Мистер Игрек Рок. Часть вторая. Глава 13

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
О ТОМ, КАК ВСЁ МЕНЯЕТСЯ, КОГДА ДЕЛАЕТСЯ НЕ ТАК

1.
Как они очутились у входных дверей мистер Рок помнил смутно. Коронационные соборы на лестнице, за которые он зацепился взглядом, удивили точностью в деталях и только. Названия городов на табличках не потребовалось даже читать — он и так их прекрасно знал. А пирамида... Да чёрт с ней, с пирамидой, не до неё!
Мистер Рок весь сжался в одно настороженное существо, которое не позволяло себе даже думать! «Назови же своё имя», – сказал Мефистофель на лестнице. «Мистер Игрек Рок», – процедил он в ответ, сквозь зубы, всем видом давая понять, что другого от него не дождутся.
- Как хочешь, – пожал плечами Мефистофель, – я тебе под любым именем рад. Только учти, тут многие тебя знают, так что, не сильно удивляйся, если назовут иначе...
- Плевать.
Запрещая себе думать, он упрямо концентрировался на одном: ни в коем случае не поддаться, что бы там дальше ни происходило! Да, он вспомнил себя, но ведь был же он и мистером Роком! И почему-то казалось, что нужно, как можно дольше им оставаться, поскольку в густой реке вспомнившегося коротким всплеском возникло и воспоминание о последнем воплощении в земной жизни, и, да, там он был Игрок! Иг Рок! Имя, которое сам себе выбрал! Игрок в карты, ловкач и шулер, аферист высшего порядка, который не разменивается на мелочи, потребляет всё самое лучшее, но не чужд при этом ни науке, ни искусству... Искусству.., да... И картины Мебиса он любил рассматривать особо, вот только «Сад земных наслаждений» почему-то весь воспринимался адом... И все эти бредни об обновлении до полного бессмертия, если, конечно, не набивать себя злом, тоже, вроде, слышал...
- Ну, что ты замер? – подтолкнул его сзади Мефистофель. – Давай, доктор, твоего выхода ждут!
Из-за плотно сомкнутых створок входных дверей доносился вполне обычный шум многолюдной толпы.
- Зачем меня там ждут? – хмуро спросил мистер Рок.
- Э, нет! – усмехнулся Мефистофель. – Вопросы надо было задавать всё то время, пока жил здесь, а теперь сам смотри и делай выводы!
Он обошёл мистера Рока и распахнул двери.
Шум мгновенно стих.
Огромная толпа на площади разом к ним обернулась. Все замерли, не произнося ни звука и чего-то ожидая.
- Поприветствуй же их, – шепнул Мефистофель. – Все они были тебе добрыми соседями.
Мистер Рок присмотрелся. Из первых рядов на него смотрели продавец кошельков Барбер Таруо, господин Тиль Дорш, Чайки Дрорр Третий, Трёвелип Кий... Нет, он не станет даже в мыслях называть их теми именами, которые вспоминались при взгляде на очередное лицо! Он — мистер Рок, а они те, кем он их знал ещё вчера, и всё это лишь дурной сон...
Мефистофель выступил вперёд.
- Наш доктор снова с нами! – возвестил он. – Немного не в себе из-за того, что всё, наконец, вспомнил, но скоро это пройдёт, ведь сегодня праздник! Так что, веселитесь, веселитесь! Чем лучше ему будет с вами, тем лучше будет всем вам!
- Что я должен делать? – упрямо спросил мистер Рок, когда над городом взрывной волной снова поднялись улюлюканье, свист и визг.
- Пока ничего, – ответил Мефистофель, с довольным видом озираясь вокруг. – Пока смотри и воспринимай всё в истинном свете, а когда придёт время действовать, я дам знать.
Мистер Рок осмотрел площадь. Толпа с неё рассеялась в мгновение ока, сразу после того, как Мефистофель велел всем веселиться. Продавец кошельков с хохотом умчался куда-то в сопровождении двух, довольно миловидных девиц с длинными русалочьими волосами. Садовода-соседа оседлало зубастое существо, из головы которого торчали шесть длинных рогов, наподобие короны, и они резво поскакали по площади, как по арене. Банкир же, то ли плача, то ли смеясь, принялся отбиваться сразу от пятерых чумазых карликов, которые издавали мерзкие звуки и ловко отрывали от господина Дорша кусочки его одежды.
- Сейчас мы с тобой совершим экскурсию по Мидегоду, – сообщил Мефистофель, глядя на карликов с отеческой нежностью. – Можем начать прямо отсюда, от этих крошек. Забавные, правда? Вам, людям, всегда не хватает того, чего у вас нет, даже если это ни с какого бока не нужно. Вот, взгляни на Тиля Дорша! Великого финансового воротилу каждый год, в самом буквальном смысле, обдирают, как липку, чего он при жизни не мог даже вообразить, и он доволен, ибо знает, что завтра вернётся к своему золоту.
Мистер Рок посмотрел на изрядно оборванного банкира с сомнением. Тот не выглядел довольным и, даже если он не плакал, а смеялся, звучало это, скорее, жалко и больше походило на мольбы о пощаде.
- Зачем же он тогда так яростно отбивается? – спросил мистер Рок.
- Это игра, – ответил Мефистофель. – А в игре всё должно быть натурально, чтобы выход из неё, действительно, был выходом.
В этот момент один из карликов, ловко увернувшись от палки банкира, оторвал кусок его пальца, чем заставил господина Дорша дико заорать.
- Это не совсем тот шабаш, что я помню, – пробормотал мистер Рок, с ужасом глядя на оголившуюся кость.
- Времена меняются, и мы вместе с ними, – заметил Мефистофель. – Однако, нам пора. Там дальше ещё много интересного и нового, и, знаешь что.., давай-ка по-старинке, полетим. И быстрее, и видно лучше.
Не дожидаясь ответа, он подцепил мистера Рока под локоть, с нажимом толкнул вверх, и мистер Рок почувствовал, что ноги его уже ни на что не опираются, а руки сами собой загребают воздух, словно руки пловца воду.
