Глава 13

XIII

- Милый д’Артаньян.
Гасконец притянул руку Аньес к своим губам и слегка коснулся кончиков пальцев:
- Меня давно никто так не называл. Стоило ради этого получить ранение.
Аньес улыбнулась и поцеловала его в щеку.
- Не говорите глупостей. Вы заставили нас поволноваться.
Д’Артаньян очень похудел за время болезни, и, одновременно с этим, от долгого лежания лицо его стало отекать. Тонкие, заострившиеся черты, вновь  напомнившие молодого провинциала, местами расплывались, словно юность напрасно пыталась возродиться, и постепенно была погребаема под толщей прожитых лет. Глаза тускнели, теряя блеск, уставшие губы пытались улыбаться и тут же безжизненно замирали. Руки, повернутые ладонями вверх, неподвижно покоились на простыне, почти сливаясь с ней цветом.
Аньес судорожно вздохнула и, склонившись к гасконцу, снова поцеловала его, на этот раз в губы.
- Я не скажу Атосу, – слабо улыбнулся д’Артаньян. – Скажите, он уже одумался и, наконец, сделал Вам предложение?
- Дважды.
- Значит, в первый раз Вы отказали. А во второй?
- Если бы это было залогом Вашего скорейшего выздоровления, граф женился бы тотчас.
Д’Артаньян едва слышно фыркнул:
- Вы плохо его знаете. Пожертвовать жизнью – да, жениться – нет.
- О, Вы клевещете на графа! – засмеялась Аньес. – Он все же делал предложение.
- Вы согласились?
- Я отказала. Дорогой д’Артаньян, он поступил как порядочный человек, но я не думаю, что жизнь в браке это тот опыт, который он стремится испытать, после того, как  всю жизнь прекрасно обходился без этого! 
Рука д’Артаньяна вздрогнула, и Аньес невольно выпустила ее.
- Господин д’Артаньян? Вам дурно? Или… Это из-за графа? Вы хотите сказать, что он… был женат?
На лицо д’Артаньяна набежала тень:
- У Атоса была нелегкая жизнь. Вам лучше помочь ему забыть об этом, вместо того, чтоб заставлять вспоминать.
- Простите.
Она погладила его по руке:
- Вы побледнели и тяжело дышите. Вы устали? Мне уйти?
- Нет, посидите еще. Мне кажется, что я уже лежу в могиле, и вся жизнь идет мимо меня. Расскажите мне что-нибудь. Все равно что.
- Вас ждут в Пьерфоне. Я бы пригласила Вас к себе, но у меня мало места, а Пьерфон действительно роскошен. Вы там быстро поправитесь.
- И Портосу будет приятно узнать, – улыбнулся, насколько смог, д’Артаньян. – Ему не сообщали обо мне?
- Я не знаю.
- Не надо. Я предпочитаю встретить его сам, стоя на ногах, а не так…
- Вы скоро совсем поправитесь! Но сейчас Вам нужно отдыхать. Закрывайте глаза, а я еще что-нибудь расскажу.
Аньес оставалась у гасконца пока он не уснул, и даже после этого, еще с полчаса сидела просто глядя на него и с радостью убеждаясь, что спит он крепко и спокойно, и даже лицо его уже казалось ей не настолько  бледным и болезненным, как раньше.   
Когда она вернулась в гостиную, все были в сборе. Рауль, Атос и Арамис изредка перебрасывались незначительными фразами, а Креки и Ларошфуко продолжали спор на военную тему. Оба считали, что Франция блистательно победила, что Испания раздавлена, а союз Англии и Голландии (особенно после недавней войны) досужие выдумки. Ввиду полного совпадения мнений спорить им было нелегко, но они не сдавались, давая волю взаимной неприязни. Время от времени Ларошфуко поглядывал на Арамиса, но герцог д’Аламеда демонстрировал совершенное равнодушие к поднятым вопросам.
Увидев Аньес, Ларошфуко переключил свое внимание на нее:
- Мадам де Беренжер! Что скажет нам наш милосердный ангел? Как самочувствие господина капитана?
- Не приписывайте мне лишних добродетелей, сударь.
- Отнюдь! Вы так долго у него оставались. Утешая?
- Он мой друг и мне это было не в тягость.
- Гм, – Ларошфуко с интересом поглядел на Аньес.
- Ему лучше. Следует чаще его навещать, он соскучился без общения. Надо обязательно поговорить об этом с врачом.
- Мадам, Вы уходите? Быть может, Вы желаете прогуляться?
- Благодарю, но я хотела бы сейчас побыть одна. Прошу прощения, господа.
Раздосадованному Ларошфуко пришлось снова сесть в кресло, чтоб не стоять посередине гостиной, как одинокой осине.
