В гостях у мамы

Мамы моей не стало 3 декабря 2012 года.
Как это часто бывает в жизни, всё случилось внезапно.
Было ей семьдесят семь лет, она давно болела, перенесла инфаркт, затем почти подряд два микроинсульта – держалась с трудом, хотя почти всё ещё могла делать сама, с памятью и речью тоже всё, слава Богу, было вполне себе ничего.
И всё же,  в условиях небольшого приполярного городка, справлялась она надвигающимися на неё болячками всё хуже и хуже.

По этой причине, в 2011 году её забрала к себе дочь – моя сестра.
Так мама начала новую жизнь в городе Владимире, в семье своей дочери.
Всё стало налаживаться, и ей стало и лучше, и веселее, и пошла жизнь своим чередом…

И вдруг, в самый неожиданный момент, как гром с небес: мамы больше нет…

Разве нужно кому-то рассказывать – что значит для каждого из нас мама… 
Тяжко я перенёс эту утрату, очень тяжко. И с этой невосполнимой утратой нужно было жить дальше, пока Господь давал силы.
И я жил.

А время не летит – свистит времечко. И вот уже в декабре будет 5 лет, как нет с нами мамы.
Говорят, что время лечит любые раны. Возможно это и так, скорее всего – так, но для того, чтобы ТАКАЯ тяжёлая рана затянулась, нужно много времени. Вряд ли эта боль уже утихнет когда-нибудь в моём сердце.

Конечно, жизнь всё равно берёт своё и за городской суетой каждую секунду я, конечно, не думаю о ней, но вдруг, в какой-то момент, как сожмёт сердце… и такая нападёт тоска, хоть волком вой…
Знаю, что нехорошо это, что так нельзя, что нужно пойти в храм, свечу поставить,  записку подать поминальную, помолиться…
И делаю это, но утешением это бывает лишь очень кратковременным.


Хоть я и православный христианин, но в «Тот Свет» не верю, прости, Господи. И всё же, нет-нет, да и возникает ощущение, что маме плохо, что тревожится сильно, что скучает она очень…
И тоска эта, по маме, порою, так захлёстывает, что только постоянное мощное напряжение жизни мегаполиса удерживает меня на плаву в нашей круговерти.

В это лето жизнь как-то так закрутила нами, что поездку на могилку к маме я всё переносил и откладывал на другое время, которое всё так и не наступало.

Во время очередного такого приступа невыносимой тоски, я тихо собрал рюкзачок, сел в машину, и тронулся в путь до города Владимира.

Уехал молча, ничего не сказав жене. Она в это время была на работе, вся вечно в делах, а у меня было впереди ещё целых два дня выходных и терять мне их просто сидя дома, очень и очень не хотелось. Вместе же всё не получалось никак, вот я и не стал никого заморачивать: сел, и отчалил…

По-военному всё аккуратно и чётко организовал в машинке для спокойной и максимально быстрой дороги – и вперёд.

Как в сказке: долго ли, коротко ли я ехал, но, наконец, добрался до древнего града Владимира, где после недолгих поисков и остановился на ночлег в небольшом хостеле с необычным названием «Кинолента».

В этом же славном городе жила и моя родная сестра с семьёй. Мне ничего не стоило остановится у них, но:
- во-первых, - я не предупреждал их о своём приезде, ибо сам не знал, когда смогу поехать;
- во-вторых, - просто хотелось побыть одному и хоть как-то привести разбредшиеся, словно коровы при плохом пастухе, мысли в порядок.

Ночь пролетела быстро, и уже в пять утра я проснулся, как будто и не устал зверски накануне; как будто и не было долгой, местами изнурительной из-за пробок дороги; как будто организм мой – человека-жаворонка, только и ждал наступления рассвета, чтобы дать мне команду на завершение сладкого, но всё же, такого короткого сна.

Да… всего пять утра. Но на улице было уже светло и старинное здание напротив, да тишина этой улочки, с названием «Кремлёвская», напомнили мне о том, что уже можно делать «потягушки» и приниматься за утренний туалет.

Просмотр сообщений на телефоне, построение небольшого плана «полёта» до кладбища в Улыбышево, прочие размышления на тему « а что» да «как» быстро и незаметно съели у меня два часа.
Ещё часик на бритьё-мытьё и уже бегу на завтрак на ресепшн, где ещё дежурила приютившая меня поздно вечером в хостеле, хорошенькая и приветливая девушка по имени Женя.
Наскоро перекусив скромным, но отнюдь не дешёвым завтраком в хостеле, я вышел на улицу, где сразу же столкнулся с новыми вводными, которые не особенно, но всё же меня озадачили.