- Давай, давай, набирай высоту! – подбодрил взмывающий рядом Мефистофель. – Только сильно не возносись, иначе мало что сможешь рассмотреть. Держись на высоте крыш, это самое лучшее, и руками перестань махать, выглядит глупо, да и не к чему.
Мистер Рок замер. В первую секунду показалось, что сейчас он полетит вниз и грохнется на ступени Клуба для увеселения злобных карликов. Но те на их взлёт внимания не обратили, к тому же, перестав махать руками, он ощутил себя в воздухе куда уверенней. Его словно удерживала теперь некая невидимая плотность, до этого разгоняемая руками.
- Давай, туда, – указал направление Мефистофель. – Как я успел заметить, это твой любимый маршрут.
Площадь внизу начала мягко перемещаться, и у мистера Рока создалось ощущение, что он просто висит на месте, а земля под ним пришла в движение. Однако, слегка наклонив корпус вперёд, понял, что может управлять телом по желанию и следовать за Мефистофелем так же легко, как если бы перемещался обычным образом. Это позволило лучше осмотреться и определить, где они находятся.
Улица, действительно, была та самая, что вела к ресторану господина Деказорье. Мистер Рок ожидал и здесь увидеть такой же разгул страстей, что и на площади перед Клубом, но ресторан лишь чернел окнами и выглядел пустым, как никогда.
- «Кто ищет, вынужден блуждать», – сказал Мефистофель, заметив, что мистер Рок весь извернулся, рассматривая пустующий ресторан. – Наш писатель ушёл гулять. Для него и здесь всё представляет человеческую комедию. Возможно, не без твоего влияния.
- Как его звали прежде? – спросил мистер Рок.
- Для тебя это не имеет значения. О тебе он читал, а вот ты.., хе-хе, ты, как я знаю, в своих последующих воплощениях книги редко открывал, и знать его не можешь, разве что экранизацию какую-нибудь просмотрел, да и то вряд ли запомнил... И это хорошо! Кинематограф, телевидение.., обожаю! Как только вскрылась их коммерческая составляющая, мне можно уже ничего не делать, само катится, куда надо.
- А куда надо?
Мефистофель хитро подмигнул.
- Только не делай вид, будто не помнишь о нашем первом уговоре. Ты хотел пощупать этот мир не только учёным умом, но и руками, а я обещал тебе в этом помочь в обмен на душу. И, заметь, помогал всегда и во всём! Будь человеческий род честнее, никто бы не усомнился в том, что спор с НИМ я выиграл, не нарушая правил, однако, персону мою объявили абсолютным злом, чем свели на нет любое достижение!.. Что ж, я, наконец, разозлился, причём на всех и вся, и теперь пришла пора сыграть на неблагодарное человечество. И тут, скажу тебе по секрету, куда интересней картина нарисовалась. Чем шире открываются горизонты познания, тем ценнее делается всё бессмысленное и, следовательно, на победу я просто обречён!
- Что же по-твоему бессмысленное? Вера? Любовь? Добродетель?
- А разве они в цене нынче? Да и смысла в них, по сути, не много осталось. То есть, тому, кто верит, любит и не в состоянии совершить грех, кажется, что весь смысл только в этом, но таких, в чистом виде, единицы, а остальные никогда долго не держатся. Они, как персонажи твоего друга-ресторатора, мечутся между добродетелью и грехом в поисках компромисса, и того не понимают, что бессмысленность существования и есть тот самый компромисс! Вот ты, к примеру, начал жизнь, как добродетельный учёный, с верой в науку и в тех, кто занимался ей же до тебя, с любовью к чтению, опыту и обучению себе подобных. И, что? Надоело ведь! Захотелось поэзии! Чуть сменил угол зрения, и весь смысл предыдущей жизни исчез, ибо она оказалась слишком плоской!
- Мне просто захотелось больше узнать.
- Конечно, конечно! Но узнать чего? Греха? Изнанки не только того, что под носом, но и всего мироздания в целом? Ради этого ты и со мной связался, и со всякой, как вы это называете, нечистью готов был дружбу водить, не говоря уже про аферы, прелюбодейство, и прочие измены себе прежнему, вплоть до убийства... Компромисс, друг мой, великая вещь, особенно, если красиво обосновать и назвать, к примеру, поиском гармонии, или широким изучением жизни. А по сути всё это лишь желание не иметь ответственности ни за что! Тебе показывают белое и говорят: «чёрное», а ты, хоть и видишь ложь, соглашаешься, потому что убеждения всегда однобоки, и хочется мыслить объёмно. Поэтому ты и сам начинаешь твердить: «чёрное, чёрное», потом, действительно, это чёрное видишь, в итоге, плавно и незаметно, случается переход в иное убеждение, за которое ты уже горло готов порвать любому несогласному, потому что знаешь — убеждение твоё ложно, греховно и ещё более узко, чем то, что было до этого, поскольку там ты ещё мог себе позволить компромисс, а здесь вынужден крепко держаться за фиговый листок о широте мышления, чтобы совсем не осрамиться! И, к слову, отличным примером может послужить наш падре, сгоревший когда-то за собственные новые убеждения по приказу человека, не убеждённого ни в чём!(1)
Мефистофель захохотал и, словно Арлекин, кувырнулся в воздухе. В ответ, с улицы внизу радостно завизжали и завыли.
Мистер Рок опустил глаза. Под ними, фантастической шипастой тыквой, топорщился дом Мебиса с одиноко горящим окошком, а за забором, концентрируясь возле калитки, бесновались нелепые и ужасные твари – гигантские птицы с человеческими конечностями, то ли собаки, то ли кенгуру с тонкими лапами-сучками, свиньи с женской грудью и даже странного цвета нечто, похожее на волынку на тонких паучьих ногах! Среди чудовищ мелькали и обнажённые человеческие тела, но те стремились, в основном, к дому Лаенга, где тоже застревали около забора и уже перед ним кривлялись, как могли.
- Я знаю их.., – пробормотал мистер Рок, рассматривая людей и чудовищ. – Это же...
