Соприкосновения

           Нельзя сказать, что планета очень удивилась. Конечно, явление это было необычное, произошло впервые в истории её, но о разумных она уже знала кое-что. И когда люди появились возле неё, планете было более любопытно, чем показалось странно: ей хотелось их рассмотреть вплотную, узнать поподробнее суть этого пришествия, а далее установить контакт с  такими неуёмными  существами.
           Между тем, это Земля предложила свои восхитительные игры.

           И когда Земля превратилась просто в голубую звезду, и вошла в Великий Сонм, и тут же затерялась в нём – вот тогда космонавты почувствовали, в какую Тайну им открылась Дверь.   Многое, очень многое  нечеловеческого им было отныне суждено увидеть, испытать. Они знали, что такое пространство, звёзды и планеты – как и пространственное расширение, и жёсткое излучение, заполнявшее пространство – но так говорили люди. Вселенная же открывалась неким словом, которое им знать  было не дано.
           Истекли вместе с людьми их новые времена, и подошла, как производная тех времён планета, и что-то спросила их, прибывших, на тайном языке. Однако, где было знать землянам её тайные слова? Планета-сфинкс, планета-цветок, планета-шёпот, планета-вскрик – вот что каждый из них придумал для вышедшего к ним мира. Её же слова были зримы, но не объяснимы:  потухшие кратеры, полустёртые горы, реки, высохшие в незапамятные времена. Эти слова надо было просто ощутить.
          Обозрев планету с орбиты, космонавты включили двигатель – их самое мощное орудие – и пошли к планете, вниз.
           В странное состояние попали люди: скорость их падала, а время стало совершенно чужим, идущим мимо них. На этой планете время было своё, и оно предлагало людям свои законы, и им было решать, принять эти законы, либо бросить, ради победы, вызов им.
           О, эти хитроумные странники-мужи! Как они затаились, умолкли в этот миг. Им хотелось всё разгадать, не выдав, не выявив себя.
          И когда Планета их приняла, и двигатель был отсечён, каждый, взглянув в иллюминатор, своим хитроумием что-то подглядел. Один увидел камни, схожие с булыжниками земными, второму показалось что-то вспыхивающее вдалеке, третий прочувствовал здесь безмолвие, вечно  царствующее, четвёртый же уловил очень далёкий и странный звук: нечто похожее на плач и вскрик одновременно.
          Древнее время Планеты уже начало проникать сквозь стены корабля – пленяло людей, играло с ними, загадывало загадки, неожиданные им.
         Ещё с орбиты экипажем были замечены и засняты с высоким разрешением, как артефакты, так и явления, происходящие на планете. То это были какие-то руины, то движущиеся огни, то источники каких-то радиосигналов. Однако, камеры, даже высочайшего разрешения, не смогли ничего конкретного определить. В конце концов Центр принял компромиссное решение: посадить Корабль в эпицентре всех этих неопознанных явлений.
          Вышли, один за другим, все четверо космонавтов из шлюза на обзорную площадку, и сошли на каменистую поверхность, опробовав её ногами, делая первые шаги. Тем временем, из недр посадочной ступени вышли четыре робота-вездехода. Каждый из них имел довольно высокий интеллект, мощную броню и лазерную защиту.
          Людям открылся доселе неприкосновенный мир. И они пришли разгадать этот мир раз и навсегда.

          Никому не изведать тайну тайн, но суждено открыть свою.
          Где-то через час пути Первый встретил свою судьбу. Сначала вокруг него начали происходить странности, которые ни он, ни его робот-вездеход не смогли ни осмыслить, ни определить. То появлялись внезапно, и тут же исчезали горы на горизонте, то вдруг взгремел  вынырнувший из ничего конус вулкана и, пыхнув пеплом и жаром, потух и  ассимилировал, растаяв в воздухе за несколько минут. Наконец, на месте вулкана также из ниоткуда вылилась мощная полноводная река и преградила космонавту путь.
