Глава 15

XV

- Мадам, сегодня Вы выглядите столь свежей и обольстительной, что даже меня заставили  вспомнить, что я могу быть любезен!
Де Креки смеясь, картинно поклонился мадам де Беренжер и подал ей руку:
- Вы позволите? Я, все же, как Ваш родственник, имею больше прав и намерен ими воспользоваться.
Аньес улыбнулась, но все же покачала головой, подавая руку де Креки.
В этот день она сменила свой наряд на самый скромный, какой был у нее в гардеробе – серо-лиловое,  довольно простое платье, без дополнительных украшений терялось, но при этом, не привлекая внимания, выдвигало на передний план саму женщину, ее лицо, шею, грудь, плечи. Кожа Аньес казалась особенно нежной, а она сама – ближе и доступнее, и если это было то, чего она хотела, то удалось это сполна.
Ларошфуко с трудом удерживал себя на приличной дистанции, но свой язык ему удерживать не удавалось:
- Мадам, Вы действительно обворожительны! Без украшений, золота, всех этих ожерелий и драгоценных булавок, которые лишь отвлекают внимание показным блеском. Вы оживили даже этот невзрачный цвет! Удивительно! Надень я такое, я был бы безнадежен.
- Сударь, я выбирала то, что к лицу мне, неужели Вы претендуете на мое платье?
Креки язвительно рассмеялся:
- Двор слишком разнеживает мужчин – кружева, банты, шелка! Но я не думал, что уже дошло до женских юбок!
Ларошфуко покраснел и, наконец, замолчал.
Вся компания вышла к утренней прогулке д’Артаньяна – поздороваться с капитаном. Аньес, как обычно, села возле гасконца и улыбнулась де Креки:
- Господин д’Артаньян имеет еще больше прав на мое внимание, чем Вы, сударь.
- И я ими воспользуюсь, – еще слабым, но уже довольно насмешливым голосом, заметил д’Артаньян.
Это был вежливый намек остальным. Перед тем, как уйти, Атос предупредил д’Артаньяна об отъезде Рауля и пообещал, что позже виконт заглянет попрощаться.
Все удалились, и Аньес осталась с больным одна.
- Рауль уезжает?
- Они не сомневаются, что Вы скоро поправитесь, и хотят подготовить Пьерфон к Вашему приезду.
- Вы так думаете?
- Да, конечно.
- То есть, просто думаете? Значит, Вам ничего не говорили.
Аньес вздрогнула, но заставила себя улыбнуться:
- Я забыла, как Вы проницательны.
- А Вам не предлагали уехать?
- Милый д’Артаньян, я предпочитаю говорить о Вас.  Вы беспокоите меня, и не только меня.
- Я поправлюсь, Атос в этом не сомневается, а я привык ему верить.
Аньес рассмеялась так звонко, что откуда-то кустов вылетела потревоженная птица.
- Что ж, я тоже верю господину графу.
- Правда?
Д’Артаньян прищурил глаза и чуть откинул голову назад, прячась от солнечного луча:
- Могу я попросить принести мне воды. Если не ошибаюсь, вон Ваша горничная.
Аньес обернулась – на лужайку из-за деревьев выскочила Дениза. Вид у нее был довольно встрепанный. У нее за спиной, в тени, мелькнула чья-то фигура, но Аньес не разглядела кто это. Она подозвала Денизу и сказала принести воды для капитана. Служанка молча кивнула и поспешно удалилась.
Увидев, что д’Артаньян прикрыл глаза, Аньес поднялась, но гасконец удержал ее за руку:
- Не уходите. Посидите со мной. Мне это приятно. Или Вас ждут?
- Ну что Вы! Не говорите глупостей, кто и где меня ждет? Я буду с Вами, сколько захотите.
- Вот и отлично. Подождем, пока придет Рауль. Думаю, Вам тоже интересны их планы.
В это время Атос и Рауль как раз последний раз обговаривали свои планы при молчаливом присутствии Арамиса. Они  удалились достаточно, чтобы лужайка скрылась из глаз, и их не могли бы обвинить в том, что они нарушают уединение больного. Прогуливаясь, они натолкнулись на Ларошфуко, который крутился неподалеку. Он поспешно скрылся и был настолько занят какой-то мыслью, что даже не сообразил спрятать письмо, которое держал в руках, и которое весьма напоминало любовное послание, поскольку было перевязано шелковой лентой и благоухало духами.
