Позднее свидание

      
       Viber не отключался, ожидая, что я что-то изменю. Он быстро возобновил бы разговор, решись я совершить поступок. Но я этого не делал, и программа обиженно мигала своими иконками. А я просто смотрел в окно.

Там, за стеклом небо темнело, грозовые тучи собирались обильно полить землю и заодно устроить холодный душ не ожидавшим непогоду прохожим и вышедшим на улицу в этот воскресный вечер. Благо их было много; по этому поводу тучи собирались вдоволь потешиться над ними…

Я только что закончил разговор со своей одноклассницей. Наргиз училась со мной десять лет и нельзя сказать, что мы сильно дружили. Но и не враждовали. Даже не было никакой стычки, легкой обиды или колкости. Так, просто одноклассники, которые пересекаются в школе по необходимости и перебрасываются словами на переменах между уроками.

       Но так между нами продолжалось до начала нашего взросления. Я из безусого пацана стал превращаться в юношу с ломающимся голосом и пробуждающимися желаниями. Наргиз тоже расцвела, но закрытый характер не позволял вольностей ни ей, ни против нее. И в этот трудный для нас период наши взгляды встретились. Случайно. На уроке литературы. И это перевернуло мою подростковую жизнь.

      Я сидел за последней партой у окна, она намного дальше от меня, практически у выхода из класса. Пока ничего не предвещало перемен. Мне было скучно слушать, что Некрасов великий поэт, я сразу поверил в это, не надо было вбивать мне эту истину двадцать минут. И поэтому я положил голову на парту и стал думать…, нет, вру, я просто положил голову на парту и отключил мозг от унылого рассказа учительницы.

Но наша Дина Федоровна не могла смириться с тем, что я ее не слушаю.

- Насреддинов, у тебя новый способ слушать меня? – ее громкий и едкий голос вернул меня в реальность скучного урока. – Может, ты повторишь то, что я рассказала о поэте, чтобы случайно не получить «неуд»?

Мне не оставалось ничего другого, как попытаться вспомнить все хорошее о Некрасове и пересказать это. Благо, это было легко, ведь я любил читать, Некрасова тем более. Я поднялся и кивнул головой, мол, согласен повторить.

- Нет уж, не оттуда будешь отвечать,  - остановила меня горячо любимая в тот момент Дина Федоровна.  – Иди к доске. Пусть все услышат твои слова.

Я покорно вышел к доске. Я был приучен слушаться взрослых, тем более своих учителей. Повернулся к классу, чтобы рассказать, как я уважаю великого русского поэта Николая Алексеевича Некрасова, потому что он…

И тут я столкнулся с ее взглядом. Наргиз смотрела на меня. Не улыбалась, не изучала. Она просто смотрела на меня. А я потерял дар речи. Я не мог оторвать свой взгляд от ее глаз. Я тонул в них, но не мог позвать на помощь. Я захлебывался в их глубине, но не имел сил сопротивляться. Я смотрел на нее, молчал и не мог ничего с собой поделать.

Класс тоже затих, невольно являясь свидетелем моего нелепого поведения. Надо сказать, что я был отличником и всегда знал ответы на вопросы учителей. А тут… Тут я стоял и глупо молчал, словно одно известное животное, смотрящее но новые ворота.

- Может, соизволишь хоть что-то прочитать из произведений Некрасова? – учительница не хотела встречать свою старость в ожидании моего ответа.

- Могу, - ко мне вернулся дар речи. Но лучше бы потеряться этому дару в тот день до самого позднего часа. Я откашлялся и прочитал:

- Ветер по морю гуляет
  И кораблик подгоняет;
  Он бежит себе в волнах
  На раздутых....

Дочитать строчку мне не дал дружный хохот класса. Дина Федоровна тоже хищно улыбалась. Что случилось? Что я сделал не так? Я растерянно оглянулся.

- Какой неожиданный поворот в русской литературе, - огорошила меня учительница. – Не знала, что Николай Алексеевич одинаково мыслил с Александром Сергеевичем.

     Я вел себя глупо, но никак не мог вернуться в действительность после глаз Наргиз. Я упорно старался не смотреть на нее, но все еще беспомощно барахтался в ее глазах. И моя фраза доказала, что я еще не выплыл на берег.

- С каким Александром Сергеевичем? – спросил я.

Класс вновь взорвался от смеха. Смеялись все, но только не Наргиз. Она грустно улыбалась, понимая причину моего короткого замыкания.

- Мне что-то не по себе. Можно я сяду,  - проговорил я, сгибаясь под тяжестью позора. Отличник называется, поэтов путает. Да еще в таких обстоятельствах, когда на тебя ТАК смотрят.

Учительница кивнула головой. В журнал она ничего не поставила, но, признаться, в это время меня это уже не волновало. Я выплыл из глубин взора Наргиз, но, странно, облегчения не почувствовал. Глотнув побольше воздуха, хотелось нырнуть вновь.

