете) на входе смонтированы  чеканные портреты корифеев ВУЗа и дедушка – один из них. Вообще он занимает видное место и в портретной галерее второго этажа и  музее института. На одной из аудиторий третьего этажа недалеко от кабинета кафедры лесоводства висит табличка, что эта аудитория имени профессора О.Г. Каппера, а над преподавательским столом висит его портрет. Это очень приятно. Работая в институте, я только однажды читал лекцию в этой аудитории (она принадлежит лесохозяйственному факультету, а мой факультет технологии деревообработки занимает другие аудитории) и мне было очень приятно, что я стоял у той же доски, где читал лекции мой дедушка.

                Меня просто распирало от гордости за него, и я как та лягушка, которая проквакала, «что это я придумала», рассказал студентам, показывая на портрет, что это мой дедушка и, что они гуляют по парку, который он посадил, что лесники учатся по его учебникам. Неожиданно для меня студенты захлопали в ладоши как артисту на сцене. Это было очень трогательно. Не верю я в бога, но лучше бы он был, и душа деда порадовалась бы этим запоздалым аплодисментам.

Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/05/1538