- Ну да!- осклабился Мефистофель. - Все те, кого наш художник создал и немного сверх того, поскольку творчеству я тоже не чужд! Смотри, смотри, как смешно присел вон тот, с синей задницей!
- Он что, испражняется?!
- Причём, золотом, дорогой доктор, чистейшим золотом, в отличие от того, который мы с тобой обещали как-то королевскому двору... А вон тот, с зелёной рожей! Видишь, в его лапах трезубец с насаженной на него рыбой. Знаешь, что это означает?..
Но мистер Рок не слушал. На его глазах одна из птиц, в холщовой рубахе и с папским посохом в руке, пыталась длинным чёрным клювом открыть калитку, и тут же, с воем и визгом, повалилась на толпящихся сзади собратьев.
- Хорошо отбросило, да?! – захохотал Мефистофель.
- Что их не пускает? – спросил мистер Рок.
- Замок. Я позволил тут кое-кому пользоваться защитой во время праздника, потому что они.., как бы это сказать, не совсем наши. Или, возвращаясь к тому, что было сказано ранее, это люди, вывернувшие компромисс наизнанку. Они и ни туда, и ни сюда, но не от безразличия, а от чрезмерного чувства ответственности за человечество!
Мистер Рок присмотрелся. Новое чудище полезло к запору калитки и отскочило, покрываясь алыми пузырями. Замок на запоре ударил его, словно током.
Желая рассмотреть получше, мистер Рок спустился совсем низко и вдруг почувствовал, что в нагрудном кармане пиджака разгорается тепло. Как будто кто-то раздувал там тлеющие угли. Несколько чудищ, оказавшихся ближе других, сжались и начали пятиться, с ужасом и почтением глядя на пиджак мистера Рока, а он, прижав ладонью карман, ощутил знакомую тяжесть и силу ключа! Выходит, власть всё ещё при нём и действует! Действует на всех...
Мистер Рок протянул руку к замку. Сделанный из серебра и стекла, он был больше похож на лампадку с маленьким, сияющим огоньком за прозрачными стенками. Свет огонька пульсировал, словно живое сердце.
- И, что тут удерживает чудовищ? – спросил мистер Рок у подлетевшего Мефистофеля. – На чём горит этот огонёк? Там внутри святая вода?
- С какой стати? – поморщился тот. – Это всего лишь гениальность. Светоч того духа, который, увы, мне не подвластен. Это то, что не забудешь и не отнимешь по желанию, ибо это есть тяжкий человеческий крест, почти распятие, с той лишь разницей, что висеть на таком кресте приходится всю жизнь. Оно же и компромиссы выворачивает, поэтому «гений и злодейство две вещи несовместные...» верно лишь с вопросительным знаком в конце фразы, но никак не является утверждением!
- Отличная фраза, – пробормотал мистер Рок, еле сдерживаясь, чтобы не согнуться и не ойкнуть, потому что жар от ключа прошёл сквозь подкладку и рубашку, и теперь жёг ему грудь.
Пришлось совсем опуститься на землю, делая вид, будто заинтересовался тем, как чудища, с тупым упрямством лезут и лезут к калитке и отлетают, ужаленные замком. Только руку под пиджак всё же сунул и полу с карманом слегка приподнял, иначе было уже не вдохнуть. Покосился на Мефистофеля, не заметил ли? Но тот тоже опустился и теперь стоял, облокотившись на изгородь, тянущуюся вокруг дома Мебиса, и неотрывно глядя на единственное светлое окно.
- Вам людям всегда мало смотреть на океан и любоваться солнцем на воде, обязательно нужно и тёмное дно изучить, - сказал он почти с сочувствием. - Художник наш тоже хотел грех руками потрогать. Прямо одержим им был, иначе не скажешь... И доктор таков же, с той лишь разницей, что греха не знал. Не имел такого понятия в принципе, если ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду.
- Не понимаю, – сказал мистер Рок, чтобы хоть что-то сказать.
Он изо всех сил старался придать себе заинтересованный вид и скрыть отчаянные попытки немного пригасить жар из кармана. В конце концов отвёл пиджак, чтобы небрежно сунуть руку в карман брюк и облокотился об изгородь напротив Мефистофеля.
- Что ж непонятного? – пожал тот плечами, – доктор разгул христианства не застал, поэтому, если и грешил, то не знал об этом. Но он и не грешил. Гений выше греха, ибо сама жизнь внутри него протекает не так, как у прочих.
Мефистофель непритворно вздохнул.
- Мне их даже жаль бывает. Оттуда, сверху, что? Обронят искру и всё, а куда она попала, кому и, каково с ней обходятся — это уже никого не заботит. Типа, это всё дано в испытание. Но испытывать можно лишь тем, что имеет свою противоположность, к примеру, бедностью, которая грезит о богатстве и тем жива, или тяжкой болезнью с мечтой о полном выздоровлении.., а у гениальности ничего такого нет! В любом, даже самом отсталом и ничтожном, какая-никакая искра тлеет, и, значит, есть шанс её раздуть.
Мефистофель вяло пнул ногой нечто жирное, лезущее рыть подкоп под изгородь, и велел ему убираться.
– Не каждый может в себе что-то раздуть, – заметил мистер Рок.
- Не каждый хочет, так вернее, – поправил Мефистофель. – А гению раздувать ничего не надо, само горит.
В этот момент одно из чудищ смогло прорваться за ограду, сделав гигантский прыжок с растущего возле изгороди дерева. За ним попрыгали ещё несколько, но весь их энтузиазм ушёл на то, чтобы мерзко покривляться под окнами, издавая леденящие душу вопли.
– Не понимаю, как Мебис и Лаенг согласились.., – пробормотал мистер Рок.
- На что согласились? – покосился на него Мефистофель. – На жизнь здесь? Так я тебе скажу, что любой, мало-мальски дёргающийся в поисках смыслов, мою епархию не минует никогда, ибо зло, как известно, многомерно. Девять кругов, как-никак! Вот и застревают исследователи в грехах-то...
- А доктор какой грех изучал? – спросил мистер Рок.
