Макрофаг

Материал для сценария полнометражной картины под условным названием «Остров СПИД» собирался в Москве, в инфекционной больнице номер два, на Соколиной Горе. Режиссёр Серёжа Баранов сказал мне, что я в буквальном смысле слова должен поселиться на Соколиной Горе, просто дневать и ночевать там, чтобы собрать по крупицам что-нибудь путное. Ночевать в отделении СПИД мне не разрешили. Впрочем, я не очень настаивал. Но добрую дневную смену, а то и сверхурочные отрабатывал честно. Тёрся между инфицированными и или уже больными, рискуя «подхватить» (врачи утверждали, что ВИЧ так же как стрептококки и гонококки по воздуху не летают), слушая их бесконечные, душераздирающие истории, знакомился. Если удавалось даже набивался в друзья. Все знали, кто я такой, большого желания светиться на экране никто не выказывал – почти все скрывали от родственников, товарищей, сослуживцев и просто знакомых, что заражены или больны, потому что в Советском Союзе (он в это время тоже уже болел СПИДОм и ему до коллапса оставалось всего несколько лет) чуть ли не забивали камнями. Поэтому дополняя ультимативное требование режиссёра о сборе материала, нужно было ещё уговорить документальных актёров сниматься. Мне это казалось почти невыполнимым. Интересно, что нашёлся всё-таки один тип, по кличке Макрофаг, который сразу согласился рассказать на камеру о своей болезни. В это время входили в моду новые слова: ВИЧ-инфицированный, моноциты, фагоциты, макрофаги, что есть пожиратели бактерий и всех других вредных или чужеродных для организма человека частиц.   Больной Макрофаг с гордостью утверждал, что история изучения и лечения СПИДа в СССР началась именно с него. Он был одним из первых, у кого диагностировали ВИЧ. Он заразил десять - двенадцать человек, или больше (его контакты в то время ещё выявлялись), из которых половина находилась сейчас в одном с ним от деления на Соколиной Горе.  Макрофаг был бисексуалом, поэтом зона поражения была столь обширна. Жертвы Макрофага, за исключением одной или двух, ни в чём его не винили и не пытались его убить. Напротив, у него в отделении был своеобразный ближний круг. Заражённые им люди приносили ему еду – у него был постельный режим, хотя он ещё вставал с кровати и мог прогуливаться по коридору, покупали ему зубные щётки, делились фруктами и вареньем из передач родных. К Макрофагу никто никогда не приходил, не было у него ни близких, ни далёких. Больные часто собирались в его палате, слушали истории его жизни. Все знали, что он закончил школу с золотой медалью, учился на биофаке МГУ, отрываясь по полной программе, заработав тем не менее красный диплом. Для выпускника биофака в то время самая денежная работа была остаться на кафедре и ждать, когда более доходная должность освободится. Но Макрофагу повезло. Он был принят исследователем в какую-то закрытую лабораторию по разработке неизвестно чего. Со старта начал много зарабатывать. Ездил заграницу. Он даже был недолго женат. Не нужна была такому человеку бисексуальность на свою голову. Он, возможно, сделал бы великое открытие, осчастливив всё человечество. Но в результате просто заразил смертельной болезнью десяток бедолаг. И при этом, всё равно шибко гордился своей жизнью. Судя по тому, что его заболевание перешло в последнюю стадию, то есть в СПИД, ему оставалось всего ничего на нашей бренной земле. Может он рвался сниматься, чтобы на последнем издыхании рассказать человечеству какой он есть герой? 

На ЦСДФ при обсуждении кандидатуры Макрофага неожиданно я получил от съёмочной группы по всей морде. Единственный, желающий сниматься герой Соколиной Горы, явно не годился. Во-первых, красновато-синюшные пятна саркомы Капоши на веках и подбородке делали его нефотогеничным, чтобы не сказать безобразным. Во-вторых, чем он так гордился? Что потянет за собой на тот свет десяток невинных людей? Я возражал, что толком ещё не выяснил, в чем предмет его гордости, а саркоматозные пятна ведь можно запудрить. В общем, я сопротивлялся. Режиссёр Баранов сказал, что наш сценарист пошёл по лёгкому пути, схватил первое, что попалось под руку. Этот Макрофаг как странная противоречивая личность может присутствовать в картине, но его нужно разрабатывать дальше. А ещё лучше переключиться на другие истории, которых, он уверен, много. К этому бисексуалу можно будет вернуться позже. Он видит его как некий неожиданный штришок в сценарии.    

Впоследствии, конечно, и замечательные истории нашлись, и люди, не побоявшиеся камеры, тоже. К «неожиданному штришку», то есть к Макрофагу, я вернулся, когда он уже не вставал с постели. 

Он слабо улыбнулся при моём появлении. Большое костлявое тело его слегка дрожало под тонким одеялом. У его кровати сидели две ослепительные красотки, одна блондинка, другая брюнетка.