           Всё это Первый принимал по-своему – как нечто должное произойти. В его представлении это было знамением чего-то большего, произошедшего когда-то. Возможно, нечто случайного, ненужного, вплоть до самого маленького камушка лежащего именно здесь, и более нигде. Но ответ на вопрос, как всегда, был вне его – и был он логичен, ясен, прост.
           Космонавт почувствовал, что ему, как человеку, видения эти невозможно упустить.   
           Он вышел из вездехода, и подойдя к берегу реки, стал внимательно осматривать её. Всё было естественно, не бутафорно. Время также сюда естественно пришло: река протекала в этом мире миллионы лет.
           Что-то подсказывало ему, что-то являлось неуловимыми признаками из временных глубин, что-то едва доходило до него от обитателей тех таинственных глубин. Этим пейзажем сказочным природа задала ему вопрос. И не ответив, он обрекал себя на боль. Он должен был бросить в ответ свои истины из слов.
            И человек вдруг прозрел, увидев, кто пришёл. Ему раскрылось то, что подсознательно он  ждал давно: человека, подобие своё. Человек этот был обыкновенен, но творил чудеса играючи, легко.  Он выдыхал – и из уст его выходили облака. Он смеялся – и облака принимали самые различные виды. Поводил, как дирижёр, руками – и вставали горы невдалеке. Хлопал в ладоши – и гремел гром в небесах.
           «Да что же это за чудеса?! – изумлённо подумал Первый. – И вот как просто это может быть! Почему же не я был первым в этом мире?»
            И рассмеявшись, он побежал навстречу с подобием своим – с Беспечным Живописцем.

            В это время Второй ехал на вездеходе в противоположную сторону света. Сначала на пути его встречались обыкновенные камни и песок. Затем появились какие-то холмы невдалеке. Однако всё это было вне его: он был отсечён от всего колпаком вездехода и непробиваемым скафандром. Все возникавшие объекты были ему неведомы и непонятны, Это были явления, произносимые на неизвестном  языке. Пред ним представала таинственная каменная жизнь. Однако язык этой жизни был довольно прост: эта Планета была не для него, она не совмещалась с ритмом его хода, она преподносила картины совершенно несовместимые с идеями его.
            Хаос, бессмыслие, конец –  вот что такое были груды оскаленных камней.
            Космонавта охватила тоска одиночества и тупика. Робот-защитник его был готов отразить любое нападение, но никакой опасности извне не предполагалось. Человек остановился, не зная, то ли возвращаться ему, то ли, противоборствуя самому себе, пройти ещё вперёд.
            Да, контакт с планетой был. Она шептала ему что-то весьма доверительное, касающееся их двоих. Казалось, она и есть сама Тоска. Космонавт без труда понимал её слова: «Ничего, ничего не будет впереди – всё те же камни, всё то же бессмыслие, ненужность для тебя».
             Где было начало и конец, текло ли в этом мире время? К нему пришло ощущение: химеры и оборотни его поджидают на тропе. Однако, кто-то уже услышал их песни, и шёл его спасать.
             Космонавт вышел из вездехода и уселся на один из бесчисленных камней. Он пребывал в оцепенении, за естеством. Его тоска была обречённой: как будто он упал на дно глубокого колодца, где уже дальше полного обречения не будет ничего. Он закрыл глаза, спрашивая у самого себя: «Где я, что я, куда теперь идти? То ли Смерть это, то ли предвестники её?»
            Незаметно и необыкновенно он начал преображаться в камень – холодный и немой.
            И вдруг всё встрепенулось – он снова был человек, перешагнувший за собственный предел. Всё происходило извне, помимо желания его. Он открыл глаза: теперь вокруг него падали метеориты, извергалась и текла лава, появлялась и исчезала вода, затем вместо них раскинулась пустыня, а в ней возник песчаный ураган. То ли сон это был его, то ли картины от Планеты – человек всё ещё сомневался, что из предложенного ему принять.
            Второй готов был вступить в грандиозную игру.