Рауль и  Арамис сделали вид, что ничего не заметили. Никто ничего не сказал даже после того, как до них донесся звонкий смех Аньес.
- Так когда Вас ждать в Пьерфоне, господин граф? –  спросил Рауль как ни в чем ни бывало.
- Полагаю, через неделю-полторы, возможно, раньше, если позволит состояние д’Артаньяна. Я сразу же дам Вам знать. Обязательно попрощайтесь с ним перед отъездом.
- Мне достаточно часа на сборы.
- Тогда отправляйтесь сейчас, чтобы прибыть в Пьерфон засветло.
- Возможно, я тоже приеду, – задумчиво произнес Арамис, после того, как распрощался с Раулем. 
- Если бы д’Артаньян был готов ехать, мы бы отправились вместе с виконтом.
- Мы?
- Да, Вы, я. Я не говорю о де Креки – у него другие планы.
- Тем более не говорите о Ларошфуко?
- Вы все еще считаете его опасным?
-  Уже не настолько, но все же он мешает мне. Хотя чем дальше, тем меньше это имеет значение. Ситуация меняется и то, что было важной тайной, скоро станет известно каждой поломойке.    
-  Тогда Вам незачем торопиться?
- Напротив, очень стоит, если я хочу хоть как-то воспользоваться тем, что знаю.
- Вы можете уехать прямо сейчас, а после навестить д’Артаньяна в Пьерфоне. Ларошфуко не сможет навязать Вам свое общество и поехать с Вами, ему придется остаться здесь.
- Но я бы сам не хотел оставлять его без присмотра, пока не буду уверен, что он безвреден. Или Вы предпочли бы, чтоб я его увез? – лукаво заметил он.
- Арамис,  –  Атос невольно нахмурил брови.
- Дорогой друг, простите мне бестактность, – усмехнулся Арамис. – Иногда старые привычки дают себя знать.
- Я не сержусь. Мне нет дела до Ларошфуко, поскольку я не считаю его способным к тем интригам, какие Вы ему приписываете.
- Вам действительно нет до него дела?
- Хорошо, не буду лгать, он мне неприятен. Но это не повод считать человека дурным.
- К тому же, самое большее через две недели Вы избавитесь от его общества, так или иначе. Вероятно, Вы правы – стоит оставить все, как есть. Не на дуэль же его вызывать. Помните, как это делал Портос? «Причина дуэли? – Мне Ваши усы не понравились, сударь!».
- Сейчас другие времена, да и мы уже вышли из того возраста.
- Когда делают глупости?
- Они не становятся чем-то умным, только потому, что их делают в двадцать лет. Глупость в любом возрасте остается глупостью. И потом… Дело не во мне.
 Заинтересованный Арамис сделал знак, что слушает.
- Она тоже имеет право выбора.
- Простите?
- Вам не приходило в голову, что она может предпочитать Ларошфуко? А мне – приходило. Глупость – это считать себя лучше других. Извините, милый мой, я Вас оставлю. Я хочу еще раз поговорить с Раулем перед отъездом.
Арамис еще некоторое время постоял в раздумьях, и затем отправился к себе.
В доме старосты он застал Ларошфуко, ругавшего слугу. Тот тряс унылым лиловым шарфом, уверяя, что ничего другого он найти не смог, потому как цвет, желаемый господину, непопулярен. Приличное зеркало в доме было только одно – в гостиной, именно поэтому Ларошфуко был вынужден обозревать свою персону в присутствии посторонних.
- Ваш слуга прав, такой цвет Вам не идет, к тому же, совершенно не сочетается с этим камзолом, – заметил Арамис не без интереса наблюдавший сцену у зеркала. – Отчего Вы не наденете свой желтый костюм? Он намного наряднее.
Это совершенно невинное и вполне искреннее замечание к удивлению Арамиса вызвало странную реакцию Ларошфуко – тот набычился, и с подозрением уставился на герцога д’Аламеда.
- Почему Вы так говорите?
