Уровень счастья

       Уровень счастья

      Доля россиян, ощущающих себя счастливыми, достигла исторического максимума за время социологических измерений с 1990 года, сегодня так говорят 85% наших сограждан, а главными причинами своего счастья называют семью, детей и крепкое здоровье, следует из результатов опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ).
     Всероссийский опрос «ВЦИОМ-Спутник» был проведен 31 марта — 2 апреля 2017 года среди 1,8 тысячи респондентов методом телефонного интервью. Статистическая погрешность не превышает 2,5%.
     «Уровень счастья россиян, по субъективным ощущениям, достиг 85% — максимальный показатель за все годы измерений», — говорится в материалах опроса.
                (Из новостной страницы в Интернет-сети)

     Он старше меня. Старше на четыре года. Друзья ли мы? Трудно сказать однозначно.
     Наши родители были друзьями. Крепкими и настоящими. Их связывала работа, досуг, общие интересы, увлечения. Совместные посиделки, дни рождения, турпоходы. Безоговорочная помощь и поддержка…
     У нас, пожалуй, нет ничего общего. Работа в разных производственных сферах. Обоюдные интересы и увлечения отсутствуют. Встречи? Да, раз в год мы пересекаемся на улочках родного микрорайона и не можем наговориться. Но в какой-то момент один из нас вспоминает, что спешит, и мы, торопливо пожав друг другу руки, расстаёмся. Возможно, отдаляясь, Он думает, что годы не властны над нами, и мы ничуть не изменились. И здесь я с ним полностью согласен. Насколько обоюдные мысли соответствуют истине, нас не очень-то и волнует. 
     Досуг? Бывало. Есть, что вспомнить. Шумные компании, ароматный шашлычок и море горячительного на разудалом пикнике. Вот только с последнего прошло лет двадцать, не меньше. Единственный турпоход и вовсе остался в далёком детстве.
     Помощь и поддержка? Да. Правда, когда за ними обращаемся, испытывая неловкость за настоящее и долго не решаясь набрать номер телефона. Выработав вредность на химическом производстве и заслужив пенсию в 50 лет, Он как-то позвонил мне. И я к своему стыду узнал, что уже около полугода Он не может самостоятельно передвигаться после дорожной аварии, а сроки оформления документов в пенсионном фонде вот-вот закончатся. На следующий день благодаря моему авто мы решили все бумажные проблемы. Это была вовсе не дань его сильным рукам и широким плечам, три десятилетия назад принимающих на себя громоздкий платяной шкаф, при переезде от одной из моих съёмных квартир до другой.
     При всех различиях мы, скорее, всё же друзья. От приветливой и задорной  хохотушки мамы Он взял веснушки и частичку общительности. От вечно задумчивого, неразговорчивого и глубоко рассудительного отца – кудрявую шевелюру, неторопливость и пытливый ум. «Нет, с тобой я бы не решился строить общий дом для наших семей. Я привык делать, а не рассуждать!», – как-то в пылу спора высказал мой отец его отцу. Кто из них был прав, я тогда так и не понял. Но обид между взрослыми не возникало. Свой дом впоследствии мой отец всё же построил. Его же отец благоустроил семейную дачу и разбил прекрасный плодовый сад. 
     На одном из званых семейных вечеров, будучи старшеклассником, Он едко разбирал «по косточкам» конституцию Советского Союза. И я, малец, привыкший безоговорочно верить властям и всему, что официально говорится и пишется, впервые задумался, соответствует ли в реальной жизни «право на жилище» или «право на труд» декларируемым в этих статьях правам.
     Что и от кого я взял? Пожилые родственники в один голос хором восклицали: «Ну, вылитый дед»! Относилось ли это к моей настырности, упрямому характеру или незаурядной внешности я не понимал и был знаком с почившим дедом только по рассказам отца.
     В детском и подростковом возрасте все мы одинаковые. Нет, характеры, поступки здесь не при чём. Одинаковые в непосредственности, шалостях, стремлении вырасти и стать похожими на своих кумиров.