В центре древнего града, на Соборной площади, в это время назревала самая нешуточная ярмарка!
Дороги, ведущие к- или через площадь, аккуратно и планомерно перекрывались сотруднками ГИБДД одна за другой. Так что намеченный мною ранее «быстрый» и короткий маршрут через центр требовал немедленной замены.
Сняв небольшое количество наличных денег на венок в банкомате, я отправился обратно в хостел, чтобы вновь воссоединиться с машинкой и уже отбыть по своему маршруту.
По пути, всё же, проконсультировался с молодым лейтенантом ГИБДД, дежурившим неподалёку, по поводу самого короткого маршрута и поспешил за вещичками в хостел.

Поблагодарив Женю за ночлег и завтрак, отправляюсь в путь.
И вот я снова в моей любимой и уютной машинке, всё на местах,  - едем.

До чего же бестолково  организовано во Владимире движение в городе! Всевозможные извилистые перекрёстки, где даже не успеваешь сообразить – куда тебя ведёт разметка, по которой ты движешься, как уже куча знаков и гроздь  светофоров угрожающе мигают тебе стрелками и туда, и сюда и непонятно, как ты должен выполнить манёвр, чтобы оказаться именно там, где тебе оказаться нужно.

Движение достаточно плотное.
 Вот «Грузовичкофф» закрывает мне часть «виноградин» светофора и я уже, лишь по опыту, плыву вместе с потоком «куда все», не теряя при этом нужного именно мне направления.
Слава Богу, мне это удаётся, хотя и не без труда – лихие таксисты, некоторые ревнивые владимирцы брезгливо бибикают на «заблудшего» между добрыми людьми «москаля», хотя таковые в этом городе отнюдь не редкость.

Через квартал вся ситуация повторяется.
Снова дикие изгибы, повороты дороги, да с резким изменением профиля – глаз да глаз!
Но и здесь мне удаётся вписаться в поток, легко потеряв при этом разметку под колёсами машинки: вот она – была, и нету…
Однако – вот и мост. Со вздохом большого облегчения плавно вкатываюсь под него и – вперёд, за городскую черту…

Успеваю поймать взглядом обрывистый берег Клязьмы со златоглавым кремлём на нём…
Лечу через мост и вот уже город остаётся позади.
Ещё немного, и двухполосная асфальтовая дорога уже несёт меня меж густого леса всё дальше и дальше в сторону не менее древнего града Мурома.

Внимательно всматриваюсь в ориентиры, чтобы не проскочить малозаметный поворот на кладбище.
Так… ещё немного… ещё… вот.
Плавненько замедляюсь и, пропустив всех, кому я мог быть помехой, въезжаю на предкладбищенскую территорию.
Как я и предполагал – торговцы венками, цветами, уже заняли свои места на импровизированном базарчике.
Почти сразу выбираю красивую корзиночку с цветами, справляюсь о цене и приятно удивлённый последнею, расплачиваюсь с хозяйкой, забираю венок в машинку и, перекрестившись, въезжаю в ворота кладбища, что недалеко от посёлка Улыбышево.

Надо же… «Улыбышево» и «кладбище»… Сочетаемое несочетаемого… бывает и так, стало быть.

Кладбище это занимает огромную площадь и найти нужную тебе могилку совсем не так просто, если ты не знаешь её точного местонахождения.
Знать-то я знал, но то ли от волнения, то ли от торопыжности своей, быстро понял, что я «не там»…

Как принято у авиаторов, - сразу вернулся в исходный пункт маршрута и начал свой путь сначала.
Еду медленно… машин не меньше, чем на трассе, но разъезд уж очень и очень затруднителен здесь…
Вот – «Гоголь» - так я мысленно назвал чей-то памятник,  уж очень похожий на Николая Васильевича… Далее – вправо… покачиваясь с борта на борт в шлейфе белой пыли…ага…вот – где-то здесь налево… ага, - вот! Скорбящая женщина над могилой – очень трогательный обелиск…
Влево, затем – вправо от неё – вот… еле-еле преодолеваю сильно разбитый участок кладбищенской дороги – вот, щит со схемой…
Сейчас влево – и на месте…
Да, влево…
Но…что-то не то… оно, ведь, то место… но что-то не так…
Интуитивно ищу место… проезжаю на другую границу захоронений…
По параллельной аллее – обратно… очень похожее место, очень…
Ещё продвигаюсь немного влево…
Трава высоченная…
Сидя в машине не вижу фото на памятниках…