- Жизнь и изучал, ибо грех, её вам подаривший, есть грех первородный! – подражая проповеднику, произнёс Мефистофель и захохотал. – За это я к вам, людям, и питаю всем известную слабость. А гении и вовсе на особом счету, ибо так же, как зло многомерны и все из полутонов, ни тебе чёрного, ни белого, но и не серо...
Он потянулся к калитке, распугивая толпящихся чудищ, и качнул пальцем замок-лампадку. Язычок пламени тут же вспыхнул и загорелся, кажется, ещё ярче. Мефистофель же указал на него, многозначительно заметил: «Сияет...» потом легко толкнул калитку, и она открылась.
- Хочешь, зайдём сейчас к художнику? Посмотришь у него одну занятную картину. Он её прячет ото всех, но, как мне кажется, в первую очередь, от себя самого... Картина знатная, на ней мой истинный портрет и, без ложной скромности скажу, крайне удачный!
- Нет, я уже её видел.., то есть, смотрел.., – невнятно проговорил мистер Рок, почему-то приходя в ужас от того, что заявится сейчас к художнику с этаким дружеским сопровождением.
- Видел?! – изумился Мефистофель. – И, как тебе?
- Картина, как картина, – буркнул мистер Рок и с силой оттолкнулся от земли. – Летим дальше, мне здесь наскучило...
Он почему-то чувствовал, что не должен говорить Мефистофелю про то, как, вместо картины, увидел только чистый холст. Возможно, вспомнилась странная реакция художника, или насторожила радость, только что огнём полыхнувшая в глазах Мефистофеля... Но, как бы там ни было, разговора о картине следовало избежать, чтобы не всплыл тот факт, что мистер Рок ничего на холсте не увидел, иначе Мефистофель точно потащит смотреть, а там, чёрт знает, как сложится! Вдруг в этот раз увидеть придётся, и это.., это...
ЭТО ПОМЕШАЕТ СПАСТИСЬ!
Мистер Рок и сам не понял, почему вдруг так подумал, но мысль появилась в нём, как что-то почти осязаемое... А тут и жар от ключа сделался тем тише, чем дальше они отлетали от дома Мебиса, и на смену ему снова пришло такое знакомое, такое нужное сейчас ощущение полной уверенности в себе!
- Погоди, что значит, картина, как картина?! – догнал, между тем, Мефистофель. – Раз ты увидел, что уже замечательно, то должен был и оценить по достоинству! С тех пор, как появилась книга о нас с тобой, я стал, знаешь ли, тщеславен. Люблю слушать мнения о себе, какими бы ни были, лишь бы объективно... Ха-ха! Жаль, что в истинном облике видят меня далеко не все, но зато те, кто видят, объективны всегда! А твоё мнение будет особенно ценно.
Он ухватил мистера Рока за плечо и развернул к себе, из-за чего воздух вокруг них с лёгким гулом закачался, будто мягкое желе.
- Я не всматривался, – сказал мистер Рок и, внутренне усмехаясь, подумал, что почти не врёт. – Всё вышло случайно. Мебис ничего не хотел показывать, тогда я сам сорвал покрывало.
- И?..
- И ничего. Был зол на то, что со мной говорят полу-намёками, думал, что на картине найду какие-то ответы, но ничего не понял и выскочил в сердцах, особо не вглядываясь.
- Так давай, вернёмся! – воскликнул Мефистофель. – Рассмотришь хорошенько, уже со знанием дела...
- Потом. Ещё успеется, – ответил мистер Рок. – Лучше расскажи, кто вот это?
Они уже поравнялись с домом доктора, тоже осаждённым, но, в большей степени, не чудищами, а голыми людьми, которые, в первый момент, показались мистеру Року весёлой компанией каких-то выпускников. Люди вели себя не агрессивно, толкались, как давно не видевшиеся приятели, и что-то друг другу всё время показывали.
- Неудачные опыты, – покривился на них Мефистофель. – Наш с доктором тайный выводок. Видишь вон того, он всем показывает собственный язык, который теперь вынужден носить в руке. А знаешь почему?
- Наверное, никогда не врал, – хотел съязвить мистер Рок.
Но Мефистофель посмотрел на него с удивлением и радостью.
- Да ты молодец! В суть вещей с первого взгляда! – воскликнул он. – Так и есть! Я высказал убеждение, что правда в абсолюте вредна и опасна, доктор активно возражал, в итоге мы создали эту особь и запустили её в человеческую среду, обязав говорить правду, правду и ничего, кроме правды! Результат эксперимента виден на его же теле. Тридцать два смертельных ранения, часть огнестрельных, часть колюще-режущих, но это уже не так важно, как то, что жизнь нашей особи, с момента запуска до смерти, оказалась очень короткой. И дело не в том, что он вскрыл чьи-то грязные тайны, а в самом принципе. Абсолютную правду не хочет знать никто и никогда, потому что самообман дарит одновременно мечту, иллюзию, надежду и связанное с этим, некое превосходство над другими. А человеку больше и не надо. У каждого своя правда лишь потому, что состоит она из крох общей абсолютной истины и огромной порции самообмана которую человек к ней подмешал. Размер этого вранья и определяет личность...
- Кто же тогда остальные? – спросил мистер Рок, кивая на толпу возле дома.
- Всевозможные убеждения. Клиника. Видишь, одному требуется приделать на место руку, которую он то и дело отдавал на отсечение, другому остудить пылающее сердце... Чушь, одним словом. Убеждения хороши и полезны только когда они продиктованы обстоятельствами, но никак не вопреки им. Вот, погоди, доберёмся до места, где действительно празднуют, и сам увидишь... А, вон, смотри, твой ненавистный приятель! Каждый год именно здесь разворачивает свой аттракцион. Тоже, верно, думает, что излечивает... От несовершенства...
Мефистофель захохотал, делая круг над каменным ложем, края которого ограничивали два сверкающих лезвия. Возле ложа топталась очередь из унылых людей и снующей туда-сюда нечисти. Две тёмные мохнатые тени как раз растягивали очередную жертву под окрики Струкропа, причём, окрики предназначались жертве, чтобы вырывалась активнее. Жирное тело Струкропа колыхалось от радостного возбуждения, а когда лезвия отсекли ступни и голову жертвы, убийца присел на корточки и, задрав голову, то ли захохотал, то ли завыл.
