Недальновидная стратагема

Солнце перекатилось через субботний полдень и теперь вытягивало тени по асфальту.

К одноэтажному строению меж жилых высоток спального района БЮ24 подходили озабоченные люди с узелками и пропадали в проеме двери под надписью «Прачечная». Выходили они спустя час-другой уже бодрым шагом и с обновленными лицами как после причастия.

Сейчас внутри прачечной были двое мужчин. Оплатив стирку и выбрав программы, они сидели перед мониторами с ладонями на тачпадах. По экранам плыли зеленые иероглифы.

— Чем это ты, Боб, ее нагрузил? — смуглый парень кивнул на монитор рыжеволосого соседа с хитрым прищуром глаз.

— Все тебе скажи. Решили с женой начать новую жизнь. Забыть, так сказать, ссоры из-за моих баб и ейного мордоворота. Точнее, договорились оба про них самих тоже забыть. Полностью.

— То есть? — Смуглый осекся. — Ты собираешься стереть не только события своей жизни, но и женины? Это ж непредсказуемо!

Он смахнул внезапно выступивший пот со лба:

— Боб, ты не боишься?

— Дил, ладно тебе! В старые времена грехи тоже заочно отпускали. А тут я дубль - голограммку жены - подвешу перед стиралкой. Для верности.

Боб достал из своего узелка пять маленьких коробочек, расположил по кругу на столе и щелкнул переключателем. Между ним и экраном возникла полупрозрачная копия Дженни: кудрявая голова и плечи с лямками сарафана. Жена-голограммка с интересом принялась осматриваться.

— А что такое грехи? — поинтересовался смуглый.

— Эх, молодежь, — Боб повернулся. — Вот ты что сюда стирать пришел?

— Ну... Я, знаешь, воровал по мелочи: в магазинах, у соседей. Оно и не надо было, а я из любопытства, — Дил криво ухмыльнулся. — А недавно я встретил Наташу, а она такая... такая ясная, что ли. Теперь жалею. Вроде, не скажет ей никто, а мне от самого себя противно. Вот и пришел воспоминания простирнуть.

Боб поднял указательный палец:

— Это и называли раньше грехом. А сейчас называют недальновидной исправляемой стратагемой.

Боб сменил программу, и вместе с бюстом Дженни они уставились на иероглифы. Дил вернулся к своему монитору.

Следующий час тишина изредка нарушалась переключением тумблеров, тяжелыми вздохами, а ближе к концу — глубокой зевотой. Программа Дила закончилась раньше, но он ждал товарища. Наконец, цикл стирки был завершен, Боб приобнял голограммку, откинулся на спинку стула и закурил.

В то время как его пальцы поигрывали в районе уха голограммки, у входа в прачечную послышались быстрые шаги. В комнату влетела разъяренная кудрявая женщина с полотенцем в руке. Дил, сидевший лицом к двери, изумленно переводил взгляд с женщины на полупрозрачный бюст и обратно.

— Эт-то еще что такое?! — от знакомого голоса Боб подскочил и неловко проткнул сигаретой голограммку.

Бюст по-человечески охнул и произнес:

— Милый... Мне же больно!

—  Милый?! Она сказала — милый? Нет, мало мне его девок, так теперь он с дублем шашни разводит! — настоящая Дженни шваркнула полотенцем по столу. Коробочки пискнули и голограмма растаяла, продолжая звучать долгим "Милы-ый".

—  Домой не возвращайся, —  Дженни грохнула за собой входную дверь.

День клонился к вечеру. Двое мужчин в прачечной сидели перед выключенными стиралками и о чем-то молчали.