            Вдруг вся эта природная симфония прервалась на высшей, почти пафосной ноте: ураган утих и пред космонавтом очертилась долина, сплошь перепаханная метеоритами, усеянная камнями, засыпанная пылью и песком.
           Второй встал и осторожно спустился вниз, в Долину. В его движениях родились плавность, трепетность и беспредметность. Вездеход, не отставая, следовал за ним, прикрывая тыл. Интуитивно космонавт чувствовал: прошла только увертюра, главное будет впереди. Ещё изредка проносились, взрываясь на поверхности, метеориты, что-то, шипя, извергалось из земли, завихрялись и мчались дьяволы-смерчи, но всё, как и прежде, чудесным образом проходило и проносилось мимо, оберегая, казалось бы его.
             «Так вот каковы эти миллиарды лет! – вдруг осенила человека мысль. – И только на миг открылись мне».
             Он мог быть всем этим: могучим временем, планетным телом. Он был готов стоять незыблемо, не признавая звёзд над головой.
             Космонавт поднял ближайший камень. Внимательно рассмотрел его шероховатую поверхность, и ощутил массу в руке, независимую ни от чего. Он увидел суть всей истории его. Теперь он знал, что это за жизнь – отныне она будет и его. С ново приёмным братом своим он смело вступил в Долину. Ещё пуще взревели метеориты, пылевые дьяволы и вулканы.
              «О, как желанно кем-то быть! – в истоме подумал человек. – Для начала промчусь-ка я весёлым дьяволом, а вслед упругим камнем по склону прокачусь!» И он, в восторге, закружившись вокруг своей оси, понёсся смерчем по Долине.

             Третий пришелец направился на восток – по той же невыразительной пустыне. Однако его ждали совершенно иные чудеса. Едва скрылся из вида позади него Корабль, как чей-то голос позвал его в пустыню. Космонавт остановил вездеход, однако повтора не последовало.
             Третий был самый молодой из экипажа. Он был бесстрашен, осознавал свою силу, верил в свою неуязвлённость, имел высокий потенциал разума и скорость мышления его. Тайны Вселенной были не превыше его, он ведь и сам был производное Вселенной. Поэтому, когда раздался голос незнакомца, космонавт знал, что идти надо навстречу без страха, не навязывая себя, но и не называя. Таково было кредо этого оптимистичного человека.
             «Кто-то, что-то произнёс, – рассуждал он логически, как и должен был это делать человек. – Однако, возможен звук иной, природный, к примеру, порыв ветра, ставший основой воображения моего».
             Но тут до него донёсся второй звук, такой призывный, вызывающий, явно на человечьем языке. Он догадался посмотреть на дисплей компьютера скафандра: тот тоже зафиксировал звуки искусственного происхождения.
             Между тем, робот-хранитель оценил ситуацию, как угрожающую человеку и привёл в действие все свои защитные и поражающие системы.
             Космонавт в это время размышлял: «Если это человек, либо кто-то его имитирующий, то где он, что делал в этой пустыне до меня?»
             Робот уже определил местонахождение источника звука, и они направились в сторону его. Мистики для космонавта не существовала, он верил в одни законы естества. Поэтому ставка на свою молодость была для него не щитом, а наступлением.
             Проехав метров сто, они достигли невысокого холма, который робот определил, как источник звуков. И снова ему, человеку, послышался чей-то призывный глас, и снова, явно на человечьем языке, и опять невдалеке, но уже из ложбинки впереди.
            Человек опять остановил свой вездеход. Надо было более тщательно проанализировать загадку. Кто-то, или что-то его ведёт. И этот кто-то, или что-то имеет свою цель. Нет ни ветра, ни прочих атмосферных явлений, которые помогли бы эту загадку разрешить. «Если это мой внутренний процесс, то нет соответствующих симптомов. Значит, что-то происходит подспудно, вне ощущений тела моего, и за порогом чувствительности датчиков компьютера. Но, как говорят бывалые: если бессильна логика, то есть последняя инстанция – твой гений. Доверься ему беспечно, безучастно».
