Блестящий анализ на кухне после 12-ти

Разгром «тридцатьчетверок» под Сычевкой и блестящий рейд на Симферополь
Разноцветная мозаика военной истории
Кустов Максим
ВПК http://vpk-news.ru/articles/38454, 18 августа 2017
      
Как воевала Красная Армия в годы Великой Отечественной войны? Ожесточенные дискуссии на эту тему  у нас десятилетиями кипят. Завалили пушечным мясом, бестолково гнали войска на убой, чтобы города к праздникам взять и начальству доложить об этом – один вариант.


Как воевала Красная Армия в годы Великой Отечественной войны? Ожесточенные дискуссии на эту тему  у нас десятилетиями кипят. Завалили пушечным мясом, бестолково гнали войска на убой, чтобы города к праздникам взять и начальству доложить об этом – один вариант. После первых неудах из-за внезапного нападения советские войска превзошли врага в воинском искусстве и шли от победы к победе до самого Берлина – другой вариант.
Я снегом и водой пытался смыть с себя чужую кровь и куски мяса
Причем аргументы с легкостью находят сторонники обеих точек зрения. Вот отрывок из воспоминаний фронтовика о событиях 1942 года,  полностью подтверждающий первую точку зрения:
«На Сычевку мы наступали и летом, и еще в ноябре, и потери тогда были ничем не меньше декабрьских… А дело было так: на узком участке, на месте предполагаемого прорыва собрали сразу 2 танковых корпуса, наша бригада оказалась на левом фланге.
Нам передали приказ – «Прорваться вперед и захватить рокадную железную дорогу, ветку Ржев-Сычевка». Поддерживать нас должна была какая-то стрелковая дивизия, но когда появилась эта пехота, то мы сразу поняли, что «с ними каши не сваришь», пехота подошла к исходным позициям после длительного марша по заснеженным дорогам, стрелки от усталости еле передвигали ноги, а винтовки волочили за собой как плуги, за ремни…
Все танки выстроились в две линии, как на параде, потом была жиденькая артподготовка минут на пять, затем, по сигналу ракеты, танки рванули вперед, и моментально немецкая артиллерия открыла по нам огонь. Наступление не было подготовлено должным образом, разведка проворонила немецкие противотанковые минные поля, и батальон, который шел в атаку слева от нас, почти все свои танки потерял на подрывах на минном поле.
Немцы открыли огонь из ПТА, а когда мы все-таки прорвались вперед, то они поставили на прямую наводку 88-мм орудия…  Одним словом, до линии железной дороги из двух корпусов дошло всего двадцать танков, и тут выясняется, что мы отрезаны от своих, пехота нас не поддержала, а немцы уже «подсуетились» и закрыли брешь в обороне за нашей спиной…
Мне ротный Фомин приказал погрузить на броню тяжелораненого комбата и еще несколько раненых танкистов и прорываться к своим, иначе комбат истечет кровью. Через немцев мы прошли на скорости, как нож через масло, в нас не смогли попасть. Мы сгрузили раненых в санчасти, и я прибыл к штабу бригады. Мне приказали взять в танк какого-то незнакомого старшего лейтенанта, вернуться к месту прорыва на левом фланге и найти на минном поле подорвавшийся танк комбрига, сказали, что комбриг ранен, и его надо срочно вывезти с поля боя.
А старший лейтенант оказался стажером из тылового училища и племянником командира корпуса. Тут еще подбегает наш интендант и закидывает в танк доппайки для офицерского состава. Я сказал стрелку - радисту, чтобы он оставался при штабе, сел в танке на его место, а старший лейтенант занял мое, командирское. Мы поехали на это минное поле, противотанковые мины в ящиках были видны из-под снега. И тут я заметил справа от нас немецкое орудие на пригорке, и только успел крикнуть: «Пушка справа!», как болванка пробила броню. Старшего лейтенанта, сидевшего на моем месте, разорвало на две части, и вся кровь с него, оторванные куски его тела… все это на меня…Болванка разбила противовес орудия, и этот противовес раздробил ногу Павлику. Мне достался в ногу мелкий осколок от брони, который я потом сам смог вытащить из ноги, а Конкину осколок попал в плечо. Но танк еще оставался на ходу и Конкин, одной рукой переключая рычаг скоростей, вел «тридцатьчетверку». Мы выползли с минного поля, и тут увидели как в глубокой воронке завяз наш Т-34, это был экипаж Фукса. Мы еще вытащили их из воронки и только тогда вернулись к штабу бригады. Кстати, Фукс выжил, после войны я встретил его в Ленинграде, он уже работал зубным врачом. Санитары забрали Конкина и Павлика, потом вытащили из танка все, что осталось от «стажера», а я снегом и водой пытался смыть с себя чужую кровь и куски мяса».
Здесь описано бездарно организованное наступление во всей «красе». Просто пособие на тему «Как не надо воевать». Толком не проведена разведка, танки гибнут на минах. Пародия на артподготовку, пехота физически не может поддержать танкистов, ибо смертельно устала во время марша. Выстроившиеся как на параде танки гибнут один за другим. А уцелевшие машины в итоге вынуждены под огнем обратно прорываться. Ах, эти бездарные сталинские генералы…
Это было настоящее «избиение», истребление «до последнего немца»
Но вот воспоминания о событиях 1944 года: «11-го апреля бригада пошла в прорыв, в передовом отряде кроме танкистов были приданные нам самоходчики, рота мотоциклистов и две роты мотострелков.