- Отводит душу, – прокомментировал Мефистофель. – Сегодня все получают, что хотят. Точнее, то, ради чего жили. Хотел убивать, получи до полного изнеможения, хотел купаться в золоте, и ты в нём утонешь, хотел власти, и каждая тварь будет перед тобой пресмыкаться! К утру, правда, наступит похмелье, и придёт неизбежное осмысление. Но, как говорится, за всё в этой жизни надо платить...


2.
- Скажи, а почему ты не пускал меня в портал, к самолётам? – спросил мистер Рок, когда они разворачивались над беседкой.
- Боялся, что сбежишь, – с откровенным удовольствием соврал Мефистофель.
- Не верю.
- Ладно. Тогда так: хотел создать интригу, чтобы ты не заскучал и активнее начал думать.
- И в это не верю.
Мистер Рок с лёгкой грустью проводил глазами проплывающий под ними белый особняк, припоминая, как быстро таяли его решимость и любопытство под взглядом прекрасных глаз Сонелеи...
- Елена Троянская, – с фальшивой мечтательностью произнёс Мефистофель, меняя тему. – Сколько мужчин о ней грезило! А тебе подарили просто так, за здорово живёшь.., поднесли на блюде, словно то самое золотое яблоко. Правда, Елена его, худо-бедно, заслужила, хотя бы тем, что родилась красивой. Ты же, надо полагать, лишь потешил собственное эго.
- Я любил её!
- Несомненно! Как и несчастную дурочку Маргариту, и всё человечество, ради которого ломал устроенное самой Природой, чтобы создать своё, что, по личному твоему мнению, всех должно осчастливить! Но я не осуждаю, можешь не оправдываться. Просто не упускаю случая показать неприглядность правды. Куда лучше любовь или высокие цели. Такие милые цветастые шарфики на хрупкую шейку самообмана, или, как у вас говорят, те самые благие намерения, которыми, действительно, давно пора вымостить сюда дорогу!
- А, кстати, как ты меня сюда привёл? – в свою очередь сменил тему мистер Рок. – И, как вообще нашёл?
- Не скажу, что легко, – с плохо скрываемым удовольствием сообщил Мефистофель. – Отслеживал твои воплощения, тренировался на всяких вымыслах, вроде Одиссея и Прокруста, потом вызвал из небытия Доктора, потом Художника, потом Писателя... Я изучал твою природу, ибо ты есть наполовину вымысел, наполовину реальный человек.., но всё лишь наполовину! Чуточку хитрец, чуточку убийца. Мыслитель и мечтатель, пожалуй, в равной степени, а вот мудрец и глупец в пропорциях разных, но чья больше, говорить не стану, ха-ха! Сам догадайся!
- И всё-таки, я не понял, как ты меня сюда привёл, – мрачно заметил мистер Рок.
- Я тебя выиграл. У тебя же! Помнишь своё последнее воплощение, когда ты, всегда такой осторожный, купился на старый, дешёвый приём...
- Я помню игру на какую-то баснословную ставку. Захотелось выиграть...
- Нет, нет! Ты повёлся не на деньги, хотя выиграть действительно хотел! Я подманил тебя тайной, пустил слух об игроке, которого не победить никому и никогда, и точно знал, что получится! Тщеславие. Ты снова захотел его пощупать, потому что именно в тот момент главным твоим убеждением были собственные ловкость и непобедимость! Я предложил ставку: сумму, такую огромную, что наш фломен упал в обморок! Предложил в обмен на твоё честное слово. Ты должен был поклясться, что игра пройдёт без обычного шулерского мухлежа, и, что в случае поражения, отдашь мне то, что я попрошу. Само собой, самым важным тебе тут показалось честное слово и никак не ставка...
- Я помню. Но ты такое слово тоже дал!
- Естественно!
- И смухлевал!
- А, как иначе, я же отец лжи? Зато ты купился! Решил блеснуть благородством, уверенный, что при своём очень, очень многолетнем опыте и складе ума, просчитывающем на годы вперёд, не можешь не выиграть! К тому же, самое страшное, что я мог бы у тебя попросить, это твоя жизнь, а тут ты казался себе защищённым бессмертием, как никто! Но опыт, дорогой доктор, на то и опыт, чтобы понимать: когда на кону такие деньги, откуда взяться честности?!
- Что же было потом?
- Глупый вопрос. Я попросил твою память, всю, без остатка, потом отправил сюда, как заводную куклу, а потом подбрасывал тебе твою же память порциями, как попугайчику в клетке, тщательно отсеивая личное от общего.
Укол оказался ощутимым. Мистер Рок почувствовал, как сила его покидает, утекая словно воздух из проткнутого шарика. Пользуясь тем, что от встречного ветра полы пиджака раздувало в стороны, он запахнулся и незаметно прижал к себе карман с ключом.
Ключ отозвался вспышкой тепла.
- Ну, вот мы и на месте! – возвестил тем временем Мефистофель. – «Сады забвения»! Спускаемся, дорогой доктор, этой ночью здесь веселее всего! И, кстати, может, назовёшь уже своё имя?
- Я Игрек Рок.
- Что ж, ладно, упорствуй. Так ещё забавнее.


3.
Они опустились недалеко от той беседки, где мистер Рок беседовал с госпожой Мичиде, как теперь казалось, целую вечность назад. Одного взгляда в ту сторону хватило, чтобы понять назначение всех этих пуфиков, банкеток и подушек. Похожее на одно многорукое, многоногое и многоголовое существо, месиво из обнажённых человеческих тел дышало, стонало и хрюкало, совокупляясь самыми изощрёнными способами. Мефистофель ухмыльнулся, глядя на них, а мистер Рок отвернулся совсем, чувствуя подступающую к горлу тошноту.