     Перед нашими родителями не стояла дилемма, где получат знания их чада. Лицей, колледж или школа… Обязательная для всех восьмилетка или десятилетка, летом – неизменные пионерские лагеря.
     Звёзд Он с неба не хватал. Не исключено, что и наставники считали его середнячком. Стремился ли Он к «далёким вершинам или неведомым странам»? Не знаю. Скорее всего, тоже да. По крайней мере, мечтал о них. Для меня юные годы были лишь первыми ступеньками в новую жизнь. Причём каждый свой шаг по лестнице в будущее я старался делать осознанно и целенаправленно. 
     Когда-то давным-давно судьба свела нас на одной турбазе. Прекрасно помню его умелое и непринуждённое обращение с норовистой лошадью, на которой  предстояло совершить поход к далёким горным озёрам. Моя же ездовая упорно и настойчиво игнорировала все понукания и команды. В мельчайших подробностях я впитывал его советы  и уроки, без которых пришлось бы непросто.
     Где же юношеские шалости? О, ещё какие! Чего только стоит двухлитровая банка мутной бражки, заправленной кофейными зёрнами, которую мы, мальчишки, стащили из чулана и опустошили наполовину в дружеской компании. А чтобы не заметили родители, добавили огуречного рассола и вернули на место. Вечером, дружно хихикая и толкая друг друга в бок, через дверную щёлку мы наблюдали за реакцией сидящих за столом взрослых, смакующих непонятный напиток в недоумении. 
     Хоть Он и был в числе организаторов, но роль непосредственного исполнителя сей проказы досталась мне, как и отцовская выволочка чуть позже.
     А пятнадцатилетняя красотка-вертихвостка Светка! Удалось же девчонке свести нас с ума! И я, и Он, и его сводный брат-ровесник – втроём мы ухлёстывали за Светкой на горной турбазе, надеясь добиться внимания и расположения. В первом преуспели все. Вот только я, несмышлёныш, её одногодок, краснеющий и опускающий взгляд под игривым взором «дамы», привлекал внимание чаровницы исключительно в качестве «плюшевой игрушки», а они… Впрочем, им тоже ничего «не обломилось», потому как родители, почувствовав половозрелый настрой двух восемнадцатилетних юнцов, убедительно попросили меня «не оставлять Свету одну». Что я с огромным удовольствием и выполнил, лишив всех участников «квартета» заманчивых перспектив.    
     Разницы в возрасте не чувствовал ни я, ни Он. Тем более не чувствуем её и сейчас. Будучи непоседливыми мальчишками – мы  гармонично дополняли друг друга. Я – своей, порывистостью, неиссякаемым фонтаном идей. Он – трезвым расчётом и обстоятельностью. Возможно, эти качества и сказались на подростковых увлечениях, ставших его пристрастием на все последующие годы. Музыка и техника. Я скажу даже больше: они определили его интересы на всю дальнейшую жизнь.
     Его комната вечно была завалена радиодеталями, платами, микросхемами... На крепком дубовом столе теснились разобранные бобинные магнитофоны, чуть позже сменившиеся компактными кассетниками, в воздухе витал запах расплавленного олова и канифоли. Да, это было его хобби. На самодельных полочках аккуратно рядами стояло бесчисленное множество коробочек с километровыми магнитными лентами на катушках. Он в совершенстве разбирался во всех современных музыкальных направлениях, знал имена популярных зарубежных исполнителей и групп, бессчётное количество композиций и аранжировок. С утра и до вечера хард, панк и джаз-рок, сотрясали стены маленькой комнатушки, что, впрочем, не мешало ни родным, ни соседям. Он первым познакомил меня с альбомом «Обратная сторона Луны» группы Pink Floyd. Скажу честно, наедине я частенько прослушивал в наушниках эту композицию, пытаясь понять что-то глубинное и великое. Но… Попытки привить мне истинную любовь к западной музыке и року оказались безуспешными. Благодаря его стараниям я научился сносно разбираться в музыкальных течениях и новинках, а в диалогах с друзьями  иногда удавалось «блеснуть» знаниями, заимствованными из нашего общения.