            Он достиг этой притаившейся, невыразительной лощины, но и там не оказалось никого – только высохшее речное русло. Вода здесь текла довольно давно – быть может миллионы лет назад..
            И снова его позвали. Космонавт явственно различил  своё произнесённое имя. Только теперь он осознал, что ему грозит опасность физическая, причём, совершенно неведомо какая. Космонавт потрогал на правом бедре лазер. Приказал роботу быть наготове. Всё это происходило рефлекторно, и бесстрастный разум его отметил ситуацию. Загадка оказалась выше возможностей его и вездехода. Он должен был учитывать внешние факторы, которые были совершенно неясны для него.
             Ему бросали вызов и он его принял. Космонавт вышел из вездехода, и чуть не прыжками пошёл вперёд. Вдруг перед ним разверзся провал. Совершенно бездонный, и без каких либо сопутствующих признаков – человек едва не угодил в него. Было совершенно непонятно, какие процессы здесь произошли когда-то.
            Он стал обходить провал по окружности. Это была каверна метров 80 в диаметре, у которой совершенно не просматривалось дно. Не было и обычно сопутствующих подобным явлениям вывалов по периметру, никаких подвижек грунта.
            «Следуй за мной», – услышал космонавт новые слова, идущие из провала. Он уже не удивился им, знал, что они придут.
            Обходя провал по окружности, Третий  увидел довольно пологий спуск по спирали куда-то в темноту. Космонавт решительно последовал за словом – он этому слову доверял. Метров через сто спуска он достиг дна колодца, и оказался в тоннеле, словно предлагавшему продолжить ему путь.
            Включив мощный фонарь на шлеме, он углубился в тоннель, и снова слова повели его, перейдя в манящий шёпот. Однако тоннель скоро кончился, и космонавт вышел на какую-то, метров 30 в диаметре, площадку. Здесь, как и везде,  было спокойно и безмолвно, словно ему была предоставлена возможность осмотреться и поразмышлять.
             Космонавт внимательно рассмотрел панораму вокруг себя, и, посовещавшись по связи с роботом, определил точную конфигурацию ландшафта, окружавшего его. Он находился на самом дне глубокого, но довольно большого кратера, диаметром пять километров. Кратер был очень древний, возрастом с миллиард лет – эрозией были рассыпаны его стены и валы. Много материала было переработано в пыль и камни. И тут он увидел разгадку – и опять загадку. В темнеющем под закатом небе проступило чьё-то гигантское лицо. Увидел это и его робот – так что речь о психологической иллюзии не шла.
            Высыпали первые звёзды, и лицо, явно женское, собралось из этих звёзд. Оно бесстрастно смотрело на человека и спутника его, затем губы его что-то прошептали – и звёзды снова
рассыпались в свои созвездья.
            «Так вот зачем я явился в этот мир!» – воскликнул потрясённый человек. И оттолкнувшись, ногами, он удивительно легко взлетел. Звёзды вели его, преображая на ходу. Он летел всё быстрее, преображаясь в огонь благодатный, от людей. Звёзды, смеясь, снова собрались в девичье лицо, какое он рисовал в мечтах уж много лет.

            Четвёртый землянин принципиально отличался от троих, и Планета почувствовала это: человек жаждал именно её, Планету – как существо живое, родственное себе. Она оценила это сразу, с первых же его шагов. Космонавт не сел в вездеход, приказав ему следовать на небольшом расстоянии от себя.
            Уже первые камни привлекли пристальное внимание человека. Ничего, что на поверхности не было никаких нестационарных явлений. Эти камни, лежащие именно так, а не иначе, заключали в составе своём всю историю мироздания, всех тайн этой загадочной планеты. Планета увидела, что внимательно разгадывая камни, человек уже начал распутывать миллионно летний  клубок. И тогда она сама сделала шаг ему навстречу.
