Первое задание

Полковник особого отдела ФСБ – Перов Алексей Иванович лежал на больничной койке в реанимации. Он медленно открыл глаза. В ушах шумело, болела рука, ныл правый бок. Время тянулось медленно. Инъекции, таблетки, процедуры за всю его жизнь были ему хорошо знакомы.
Жена, не отходившая от него целые сутки, сидела рядом, погладив его руку, прошептала:
- Алёшенька, милый, жив, слава Богу!.. - Улыбнулась ему.
Он взглянул на её бледное, осунувшееся лицо, красные и воспаленные глаза, были полны нежности.
- Намаялась, Любавушка, ты со мной. Иди домой, отдохни, выспись. Ангел, ты мой! Я уже в порядке. Ты знаешь, царапины на мне без следов заживают. Спасибо тебе, родная!..
Она вздохнула. Улыбка засияла на её лице, коснулась губами его щеки, поцеловала больную руку:
- Поправляйся скорее. Ну как я без тебя?..
- Теперь быстро исцелюсь! Твои поцелуи лучше всяких лекарств! – сказал он.
Когда жена ушла, он взглянул на окно. Ветка рябины, украшенная алыми ягодами и ажурной листвой еле шевелилась под осенним легким ветерком. Солнечные зайчики играли с ягодами, освещая их. Он очень любил это время года. От безделья стал считать ягоды рябины. Годы, как быстрые птицы, летели незаметно. В юности он был сильным, смелым, крепким деревенским парнем.
Отец в нём души не чаял, учил его приёмам борьбы, говорил, что в жизни все это пригодится.
Мать дружила с цыганкой Алёной. Алёна, увидев Алёшку в первый раз, сказала матери:
- Сынку твоему погоны носить. В почёте и уважении будет. У него долгий век и прямая дорога!..
Алексей Иванович эти слова вспоминал очень часто. Когда пришло время выбирать профессию, отец, бывший разведчик, сказал ему, как отрезал:
- Выбирай, сынок, армия или милиция, другой профессии для нас Перовых нет. Ты должен служить России, защищать Родину от внешних и внутренних врагов. Это твой сыновний долг!
Алексей поступил в академию МВД в Москве.
Он любил природу, в столице очень скучал  по родному деревенскому краю, ведь разве можно забыть летние зорьки, малахитовые травы, сверкающие алмазной росой, лесные опушки и дубравы.
Он был очень счастлив, что после распределения получил назначение на службу в свой деревенский уголок на должность участкового инспектора. Его участок – семь деревень и три хутора.
- Попал в десятку! - смеялся он.
Целый год обходил свой участок пешком, иногда ездил на велосипеде, а зимой – на лыжах. Лекции в школе, беседы с трудными подростками, пресечение преступлений и многое другое. Это только через два года ему дали на участок новенький мотоцикл «Урал».
Дома был мало, работа отняла даже выходные дни.
 А когда женился, то трудностей хватило и Любаве, она всё старалась в доме сделать сама, чтобы даже в короткие часы отдыха не обременять его заботами.
Лишь однажды, когда он поздно вернулся домой, заглянул в детскую, где мирно спали на своих кроватках Лана и Лора, сказал:
- Какие чудесные у нас с тобой дочери, умницы и красавицы!..
Ох, Лёшенька, не знаешь, как мне трудно одной с ними, шалуньи, баловницы, а играть начнут – всё перевернут: - Караул в ружьё! Опергруппа на выезд! Товарищ, майор, преступник обезврежен! Нарушитель задержан! Хотя бы разок поругал их. Отшлепал. Мне хотелось, чтобы  хотя бы в куклы играли иногда, а не в милицию. Им твоего внимания и строгости отцовской не хватает.
- Любавушка, - улыбнулся он.  Скажи мне как ты это представляешь себе: вот сейчас разбужу дочек, сделаю внушение, поругаю, в угол что-ли поставлю за проказы, а потом спать буду укладывать. Дорогая моя, завтра я позвоню Лане, она постарше, умнее строго поговорю с ней, разберусь с ними. Он обнял Любаву и добавил:
- Спасибо тебе за дочек!
Но в память ему врезалось самое первое задание.
Начальник отдела поручил  ему, молодому лейтенанту, провести расследование с обыском по доносу Зинаиды Кривой на гражданку Ивушкину Марию, как на злостную самогонщицу, которая продаёт спиртное населению, подрывая социалистическую жизнь в деревне.
Алексей знал всех в деревне и допускал, что Зинаида могла написать донос на Марию в отместку за её красоту или приревновав её к своему мужу. В доносе также было написано, что по ночам у Марии горит свет и пусть, мол, органы власти разберутся почему?
Взяв ордер на обыск, Алексей  на следующий день отправился на расследование.
В семидесятые годы за самогоноварение строго судили, даже лишали свободы. Мария была красавица, вдова, муж умер, попав в аварию, а у неё осталось трое детей мал мала меньше.
Работящая, всё в руках держала одна: хозяйство – корова, куры, овцы, огород. На краю села жила в старой хатке её мать, ветхая и больная, но, ни как не хотела переселяться к Марии, всем говорила:
- Старушке хорошо в своей избушке.
Алесей зашёл в первый дом на улице к Макарычу с Фёклой, рассказав суть ситуации, пригласил их быть понятыми-свидетелями при обыске Марии. Макарыч крякнул хриплым голосом:
- Это Мария-то злостная?
Иваныч, знаешь, как одной вдове детей поднимать, в школу собирать, дров на зиму заготовить, огород посадить да выкопать. Всюду – заплати!!!