     Разговаривать о магнитофонах, ламповых диодах, полупроводниках и принципиальных схемах Он мог бесконечно. Также бесконечно мог слушать музыку в компаниях и в одиночку. Попытки научиться играть на гитаре и петь оказались для него провальными, хотя с десяток аккордов, показанных мне, я помню и сейчас.
     По-моему, процесс воспоминаний о детстве и подростковом периоде слегка затянулся. Но будущее уже формировалось и закладывалось именно в эти годы. Были ли мы счастливы в те далёкие семидесятые? Несомненно! Как и наши ровесники, перед которыми открывались настежь двери мечтаний, будущих свершений и неизведанных высот…
     Закончив восьмилетку, Он пошёл в ПТУ, отучился, получил профессию слесаря-киповца, отслужил срочную и вернулся в родной город, устроившись работать по специальности на крупный химкомбинат. Наши жизненные пути временно разошлись. Мечта, которой я грезил с детских лет, сбылась. После восьми классов поступил в суворовское на Дальнем Востоке, там же продолжил обучение в военно-морском училище, получил звание лейтенанта, пять лет служил на флоте и вернулся в родные пенаты офицером запаса. Вернулся не один: на берегах штормовой Балтики и туманного Питера судьба свела с моей единственной и неповторимой.
     И вновь я встретился с ним в его комнатушке. Многое изменилось за прошедшие годы. Не стало Союза, по новым непривычным законам и правилам начинала жить возрождающаяся Россия, набирал обороты неизведанный, сулящий неисчислимые блага рынок. Но вокруг нас по-прежнему были те же полочки с магнитофонными кассетами, ящички с полупроводниками, витающие в воздухе пары раскалённого паяльника. Рядом заваленный аппаратурой старый стол. Из могучих колонок, подключенных к столь же массивной двухкассетной «Весне», ностальгически звучали «Солдаты удачи» легендарной Deep Purple, которые он периодически порывался заменить на оглушающую какофонию модной AC/DC…  Незаметно появлялась его заботливая и лучезарная мама, наполняя графинчик крепкой настойкой и отвлекая ароматными салатиками от мужских разговоров.               
     –  Какие планы на жизнь? – спросил Он.
     – С головой в рыночную стихию. Есть возможность попробовать себя в коммерции. Предлагают должность коммерческого директора: купля-продажа, бизнес-проекты…
     –  Х-м, с корабля и на бал! – усмехнулся Он. – Сразу в директора, опыта и силёнок хоть хватит?
     – Не знаю, буду учиться. Думаю, всё получится. А должность директорская только громко звучит. На самом деле – всего лишь три сотрудника вместе со мной. Присоединяйся к нам. Вместе зарабатывать попробуем.
     – Нет, я со своей работой свыкся. Не напрягает, не выматывает. Утром на работу пришёл, смену принял, показания с приборов снял и… целый день свободен, отдыхаю. Химкомбинат разваливается, госзаказ на оборонку сняли. Зато новые производства по ТНП десятками открывают, без работы не останусь. Да и калым дома всегда есть – он махнул рукой на полуразобранные старые телевизоры и магнитофоны. 
     – Как знаешь, но моё предложение остаётся в силе, – ответил я, вспоминая давние слова отца о совместном строительстве дома.
     А может отец тогда был в чём-то прав?
     Жизнь текла своим чередом. Не успев толком начаться, бизнес обречённо затух. Но этому предшествовала пара сумасшедших насыщенных лет, когда я безуспешно пытался вписаться в рыночную среду и делал первые шаги на поприще предпринимательства. Он по-прежнему работал на химкомбинате, меняя одно производство за другим. Никакой вины в его непоследовательности не было. Вновь открываемые и широко разрекламированные предприятия по выпуску вспененного линолеума, выделке овчины и пошива шуб, шлифовке мрамора и гранита, как и многие другие, возникшие на руинах оборонного химического гиганта, не успев просуществовать и двух лет, лопались и исчезали, словно мыльный пузырь. И лишь старые советские производства по выпуску чистящих средств и охотничьих патронов, невзирая на конъюнктуру рынка, продолжали «держаться на плаву» благодаря отлаженным коммерческим связям и неимоверным усилиям нарождавшегося менеджмента. Окончательный закат некогда градообразующего химического гиганта становился реальностью. 