Все оставшиеся уроки я тщательно избегал Наргиз. Обрушившийся на меня водопад эмоций повредил мою психику и она нуждалась в передышке. Да и Наргиз больше не смотрела на меня. Так что я без приключений досидел следующие четыре урока.

     Дома, вечером, когда я пошел спать, я понял, что заболел. Память возвращала утреннюю историю, замедленно показывала ее взгляд. Я хотел повторения. Я желал смотреть на нее. Теперь долго, осмысленно, с вожделением. Я ведь уже становился взрослым и желания мои уже становились вполне понятными.

    Я не смог заснуть и все придумывал повод, чтобы назавтра в классе оказаться рядом с Наргиз и поймать ее взгляд. ТОТ взгляд, которые сбил меня с ног на уроке литературы. Планы были по-юношески смелые, но ни один из них я не смог претворить в жизнь. 

    Испуг сковал меня. Я не боялся насмешек, свидетелей нашей встречи и разговора. Нет, это меня никогда не останавливало от поступков.

    Меня пробила нервная дрожь от мысли ошибиться в своих ожиданиях. Я испугался получить повторно подделку, фейк. Или нарваться на непонимание, отказ. Сидя на уроках, я тоскливо смотрел в окно, боясь повернуть голову в сторону Наргиз. Дурак, ругал я себя мысленно, слабак. Повернись, посмотри и все наладится.

    Я не уговорил себя посмотреть в ее сторону. Уговорила она. Когда наш класс шел из одного кабинета в другой, она спокойно подошла ко мне и попросила после уроков объяснить, как разложить сложную химическую формулу. Я невольно посмотрел на нее и вновь поплыл. Говорить не было сил и я молча кивнул.

    Мы  шли, не разбирая дороги и забыв о времени. Вначале молчали, не решаясь начать говорить вообще. Потом разговорились.
 
    О чем мы говорили? Я не помню. Глупости говорили. Вначале боялись перебивать друг друга, но потом осмелели и не давали закончить фразу.

    Я случайно коснулся ее пальцев. Нервная дрожь прошлась по мне ураганом. Сердце рвануло куда-то, что я испугался остаться без него. Хотя через секунду мне было безразлично, вернется оно обратно или нет. Я почувствовал ее прикосновение к моей руке. Ответное. Намеренное. Долгое. Нежное. Силы покинули меня, я не мог и шагу ступить дальше. И я просто остановился. Остановилась и она. Так мы и стояли молча, держась за руки и боясь смотреть в глаза.

   К моей печали, эта встреча была единственная у нас. Кто-то грязно пошутил о нас, другой увидел меня не там и с плохой девушкой и быстро рассказал, приукрасив события. Третий, взрослый, вообще открыто нагадил в наши зарождающиеся отношения. И чувства умерли. Ведь мы были все еще неопытными подростками. И не умели бороться за себя.

   Во мне поселилась вина. Ведь за чувства в первую очередь борются мужчины. И на свое восемнадцатилетие я пригласил Наргиз к себе домой. Гости веселились, а я смотрел в ее глаза, пытаясь найти ТОТ особый взгляд, который и сблизил нас. Он был, но лежал под тяжелым слоем обид, жизненных неурядиц и просто боли.

  Я попытался уже по-взрослому разбудить наши чувства. Я коснулся ее губ. Я не ожидал взаимности, но и сопротивления не ждал. Она сказала «нет» и легонько оттолкнула меня. Мое воспитание не позволило пробовать еще, а принуждение и вовсе исключалось в моих отношениях. Я отступил. Больше мы не виделись.

   Мы созвонились через три десятка лет. Встреча одноклассников побудила нас найти друг друга. Милое общение и добрые слова заставили меня вспомнить наше прошлое. Я помню все, просто сказала Наргиз. Я не ответила на твой поцелуй, при всех это неудобно. Я ждала, что ты все поймешь и назавтра перезвонишь мне, добавила она.

  Я был раздавлен, ошарашен, нокаутирован на вечность. Сердце сжалось от ответа. Она ждала моего звонка! Она была готова перейти на мою дорогу жизни.

  А я… я был просто дураком. Ослом. Одноклеточной амебой. Меня любили, а я не заметил этого. Мне хотели ответить взаимностью, а я не разобрался в поведении. И прошел мимо, возможно, еще одного большого и светлого чувства в моей непростой жизни...

  …Ее изображение давно исчезло с экрана компьютера. Любимый «Аэросмит» пел мне «dream on», а я сидел у окна и наблюдал, как тучи собираются на небе. Они накопили воду и потихоньку начинают поливать землю и растения. Ведь все живое нуждается в питании. Тучи дадут им эту живительную влагу.

   Надо и мне выйти на улицу. Пусть тучи и со мной поделятся этой влагой. Я вышел во двор и встал под струи дождя. Нет, это не слезы. Это капли дождя катятся по моим щекам…