Что-то шепнул Фёкле на ухо, та подхватилась и опрометью засобиралась, сказав:
- Мне бабке Дарье надо хлебушек свойский занести. Я мигом вас догоню, соколики!
Дед Макарыч стал медленно, нехотя обуваться в новые сапоги.
- Слышишь, Алексей Иванович, найдём сейчас у Марии самогон, посадят её в «кутузку», а дети да старуха мать куда? Мать её – Домна еле ковыляет. Что с ней будет? От горя конец, скорее всего. А детей-то куда? В детский дом? Не хорошо это. Не правильно.
Ну сделала она там для себя вино или брагу, что тут такого?
Я ей крыльцо чинил и крышу, стол она накрыла, ей Богу, денег я не взял. Как можно? Муж её Фёдор бывало сенца привезёт или в район подбросит, уважаемый был человек.
А если мне она чекушку вина дала – то спасибо. Зарплата у уборщицы сам знаешь мс гулькин нос. Из-за детей она на такую работу пошла. Детям 7, 5, 3 – нужен присмотр и уход – сетовал Макарыч. Они вышли из хаты. Дед часто останавливался, сетуя на одышку и больные ноги, хотя резво бегал в лес и на рыбалку. Перед домом Марии их догнала Фёкла, от неё сильно пахло духами «Красная Москва». Фёкла произнесла переводя дух:
- Хоть бы кто Зинку приструнил, житья от неё Марии нет: вчера козу свою ей в огород пустила, и земли ей всё мало: тропинку между домами себе пригородила, к реке проходу нет!
Когда вошли в дом, Мария мыла посуду, по всей хате благоухал аромат «Красной Москвы».
- Дети-то где? – спросил Макарыч.
- Матери обед понесли! – ответила Мария.
Фёкла села на лавку рядом с ведром воды, плотно прикрытым крышкой, Макарыч стоял рядом.
Алексей ввёл в курс дела Марию, показал ордер на обыск.
- Ваше право, ищите! – сказала Мария.
Фёкла утирая глаза платком запричитала:
- Что искать-то во вдовьей хате. Хорошо деток нет, напугались бы!
Алексей и Макарыч заглянули под печку, под пол, в чулан, в сарай.
- Ищите лучше, - язвительно сказала Фёкла, ещё в отхожее место загляните.
- Нет. Ничего нет! – сказал Алексей и спросил у Марии.
- А почему же у вас ночами электрический свет горит. Для чего?
Улыбнувшись, Мария ответила:
- Я женщина свободная, может забредет кто на огонёк.
Да и дети бабушке ужин носят, а улица тёмная, хоть глаза коли, фонари не горят, им страшно идти, у бабушки остаются часто, когда припозднятся. И мне одной-то боязно в кровати, вот и включаю электрический свет, с ним веселее.
Дед Макарыч глянул строго на хихикнувшую Фёклу, которая ему тоже всегда говорила, что боится одна в доме, чтобы не задерживался даже у соседа Матвея, когда шёл к нему покурить махорку.
Обыск был закончен. Протоколы подписаны. Объяснительная от Марии взята. Выходя из избы, Макарыч поднял крышку ведра, зачерпнул кружку воды, выпил залпом, вытер усы и крякнул:
- Эх, хороша водичка, родниковая. Алексей Иваныч, не желаешь испить? И, услышав отрицательный ответ, закрыл ведро крышкой.
Алексей, увидев соседку Зину, строго сказал:
- Что же вы, гражданка, органы правопорядка беспокоите напрасно. За лживый донос полагается штраф. В первый раз прощаем.
А заборчик между домами уберите, тропинка для прохода к реке нужна пожарным машинам. На следующей неделе проверю. Макарыч, как общественник ДНД мне доложит исполнение!
А когда отошли подальше сказал Макарычу:
- Ох, артистки эти женщины, чтобы запах винных паров не был слышен весь флакон «Красной Москвы» не пожалели, ну и смекалка у них, только пустой флакон со столика не убрали.
Распрощавшись с Макарычем, пошёл в контору, положил перед электриком Новиковым предписание о замене лампочек на фонарях.
На следующий день начальник отдела рассматривая материал по доносу сказал ему:
- Алексей Иванович, ты уладил все дела по доносу, правильно приструнил соседку, сделал верное предписание электрику, прекрасно составил протоколы и вообще думаю, что ты далеко пойдёшь, высоко взлетишь, умеешь ладить с людьми. Они долго смеялись.
Сколько потом было всяких сложных ситуаций не счесть.
Перевод в район, поездки и переводы в другие места службы следовали один за другим. Затем служба в ФСБ.
- Алексей Иванович, - прервала его размышление и воспоминания вошедшая медсестра.
- Вам звонили люди из дальнего села, где вы начинали работать, интересовались самочувствием, прислали для поправки еду. Многие горожане постоянно звонят и спрашивают, когда выпишем.
Но врач не разрешает лишние разговоры, поправляйтесь.
Она поставила большой пакет из  которого виднелась банка с мёдом, варенье, соки, какие-то копчености другая еда.
- А вот по радиотелефону доктор разрешил вам поговорить с ребятами из отдела и поднесла телефон к уху.
- Алексей Иванович, выздоравливай, ждем, - наперебой кричали ребята.
- Наша дружная кучка шлёт привет. Будь всегда здоров!
Скоро на рыбалку. Снасти мы уже подготовили!
Он улыбнулся. За таких парней и умереть не страшно.