Глава 14

XIV


Выход д’Артаньяна прошел совершенно гладко: все возможные предосторожности были приняты, весь мыслимый комфорт обеспечен.
Чтобы не волновать капитана количеством свидетелей его бессилия, все быстро разошлись, оставив его на лужайке, и даже Ларошфуко не пришлось ничего объяснять.   
Возле гасконца по его просьбе осталась одна Аньес. Поодаль, так, чтоб не видел д’Артаньян, на всякий случай дежурил слуга. Врач вернулся в спальню, где, пользуясь возможностью, убирали и наводили полный порядок, заодно производя некоторые перестановки, с учетом изменений в режиме дня больного. Врач лично отдавал распоряжения, демонстрируя де Креки свою занятость и деловитость.
Атос и Арамис заняли позицию под прикрытием деревьев, и некоторое время наблюдали за д’Артаньяном.
- Он скоро встанет на ноги,  –  улыбнулся Атос, глянув на хмурившегося Арамиса. – Из упрямства.
Арамис невольно усмехнулся:
- Пожалуй.
- Вы не сообщали  Портосу?    
- Нет. А Вы?
Атос покачал головой:
- Он бы нам не простил. Думаю, Портос это поймет.
Арамис едва заметно кивнул, продолжая рассеянно смотреть в сторону д’Артаньяна. Атос тоже смотрел туда, но потом его внимание привлекло какое-то светлое пятно, мелькавшее за зеленой изгородью на другой стороне лужайки. Арамис заметил его раньше и теперь коротко сообщил:
- Ларошфуко.
- Только бы он не вздумал лезть к д’Артаньяну.
Атос присмотрелся: Ларошфуко был хорошо заметен благодаря канареечного цвета камзолу с золотым позументом, в каком его раньше не видели – утром он был одет иначе. Теперь, когда он стоял напротив, на одной линии с Аньес, в глаза бросалось еще кое-что: кружева на платье мадам де Беренжер были золотисто-медовые и такого же цвета ленты украшали ее прическу.
Вероятно так же, как Атос с Арамисом заметили Ларошфуко, он  заметил их, потому что когда Арамис объявив, что вернется к себе и появится лишь к обеду, пошел прочь, Ларошфуко вытянул шею и сделал несколько нервных шагов. Однако ушел недалеко и лишь подозвал своего слугу. Затем, дав ему какие-указания, вернулся на прежнее место. Слуга исчез за изгородью.
Атос презрительно улыбнулся:
- Что ж, желтый цвет никогда не был мне к лицу. Арамис прав – оставим д’Артаньяна в покое,  до обеда здесь нечего делать.
Он отправился в их с виконтом временное жилище, куда немногим раньше вернулся Рауль.  Атос застал сына за чтением письма из Пьерфона. Элизабет пока справлялась, но по тону письма чувствовалось, что она была бы рада, если бы мужчины вернулись: Огюст выходил из повиновения. Помня о д’Артаньяне, она не просила, а лишь терпеливо ждала, но напряжение все же ощущалось.
- Как только капитану станет получше, надо перевезти его в Пьерфон. Там больше возможностей.
Рауль кивнул, соглашаясь с отцом.
- Надо поговорить с врачом, – продолжал Атос. – Узнать, когда это можно сделать.
- Если врачу объяснить, что там он будет устроен не хуже, чем здесь, он не станет возражать, и будет думать о благе д’Артаньяна, а не о своем кармане.
- Вы правы, виконт. Остается де Креки. Он может счесть наше предложение обидным. Проявлением недоверия.
- Господин граф, не сочтите это за навязчивый совет, но, я думаю, именно Вам необходимо говорить с де Креки. Вас он послушает и услышит. И не обидится.
- Я поговорю с ним. А Вы, как хозяин Пьерфона…
- На меня можете ссылаться как Вам будет угодно!
Атос улыбнулся:
- Хорошо, будем считать, я сказал это из вежливости.
- Простите, я перебил. Вы хотели сказать о чем-то другом?
- Я имел в виду не Ваше согласие, в котором я не сомневался, а нашу обязанность, Вашу, прежде всего, обеспечить в Пьерфоне порядок и покой.
- Огюст? Вы считаете, мне необходимо вернуться?
- Я поговорю с врачом, и если переезд будет возможен в ближайшее время, то да, я считаю, Вам необходимо вернуться, все подготовить и ожидать нас.      
- А герцог д’Аламеда?
- Если герцог пожелает к нам присоединиться, Пьерфон достаточно вместителен. Во всяком случае, особый уход герцогу не нужен, и он может приезжать и уезжать когда вздумается. Его устраивало гостеприимство Ла Фера и Бражелона, не думаю, что теперь он будет требовательнее.
Атос решил ничего не откладывать, и потому пришел в замок за час до обеда, рассчитывая закончить разговоры до начала трапезы. Д’Артаньяна он не потревожил – гасконец спал, а вызванный из комнаты врач быстро уяснил, что к чему, и вместо возражений, к которым готовился Атос, стал доказывать графу, что такое поместье, как Пьерфон, несказанно больше подходит для выздоравливающего. Словом, врача уговаривать не пришлось. Он ручался, что через неделю капитан сможет тронуться в путь, при условии, конечно, комфортного и неспешного передвижения.
Что касается де Креки, то Рауль был прав – хозяин поначалу обидчиво  выпятил губу, и только уважение к графу де Ла Фер удержало его от резких слов. Он слушал Атоса, пыхтел, и раздраженно крутил в руках какую-то тряпку.
- Не знаю, граф, не знаю. Меня, конечно, давно ждут в моем поместье. Я там кое-что строю. Должно неплохо получиться. Но… Здесь не роскошно, признаю, но вполне достойно!
