ДОЛГ

ДОЛГ
Рассказ

Посвящается памяти Друга,
старшего прапорщика
Офицерова Владимира Степановича

Долг!
Слово это каждый понимает по-своему: одни улыбаются «кому я должен, всем прощаю», другие бычатся, что, мол, никому ничего они не должны, а вот иные понимают слово долг не как слово, а как свою пожизненную обязанность, нести которую они должны с честью перед страной и перед людьми.
 К таким вот иным относился и старший прапорщик милиции в отставке Лозовой Юрий Петрович.
Прослужил с честью чуть более двадцати лет, а потому как службу ставил превыше всего, семьи он так и не заимел, зато имел поощрения и боевые ранения при задержаниях местных отморозков, и увольнение в запас по состоянию здоровья, а также «огромную» милицейскую пенсию около шести тысяч рублей.
Это в наши дни, когда даже его нищие гражданские коллеги получали несравненно больше!
Пробовал Юрий Петрович побороться за справедливость, но куда там! Везде, куда бы он ни обращался, его ждали сухие чиновные отписки, мол, не положено, инструкция такая-то запрещает, да «радовали» его вместе с отписками юбилейными памятными медальками, словно бы поощряли пса на собачьей выставке.
Хотя, даже к Дню Милиции и на День Службы забывали Юрия Петровича, и не поздравляли никак, даже открыткой, которую он иногда ждал с надеждой открывая свой почтовый ящик.
Благо пока бюрократы не изобрели инструкцию, запрещающую жить и дышать воздухом, устроился наш отставной прапорщик Лозовой по причине полного безденежья частным охранником, хотя здоровье и не позволяло, к местному «аллигатору-олигарху» Фролу Африкановичу Кузьменко, решившему сэкономить на услугах инкассации.
Посёлок Фирташи, что на севере Вологодской области, сравнительно небольшой, около одиннадцати тысяч населения, и почитай, все магазины от хлебного до бакалейного в их посёлке принадлежат Кузьменко.
Считался Фрол Африканович важным и нужным человеком у всей местной, как они сами себя называли «элиты» - горстки поселковых чиновников-бюрократов. Потому как у Кузьменко, кроме торговли, был ЗАГС, где работала его родня, хлебокомбинат, и даже кладбище, услуги на которое он успел «прихватизировать», хвастаясь при случае медалькой Парламента страны «Гордость нации», выданной за его предпринимательские, гробокопательские инициативы, и спонсорство церкви.
Так выходило, что все в посёлке были обязаны и зависели от Фрола Африкановича, от ЗАГСа, где регистрировали фирташчан, до кладбища, где этих самых селян и погребали, благо право на дыхание и саму жизнь Фрол Африканович ещё не догадался приватизировать.
Поэтому, даже умирая, фирташчане, продолжали работать на Африканыча, самим фактом своей смерти и погребения, принося ему прибыль.
Раньше Кузьменко, пока он ещё не «поднялся» на торговых делах, звали попросту Фролкой, но времена изменились, и теперь единственный на весь посёлок чёрный новёхонький «Майбах» возил уже не Фролку, а уважаемого Фрола Африкановича.
 Ведь и ежу понятно, что Африканыч и в Африке Африканыч!
– Ну-ка, Гришка, – солидно поглаживая редкую рыжую бородёнку, по-купечески командовал своим водителем Кузьменко, – к Нинке в промтовары не едем, я вчера выручку снял, заворачивай к продовольственному!
Послушный водитель разворачивал машину туда, куда указывал его хозяин. Поди, ослушайся Фрола Африкановича, где работу найдёшь в их нищенствующем посёлке?!
От нечего делать заводил словоохотливый предприниматель беседы со своим охранником, как он его солидно именовал при посторонних – «секьюрити»: «Вот скажи мне, Юрий, ну прослужил ты в милиции двадцать лет, ну и что она тебе дала? Пенсию в шесть тысяч рублей, да бесполезные побрякушки за выслугу лет, согласен со мной?»