- Не почему, просто тот камзол наряднее, только и всего. Не думаю, что Вы привезли сюда обширный гардероб, вряд ли у Вас есть большой выбор. К тому же фиолетовый – цвет непростой, нужно уметь с ним обращаться.
- Откуда Вы это знаете?
- Это цвет епископской сутаны, – засмеялся Арамис. – Я достаточно долго ее носил и все уверяли, что она мне к лицу.
- Ну да, епископ! Можете считать себя епископом, но я-то знаю, что Вы всегда были только шпионом. Вы шпионили для Парламента во время Фронды, о чем не догадывались многие Ваши высокородные знакомые, Вы шпионили для Фуке. Ведь это Вы дали ему денег выкупить у Мазарини место генерального прокурора! Видите, я и это знаю!
Арамис пожал плечами и сел в кресло, знаком пригласив Ларошфуко тоже присаживаться.
- Меня с суперинтендантом связывало намного большее, чем Вы можете себе представить. И, смею Вас уверить, король знает об этом все. Так что если Вы полагали сыграть на его неприязни к друзьям Фуке – Вы опоздали. Король предпочел забыть это ради интересов государства, и принял меня в качестве посла Испании.
- Вас – может быть, а Ваших друзей? Например, господина д’Артаньяна? Своему капитану король тоже простит?         
Арамис улыбнулся:
- Именно ему – капитану королевских мушкетеров – было поручено арестовать Фуке. И д’Артаньян это сделал. Полагаю, Вы упустили это из виду.
По покрасневшей физиономии Ларошфуко было ясно, что он действительно забыл об этом факте, однако сдаваться не собирался:
- Это не меняет того, что Вы всегда были испанским шпионом. Не сомневаюсь, что и сейчас Вы не случайно отираетесь поблизости от короля.
Арамис поморщился:
- Исключая то слово… Что ж, признаюсь – не случайно. Хотите, я расскажу Вам о причинах?
Ларошфуко от неожиданности поперхнулся слюной, но подавил кашель, напряженно глядя на Арамиса.
- Вы…
- Хотите?
- Я знаю… Знаю, что Вы будете мне говорить. Теперь, когда Испания лежит у ног короля Людовика, Вы станете любой ценой оттягивать неизбежный конец.  Сочинять небылицы.
- Вы правы в том, что сейчас Франция и Испании могли бы найти компромисс, и для обеих сторон он был бы более выгодным, чем те условия, на которые их вынудят пойти третьи стороны. Двум легче договориться, чем четырем.
Ларошфуко сглотнул, откашлялся, и молча продолжал слушать Арамиса.
- Каждая сторона будет думать о своей выгоде, это естественно, и выгоду лучше делить надвое. Союз Англии и Голландии – не слух, и не дезинформация. Переговоры идут и весьма успешно. Франция рискует опоздать со своими претензиями. Ей не отдадут Испанские Нидерланды, тем более – полностью. Отдать могла бы сама Испания, на определенных условиях, конечно. Допустим, под совместный протекторат.
- Испания уже отдала свои земли французскому оружию.
Арамис улыбнулся:
- Английское оружие не хуже. Как и голландское. Трое против одной Франции.
- Вы лжете, никогда Голландия не предаст Францию, своего союзника, без чьей помощи она бы не смогла противостоять Англии. И вдруг – союз с Англией против Франции? – Ларошфуко желчно рассмеялся. – Того, кто явится с такими заявлениями к королю, Его величество сочтет глупцом, а скорее – трусом и предателем. Я понимаю причины Вашей «откровенности», Вы хотите опозорить меня перед королем. Думаете, меня так легко обвести вокруг пальца? Я вижу Вас насквозь, потому что я Вас знаю. Нет, Испании спасения не будет, как бы она ни тешила себя призрачными надеждами на чудо, и как бы такие как Вы ни сочиняли сказки, которым не поверит даже ребенок.
- Передавать сведения или нет – дело Ваше.
- Да, я расскажу! Обязательно расскажу всем – на какие лживые уловки пускается Испания, пытаясь вывернуться из-под французского сапога. 
Арамис слегка поклонился.
- Это всего лишь попытка ввести в заблуждение, в расчете на то, что контрибуция будет уменьшена!
Арамис еще раз поклонился.