Последующие несколько дней прошли так же лишь с некоторым разнообразием. Врач, сдавшись на уговоры, позволил сначала двухразовые, а потом трехразовые посещения гасконца, правда, при этом ограничив время визитов и оставив за собой право устанавливать очередность. В конце концов, у д’Артаньяна побывали все, но чаще всего разрешение получала Аньес – она бывала у больного ежедневно. Ларошфуко разрывался между Арамисом и Аньес. Герцог бесил его своим показным бездействием, а Аньес интриговала недоступностью, при внешней доброжелательности. Несколько раз он напросился с ней на прогулку так, что у нее не было возможности отказать, но ее вид оставался таким же вежливо-отстраненным, с каким она находилась в общей компании. При этом цветы,  регулярно появлявшиеся у окна ее спальни, так же регулярно исчезали, ни разу букет не был оставлен увядать и Ларошфуко терялся в догадках. У него появилась привычка поздно вечером, когда все давно расходились по спальням, наблюдать за окнами Аньес, прячась среди деревьев, пока он не натыкался на кого-нибудь из слуг, и тогда, наскоро выдумав более-менее правдоподобное объяснение, он возвращался к себе, где узнавал, что герцог д’Аламеда сегодня писем не писал, сам их не получал, никого не принимал, и вообще весь вечер читал молитвенник. После таких сообщений, окончательно обозлившись на весь свет, Ларошфуко отправлялся в постель.
Ларошфуко так и не узнал ни о Саймоне Леже, который вот уже несколько дней как жил у старосты, ни о бумагах, которые он привез, ни о письмах, что отправил – староста держал слово. Для Ларошфуко герцог всегда читал молитвенник.
Он слегка подрастерял свою самоуверенность, и иногда даже казался  задумчив и нервозен.
Как-то его застали в гостиной с любопытством рассматривающим вышивку мадам де Беренжер. В этом не было ничего запретного, но Ларошфуко нервно дернулся и неловким движением перевернул корзинку с шитьем. Разномастные клубки весело запрыгали у его ног. Он отпрянул, зацепился за нитки, и еще больше все запутал.
Аньес только тихо охнула.
- Я сейчас все соберу, – пробурчал Ларошфуко.
- Стойте, пожалуйста, на месте. Я позову Денизу.
Ларошфуко, хмурясь, топтался на месте, пока женщины быстро и ловко распутывали цветную паутину.   
- Я вчера забыла тут шитье, надо унести. Дениза…
- Давайте я помогу, – Ларошфуко еще более неловким движением почти вырвал корзинку из рук Аньес. – Заглажу, так сказать, вину. Простите.
Глядя в сторону, и продолжая хмуриться, он вышел из гостиной вместе с Аньес. Через некоторое время их уже можно было видеть в саду, где Ларошфуко, заложив руки за спину, неровным шагом двигался рядом с Аньес и что-то отрывисто говорил.
- Похоже, действительно извиняется, – с некоторым удивлением заметил Арамис. – Вы не жалеете, что он не уехал?
Атос, к которому был обращен этот вопрос, чуть качнул головой:
- Он здесь – и это факт. Жалеть или не жалеть одинаково бессмысленно, это ничего не меняет. Он докучает Вам?
Арамис улыбнулся:
- Он пытался подкупить моего слугу.
- Успешно?
- Конечно. Теперь он в точности знает, какие псалмы я предпочитаю, какие молитвы читаю перед сном, сколько раз в день преклоняю колени перед распятием и так далее.
- Неужели он не понимает, что его дурачат?
- Ему мешают самолюбие и гордыня, он верит.
- В таком случае Вам нечего опасаться. Даже если он что-то узнает, или ему покажется, что узнал, его просто на смех поднимут. Его не станут слушать.
- Д’Артаньяна бы послушали, –  пробормотал Арамис и его лицо отразило нечто похожее на сожаление.
- Простите? Д’Артаньяна? Арамис!
Герцог д’Аламеда скорее машинально, чем по необходимости бросил взгляд вокруг: де Креки был у д’Артаньяна, а Рауль уже давно пересел в самое дальнее кресло и к тому же был занят чтением книги, давая возможность друзьям беседовать без помехи.
Арамис все же понизил голос:
- Не нужно так на меня смотреть, милый граф, ничего дурного нашему другу я не желаю. Просто иметь дело с умным человеком всегда приятнее и проще – ему не нужно объяснять. Д’Артаньян не хуже меня оценил бы шансы и как никто сумел бы ими воспользоваться. Но, увы…– теперь сожаление прозвучало и в голосе.
- Арамис, о каких шансах Вы говорите?
- Укрепить свои позиции в глазах короля.
- Даже если забыть о ранении, военные действия практически прекратились, речь может идти лишь о переговорах, но д’Артаньян солдат, а не дипломат. Разве что…
Глаза Арамиса блеснули.
- …он узнал бы нечто неизвестное дипломатам, притом из верного источника: он бы легко не доверился.
- Вы имеете в виду – не доверился мне? – улыбнулся Арамис. – А Портосу?