– Ну как вам сказать, Фрол Африканович, – корректно отвечал умудрённый горьким жизненным опытом прапорщик, – в чём-то вы правы, в чём-то нет, самое главное, служил я за идею, верил в идеалы справедливости, в свой долг!
– Хм, идея, идеалы, долг, – нахмурил свой лоб Кузьменко, и хохотнул, щедро показав дорогие золотые зубы, – что они тебе дали, эти идеалы и долг? То, что живёшь сам в долг?
– Смотри, – воодушевлённо продолжал предприниматель, – сколько у меня магазинов, кафе, столовка, клуб, хлебокомбинат, всё на меня работает, даже кладбище прибыль приносит. В трёхэтажном доме бассейн с сауной и джакузи, в гараже, кроме «Майбаха», три джипа новых стоят, детки пристроены, учатся за бугром, и заметь, при этом я ни разу за кого-то в огонь и полымя не лез и не полезу! А что заработал ты?
– Пенсию, которую мне дают, – безрадостно кивнул головой отставной прапорщик, – государство оценило мой труд так, как сочло нужным!
– Но ведь ты сам согласился с этими условиями, – ядовито усмехнулся предприниматель, – зачем теперь жаловаться, поздно, батенька, поздно!
– Я не жалею ни о чём» – заверил своего работодателя Лозовой.
– Ой, ли? – усомнился Кузьменко, – Тебе жить…
Пока они говорили, машина подъехала к магазину «Продовольственный».
Привычно и быстро приняв от заведующей деньги, Кузьменко уже хотел уходить в сопровождении своего «секьюрити», как был остановлен заведующей.
– Фрол Африканович! – умоляюще обратилась к нему уже немолодая заведующая магазином, – Можно у вас попросить выдать мне деньги под зарплату пораньше, сынишке-школьнику пришёл заказанный в магазине недорогой компьютер , выручите пожалуйста!
– Вот что, Катерина, – остановился у прилавка предприниматель, – денег я тебе не дам, все они в обороте, а компьютер, эка невидаль, возьми и откажись от него!
– Помогите мне, Фрол Африканович, – не выдержав, расплакалась завмаг, – у всех школьников дома есть компьютер, только у моего нет!
– Подумаешь, – пренебрежительно отмахнулся от слёз подчинённой предприниматель, – подумай сама, раз нет, значит ему и не положено, раз денег нет, нечего о компьютерах мечтать! А то, ишь чего удумала, денег до зарплаты просить!
– Как же так, – расплакалась ещё пуще прежнего женщина, – сын мой, он, что, недостоин иметь для занятий свой компьютер?
– В школе пусть, на школьном компьютере занимается, – выкрутился хитрый предприниматель, и посуровел, – что слёзы зря расходовать? Иди, работай, а то у меня таких, как ты, желающих работать, очень много!
Увидев упаковки с соком «Добрый», разозлился: – Не люблю сок «Добрый», отказаться немедленно от этого поставщика!
С этими словами Кузьменко вышел из магазина.
Вместе с ним шёл отставной прапорщик Лозовой.
Разные мысли бродили сейчас в голове прапорщика, конечно, ему до слёз было жалко заведующую, и он сам поражался бездушию своего работодателя, и мысленно молился о смягчении его жестокосердия.
Сев в машину, предприниматель не выдержал: – Деньги ей подавай до зарплаты! Всем давать – разоришься! Моим деткам, которые в Англии учатся, если разорюсь, кто подаст?!
– Как считаешь, Юрий, – посмотрел на своего охранника Кузьменко, – Я прав?
– Вам видней, – уклонился от ответа благоразумный, много раз битый жизнью, прапорщик.
– Конечно, видней! – горячо ответил предприниматель и хитро улыбнулся, – Считаешь, что грешен я? А я вот свободные денежки отцу Алексею на постройку церквушки отвалю, и всё, безгрешен, простит мне священник все грехи мои!
– А я думал, грехи Бог прощает, – усомнился Лозовой.