    К 25-30 годам большинство моих друзей уже определились со своей личной жизнью. Многие женились, родили детей… На их фоне Он опять же держался особнячком. Мужчина в возрасте за тридцать три, живущий одиноко и совершенно не замеченный в женском обществе, довольно часто вызывает вопросы и недоумённые взгляды окружающих. Не могли и мы, его друзья, с долей настороженности приглядываясь к нему и обсуждая образ жизни, не задумываться о гендерной ориентации человека нашего круга. Но все опасения оказались напрасными и беспочвенными. Одинокая подружка-учительница Маринка с глубоким придыханием и блеском в глазах доверительно поведала, как на одном из шумных весенних пикников он преследовал её буквально «по пятам», не давая прохода и зазывая вдвоём, вдали от остальных, любоваться отблесками заката. В доказательство своих слов она демонстрировала девчатам синяки на кистях и предплечьях, оставленных его могучими ручищами, и звонко с удовлетворением посмеивалась. Но мы то знали, что для образованной c немалыми запросами интеллигентной девушки, хоть и одинокой, он останется всего лишь «запасным вариантом», который, возможно, так и останется нереализованным. Что в дальнейшем и подтвердилось.
     Он продолжал работать по своей специальности. Каждое утро садился на старенький велосипед «Урал», оставшийся от советских времён, и добросовестно крутил педалями. Семь километров в одну сторону ежедневно, и столько же обратно после смены ничуть не напрягали его. В спортивных штанах или поношенных линялых джинсах, годами в неизменной серой ветровке, он всегда притормаживал, завидев меня, и мы обменивались парой приветствий или дежурных фраз. Я «некстати» вспоминал о недостатке времени, сгоревшем телевизоре и жующем ленту магнитофоне, а Он обещал в ближайший выходной заглянуть и помочь всё исправить. Наступали выходные, и Он вместе с отцом уезжал на «ушастом» древнем «запорожце» обрабатывать семейный дачный участок, а вечерком, после праведного труда, заглядывал ко мне, чтобы искусно починить вышедшую из строя технику.
    – Всё руководишь? – вопрошал Он, внимательно изучая принципиальную схему телевизионного приёмника, одновременно щёлкая «цэшкой» в поисках неисправности.
    – Ага. Реализоваться в бизнесе не хватило знаний, средств и терпения. Теперь как и ты, в оборонке, – отвечал я, вспоминая свой инженерный коллектив в тридцать человек.
     Удивляться крутым поворотам в судьбе было не в моих правилах. Признаюсь, несколько последних лет, проведённых в закрытом НИИ, я считал потерянными для себя в плане профессионального роста. Однако накопленный опыт работы в огромном научно-промышленном объединении и полученные знания функционирования всех винтиков могучего производственного механизма с лихвой компенсировали утраты.
     – Сам-то не желаешь сменить работу, подыскать более интересную и оплачиваемую?
     – Не-е-е, ни за что! На своём месте я всё знаю и умею. Тихо, спокойно. Ответственности никакой. Только за себя.
     – И неужели тебе никогда не хотелось вырваться из замкнутого круга? Дом – работа – огород – дом. И так из года в год. Словно под копирку.
     – Ну, ты загнул! У меня и времени свободного почти не бывает. Выходные на даче. Неисправной техникой завалили, все вечера расписаны…
     – А как же поехать в отпуск? В Москву, в Питер, на море… Другие города посмотреть. Новые впечатления, новые знакомства…
     – Чего я там не видел. Мне и Новосиба выше головы хватает, родственников в отпуске проведаю и достаточно. Да и деньжат откуда на всё взять? Ты-то сам, смотрю, не особо и путешествуешь?