Ларошфуко встал и принял напыщенную позу:
- Можете передать своим хозяевам, что король Франции не пойдет на уступки ни в чем! Я лично перескажу Его величеству все, что Вы мне тут наговорили, чтобы он знал, на что рассчитывают наши враги. И уж не премину указать источник!
- Это будет справедливо, – спокойно подытожил Арамис. – Больше мне здесь делать нечего, сегодня я уезжаю вместе с виконтом де Бражелон.
- Вы уверяли, что приехали ради друга!
- Я навещу его позже – в Пьерфоне.
Ларошфуко с видом превосходства отвесил Арамису поклон. Он не мог удержаться от улыбки и его мысли легко читались по лицу: «Я так и знал, что Вы приезжали интриговать и шпионить, меня Вам не провести!».
После этого разговора Арамис мог без помех заканчивать свои дела и собираться. Даже Саймон Леже уже не заинтересовал Ларошфуко.   
Арамис, как и Рауль, решил не задерживаться на обед, чтоб не терять времени и не обрекать себя на путешествие по ночным дорогам.
Прощаясь с Атосом, Арамис вкратце пересказал свой разговор с Ларошфуко.
- Теперь я оставляю его Вам, дорогой Атос.
- Вы уверены, что поступили правильно?
- Его будут слушать – он достаточно громогласен. Большинство посмеется, кто-то возмутится, но будут и те, кто задумается. В конечном итоге решать будет король.
- А если он не поверит? Я сам едва верю и то лишь потому, что это говорите Вы, опираясь на то, что сообщил Портос.
- Дорогой граф, если король не поверит, то он не поверит даже если я скажу ему то же самое с глазу на глаз. Это уже вопрос его проницательности, как правителя, и самолюбия, как полководца. Мне незачем лично являться ко двору, если что – за мной пришлют.      
- Право, даже не знаю, желать ли Вам удачи.
- В любом случае, после я возвращаюсь в Испанию. Вы всегда меня там найдете.
- Арамис, мы что же – прощаемся?
   Арамис задумался:
- У Вас предчувствие?
- Нет.
- Тогда жду Вас в Испании.
Атос покачал головой:
- Даже не знаю.
- Тогда считайте, что это у меня предчувствие.
- Это правда?
Арамис улыбнулся и вместо ответа еще раз приобнял Атоса:
- Мне пора, виконт ждет. Д’Артаньян уверен, что мы уже до границы добрались, а мы еще со двора не выехали.            
- Но Вы собирались навестить его в Пьерфоне, помните?
- Он знает, что я не приеду, я его предупредил.
- Я скажу ему про Испанию.
Арамис кивнул и полез в карету.
После недавних шумных застолий всего лишь три гостя за столом вызвали у де Креки грусть. Он даже предложил пригласить капитана, но врач сказал, что для д’Артаньяна есть два варианта – либо обед сегодня, либо через неделю отъезд в Пьерфон. Одно из двух.
Гасконца тревожить не стали.
Поскольку Атос и Креки были молчаливы, Ларошфуко старался за всех. Аньес слушала его нескончаемые комплименты не поднимая головы, и трудно было судить, рада она тому, что слышит, или тяготится галантностью кавалера.
Во всяком случае, после трапезы она сразу же ушла к себе, сославшись на усталость.
Мужчинам стало совсем скучно, и в гостиной никто надолго не задержался. Заняться было нечем, разве что своими личными делами. Де Креки, уже не связанный светскими церемониями, без обиняков заявил, что он будет разбирать свои бумаги, и оставляет гостям полную свободу действий. Ларошфуко тут же улизнул, даже не посчитав нужным придумать предлог.   
Атос, оставшись в одиночестве, посидел у камина, но в гостиной было душно, и он вышел наружу. 
У входа в замок Корбье, старый солдат, ругался с мальчишкой, который обычно помогал на конюшне.       
- Ты куда, бестолковая твоя голова, навоз покидал? В угол под навес надо было, а ты развез на полдвора! Перед гостями неудобно. Давеча мадам прямо не знала, как пройти.          
Мальчишка опирался на лопату и беспечно пинал ее носком грязного башмака, отчего комья навоза летели по сторонам.
- Вот-вот, –  возмутился Корбье, – еще господина графа заляпай!