Да точно это место, оно же…
Выхожу из машины, осматриваюсь…
Оно, ей Богу, - оно!
Тихо так, грустно шелестит трава на слабом ветерке… и тишина…
-Эх, мамулечка… позвавла бы, как раньше, а? Я б сразу услышал…
Молчишь… ну, что же ты, родная моя…

А место – ну, точно оно!
Ан-нет… не видать…

И вдруг ветерок качнул травяные стебли чуть сильнее, они колыхнулись, отклонившись от своей вертикали всего на пару сантиметров, и я встретился взглядом с глазами на фотографии чёрного маминого памятника…
- Ну…
Не стыдно, так долго найти меня не можешь? А я всё жду тебя, жду…- глаза мамины плакали…
Я заплакал и сам… и от горя, и от радости, что наконец-то нашёл…

Убрав машинку с проезда, я сразу пошёл к маминой могилке. У неё было чисто, прибрано, ухоженно.
- Вот я и пришёл к тебе, мамочка, дорогая моя! Как же я по тебе соскучился, как же мне тебя не хватает, мама!
Слёзы застелили мне глаза, сжали горло и я, не сдерживая приглушённых рыданий, опустился перед её памятником на колени…

Плакал я, плакали и мамины глаза на фото гранитной стелы…
Мы плакали оба. И от горя, что не можем обнять друг друга, как раньше, в те старые и несомненно добрые в этом смысле времена, и от радости, что мы снова вместе, хоть и по разные стороны жизни и смерти, но очень и очень близко друг к другу…

………………………………………………………………………………………
Наконец я снова был рядом с любимой мамой.
 Мы снова были одни. Никто не мешал нашим чувствам, нашему безмолвному, но очень душевному общению.

Над нами в это утро раскинулось бескрайнее голубое небо с редкими белыми облачками, жарко пекло ещё летнее солнце, тихо шелестела на ветру высокая трава, о чём-то громко спорили птицы – жизнь буянила летними красками и разнообразием её проявлений и здесь, в стороне от жилых поселений.

Я прибирался на и без того любовно прибранной маминой могилке, протирал пыль со стелы и надгробия намоченной тряпочкой (вода была у меня с собой), и всё рассказывал маме последние новости, которые накопились за то долгое время, что я не приезжал сюда… Полгода или больше, даже…Боже, - если не год вообще…

Я всё говорил, говорил, нежно протирал мягкой тряпочкой блестящий на солнце, чистый чёрный гранит…всё целовал и целовал мамин портрет, гладил его…
Мамины глаза уже не плакали, а светились нежностью, любовью и благодарностью…мне было так хорошо с ней, как было давно-давно в детстве…

- Мамочка, родная, дорогая моя… Мамулечка… я так тебя люблю!!!- слёзы вновь перехватили горло…

- Что же это я… ой… совсем забыл о подарочке для тебя… - иду к машинке, забираю корзиночку с цветами и снова возвращаюсь к маме.

Корзиночка встала в свободном уголке оградки и пришлась очень кстати. Удачно, аккуратно закрепилась и добавила собою красоты и опрятности на могилке.

Устанавливая корзинку, я заметил ягоды земляники на солнечной стороне, под железной планкой ограды. Корзинку я закрепил так, чтобы не трогать ягодки – пусть растут.
Мама моя родилась на Алтае, в таком же сосново-земляничном краю…
Пусть растут, для мамочки… это всё приветы ей с родины – землянички, сосны, рядом, песочек…

- Боже… какая благодать, мамочка…

Я сидел на скамеечке, аккуратно поставленной здесь сестрой и зятем ещё в пору обустройства могилки.
Красота… лето… ветерок, обжигающее лицо солнце…
- Хорошо-то как, мама… ты, я и природа… и никого больше…

Чиркнув спичкой, зажёг свечи в красивых стеклянных колбах – пусть погорят… пусть.

Я сидел на скамеечке, опершись руками о колени, и тихо наслаждался этим таким желанным, таким долгожданным мгновением, когда я нахожусь так близко к маме.
Ближе, увы,  в этой жизни уже мы быть не можем, разве что духовно.