      В чём-то он был прав. На зарплату бюджетника, хоть и на руководящей должности, в конце 90-х не получалось особо и развернуться. Возможно, именно финансовая неудовлетворённость и стремление к большему, а также стечение обстоятельств вынудили меня покинуть «тёплое» бюджетное место, вновь окунуться в стихию рынка и начать всё с нуля.
     Десять лет пролетели, как одно мгновение. Набивая шишки, чередуя взлёты и падения, становилась на ноги собственная производственная фирма. Родился сын, после появилась дочка, через два года ещё сынишка. Бессонные ночи, пелёнки, распашонки, поликлиники, детские сады, школы… Ипотека, квартира, автомобиль… Всё, как у многих.
     Изменения в жизни были и у него. Не стало родителей. Только Он один и старенькая трёхкомнатная квартира. Место магнитофонов и телевизоров на дубовом столе заняли игровые приставки, компьютеры и мониторы. Под столом – разобранные блоки питания, сетевые карты и процессоры. Неизменным оставалась музыка. Из колонок по-прежнему звучал любимый рок. Под толстым слоем пыли на знакомых полочках покоились магнитные катушки и кассеты.
     Казалось, время не властно над ним. Лишь появились новые морщинки на лбу и под глазами, огрубели от работы в саду и на производстве руки. Но Он по-прежнему выглядел крепким и энергичным. Быть может, только я один чувствовал его одиночество: Он мог часами разговаривать по телефону, что совершенно не свойственно мужчинам. Но ритм жизни менялся, и наши встречи становились реже и реже. 
     – Ты же, профессионал! – вновь не сдавался я. – Прекращай сидеть в четырёх стенах! Вырвись из замкнутого круга! Для таких, как ты, сейчас есть возможность проявить себя. Ежемесячно открываются мастерские по ремонту радиотехники. Грамотных специалистов не хватает. Заработные платы высокие. А ты, как сидел на минималке в своём умирающем цеху, так и сидишь. Не сегодня-завтра вас закроют. Куда пойдёшь?
     – Красиво говоришь! Только я ни в чём не нуждаюсь. Правда, большие расходы на квартиру, но я и здесь экономить научился. И по воде, и по электричеству. Много ли одному надо? У меня же ещё и сад есть. Смотри, сколько банок с огурчиками и помидорами я закатал. Сестре с племяшами в Новосибирск отвезу и самому на целую зиму хватит, – Он с гордостью махнул рукой в сторону стройного ряда закруток. – А на новом месте надо учиться, знаний набираться. Вдруг не осилю? Да и хлопотно всё это. Хоть в цеху нас всего двое осталось, не пропаду. Уже начальство предлагало после закрытия производства остаться, за территорией присматривать.
    –  С чего ты взял, что не осилишь? – продолжал убеждать я. – Ты ж с детства и в телевизорах, и в магнитофонах самостоятельно разбираться научился. Ремонтируешь и восстанавливаешь не хуже профессионалов! Сам и видеотехнику освоил, и в компьютерах всё понимаешь, друзья с аппаратурой идут к тебе нескончаемым потоком. Вот и обрати свои способности на своё же благо. Нельзя же всю жизнь на одном месте! 
    – Да не уговаривай ты! Это мне в пору – тебя пожалеть. Постоянно на нервах, телефон не замолкает, проблемы со всех сторон сыпятся! – ухмылка с тенью превосходства мелькнула на его лице. – На себя посмотри, круги под глазами, на сердце жалуешься. Поменьше бы в офисах просиживал, да за рулём. Вон, бери в аренду мой вечный велосипед и крути педали каждый день до работы и обратно. А то вас, богатых и не понять вовсе! – добавил Он и с  усмешкой похлопал меня по плечу.