Мальчишка растянул рот в улыбке и перестал пинать лопату:
- Нет! Господина графа ни в жисть! А если тот, желтый, чем недоволен, так смотреть надо, куда садишься!
Корбье, несмотря на сердитый вид, не удержался и хихикнул, но тут же снова напустил на себя хмурость.
- Ты язык попридержи. Больно умный.
Мальчишка, не выказывая ни малейшего раскаяния, подхватил лопату подмышку и ухмыльнулся:
- Если которые думают, что их тут терпеть будут, так нахалов у нас и своих полно.
Увернувшись от оплеухи Корбье, он  вприпрыжку поскакал к конюшням, на ходу показав неприличный жест куда-то в пространство.
- Простите, господин граф. Драть бы его, да некому – сирота. У тетки живет. А так мальчишка справный, ловкий, конюхи им не нахвалятся. Отчаянный. Господин де Креки обещал из него солдата сделать, как подрастет. Он Вас, часом, не запачкал? Если что – случайно, так-то он внимательный.
- Похоже, не особо.
Корбье снова усмехнулся:
- Нет, тут дело в другом было. То он нарочно. Господин этот, Ларошфуко, больно много себе позволял. Можно подумать – король явился. А у нас тут таких не любят. Вот фамилия де Креки другое дело. А этот Ларошфуко? Да кто он такой? Ишь… Командовать вздумал. Ну, Пети правильно сказал – кто же его терпеть будет? Терпеливых у нас отродясь не водилось. Теперь камзол выкинуть придется, навоз, он такой… А там кружева  – не сочетается, знаете ли, – Корбье засмеялся и повторил: – Терпеть его никто не будет.
Граф де Ла Фер посмотрел на Корбье непонятным взглядом, отчего старый солдат немного растерялся, и чуть улыбнулся:
- А терпеть и не надо. Господин де Креки знает?
Корбье закатил глаза и состроил такую мину, будто сожалеет о случившемся и даже где-то осуждает поведение Пети, но при этом было совершенно ясно, что Креки прекрасно обо всем осведомлен, и Корбье уверен в его одобрении.
Атос усмехнулся и кивнул головой:
- Ясно. Вряд ли этот гость задержится надолго.
- Камзолов не хватит, –  вроде бы себе под нос, но довольно отчетливо ответил Корбье, затем спохватился: –  Господину графу что-нибудь было нужно? Хозяин сказал все делать, что Вы скажете.
- Нет, я, пожалуй, вернусь в замок.               
Корбье подумал, что граф хочет еще посидеть в гостиной с книгой, или просто подремать у камина. Зная, как расположен хозяин к этому гостю, старик решил услужить Атосу на свой лад, и принес бутылку шамбертена, рассудив, что «с винцом оно сидеть приятнее». К его удивлению, в гостиной никого не было. Недоумевая, прямо с подносом, старик побрел дальше по коридору, заглядывая в комнаты. Никого не найдя, он остановился посередине маленькой прихожей перед апартаментами мадам де Беренжер.
Он стоял, покачиваясь, и соображая, куда подевался граф. До него доносился женский голос и спустя какое-то время он понял, что слышит Аньес, и, по сути, почти подслушивает, хотя, занятый своими мыслями, на деле не расслышал ни одного слова.
- Я старый дурак! Граф, небось, в библиотеку пошел! А я бегаю тут.
Покряхтывая, но стараясь не шуметь, Корбье поспешил назад.
Едва он скрылся, в прихожую осторожно выглянул Атос.
Он пришел к мадам де Беренжер, и так же, как Корбье, услышав, что Аньес с кем-то разговаривает, хотел уйти, но в прихожей уже топтался старый слуга – граф хорошо слышал его кряхтенье.
Деваться было некуда. Стоя у самой двери, прикрытый портьерой, Атос даже не мог закрыть себе уши – любое движение привлекло бы внимание слуги и вызвало бы вопрос: «Что делает господин граф под дверью мадам де Беренжер?».
Атос стоял и слушал.
- Выйти за Вас замуж? Я не ослышалась? Я не ожидала, что Ваши намерения настолько серьезны. Вы действительно предлагаете мне руку и сердце? Я должна дать ответ… Господин де Ларошфуко, Ваше предложение честь для меня.