             Космонавт вышел к руслу давно исчезнувшей реки. Он сошёл с обрыва и ступил на чистый, когда-то отмытый водой песок. Песок заскользил, и космонавт, немного отодвинув его ногой, увидел матово-белый лёд. Он страшно заинтересовался этой нежданной для него находкой. Тотчас из недр сопровождавшего его робота были извлечены приборы: анализатор и спектрометр.
           «Ему нужна вода,  – тотчас догадалась Планета, – он ведь пришёл за жизнью. Но всё не так будет здесь, в моём театре. Ведь бал играю я!» И она стала выкладывать свои козыри – один за другим. За первым же изгибом русла из дикого хаоса  появился Сфинкс. Однако, космонавт спокойно подошёл к изваянию, и убедился, что перед ним лишь игра природы – в реальности скала.
            Тогда Планета пустила своих обитателей глубин, нечто ей созданное из камня и воды, но человек увидел опять не жизнь, а нечто претендующее на неё. Ему показалось это похоже на оживше-рисованные мультяшки. Космонавт знал из опыта:  у природы много таких фокусов в запасе. Даже движение, ритм и пляска вовсе не означают, что это жизнь. Пламенем пляшет огонь, течёт вода, ритмично восходит и заходит солнце.
            Планета изумилась. Похоже, этот пришелец просто не знал принципиальность жизни. Да, он видел первопричину: осадочные породы, застывшая вода. Однако пришелец искал только подобного себе, знакомое себе. Он не видел в упор иное, чуждое себе.
            Если бы вдруг Планета выслала к нему звероподобных монстров, тотчас сработал его инстинкт: жизни его угрожала опасность, и он обязан был ответить на неё. Если бы Планета вышла к нему в ином телесном образе, не угрожая, а просто заявив о присутствии своём, он бы и здесь всё разгадал по законам естества. Но он не ощутил ритма, то, что сам называл музыкой. И форма – в камнях и рельефе, и цвет её – красный, розовый, багровый, и оставшиеся следы мощного потока, и вода, замёрзшая и живая, и ветер, увивавшийся вокруг него и закручивающийся в вихри, и звёзды, входящие и уходящие, и маленький спутник, играющий роль местного светила, холодный и чужой – всё это звучало, пело, как один оркестр, всё это раскрылось перед ним – он всё это увидел, но не почувствовал подобия себе.
              Наконец, на последнее решилась Планета. Выведя человека на утёс, она рассеяла  внизу, в долине. туман, и отдала на суд человека главное творение своё – Город.
             И что же увидел человек? Ансамбль из камней больших и малых, скатившихся с окрестных гор. Были тут и булыжники, были и огромные скалы, с небоскрёб. Великолепная, живописная коллекция – но это опять была не жизнь.
             Планета прельщала человека, она звала в соавторы его: «Вот где сокровища и тайны Града – тебе только стоит снизойти»
             Пришедший очень хотел найти себе подобных – жизнь. И он увидел некое подобие дворцов и храмов. Более мелкие скалы и камни превращались в неведомых зверушек. Выступили совершенно удивительные вещи: стройные, как шеренги, ряды, или заплетающиеся в замысловатые орнаменты. Но человек хорошо знал Природу – её повадки и законы. Уже не на одной планете, и ни в одной пустыне, он встречал и города, и лабиринты, и дворцы. Всё это создавалось ветром, водой и огнём.
             Он шёл за Истиной – и вот нашёл её, казалось, ему во Вселенной уже нечего искать.

             И вдруг пространство раскололось и Планету осенило высвечивающим светом: люди, посланные к ней – совсем иная жизнь.  Сначала ей показалось, что это нечто, похожее на смех, но это была идея, отличная от всех идей Вселенной – и надо было выходить на более основательный контакт. Уже четыре точки соприкосновения были у неё – пора было перед пришельцами раскрыться во всей своей красе. И поля Планеты вдруг расцвели необыкновенными цветами. Алыми, синими, белыми – любимыми цветами у людей. И лепестки цветов задрожали, начали колыхаться – и вдруг, срываясь, помчались к людям наперегонки.