Непоправимое

Культура есть память. Поэтому она связана с историей, всегда подразумевает непрерывность нравственной, интеллектуальной, духовной жизни человека, общества и человечества.
                Лотман  Ю. М.
«Культура — это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации».
Лихачев Д.С.

Некоторые книги как вехи на пути по жизни, мало того, что постоянно вспоминаются, но проходит время и их хочется снова взять в руки и перечитать. Как правило, тяга к ним неслучайна, они созвучны душе, а  еще  могут что-то в этой жизни расшифровывать и подсказать. Одна из таких книг  для меня – «Падшие ангелы» Роберта Штильмарка.
В 90-е годы прошлого века хлынул на наш рынок поток литературы запрещенной советской властью. Из этого потока она и была  выловлена. Как я ее вычислил и понял, что это мое,  уже не помню, должно быть что-то зацепило  в содержании. Книга серая неброская, страницы желтые, ошибок в тексте столько, что никогда я такого их количества в книгах не встречал, возможно, из-за того, что издана  она  в Таджикистане. Несмотря на убогий внешний вид, я ее искренне люблю, чувства к ней и ее героям самые нежные. Прочитал я эту книгу первый раз на одном дыхании и  был потрясен. Поставил на  полку так, чтобы чаще попадалась мне на глаза, в надежде найти время и посмаковать ее, почитать без спешки. Однако пошла длинная полоса жизни  с дефицитом времени  и обилием новой литературы, с которой хотелось познакомиться немедленно, время для нее нашлось только через двадцать лет. 
Двадцать  лет в жизни человека очень много. За семь лет меняются все его клетки, то есть  физически человек становится другим,  а как личность он трансформируется в кого-то другого  еще быстрее, поэтому читал я ее как книгу для себя новую, помня только потрясение, произведенное на мою душу при первой читке. Теперь наравне с судьбами героев и детективностью сюжета, что раньше было причиной потрясения, меня в большей степени удивляла и умиляла культура героев книги, их язык и высота отношений. Я прикасался к чуду, родившемуся на русской почве и безвозвратно утерянному. Я читал и ощущал  себя плебеем, наблюдающим в приоткрытую дверь  жизнь патрициев, видел  культурную пропасть между собой  и  героями романа, понимал, что ни я, ни  сегодняшняя культурная элита пропасть эту преодолеть не в состоянии. Тут же поднималась в душе какая-то муть, ненависть  к советской власти и всем революциям, в том числе и  последней, капиталистической в 1991-м.  Читалась книга уже совсем не быстро. Нужно было время, чтобы постоянно гасить возникающие в душе негативные эмоции, а еще время уходило на то, чтобы перечитывать некоторые диалоги и описание сцен по нескольку раз,  наслаждаясь невозможной для современной жизни и литературы культурой отношений. Вот,  например, маленький абзац, который вывел меня из равновесия на целые сутки и породил массу ассоциаций в душе.
«Всей интуицией и всем сознанием он ощущал и понимал необыкновенную значительность всего явления, только что представшего его глазам. Он постиг, что поведение, интонации,  манеры дамы в черном - это нечто недосягаемо высокое, плод векового труда над шлифовкой  каждой грани того великолепнейшего из алмазов, что именуется человеческой личностью. Не пустяковина ли? Наклонилась за платочком, взглядом упрекнула мальчика, взглядом же попросила у матросов извинения. … А нужна-то для этой «пустяковины» работа поколений не меньше чем за пятьсот-шестьсот лет.… И никаких эрзацев этой многовековой шлифовке нет!
Но … неужто же  наша эпоха кладет шлифовке человеческих алмазов  конец?
И коли так,  то… неужто удел дамы в черном - ходить по Земле одною из последних могикан?».
Это написал представитель предыдущего мне поколения, поколения моего отца. И насколько же красиво и точно  у него получилось.
А теперь об ассоциациях, которые захлестнули меня после прочтения этих строк.