– Что ты знаешь о Боге! – пренебрежительно махнул рукой Кузьменко, – Говорю тебе, заплачу денежки и безгрешным буду! Что ты знаешь о жизни?! Смотри, куда ни плюнь, везде наши – от нефти, газа, леса, заводов – кто денежки гребёт? Наш брат, предприниматель, даже президент, и тот наш, похож на нас, как две капли воды!
– Ой, ли? – не выдержав, засомневался отставник, – А я думал, что он гарант Конституции и прав всего народа!
– Ты что,– посмотрел на него Африканыч, как на пришельца с далёких звёзд, – думаешь, про кого он говорил, что своих в беде не бросит, про нас, про предпринимателей! Даже «братва» в предпринимателях ходит и вами, отставными ментами командует, забавно, да? А самим-то вам, волкодавам отечества, не противно волкам служить?!
– Но в любой момент президент может прекратить в стране бардак, – не сдавался патриотически настроенный Лозовой,– я в это верю!
– В это ты веришь, – с явным презрением посмотрел на него Кузьменко, – захотел бы, давно прикрыл бы нашу лавочку, а так все в деле и у дела! Каждый зарабатывает на ближнем своём, как может и умеет, что ты хотел, это рынок! Всё продаётся и всё покупается, даже совесть, и твой, как там его, долг! Так-то вот, братец!
– Но что можно построить на разграблении духа, чести нации и отечества?! – голос отставного прапорщика звенел как струна, грозящая вот-вот лопнуть, – Ничего!
Но ничего ему не ответил предприниматель, и в машине наступила холодная тишина.
Тем временем, «Майбах» подъехал к магазину «Бакалея».
Неспешно выходя из машины, Кузьменко с неизменно полной сумкой денег в руках, и Лозовой, сопровождавший его, пошли по дороге, направляясь к магазину.
Вдруг из-за поворота вылетели красные «Жигули», было видно, что водила, безуспешно пытался справиться с машиной, у которой явно отказали тормоза.
Опешивший предприниматель тупо смотрел, как кролик на удава, на летящую прямо на него машину.
Как вдруг, резко прыгнувший отставной прапорщик, коротким, но сильным толчком, буквально вытолкнул из-под колёс «Жигулей», растерявшегося Кузьменко, а вот сам не поуберёгся: правым крылом автомобиля его ударило по ногам и отбросило далеко на асфальт.
Быстро вставая, целый и невредимый, Кузьменко, схватил с асфальта то, чем дорожил больше всего – сумку с деньгами, и запрыгнув в автомобиль, приказал водителю дать по газам и ехать побыстрей домой.
– А как же Лозовой? – недоумевал водитель, – Давайте ему хоть «Скорую» вызовем, вон бедолага лежит, не встаёт.
– У тебя есть мобила, звони, – сказал, как отрезал, предприниматель, – я за свой счёт звонить не буду никогда!
Одновременно управляя машиной, водитель по своему мобильному телефону вызвал «Скорую помощь» и милицию к месту происшествия.
В больнице, где Лозовой лежал с переломами обеих ног, его навестил только водитель шефа.
– Молодец, Юрий, лихо ты прыгнул, – улыбался водила, – я бы так не смог.
– А шеф, где он, придёт? – нетерпеливо спрашивал Лозовой, – Передавай привет ему от меня!
– Вот что, Юра, – помрачнел водитель, – свой привет лучше оставь при себе, шеф не придёт, в Англию к детям он уехал. Даже ни копейки на твоё лечение не дал, говорил, что ты и обязан так поступить, это долг твой! Ещё велел передать, как узнал, что у тебя ноги сломаны, в общем, уволен ты, Юра, больше не возьмёт он тебя, даже когда поправишься… А ты поправляйся, я вот тебе апельсинчиков от себя принёс.
Положив полиэтиленовый пакет с апельсинами, с оттопырившейся там бутылкой марочного коньяка, водитель поспешно ушёл, потому что ему было невыносимо больно смотреть на брошенного всеми и забытого, плачущего Человека.