Шкрабы глава О

ОНА ОПЯТЬ ОБМАНУЛА…
Ошибки юности всегда сходили с рук.
                Ах, молодость, волшебный звук свирели.
Мы часто под собой пилили сук.
Теперь и мы не те… и суки постарели.

                Из газеты

Оглушительный телефонный звонок прервал мои воспоминания. Недотыкомка, словно о чём-то догадавшись, вдруг игриво запрыгала детским резиновым мячом в сторону ванной комнаты. Неторопливо переложив расслабившуюся Ниссанту на соседнее кресло, я отправился в прихожую к телефону, слегка прихрамывая на затёкшую от долгого сидения ногу.
– Привет, мой свет! Как жизнь? – прозвучавший в телефонной трубке голос всколыхнул в перегруженной впечатлениями и воспоминаниями дня голове целую лавину сцен романтически-эротического характера «столетней» давности.
Ласковый синий вечер. Требовательно монотонный треск цикад. Сладостный фиалковый дурман от клумбы под окнами библиотеки. Небрежно смятые конспекты уроков и «опрокинутые стопки» рабочих тетрадей в кабинетах.
Прохлада обитого досками гостеприимного школьного   подвала. Дружный беспечный смех «мопедов» над абсолютно свежим, совсем немного отдающим пошлятинкой анекдотом о вечно юном Вовочке.
Дешёвые сосиски, щедро сдобренные для остроты ощущений майонезом и домашним кетчупом.
Коллективное ритмичное подёргивание в такт электроклубовскому «Островку», безудержно несущемуся из «Маяка» – видавшего виды бобинного магнитофона. Затем «медляки», частично уравнивающие соотношение «мопедов» женского и мужского рода
 Традиционная нехватка чего-то горячительного. Вывернутые заначки. Жребий. Непродолжительное ожидание гонцов за очередной порцией огненной воды.
Полумрак. Горьковатый привкус от дюжины выкуренных подряд болгарских сигарет «Opal», вопреки шуткам, абсолютно не влияющих на потенцию, тем более, когда самому пожилому – чуть больше четверти века.            Рыжеволосая проказница-англичанка. Чуть гортанный с хрипотцой голос.  Пространный двусмысленно-бессмысленный диалог на тему: «Джеймс Джойс и его потоки сознания».
Указательный палец правой руки, неожиданно оказавшийся в процессе невинной жестикуляции в заманчивой бездонной ложбинке между вожделенно мерцающими в глубоком вырезе блузки тугими грудями ни разу не рожавшей женщины.  И какой-то магический мгновенно установившийся контакт, как наваждение, как гипноз…
А с понедельника тайные встречи в кабинете, не изобиловавшие разнообразием ласк. Требовательные, ненасытные губы. Всезнающие, бесцеремонные тонкие пальчики. Короткие, ничего не значащие фразы при встречах на людях. Долгие разговоры по телефону. Редкие встречи на нейтральной территории, в другом городе. Сплетение жарких тел на смятых в бесформенные жгуты простынях. Бесконечная пытка изощренными спонтанными ласками. И полнейшая опустошённость. И чёрный «ауди», за тонированными стёклами которого – она, безвозвратно исчезающая из города, из школы, из меня…
Всё это полуторасекундным клипом пронеслось в памяти, вызвав у меня  нечленораздельное мычание, которое, очевидно, было благосклонно отнесено за счёт  неожиданности звонка:
– Удивился моему воскрешению? Но ведь я не умирала. Я просто переместилась в другое измерение.  А сегодня захотелось позвонить – столько лет ни звука. Как ты? Всё в школе, всё в той же, всё тем же?
– Ну, вот сама и ответила: именно  ТЕМ же и ТАМ же, – наконец, выдавил я слегка приглушенным голосом. – А тебя, кстати, никто и не хоронил. Как ты реализовалась? Семья, карьера?
– Карьера – да. Большой город. Солидная фирма. Достойная зарплата. Заграничные командировки…Всё понимающий, весьма перспективный муж. Но, знаешь, как приятно и грустно порой вспоминать наши «капустники», вылазки на природу, «послеурочные» планы…
– И сперма вдруг забрызгала из глаз… – подхватил я её тон и попытался закрыть тему, – это же была молодость, бесшабашная юность, о которой не стоит вспоминать и печалиться. Всё проходит, и это пройдёт, как говорили древние.
– Я тебя не узнаю. Неужели ты за двадцать лет стал таким занудой. А помнишь:
Кипит, аж бурлит в кровеносных сосудах,                Играют гормоны, шевелится бровь.                Не знаю, что лучше: ангина, простуда?                Весна, блин, навеяла вирус - ЛЮБОВЬ!

– Чего ты хочешь? Я всё прекрасно помню, но время ушло – его не вернуть. Нельзя дважды войти в одну реку.
– Но можно провести вечер воспоминаний, я имею в виду выпускной вечер… Короче, я всё рассчитала: мы отсиживаем торжественную часть, ты появляешься в кафе на  пару часов, а после бодро оттуда линяешь, и мы на всю ночь идём… А ну, угадай с трёх раз куда!
– К тебе?
– Не попал!
– Ко мне?
–Теперь недолёт!
– В гостиницу?
– Перелёт!
– А куда же? – начал терять я терпение.
– Я так и знала, что в тебе давно высох фонтан здорового романтического авантюризма. Правильно, – ШКОЛА СУШИТ. Неужели твоя фантазия не простирается дальше пары десятков фрикций в более-менее комфортной обстановке?  Я предлагаю тебе совершенно необычный, я бы сказала виртуальный, фантастический секс в здании…  СТАРОЙ ШКОЛЫ! Ты же хочешь меня? Ты помнишь вкус моих губ?  Мы будем всю ночь напролёт … искать… мел желаний...
На линии что-то щёлкнуло, и прямо из трубки на всю прихожую потянуло странным букетом запахов базилика и тухлых яиц. В это время из ванной комнаты с дикими танцами выскочила торжествующая Недотыкомка:
– Обманули шкрабака – обламался ты слегка!
– Бли-и-и-и-н! Так купиться на голосе…, – я сполз по стене на пол, не выпуская запричитавшую короткими гудками трубку из рук, – но как тебе это удалось?
– Круто? А ты думал. Нам доступны ещё не такие мистификации. Мы  отсканировали наиболее яркие впечатления твоего серого педагогического прошлого и, как видишь, – сработало. На нимфеток вы, Артишок Апельсинович, не сильно падки, а здесь, я вижу: зацепило в своё время не по-детски.
– Ладно, проехали… Глоток кофе – и буду собираться. Как меня сегодня достали твои приколы. У меня точно крыша слетит к вечеру – не доживу до понедельника…– вяло пробурчал я и отправился на кухню.