     Насчёт «богатых» я его, конечно, понимал. На фоне допотопного велосипеда и доживающего свой век запорожца моя десятилетняя тойота выглядела очень даже презентабельно. О трёхкомнатной квартире на пятерых в кирпичном доме семидесятых лет постройки и говорить не приходилось. Ну а должность директора по найму в малом бизнесе с его проблемами, ежегодными инновациями «мудрого» правительства и вовсе для кое-кого равнялась заоблачным высотам.
     – Крупные компании открывают сейчас в городах сервисные центры по ремонту своей фирменной техники, – сделал я последнюю попытку. – Газеты объявлениями пестрят о наборе специалистов. Зарплата – на порядок выше моей, директорской. И курсы обучения есть, и перспектива. Главное – желание!
    –  Не уговаривай! Лучше смотри, что тебе покажу. На работе сам снимал. Скучно было. Сырья нет, цех стоит третий месяц, приглядываю за оборудованием, чтобы не растащили.
     Он повернул ко мне монитор. На фоне старых сосен, разбросанных по территории предприятия, по кромке серого бетонного заборчика игривыми шажочками семенил полосатый бурундучок. Временами зверёк останавливался, любопытно принюхивался и забавно крутил махонькой головой, с любопытством обозревая окрестности.
     – Я его почти что с рук кормлю. Ещё две-три смены, и ручным станет! – довольно похвастался он.   
     – Но ты хоть счастлив? – исчерпал я все аргументы.
     –  Конечно, – мгновенно и не раздумывая среагировал Он.
     Последние пять лет мы не собирались вместе. Едва ли можно назвать встречами те редкие минуты и диалоги, которыми обменивались при случайных столкновениях  на улочках города. Он постоянно передвигался быстрым торопливым шагом или резво крутил педали велосипеда, словно куда-то спешил. Моя голова вечно была забита мыслями о детях, семье, работе, платежах, поставках, налогах… Пара слов о родных и близких, коротко о себе с традиционным «не дождётесь». Где-то глубоко внутри я завидовал его пенсии, пусть и маленькой, но позволяющей не беспокоиться о будущем. Очередной десяток лет до моей, заслуженной и вымученной, оптимизма ничуть не внушал, учитывая «последовательность и профессионализм» властей, в который раз за последние годы меняющих «правила игры». Да и думать об этом не хотелось.
     Я уже не знал его окружения, его знакомств, его близких людей… Нас связывало лишь прошлое. Но те редкие продолжительные звонки, которыми мы изредка обменивались, по-прежнему говорили о его одиночестве и… его полной удовлетворённости настоящим. 
     Был ли доволен и счастлив я? 
     А разве могут быть сомнения!
     Но почему-то на ум всё чаще и чаще приходят слова из речи одного президентского полпреда, вышедшего из рабочих и давшего интервью в преддверие очередных выборов. Полпред говорил о том, что трудовому человеку для полного счастья нужна стабильная работа, достойный заработок, квартира, верная жена, ожидаюшая его по вечерам с наваристым борщом, возможность провести выходные на рыбалке, чтобы в понедельник, полному энергии и сил вновь стоять у станка…
     Вот такое счастье. Только отчего душа и мозг отказываются воспринимать эти слова? И счастье какое-то примитивненькое, спущенное сверху по указу…
     Если мой герой нашёл своё счастье, и я в какой-то момент готов поверить его безапелляционному ответу, то как быть с теми счастливчиками-россиянами из телефонного интервью-опроса?
     Не лукавят ли они  в своих ответах, как чуточку слукавил и я.
     Не о нас ли рассказывает древняя притча? Есть такая  у разных народов...
 
     Один город захватили враги и велели народу заплатить большую дань. Заплатили. Отправил повелитель своих чиновников пойти послушать, что делает народ. «Народ плачет», – доложили чиновники. «Значит, еще не всё забрали», – сказал поработитель и велел ещё раз собрать дань. Собрали.
     – Что  делает народ?
     – Народ плачет.
     Тогда в третий раз собрали дань.
     – Что делает народ?
     – Народ веселится и смеется.
     – Значит, у них больше ничего нет

     И мы все счастливы.