Ветерок нежно заплетал косички высокой траве, а она непослушно тут же расплеталась снова и снова, и процесс этот продолжался бесконечно…
Где-то над нами беззвучно парил ястреб, истошно кричала птица – птенец, которой, похоже, выпал из гнезда…
А может быть это и кричал сам птенец, который хотел вылететь из родного дома раньше положенного Богом срока, но не получилось, хотя ему, наверное, очень хотелось вернуться под надёжное и тёплое мамино крылышко.
Стрекотали кузнечики, жужжали жуки, стрекозы – жизнь била ключом, да ещё как…

И не было всей это жизни никакого дела до маленького клочка ухоженной кладбищенской земли, в которой покоился прах моей мамы, и на поверхности которой зачем-то ползал и что-то старательно делал я…

-Да… вот  так и живём, мамуля – как бы продолжал я свой бесконечный рассказ о нашем житье-бытье.

Мама моя на фото то улыбалась, то чуточку хмурилась, то внимательно слушала меня, одобрительно прикрывая глаза.
И я видел, что мама была очень рада и довольна тем, что её первенец, её любимый сынок не забыл её, и что приехал-таки, да ещё времени в запасе имел достаточно, чтобы поговорить не спеша, с чувством и расстановкой.

Во всём этом сказочном блаженстве время шло своим чередом, хладнокровно поглощая минуту за минутой этого прекрасного дня, неумолимо выставляя итоговый счёт: пора.

Я посмотрел на часы…
Стрелки на циферблате показывали 11.30.

- Ну, вот, мамулечка…- вот и пролетели наши счастливые мгновения…почти целых три часа, а будто три коротких минутки…
- Пора, мамуля… пока доеду – ремонты, пробки в дороге – не быстро получится… - я виновато поднял глаза на мамино фото.
Глаза её лучились теплом и любовью…
- Побудь ещё, сынок… успеешь доехать…

Я встал и обнял нагретый солнцем камень памятника.
- Ох, мамулька, мамулька…- как не хочется мне уезжать от тебя, но надо… Время, мамулечка, время…

Машинально я поправлял что-то на могильной плите, на ограде, на венках…
Стараясь сдержать предательски текущие ручьём из глаз слёзы, шепча что-то очень ласковое и душевное, расцеловал весь мамин портрет на чёрном тёплом камне и…

-Пора.

Поклонился могилке, перекрестился, и, взяв свои нехитрые вещички, я пошёл к машине.
Поставил канистру с остатками воды в багажник, убрал в салон какие-то пустые пакеты – готово. Снова оглянулся на мамину могилку.
-Вот… опять оставляешь меня одну здесь… когда теперь приедешь… кто знает…
Я быстро вернулся на могилку.
Всё целовал и целовал тёплый камень, омывая его непонятно откуда берущимися, нескончаемыми, как в очень далеком детстве слезами…

- Всё, мамулечка. Не гневайся, отпускай уже меня, пора… а то трудно будет ехать – машин на трассе будет всё больше…
Мама, будто соглашаясь со мной, глазами говорит мне:
- Езжай, сынок, с Богом. Спасибо, что побыл со мной – мне теперь легче, ступай. Я буду беречь тебя в пути и повсюду, где ты будешь.

Бережно опустив на калитке оградки простую щеколду, я снова пошёл к своей машинке. На полпути оглянулся.
- Иди сынуля, иди. Я буду тебя ждать. Доброго пути тебе, сынок, привет всем своим от бабушки и береги себя. Я – твой ангел-хранитель. Всё будет хорошо, иди.

Глаза мамины были добрыми и спокойными.

Я сел в машинку. 
На часах было 12.15.
Проверил, всё ли на своих местах, запустил двигатель и ещё раз глянул на могилку мамы.
Сквозь колыхающиеся стебли травы глаза её были по-прежнему добры и спокойны.
Сделав снимок на телефон и, попрощавшись с мамой глазами, я тронулся в путь.
Курс – на Москву.

Машинка быстро набрала «сотенку» на спидометре и несколько минут спустя огромное кладбище у посёлка Улыбышево скрылось за густым смешанным лесом.

Как маленький самолётик, мой «хорошка» бесшумно понёс меня на Москву, домой, в большую суматошную жизнь никогда не спящего мегаполиса, где ждала меня моя семья, моя работа – ждала жизнь, в которой всегда незримо есть со мной рядом и моя мама – мой добрый и самый надёжный ангел-хранитель.

Москва-Владимр-Москва,
25-26.08.2017