Атос тоже понизил голос:
- Англия? Что Вы хотите сказать? Нет, этого не может быть, Англия и Голландия в состоянии войны, они не могут  быть союзниками.
- Они заключили мир, если помните.
- Совсем недавно, и недовольных этим миром с обеих сторон хватает. Откуда Портос может что-то знать? Не верю.
- Портоса любят, но не принимают всерьез. А он вхож даже к королю и, что еще важнее, к его министрам.
- Боюсь, Портос не из тех, кто способен понимать намеки и расшифровывать недоговоренное.
- Понимать – это моя забота, а дипломатическая почта имеет много преимуществ. Скорость, например.
- Арамис, Вы всерьез? Голландия пойдет на союз с Англией?
- Они уже практически договорились.
- Об этом ходили слухи, но в это не верят. Эти слухи намеренны, чтоб заставить Францию пойти на попятный.
- Это не слухи. Посудите сами, зачем пугать, только надеясь на уступки, если, воплотив угрозу в действие, получишь уступки наверняка?
- Король в это не поверит. Постойте…  Вот зачем нужен д’Артаньян! Его бы он послушал!
- Пока Испания не знает, что ей готовы помочь, она готова на любые условия. Спорные земли не обязательно делить. Кто знает – может, общее управление? Особый статус. Некий совместный протекторат? Испанский наместник, но по согласованию с Францией, или наоборот.
- Кто-то, кто для обеих сторон будет приемлемой кандидатурой, и кто-то, кого каждая сторона будет считать своим, уверенная, что это именно ее… гм, шпион?
- Я сказал – «наместник», – засмеялся Арамис.
- Только не говорите мне, что собирались соорудить себе из Фландрии и Испанских Нидерландов личное королевство изображая наместника спорных земель!
- Атос, Вы прекрасно понимаете, что это невозможно.
- Рад, что Вы тоже это понимаете. Если союз Англии и Голландии станет действительностью, уступить придется не только Испании, но и Франции.
- Поэтому так дорого время. В политике, как в игре, одно мгновение может все изменить.
- Дорогой друг, боюсь, Вы уже упустили это мгновение.
- Королева Франции очень набожна, что неудивительно, ведь она испанская принцесса. У них это семейное. Король Испании тоже набожен, – вроде бы не к месту заметил Арамис слегка коснувшись своего креста.
Атос покачал головой и хмыкнул:
- Могу сказать одно – д’Артаньян бы оценил, в этом, думаю, Вы правы. Не рассказывайте ему, возможно, это был его маршальский жезл.   
Дальнейший разговор пришлось прервать, потому что вернулся де Креки, а увидев это, из сада поспешила Аньес вместе с Ларошфуко.
- Завтра ему разрешат выйти! – торжественно заявил де Креки. – Ненадолго, конечно, и придется нести, но все равно, он ужасно рад. По правде, давно надо было заставить врача согласиться. Там взаперти протухнуть можно! Нужны будут носилки, и надо бы открыть другие двери, – Креки оглянулся, и Рауль немедленно откликнулся на его взгляд.
- Нужна помощь?
- Да, виконт.
- Нам тоже нужно приготовиться, – оживилась Аньес. – Выбрать хорошее и удобное место для прогулки.
- Если позволите… – с непривычным напряжением в голосе сказал Ларошфуко, – я… составлю Вам компанию. Там есть одна лужайка… Я видел, когда… хм-хм… гулял. Гулял возле дома. Там действительно удобно и днем должно быть солнечно. Идемте, я покажу.
Аньес мельком глянула на Атоса, но Ларошфуко уже предлагал ей руку.
- Что делать нам? –  поинтересовался Арамис у де Креки.
- Идемте, надо будет что-то придумать с креслом или кроватью, я не знаю. Как он будет сидеть? Лежать? Нужны одеяла или… Словом, идемте, будем решать.   
Забот хватило всем. Необходимо было продумать все до мелочей, чтобы первая прогулка не стала причиной прекращения любых прогулок вообще.
 Когда, наконец, все было устроено и подготовлено, все разошлись немного уставшие и исполненные надежд.             
Атос сказал Раулю, чтоб тот его не ждал, он придет позже. Виконт ничего не спросил.
Уже начало смеркаться, но видно все еще было хорошо. В замке светились окна: в  кабинете де Креки и рядом – в библиотеке. Мелькали огоньки на половине прислуги. Слабый свет свечи едва пробивался в щели между занавесей в спальне д’Артаньяна. Несколько черных квадратов обозначали пустую сейчас гостиную и дальше, за углом здания, над высоким цоколем, теплели мягким светом по-старинному узкие окна апартаментов Аньес.
Рядом темнел чей-то силуэт.
«Опять цветы принес», – неприязненно подумал Атос.
Но силуэт не двигался. Человек не собирался уходить. Он что-то говорил, и, похоже, его слушали.