Первое, что я сделал, так это оглянулся на пройденный жизненный путь и  не увидел там каких-то примеров шлифовки человеческих алмазов-душ. Память зацепилась за мои посещения Питера в детстве и юности, и я  отдался на некоторое время этим воспоминаниям.  Тогда я  страстно рвался в этот чудесный город даже не потому, что он удивительно красив и насыщен объектами культуры как никакой другой, а главным образом из-за того, что там жили, как мне казалось, совсем другие люди. Их поведение, речь сильно отличались  оттого, что я привык наблюдать у себя дома, в рабочем поселке Невдубстрой и отличие это было очень приятное и притягательное.   Мужчины были галантнее с женщинами, женщины сдержаннее, во всяком случае, рядом с мужчинами,  детям всегда уделялось значительно больше внимания, чем у нас в поселке и тон общения был не сверху вниз,  а на равных.  Уже в зрелом возрасте я расшифровал это явление как результат попыток перенять что-то из внешнего поведения значимых в России людей – дворян. Несмотря на искусственную социальную униженность новой властью, они после революции все равно оставались  для населения самыми авторитетными людьми. Оказалось, что большинство тех  питерских с кем я общался в детстве, были в довоенные годы в прямом или косвенном контакте с  так называемыми «бывшими». А мой дядя и его сестра так и вовсе  свои детские годы провели в дворянской семье. Думаю, что кое-что хорошее, доброе  перенять удалось, и это  было отражением той большой культуры, с которой им в молодости пришлось соприкоснуться. Я счастлив тем, что общался с людьми, носившими в себе этот свет, это отражение великой культуры. Они казались странными для простого советского обывателя и вынуждены были иногда терпеть хамство в свой адрес. Несколько раз я был свидетелем  таких случаев и  удивлялся их реакции. Они не оправдывались, ничего не доказывали, а просили прощения  и уходили в сторону.
Когда дядя гостил у нас, то обязательно в какой-то момент отделялся от компании взрослых и, как мне казалось, с  большим интересом общался со мной. Мы говорили о школе, о моих увлечениях. Дядя был оптимист и во всем пытался увидеть  только хорошее. Мне  было весело с ним, ни с кем из взрослых я так не раскрепощался, ведь он вел себя со мной как мальчишка, шутил, рассказывал смешные случаи из своего детства. Несмотря на разницу в возрасте почти в 40 лет,  я иногда воспринимал его  как приятеля и  делился самым сокровенным. Потом  я вырос, стал студентом,  а  он продолжил общаться уже  и с моим братом, который был на восемь лет меня младше. Как-то я оказался свидетелем такой сцены. Дядя с неподдельным интересом листает дневник моего брата, который учился очень плохо. Брат  стоит рядом с опущенной головой,   ожидая очередной разнос.  Что  за  оценки были в дневнике, я знал, сплошь двойки и тройки, двойки были крупными, упитанными, выведенными красиво, почти каллиграфически красными чернилами, отчего дневник казался пестрым и веселым. Самое забавное, что в конце  его стояла одна пятерка,  по пению. Я с интересом ждал реакции дяди. Предполагал, что она будет классической. Он  должен был воскликнуть:
- О! Да ты еще и поешь!
К моему удивлению этого не произошло. Он  вернул брату дневник и сказал одно слово:
- Молодец!
Ждал его реакции на просмотр дневника и отец, который тут же возмутился:
-  Владимир Васильевич,  что вы! Разве можно за такое хвалить!
- Нужно хвалить! Мне  нравится, что племянник не теряет присутствия духа и даже на таком фоне умудряется петь на  пятерку. Оптимист он нигде не пропадет. За это и  хвалю.
Конечно, предыдущее поколение, на котором я заметил отражение той высокой культуры состояло совсем не из алмазов, это были камни попроще, но   соприкосновение с настоящей культурой даже грани этих простых камней все же слегка обработало.
Я уже не отражал ничего, нечего было отражать, огранять пытались, но уже не культурой, которую загубили, а идеологией. Свет погас.  Дети мои, да  и все современное поколение совсем не видели ни этого света,  ни   его отражения.