Внезапной для немцев атакой был взят Джанкой, на подступах к станции были захвачены немецкий бронепоезд, в котором находился генерал-майор вермахта, и эшелон, составленный из нескольких пассажирских вагонов, в котором ехали только немецкие офицеры.
На самой станции стояли целыми сотни вагонов с различным имуществом и боеприпасами, и, как всегда, несколько цистерн со спиртом. Все, как водится, сразу перепились, и если бы немцы очухались, собрались бы с силами и захотели бы без промедления отбить Джанкой, это бы не составило для них большого труда. Появились крымские партизаны, началось братание, а затем партизаны показали нам уязвимые места в немецкой обороне и дорогу на Зую. Утром мы оставили взятых в Джанкое пленных немцев под охрану партизан и двинулись дальше. И тут мы увидели, как внизу, по шоссе на Симферополь, проходят немецкие колонны. Комбриг Фещенко приказал устроить засаду; две самоходки прошли несколько километров вперед, еще две «сушки» сместились назад, и когда самоходчики своим огнем «закупорили» огромную колонну с двух сторон, то наши Т-34 по сигналу стали бить сверху по попавшей в ловушку немецкой колонне, а потом танки ринулись давить и расстреливать всех, кто был на шоссе. Это было настоящее «избиение», истребление «до последнего немца»… Затем последовал приказ снова оседлать шоссе на Симферополь и не дать немцам отойти к городу. Танки встали в засаде слева от дороги, а роту автоматчиков посадили в скалах, над дорогой. Никто не ожидал, что на третьи сутки рейда мы окажемся в ста с лишним километрах за линией фронта. Рядом с нами на поляне сел на вынужденную посадку ПО-2, летчики приняли нас за немцем и приготовились стреляться из личного оружия, хорошо, что не успели покончить с собой, вовремя разобрались. В темноте нас окружили партизаны, но с атакой не торопились, засомневались, а вдруг это свои?! Послали вперед пленного румына, и когда наш часовой крикнул: «Стой, кто идет!?», партизаны себя обнаружили, поверив, что перед ними не отступающие немцы. Но и немцы не дремали, у них тоже впереди шла разведка. Заметив танки, они решили бесшумно пройти по горам, по тропе в скалах, по-тихому стали вырезать наших мотострелков, убили ножами нескольких, включая ротного, но кто-то поднял тревогу и завязался ночной бой. Запомнилось, как старшина роты автоматчиков привел на рассвете шесть немцев взятых в плен, все немцы были из войск СС. Старшина после гибели своего ротного озверел, и стал убивать немцев по одному. И только один из пленных валялся на коленях и умолял о пощаде, а остальные эсэсовцы принимали свою смерть молча, не отводя глаз, в которых «горела» ненависть к нам …  Потом мы разбили автоколонну немцев, отходящих к Симферополю. Когда стали осматривать, проверять, что осталось от этой колонны, вдруг из-под обломков выползает толстый немец и бросается ко мне с криками: «Гитлер капут! Я пекарь, я австриец! Гитлер капут!». В этот момент прямо над моим ухом просвистела пуля, и австриец упал замертво, убит наповал. Я обернулся назад, а это наш бригадный врач в него из пистолета выстрелил. У нашего врача немцы всю семью уничтожили, и, значит, он имел личное право мстить и убивать, даже если немец сам поднял руки и сдался в плен. Ворвались в Симферополь и чуть не ошалели, по всем канавам текло вино, только от одного запаха можно было опьянеть. Оказывается, кто-то уже распорядился вылить на землю все запасы вина с местного винзавода, чтобы наступающие части не перепились…»
Блестяще действуют танкисты, устраивают русскую «молниеносную войну». Богатые трофеи – заслуженная награда победителям. Командование в Симферополе даже успело опередить подчиненных и организовать уничтожение вина, понимая, что может произойти, если этого не сделать.
Можно сделать вполне справедливый  вывод о стратегической мудрости руководства, о воинском мастерстве и мужестве солдат и офицеров.
Между тем это отрывки из воспоминаний одного офицера – Анатолия Бараша. Такое ощущение, что он воевал в разных армиях – неудачливой и победоносной. Впрочем, это характерно для воспоминаний многих фронтовиков.
Теперь попробуем обобщить его воспоминания. Так как воевала Красная Армия, как ею руководили? Войска бросали в бестолковые атаки или громили врага стремительными рейдами, «тепленькими», врасплох захватывали бронепоезда с генералами?
Было и то, и другое. И дело не только  в том, что печальный пример бестолкового наступления произошел в 1942 году, а блестящий бросок на Симферополь в 1944. И в 1941-42 годах были успешные операции наших войск, и в 1943-45 годах было сделано немало кровавых ошибок.
Может быть, следует просто как можно меньше судить  обо всей Великой Отечественной войне сразу? Не пора ли отказаться от  политизированной до предела черно-белой оценки – бестолковые сталинские горе-маршалы и генералы или мудрые советские полководцы? История, в том числе и военная – не черно-белая, она скорее разноцветную мозаику напоминает…
Максим Кустов
Опубликовано 18.08.2017

Итак.

Читая подобное, не можешь понять - какой нынче год. - Полное непонимание изложенного и на уровне тети Маши на кухне после 12-ти.