- Дорогой де Креки, никто не смог бы лучше Вас принять стольких гостей и разместить их с такими удобствами, чтобы каждый чувствовал себя как дома.
- Смею думать, что все и жили как дома! Никто никому не мешал!
- Вот видите. И не спорьте – Вы прекрасный хозяин. Но даже самые дорогие гости когда-то должны отправиться домой, хотя бы для того, чтобы иметь возможность в свою очередь оказать гостеприимство. Вы не желаете посетить Пьерфон?
- О, граф! – Креки, смеясь, поклонился, – Вы умеете быть дипломатом. Я знаю Пьерфон, не бывал, но слышал. Прекрасное место. Я как-нибудь воспользуюсь Вашим любезным предложением, когда у меня будет свободное время.
- Прежде чем вернуться в армию, Вы хотите привести в порядок дела?
- Да, мне еще нужно съездить в Париж, да и в поместье я давненько не был, надо навестить супругу. Словом… Когда будет время. Прошу, не сердитесь!
- Ну что Вы, – Атос в свою очередь поклонился, – Виконт и я всегда будем рады Вас видеть, а шевалье д’Артаньян – думать о Вас с благодарностью. Как и мы – за все, что Вы для него сделали.
- А что говорит врач?
- Он дает неделю, и если все будет идти, как сейчас, то через неделю  мы и отправимся.
- Что ж, славно. Буду рад видеть дорогого капитана в добром здравии.
Успокоившийся де Креки шумно выдохнул, расправил плечи и с некоторым удивлением уставился на то, что держал в руках:
- Черт побери, э-э-эээ… Кажется, это платок мадам де Беренжер. Я как-то и не заметил.
Креки успел превратить платок с довольно замусоленную и потрепанную тряпку и теперь растерянно продолжал его мять:
- Даже не помню, где я это взял. Кажется, она потеряла… Или оставила? Ах, да! На той скамье, где  любит сидеть во время прогулки. Корбье, мой слуга, подобрал, но она была занята с д’Артаньяном, а этой вертихвостки, ее горничной, рядом не было. Он принес мне, не хотел, чтоб затерялось. Красивый платок… Был.
- Оставила, да, вероятно.
- Думаете, вернуть? – де Креки скептически поглядел на останки платка. – Глупо получилось. Надеюсь, у нее был не один платок?
- А у Вас в саду много скамеек? – не удержался, или не пожелав себя сдерживать, довольно язвительно спросил Атос.
Де Креки захохотал:
- Хорошо, что она нас не слышит. Граф, Вы не любите женщин!
- Я полагаю, этот платок уже ни на что не годится. Если она его увидит, то расстроится, а если нет – то даже не вспомнит, что он у нее был.
- Вы правы, я сожгу его и дело с концом. Только не выдавайте меня.
Негромко прозвонили часы, и де Креки спохватился, что до обеда осталось совсем немного времени, а он еще не подготовил письма, которые собирался сегодня отправить.
Атос оставил хозяина и вышел прогуляться в ожидании обеденного колокола. Пройдясь вдоль стены замка, он присел на скамью, не отдавая себе отчета, что это та самая, о которой говорил де Креки. Платка там не было, но лежал цветок. Слегка увядший, с надломленным стеблем, он, видимо, выпал из букета. Атос машинально смахнул его на землю и тут сообразил, что это за цветок и что это за место.
Он встал и пошел в направлении противоположном тому, откуда пришел. Никого не встретив, он как раз успел обойти замок, и прийти в столовую не первым, но и не последним – светский талант, который никогда его не подводил.
За столом все разговоры были о д’Артаньяне. Обсуждали его возможный отъезд, рекомендации врача, гостеприимство де Креки и условия Пьерфона. Арамис загадочно улыбался, Рауль был собран и настроен по-деловому, Креки – расслаблен, Аньес – взволнована, Ларошфуко – озабочен и рассеян, а Атос… Атос был в ударе, он был хозяином за этим столом. Закончился обед как настоящее застолье – веселыми тостами за здоровье капитана, шутками, остротами и смехом. Креки, хохоча во весь голос и блестя глазами, уверял Атоса, что такого приятного вечера он не проводил никогда и что при дворе понятия не имеют, что такое с удовольствием посидеть за столом. Он очень хотел устроить танцы, но раздобыть сию же минуту музыкантов не представлялось возможным, поэтому пришлось ограничиться общей прогулкой. Чтоб не шуметь под окнами д’Артаньяна, вся компания отправилась подальше – вглубь сада, где как-то сами собой все разбрелись кто куда, в соответствии со своими вкусами и послезастольным состоянием.
Креки утащил с собой Рауля и время от времени из темноты доносились отдельные фразы, когда он, горячась, объяснял виконту что-то про особенности снабжения войск во время военных действий. Аньес гуляла под руку с Арамисом, который вполголоса читал ей стихи. Ларошфуко куда-то пропал. Оставшись один, Атос вернулся к замку, на дерновую скамью Аньес. Тут было тихо и темно. Тут можно было отдохнуть, не сдерживать себя, отпустить.
Атос откинулся назад и закрыл глаза, слушая ночь.
Потом рядом раздался приглушенный голос, почти шепот:
- Вот записка. А это тебе. Потом получишь больше. Ступай, живее!
И звук шлепка по юбкам – так иногда «поощряют» симпатичную прислугу.
Атос встал, и пошел вперед, зная, кого там увидит. Но он не увидел ничего, кроме мелькнувшего и пропавшего за ветвями канареечного пятна.



Художник - Стелла Мосонжник.

Иллюстрация размещена с ее разрешения.