Горькие чупа-чупсы о смерти 3

    Она – мать. Он – отец. И маленький белокурый мальчуган. Имя его мне неизвестно. Волосы - редкость, тем и привлекательны. Ему лет пять. Да, это он раздавал чупа-чупсы, прям из большого полного пакета. Всем, кому хочешь во дворе и сколько хочешь. Наверное мама покупала. Считала ли она количество? Дети на радостях хватают и себе и еще кому-то, а может про запас себе. Не понимают и не знают. А может даже скажут недавно понимающим и знающим родителям, что тоже хотят так раздавать. Чтобы всем и сколько хочешь… Имя неизвестно. Известна бабушка, говорившая, что уговорила дочь пойти за вторым, и теперь старость вместо няньки пацанам. Старшему было лет 8, тоже белокурый. Как и брат. Особо неприметная семья. Неизвестная семья до тех пор, пока. Дождь. Черные зонты. Много. Лиц нет. Еще и потому что я наблюдаю со второго этажа окна, где капли дождя на стекле и черные зонты. Безлико мокро, многолюдно больно. А зонты как паззлы, сто и более штук в коробке покупала наверное ему мама. Количество чупа-чупсов известно ей как его любимое число, может просто 40. А может просто куча, на кассе сами сосчитают.  Их меньше, чем ее слезинок на тот момент. Я уверена. Зонты очень близко друг к другу, оставили лишь тропинку, ведущую из подъезда. Тропинку для него. Последняя тропинка из дома. Черно и мокро. Вы когда-нибудь видели детский гроб? А у вас мальчик или девочка? А какого возраста БЫЛ ребенок? Какого роста БЫЛ мальчик? И был ли мальчик у нее вообще? Она – мать. Ее не видно в толпе зонтующих. Он – отец. Несет свой зонт над лицом сына в приоткрытом гробу, чтоб сынульке не попадали капли, чтоб сынишке не было неприятно черт возьми! Как? Как можно поверить, что его теперь нет и что он не чувствует ничего? Я считаю дни моей малышки со дня ее рождения, сегодня ей день, три дня, неделя, месяц. Она считает дни с его нестания. Должно быть тихо плачет у могилы, когда закидывают синий гроб землей, или в истерике рвется в очередной раз поцеловать сына, подержать за руку и даже что-то ему сказать. Не дать закопать, обнимать. «Обнимать» от слова «мать». А потом считать, что день без него, два, три, неделя, месяц. И захотеть пойти раскопать, чтобы еще раз обнять. Тонкая черта к безумию. А были ли мальчик? Вручить братишке чупа-чупсы, так положено. Сколько их? Она не знает, они расплываются. И все все понимают, знают, давно обсудили. Очень известная семья, известная мама на весь двор. Вдруг приметная. С белокурым сынишкой, оказывается в отца. Вот эти с восьмого этажа, выходят из лифта, при них все их трое мальчишек. Не они. Загорелые из машины выходят, дочка и сын, оба их, оба на месте.  Не они. Эти соседи по площадке с двумя и точно не они. Вдруг у песочницы ко мне обращаются - а это не у вас ребенок умер? Бестактно, просто. Можно ли? Может я слишком скорбно выгляжу? Неважно. Не важно. И пишут мне люди, что там у вас в подъезде случилось. Ведь все молодые, кто бы это мог быть? Любопытство, не хочу такой быть. Я ненавижу себя, что согласилась сфоткать для тебя это. Удалить. Мне привиделось что они на третьем живут в квартире напротив. Скажи мне, что я могу? Ведь я скорблю вместе с тобой, хотя мы друг друга не знаем. Не важно все в данный момент, кроме. И выгляжу я неважно. Наверное как ты. Я хочу испечь пирог и подняться. И молча протянуть ей. А может с ней поплакать, если ей хоть что-то сейчас поможет. Это «сейчас» теперь с ней вечно. Пирог. Не деньги же ей протягивать. Она считает, месяц, два месяца и так будет считать теперь всегда, как и я дни рождения моей малышки. Я  встречаю известную бабушку, но не решаюсь спросить, как дочь. Здороваюсь и снова ощущаю боль в груди. Спасибо мама, что уговорила на второго. Известный отец с младшим и единственным теперь белокурым на велосипедах начал ездить, покупать должно быть ему больше паззлов и сладостей, ведь ребенка можно и побаловать. Перед глазами фрагмент из «Кроличьей норы». Страшна смерть, еще страшнее внезапная смерть. Это что-то из классики. Сама добавлю, что еще страшнее детская смерть. Внезапная ли, как от несчастного случая или медленная, как от неизлечимой болезни. Все страшно. Черно. Мокро. Меркнет все на фоне смерти, а на фоне детской смерти меркнет вообще все. Не хочу никогда знать, как это не уметь зачать, не суметь выносить, родить мертвого. Или родился нездоровым и через какое-то время умер. Родился здоровым, умер в восемь лет или в двадцать. Все это смерть ребенка. Твоего. На фоне которой меркнет вообще все. Темнота. Мокрая. И я не хочу знать это. Не хочу никогда знать, какого это покупать пакет чупа-чупсов.