- Не волнуйся, здесь мы не задержимся, – шепнул Мефистофель. – Это развлечения для людей нетребовательных, с ними тебе делать нечего, просто поглазей. И, если хочешь, сделай выводы...
В двух шагах от них, с азартно горящими глазами, толпились люди, смутно знакомые по встречам на Мидегодских улицах. Они окружили фонтан, на котором ожили все каменные фигуры с мерзкими рожами. Фигуры дёргались и извивались, выплёвывая из себя фонтаны густой грязи, и направляя плевки в центр, прямо на постамент в виде раскрытой каменной книги с лежащей на ней рыбой и виноградными гроздьями. Когда грязь плюхала рыбе на голову, та начинала слабо шевелиться, а толпа вокруг разражалась радостным визгом.
- Как бы христианские символы, – без какого-либо выражения произнёс Мефистофель. – Лично я, сам по себе, считаю религию величайшей глупостью, но, как.., эммм.., мэр этого города, вижу в её существовании глубокий смысл.
- Какой же? – спросил мистер Рок, и вдруг догадался: – так эта книга, Библия?!
Тут комок грязи, выпущенный жабой с растрескавшейся пастью, плюхнулся прямо на страницы, и толпа снова завизжала, а Мефистофель лишь пожал плечами.
- Всякая книга есть слова. И в начале было слово... Вот только в начале чего? Если помнишь, я всем здесь, (кто не мифы, конечно), велел читать Библию в обязательном порядке. Жду понимания. Или осознания. Но, что-то никак... Они думают, что осознание в этом, – Мефистофель ткнул пальцем в визжащую толпу. – Хотя, всё то, во что они так самозабвенно плюют, по сути, уже есть плевок, только более извращённый, чем эти. Я даже церковь велел выстроить, намёк, по-моему, более чем прозрачный, и служить в ней позвал того, кто перегнул палку собственной добродетели до полного самоуничтожения, и что? Ничего! Одни туда не ходят по убеждениям, другие из личной неприязни к священнику, третьи о христианстве представления не имеют, стало быть, делать им там нечего, и, наконец, туда не ходят совсем уж глупцы, которые желают угодить мне!
Мистеру Року вдруг вспомнилось суровое лицо падре... Охваченный огнём монах... Ну, конечно, кто же ещё мог оказаться в Мидегоде, как не он! Враг всего, что считал извращением веры, сам ставший символом её извращения...
- А ведь ты с падре почти подружился, – заметил Мефистофель.
- Мне кажется, ему тут не место, – сказал мистер Рок.
- Может быть, может быть...
Толпа в очередной раз завизжала, и Мефистофель потянул мистера Рока к аллее, освещённой золотыми жуками.
Здесь было не так душно, как во всём Мидегоде, и почти уютно из-за мягкого медового света, а более всего из-за тишины и отсутствия мидегодских гостей. Мистер Рок невольно замедлил шаг, и Мефистофель тут же подстроился под него, явно никуда не торопясь, после чего заговорил тихо, почти по-дружески:
- Видишь ли, дорогой доктор, только конченные глупцы полагают, будто есть рай, где праведники бренчат на арфах в окружении ангелов и облаков, и ад, до отказа забитый никчёмными грешниками, которых жарят на сковородах. Люди с бОльшим пониманием допускают существование неких пустынных земель для сомневающихся и не смертельно грешивших, а также вполне верят в искупительные новые жизни для прощённых, вроде тебя. Но всё это лишь попытка разбавить белое и чёрное полутонами, тоже, кстати, весьма условными. Будь так, вся земная жизнь не стоила бы своего создания. Но по счастью есть те, кто дарят надежду на то, что всё не так уж бессмысленно.
- Кто, к примеру?
- Да те же гении. В частности, наш доктор с чудесной теорией о бессмертии через положительную информацию для клеток... У него, конечно, нет пока стройного представления об этом и никогда не будет. Лично для себя, да, возможно, но для всего человечества он формулу не выведет.
- Ты поэтому изъял почти все его работы и открытия? – заметил мистер Рок.
- Могу вернуть, – пожал плечами Мефистофель. – Только вряд ли их возврат что-нибудь изменит. В жизни каждый сам за себя, дорогой доктор. Если сейчас, внезапно, найдутся все открытия нашего Лаенга, лишь единицы смогут пройти его путь до конца и получить полное осмысление.
- В чём же оно? – спросил мистер Рок. – Хотя бы в общих чертах.
Мефистофель внезапно остановился и погрозил пальцем.
- А ведь ты тянешь время, да?! Думаешь, заболтаю его, дождусь утра, а там петушиный крик, рассвет, солнечные лучи и всё такое... Нечисть развеется, а ты снова окажешься в обывательском Мидегоде, из которого снова попытаешься сбежать, так? Вижу, что так, но должен огорчить: во-первых, ночь будет длиться столько, сколько я пожелаю, а во-вторых, уйти отсюда полноценно и навсегда можно лишь одним способом, который уже не для тебя... Художник мог бы попытаться, Писатель.., о Докторе я и не говорю! Но даже они не решаются, ибо концентрация самообмана в них, хоть и низка, но не настолько!
- А может, всё проще? – усмехнулся мистер Рок. – Может, ты и сам не знаешь, что там такое в этом, якобы, осмыслении, и так боишься узнать, что контролируешь тут всех и вся, лишая памяти, настоящих имён и свободы говорить! А заодно и меня теперь пытаешься увести в сторону от разговора!?
Хохот, которым разразился Мефистофель, зашатал воздух вокруг, и несколько золотых светляков шлёпнулись на землю, сорванные прошедшей по ним волной. Однако, отсмеявшись, он презрительно скривился и посмотрел на мистера Рока с унижающим сочувствием.
- Не выйдет, доктор. Я не куплюсь на эту дешёвую уловку. И даже не побоюсь тебя просветить, потому что обязательно бы сделал это, только чуть позже, но, ради того, чтобы доказать, что время для меня ничего не значит, готов здесь задержаться и немного поболтать.
Он повёл рукой, словно отгоняя невидимое облако, и потянул носом.