Результат безобразный. Его мы все видим по телевизору это:  Дом 2, бесконечные циничные «Пусть говорят» болтливого Малахова, россыпь  одних и тех же так называемых «звезд», торчащих десятилетиями на всех каналах  с утра и до вечера. Для меня абсолютно ясно, что до этого уровня мы докатились благодаря почти вековому властвованию коммунистов в нашей стране.  Культурная позиция  их была слаба, понятно, боялись альтернативы, оппозиции, национального возрождения, и именно поэтому все годы советской власти культура  гналась и унижалась. Еще более шаткое   положение сегодняшней  власти, выросшей на распиле государства и бандитских 90-х годов. Они  вынуждены были перенять эту, относительно  их временного существования, успешную схему взаимоотношения с народом страны.
Так  уж получилось, что за свою жизнь я представлял интеллигенцию  техническую, научную и гуманитарную тоже, так что судить имею право, поскольку все унижения испытал на собственной шкуре. По инерции и логике событий отношение к культуре в обществе все еще на низком уровне. В этом плане я пессимист, поскольку понимаю, что  быстро культурным стать  невозможно. Не  случайно англичане говорят, что джентльменом может считаться только тот, у кого за плечами три университета: один окончил дед, другой отец, а третий он сам. Этот рецепт годится, конечно, только при условии здоровых взаимоотношений власти и народа. А когда оно у нас станет здоровым совсем непонятно.
Правда, недавно, совсем неожиданно, почерпнул я приличную дозу оптимизма на телевизионном вечере у Соловьева, кстати, один из немногих ведущих телевизионных передач  которого, иногда, можно  смотреть,  умен, взвешен, умеет слушать и с  уважением относиться к разным точкам зрения. В этой программе  часть культурной элиты страны обсуждала постановку в Новосибирском  театре оперы Вагнера «Тангейзер». На обсуждении кроме Соловьева присутствовали еще  восемь человек.  Удивила меня совсем не позиция участников этого шоу, а их культура. Позиция большинства участников была прогнозируемой, а вот разница в культуре – удивила.
Участвовали в  передаче:
1.Владимир Кехман – директор Новосибирского государственного оперного театра.
2.Марина  Давыдова - Главный редактор журнала «Театр».
3.Архимандрит Тихон (Шевкунов) – член совета по культуре при президенте РФ.
4.Иосиф  Рейхельгауз – режиссер, народный артист России, директор театра «Школа современной пьесы».
5.Николай Бурляев  - народный артист России, член совета по культуре при президенте РФ.
6.Елена Ямпольская – главный редактор  газеты «Культура».
7.Геннадий Смирнов – заместитель  председателя союза театральных деятелей, заслуженный работник культуры.
8. Андрей Максимов – писатель, драматург, член российской академии телевидения.
Согласитесь список участников передачи более чем солидный. Их  всех вполне можно отнести к культурной  элите нашего сегодняшнего общества.
Три человека из этой компании истинно православные люди, это понятно архимандрит Тихон, Николай Бурляев и Елена Ямпольская.
Так вот только эти трое вели себя на передаче как люди культурные, умеющие слушать оппонентов и отвечать  аргументировано и взвешенно. Здесь я в  очередной раз увидел жесткую взаимосвязь культуры поведения человека с верой. Учитывая, что православие в России быстро возрождается,  нарисовал в уме тождество, из которого следует, что возрождается и культура. Правда из  оставшихся, двоих можно вычеркнуть,  Кехмана  и Смирнова. На Кехмана нападали,  он выкручивался  и отбивался, а Смирнов  чиновник и, выяснилось, что в вопросе, который он должен  был нам осветить, ведущий  оказался более компетентным, что для чиновника и неудивительно. Так,  что эти двое культуру свою, или бескультурье, как-то проявить не смогли.