- Расскажите мне о своей жизни.

- А что рассказывать? Имел кого хотел и куда хотел. Об этом все мечтают, правда?

- Не уверен. Я мечтаю о другом.

- Напрмер?

- Где бы взять время, чтобы читать? Очень люблю читать.

- Верю, что любишь читать, но то, что мечтаешь об этом – брехня. Женат?

-Нет, но у меня есть подруга. Слушайте, я пришёл спрашивать вас, а не наоборот. Будто бы вы очень гордитесь своей жизнью. А чем именно?

- Своей свободой горжусь. Тем, что никогда ничего не боялся, всегда делал, что хотел и спал с тем или с той, кого любил.

- Что же вы стольких любили?

-Да я и сейчас их всех люблю, а кое-кто и меня.

-Но ведь это невозможно.

- Вполне возможно. Ты у них спроси, - Макрофаг выпростал из-под одеяла бледную, почти прозрачную руку, указывая на прекрасных смертниц. Те сидели безмолвно, уставив неподвижные взоры на человека, точнее на полутруп, по чьей воле они были здесь. По Соколиной Горе упорно бродили слухи, что вот-вот зарубежные гении изобретут чудодейственный препарат против СПИДа и наделают столько доз, что каждому из миллионов, заболевших хватит. И начнётся всеобщее ликование, а если не начнётся, то очень скоро красота этих женщин превратиться в такой же серый пепел.

- Говорят, что вы гордитесь тем, что заразили много народу.

Слёзы навернулись на глаза Макрофага. А может просто слезились больные глаза?

- Брешут, сволочи. Садисты проклятые. Это им всем так хочется. Мне за это гореть в аду, я знаю. Я, если вы меня снимать будете, перед всеми, кого я заразил, публично попрошу прощения. На всю страну попрошу. Только пожалуйста, не тяните.

Нашу беседу прервала медсестра, пришедшая делать Макрофагу какие-то процедуры. Женщин, бывших подруг Макрофага тоже попросили удалиться.

Я остановил их в коридоре.

- Вы действительно не держите на него зла?

Ответила блонда:

- Обидно, конечно. Но он тут при чём? У него латентный период длился несколько лет. Это когда ВИЧ-инфицированные наиболее заразны. Никто не мог правильно определить болезнь, да и лечения никакого не было. А потом, когда его вычислили и стали выявлять контакты, он все свои деньги стал тратить на препараты для этих людей. Государство помогало слабо, а он, значит, всё, что у него было пока работал и потом, когда вышел на инвалидность…

-Например, Зепдон, Инстагра, Инсентрис. Знаете, сколько они стоят? – подхватила брюнетка.

Я не знал, сколько они стоят. И слава богу!    

На студийной оперативке я представил режиссёру Баранову вопросник для Макрофага и попросил устроить киносъёмку отдельно для него. Директор картины сказала, что сценарий не принят и не утверждён, а значит мы ещё не запустились официально и съёмка Макрофага пока невозможна. Я знал, что в творческом процессе, если очнь нужно, то всё возможно. Но моя увлечённость Макрофагом никому не передалась.

Я почти дописал литературный сценарий. Приёмом сценария был новогодний вечер в инфекционной больнице, в отделении СПИДа на Соколиной Горе. Отделение: больные, дежурные врачи, медсёстры, санитары соберутся в красном уголке за длинным столом, уставленном закусками. Это будет тридцать первое декабря, канун Нового Года, когда прощаются со старыми бедами, а сердце открыто новому счастью.  Там две гадалки будут предсказывать нашим героям судьбу. А уж как она сложится, их судьба, бог знает. Документальные актёры у нас были замечательные. Макрофагу среди них пока ещё места не было, но всё зависело от меня. И его вставил. Он там у меня рассказывает, что значит быть свободным в нашей рабовладельческой стране. И вообще в любой стране, почитаемой свободной. И почему такой жизнью как его, несмотря на множество бед, причинённых другим людям, всё ещё можно гордиться.

Редактура предложила Сергею моего Макрофага из режиссёрского сценария безжалостно вымарать. Нет, в литературном пусть будет – всё-таки Перестройка, но снимать они этого козла не дадут. Режиссёр Баранов заверил меня, что он Макрофага всё равно снимет и попытается протащить через худсовет творческого объединения.

Картина запустилась. Наступил съёмочный период. Стали готовить «Новогоднюю Ночь». Съёмки эпизода должны были начаться двадцатого декабря. Это уже было вот-вот. Предполагалось, что Макрофага привезут и посадят за стол в кресле-каталке. Также на всякий случай планировалось снять с ним отдельное интервью буквально на второй день послу запуска картины.

Но он неожиданно скончался.

©Alex Tsank

2017-09-03

San Diego