- Почувствуй, что за воздух вокруг. Это безвременье, густое и вязкое, какое бывает только во снах, когда нужно убежать, или добежать до чего-то важного. Ты когда-нибудь видел такие сны?
- Не помню.
- Врёшь! Но ложь я приветствую, даже когда лгут мне. А про сны... неважно. Считай, что ты прямо сейчас смотришь такой сон. Ведь хочешь снова сбежать, не так ли? И от этого мне только веселее.
Мистер Рок пожал плечами.
- Мне здесь как-то сказали, что надеются на меня. Раньше я не понимал, но теперь, когда столько вспомнилось, думаю, что надежды связаны именно с моим новым побегом. Боюсь тебя огорчить, но похоже кое-кто из местных только и ждёт примера, которому готов последовать.
Мефистофель хитро улыбнулся.
- Я даже знаю, кто, – сообщил он. – Трёвелип Кий, конечно! Что ж, ему простительно. «Отдайте всё...»... На смертном одре он дал мудрый совет, а все решили, будто бедняга не смог завершить своё завещание! Жаль... И, кстати, вот тебе отличный пример того, почему гениальная теория нашего доктора так и останется теорией, ибо человеческий мозг мгновенно её обезглавит и обезножит на прокрустовом ложе своего самообмана, и всё останется тем же, чем было всегда! А ведь на деле всё так просто, надо лишь ОТДАТЬ ВСЁ!
- Ты не мог бы выразиться яснее, – поморщился мистер Рок.
- Изволь. Вы были заполнены нужной вам Информацией уже в момент создания. Всё необходимое для жизни.., для НОРМАЛЬНОЙ жизни, понимаешь, было вам просто подарено самим фактом рождения! Точнее тем, что вы довольно удачно определили: «По образу и подобию», но суть чего постоянно извращаете, потому что смотрите на неё исключительно сквозь религии, а они те ещё шоры! По-вашему, быть «по образу и подобию», это некий эвфемизм, который подменяет почти богохульное «Бог во мне», а то и хуже – «Я есмь Бог»! А на самом деле ВЫ ЕСТЬ ВСЁ! Вселенная! Космос! Само Бытие со мной и с Богом в придачу! И не надо говорить, будто это дьявольские козни заставили вас думать о себе совсем уж мелко! Просто яблоко познания оказалось таким соблазнительно сладким, что ради собственной, сиюминутной прихоти, вы поступились всем остальным. Раскололи на мелочи! И пошло-поехало... Выдумали себе науки, практики, дела рукотворные, пищу, государственность, политику и, ха-ха, религию! Ну и получите по полной! Вместо всемогущества утешайтесь любимой сказкой про запретные яблоки, змия, изгнание из Рая... А что такое по-твоему Рай? Сад Эдемский? Небеса обетованные? Нет, дорогой Игрок, это ваше чистое человеческое сознание. ЧИСТОЕ! Понимаешь? Без суеты мыслишек о насущном, без прошлого, без будущего, без надежд, разочарований, без слюнявых страданий, с которыми вы так любите нянчиться. Одно сплошное СИЮМИНУТНОЕ! Бесконечное упоение мгновением, вдохновение без конца и края! И покой. Потому что нет тормозящего груза прошлого, и нет того шила в заднице, которое подталкивает и подталкивает в вечно светлое будущее, ибо оно, милый мой, почти никогда не наступает.
- Почти? Значит, не всегда, – заметил мистер Рок, присаживаясь на скамейку в виде огромной ушной раковины, и, закинув ногу на ногу, всем видом продемонстрировал, что готов слушать сколько угодно.
Он действительно тянул время, тут Мефистофель не ошибся. Тянул, несмотря на то, что сила, данная ключом, в нём почти истаяла, да и сам ключ в этой аллее затих, не грея, и не холодя. Но надежда на спасение, вспыхнувшая возле дома Мебиса, не угасала ни на мгновение! Улавливая её всем своим существом, мистер Рок знал почти наверняка, что не должен сейчас идти дальше
- О, да! Умён, – скривился Мефистофель. – Думаешь, прицепился к слову и опять сможешь меня провести? Я, кстати, давно заметил в вас, людях, одну гнусную особенность: чуть припрёшь к стене, сразу в ход идут какие-то меленькие, суетливые цепляния к словам, или манипулирование чем-нибудь жалостно-возвышенным. Наш Валеами мог бы тут много чему научить, жаль уехал консультировать... Но обойдёмся и без него. Ты запомни, Игрок, светлое будущее наступает только у тех, кто в один прекрасный миг решает, что лучшее с ним происходит ежеминутно здесь и сейчас! И, что бы ни случилось дальше, оно просто не может быть лучше, потому что некуда уже! Тогда он произносит твоё же сакраментальное «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!», и всё!
- То есть, умирает?
- Да нет же, дурачок! Живёт себе вечно в своём счастливом мгновении! Тебе ведь умница Мебис всё это объяснял третьего дня, да, жаль, в песок ушло, ну, так я и повторю, не поленюсь. Без мудрствований надо жить! И не говорить прекрасному мгновению «остановись», потому, дескать, что лучше уже не будет, а потому что будет только лучше, и, конечно, не думать о том, что где-то позади любимые, недонянченные страдания.
- И, что?
- Да всё! Вернёшь себе тот самый Рай, который и был дан изначально каждому из вас, но который вы прожрали, проторговали, прозаумничали и прозавидовали! Причём, завидовали всем, и мне, и таким, как я, и Богу с его архангелами. А ещё раньше тем, другим богам, которые с молниями и трезубцами. Решили, что все мы знаем что-то такое особенное, что от вас, болванов, скрываем, так, стало быть, надо разузнать и себе такое же добыть! И даже герой нашёлся, какой надо — подписался на вечную смертную муку ради минутного триумфа. Как глупое дитя, что, рискуя, лезет на полку за запретной книгой и прежде времени получает знания, которые потом, шишками выходят... Думаешь, почему наш доблестный Прето Мей здесь так жилы рвёт на доставке? Искупает кражу огня, который я лично ни за что бы вам не доверил! И вот теперь ни сна, ни отдыха измученной душе, таскает барахло, материальные блага, всякую дрянь, которой и применения порой не находится, и которую, едва ли не сразу, отбрасывают Мидасу-Самиду, чтобы превращал в золото. Вы ж, как дети, всякую блестяшку в рот, а дальше и вас самих режь и ешь! И расплата вам за многие знания вовсе не многие беды, а всего лишь одно незнание смерти. Честно скажу, кара суровая, но заслуженная. С того момента, как проходит пора самой чистой невинности, каждому в голову закладывается осознание неизбежного умирания. Вы начинаете смерти бояться и живёте, руководствуясь этим, и только этим страхом до тех пор, пока, ха-ха, смерть не разлучит вас.