Поведение атеистов культурой не отличалось, они не говорили, а кричали хором, перебивая друг друга, порой не совсем в тему и не совсем умно, особенно отличалась Марина Давыдова, перебивая всех  подряд, включая ведущего. Когда ее вынуждали замолчать, на лице всегда была нарисована печать  небрежного высокомерия. Видно в обсуждаемой теме она заранее отвела себе роль арбитра ну, а как же иначе, ведь она возглавляет журнал «Театр». Возможно, это результат искусственной героизации лицедеев в нашей стране, которая продолжается уже не одно десятилетие.  Ясно, что в такой ситуации легко почувствовать себя героем над героями. Вот и Андрей Максимов подтвердил эту мысль, доказывая, что мы все должны относиться к режиссеру Марку Захарову как к пастырю.
Вообще Максимов удивил  и разочаровал. Мое  уважение к нему после этой передачи несколько поколебалось.  Мне кажется, что любой  обычный культурный гражданин, совсем не элитный, знает, что пастырем можно назвать только такого человека, который способен передавать вести от Господа, пасти Его паству, помогать людям в понимании Писания и направлять их к Богу. Из присутствующих на передаче пастырем можно назвать только архимандрита Тихона.  Ну  ладно, этого Максимов не знает, а зачем было доказывать всем, что он человек верующий,  аргументируя тем, что иногда бывает в храме и даже ставит свечки. Как-то наивно для такого физически  и культурно большого человека, поскольку на передаче вел Максимов себя совсем не по-христиански.
Но это я  так увидел и воспринял, а вот как приняли эту передачу атеисты. Критик Лариса  Барыкина пишет: «Но добило меня вчерашнее шоу Соловьева, на которое я наткнулась случайно, услышав слово «Тангейзер»… Это было нечто! Героически держались Андрей Максимов и особенно Марина Давыдова (за рейдера – отельное спасибо), но общий ор, иезуитство ведущего, подтасовки и вранье всех остальных, включая бананового директора и человека в рясе… Их напор, мелочные идейки на предмет финансирования искусства, не просто неуважение людей театра, презрительное к ним отношение – в общем, я в оторопи до сих пор».
Согласитесь, что написано уж очень некультурно. Так  кто же она такая Лариса Барыкина? А  это опять же, как бы элита нашей современной культуры, она музыкальный и театральный критик, эксперт Национальной театральной премии «Золотая Маска». В общем, современный герой, который собственного хамства по отношению к ведущему и интеллигентному архимандриту Тихону, конечно, не видит, также как и ора, как она выражается, со стороны своих единомышленников-атеистов не замечает.
После этой программы первое, что приходит в голову это то, что культурный человек совсем не тот, основная деятельность которого проходит в сфере культуры.  До 1917 года, наверное, так и было, но после революции все изменилось. Мне кажется, это произошло оттого, что высокая культура России, аккумулированная в пятимиллионной элите, была наполовину уничтожена революцией, а наполовину выгнана из страны.  Сегодня мы не только не понимаем, какая драгоценность утеряна, но даже не видим очевидного, что культура каждого начинается с его поведения в обществе и на Земле. Жаль, что никто не учил  мое поколение, а также  моих детей и внуков предмету, который можно было бы назвать как «Правила культурного поведения человека». А я уверен, что такой предмет необходим и он должен начинаться еще в детском саду.
Но даже если мы что-то из культурных азов начнем в стране восстанавливать, работать это по-настоящему не будет, пока мы искренне не покаемся за уничтожение и гонения семей создававших великую Россию.
Высокая культура, существовавшая в России до революции 1917 года, утеряна почти безвозвратно. Я пишу «почти» потому, что частично ее вернуть можно, если создать закон, похожий на реституцию, о возврате на родину членов семей неправедно репрессированных советской властью.
Очевидно, что чем больше в стране земель и недвижимости будет управляться истинно культурными людьми, а  не бизнесменами в массе своей не знающими, что такое честь и совесть, тем лучше для России.
Понимаю что мои мысли похожи на сказку, но даже думать так приятно.