Подражая священнику, благословляющему новобрачных, Мефистофель начертал в воздухе некое подобие крестного знамения, и тут же притворно затряс ладонью, словно обжёгся. Потом засмеялся.
- Шучу. Отдаю должное вашим верованиям, ибо жалею. У вас, бедолаг, отняли счастье, потому что вы не умеете им управлять. Но, когда что-то отнимается, что-то и даётся, вот и получите взамен вечное незнание, страх, религию, как соску для успокоения, и живите отныне с надеждой на то, что силы Добра когда-нибудь одолеют силы Зла. Ха-ха! Дурачки! Свет и тьма между собой биться не могут... Сейчас банальность скажу, но это всё равно, как одна сторона медали начала бы уничтожать другую. А разве такое возможно?!... Впрочем, у вас борьба везде и всегда. За осмысление борьба, за созидание, тоже борьба, даже за мир во всём мире и то боретесь!.. Крошечные, мелкие, бегаете по планетке такой же крошечной, всё никак от драк не устанете. И, между прочим, Тому, кто когда-то, по доброте душевной длань на эту планетку наложил, чтобы согреть, чтобы создать, (и не борьбой, а, тьфу ты, поцелуем духовным), так вот Ему-то вы сердце и рвёте! А мне что? Я дух всего лишь властолюбивый и по своей природе не могу не пользоваться моментом! Свил себе гнездо среди вашей братии, осмотрелся хорошенько, да и потянул за вожжи... Не можешь уничтожить — возглавь и уничтожай неторопливо, что, собственно, я и начал делать с успехом лет этак.., ну, неважно сколько, назад. И, знаешь, отлично себя чувствую. Не люблю только, когда меня пытаются обдурить, ибо в этом смысле игрок азартный, предпочитаю всё делать сам...
Внезапно мистер Рок ощутил, как внутри него снова и очень сильно толкнулось то самое беспокойство, которое днём торопило уйти из города, и он мгновенно подскочил на ноги, понимая, что сейчас должен следовать этим беспокойным толчкам без рассуждений.
- Что такое? – удивился Мефистофель. – Тебя будто укусили.
- Хочу отсюда уйти, – ответил мистер Рок, пытаясь определить, в каком направлении ему следует двигаться.
Возможно, он упустил что-то возле дома Мебиса, и теперь надо вернуться?.. Хотя, нет, беспокойство упрямо тянуло вперёд, и он пошёл, не дожидаясь спутника.
- А что так? – спросил Мефистофель, догоняя. – Надоело меня слушать? Задело-таки за живое?
- Я могу слушать тебя и на ходу, но смысла уже не вижу, Мне кажется ты только путаешь и злобствуешь и ни на один вопрос честного ответа не дашь.
- А ты ждал честных ответов? – притворно удивился Мефистофель. – Вот, кстати, ещё одна глупая человеческая черта: раз и навсегда поделив мир на чёрное и белое, вы не примете даже самую правильную правду, если она пришла не стой стороны, на которой вы стоите. У вас, где стал, там и правда, и другой не существует, а как же тогда быть с широтой взглядов?
Мистер Рок не ответил. В тихую аллею ворвались вдруг азартные выкрики и лязг оружия, а через мгновение, прорывая густой воздух, влетело и грохнулось оземь тело, закованное в латы.
- О, да мы припозднились! – воскликнул Мефистофель. – Уже турнир начался! Значит, коронационную процессию ты пропустил! Жаль... Но ничего, ещё увидишь, они себя каждый год коронуют до полного изнеможения.
- Какие ещё коронации? Для кого? – спросил мистер Рок.
- А для всех, кто при жизни считал власть единственно достойной целью, но до конца так её и не добился. Или добился, но не так, ха-ха... В смысле, до короны не добрался, или добрался ненадолго. В праздничную ночь я позволяю им короноваться, хоть по пять раз на дню, но тяга к борьбе такова, что даже тут не упускают возможности друг с другом пободаться. В прошлом году передрались из-за того, кто первый войдёт в собор, и это при том, что я предоставил им целых четыре копии! Но вышло только веселее, поэтому никто не в претензии.
- Копии? – удивился мистер Рок. – Уж не те ли, что стоят на лестнице в Клубе?
- Те самые.
- Но они же размером со свадебный пирог, не больше!
- Так я и говорю, здешняя коронация отличное зрелище, стоит посмотреть! Когда мы с тобой улетели с площади перед Клубом, на неё тут же вынесли все четыре собора и поставили по углам. Наши коронующиеся начинают торжественные процессии вполне себе нормальными, но, чем ближе подходят, тем меньше становятся, так что, к моменту выхода на площадь, они абсолютно совместимы с любым из соборов, иди в какой хочешь! Правда сыновья нашей дорогой хозяйки и милый моему сердцу Барбер Таруо желают только тот, что из Реймса, и почти всегда ругаются. Обожаю на это смотреть! Маленькие, смешные, бегают, в мантиях путаются, а уж какие слова друг для друга находят, просто поэма! Хотя.., – Мефистофель с сожалением развёл руками, – в этом году я велел им быть смирными и на себя одеяло не перетягивать, ибо есть кое-кто поважнее..
Он ласково погладил мистера Рока по плечу и подтолкнул его вперёд.




__________________________________________
1. Мефистофель имеет в виду Саванароллу, убитого Борджиа




Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/06/614