Родовое проклятие

Ещё с детства Виталик боялся грозы. И на это были свои весомые причины. Однажды он с отцом ехал в соседнюю деревню на лошади-одноколке. Монотонная дорога укачала его, и он заснул. Снился Виталику громовержец, который мчался по небу на колеснице и пускал из лука огненные стрелы. Зрелище было красивым, и он улыбался во сне до тех пор, пока одна из стрел не полетела в его сторону…
От сильного и раскатистого грома Виталик, ещё совсем сонный, вскочил, как ужаленный осой. Протерев глаза, он увидел, что серая кобыла по кличке Зорька лежит на земле, а по её крупу бьют крупные капли дождя.
– Па, что случилось?
– Грозой нашу Зорьку убило. Что я теперь скажу председателю колхоза. Ах, как жаль. Какая лошадь была хорошая, – с горестью сказал отец.
– А как можно грозой убить? – недоверчиво спросил сын.
– Очень просто. С неба падает электрический заряд на землю и попадает во что-либо, - как умел, пояснил отец.
– А почему в Зорьку-то?
–Почему, почему? Спроси, – показывая рукой вверх, ответил недовольный отец.  – Давай под телегу лезь, а то дождь только начинается.
Под телегой Виталик немного всплакнул. Жалко стало ему Зорьку. Покладистая была. Отец, работая в колхозе конюхом, завсегда брал её на работу. Да и сам он научился управлять кобылой ещё с мальства. Частенько приходилось ездить ему на ней и верхом. Летом он купал Зорьку вместе с другими ребятами в реке.
– Па, – не унимался Виталик, – а человека гроза может убить?
– Она кого хошь убьёт, – уже спокойнее ответил отец. – Ей что человек, что скотина, что дерево – все одно.
На следующее лето, ближе  к августу, сельские ребята решили тайком, пока обед, слазать в колхозный сад. Там начинал поспевать белый налив. Сторожа на месте, к их радости, не оказалось. С полными пазухами яблок, довольные удачей, пацаны, швыряя налево и направо огрызки, шли ватагой домой. Прошли уже полпути, как неожиданно налетел ветер, грянул раскатистый гром. Все переглянулись, что, мол, делать: бежать домой или…  Тут Виталик скомандывал: «Ай да,  спрячемся в дубе».
Он рос одиноким на большом лугу. Огромный в обхвате и развесистый с широкими листьями, он часто укрывал от дождя врасплох заставших путников, от жары и в обед в сенокос. Осенью ребята собирали у его подножья, предварительно встряхнув сучки, желуди для поросят. Только они устроились на крепких ветвях, как снова ударил гром, сверкнула молния, которая попала в нижнюю часть ствола, мгновенно загорелась кора.
На минуту стало тихо и страшно. Пламя обожгло не только ствол, но листву. Испуганные мальчишки без какой-либо команды вместе с недозревшими желудями посыпались на землю кто - куда и стали землей тушить ствол дуба. Виталик, в отличии от других, сжав руки в кулаки и прижав их к груди,  тихо, с опущенной головой пошёл домой. Не оборачиваясь на зов своих друзей, он шёл и шёл как завороженный, пока не переступил порог родного дома, и, войдя в комнату, плюхнулся на постель…
В армию уже Виталия, а не Виталика, провожала, как в прочем и других, вся деревня. Увлекшись с детства радиотехникой, он чинил всем подряд радиоприемники, входившие тогда в моду переносные магнитофоны, телевизоры, помогал устанавливать антенны, а затем налаживать телевизоры. В доме он чинил все электроприборы, провёл даже матери в коровник свет, чтобы удобней ей было управляться. А подвигла его на это та самая гроза-молния, гром. С помощью учителя физики Виталий изучил природу электрического тока.
Хорошее знание для его возраста радио- и электротехники определило Виталию дальнейшую службу в армии. После курса молодого бойца его назначили начальником стационарной радиостанции Р-150, ему присвоили звание младшего сержанта. Летом между учениями, службой  и отдыхом он частенько забредал в соседний лес на тихую охоту.
Грибов в этих архангельских лесах – косой коси. Нарвав полную сумку от противогаза белых отборных грибов, Виталий от усталости потянулся, поднимая руки вверх. В этот самый момент из вроде бы одинокой тучки мелькнула молния, а затем, как в детстве, послышался раскатистый гром.
Через несколько минут из громкоговорителя Виталий услышал, что его зовут в часть.
«Что-то случилось», – подумал он и опрометью помчался восвояси. Подходя ближе к своей родной, ухоженной радиостанции, он вдруг увидел её  обугленный остов – всё, что осталось от его Р-150. Командир роты подошёл к месту происшествия и, положив руку на плечо уже сержанту, произнес:
– Повезло тебе, Рожков. Ты где был-то?
– Вот, – показывая полную сумку грибов, – ответил Виталий.
– Прямо в самую середину ударила молния, – сочувственно продолжил капитан.
– А если бы?..
– Тогда бы совсем плохо было бы. Ну что, пойду докладывать начальству.
– А мне дадут другую радиостанцию?
    – Конечно, без хлеба не останешься.
Было Виталию над чем призадуматься после этого. Стало яснее ясного, что гроза, хотя и нечасто, но ходит за ним по пятам. Уберечься от нее практически невозможно. «Что всю жизнь просидеть дома? –  спрашивал он себя. – Так она и на диване достанет, если надо. Что это? Случайность или закономерность? Других, я не слышал, чтобы она преследовала, а меня, выражаясь артиллерийским языком, она взяла в «вилку», – задавал он себе вопросы и не находил на них ответы.
 «Всё в руках Божьих, – сказал ему дед после службы, которому он поведал свои мысли. – Но то, что она к тебе привязалась крепко – к бабке не ходи. Тебе, внучок, надобно в церковь сходить, с батюшкой поговорить, поставить свечку святому пророку Божьему Илие…».
Первое мая – любимый праздник всех и вся. В этот день весна-красна ставит как бы последнюю точку в споре с зимой о своём полном и безраздельном господстве. Май – пора бурного возрождения и роста. В начале мая, вопреки суждению «Женишься в мае – всю жизнь будешь маяться», играют свадьбы и люди, и  звери, и птицы, и насекомые. Май – весна, пробуждение. Эти понятия твёрдо отложились в нашем сознании.
Сыграл свою свадьбу 9 мая, на День Победы, и Виталий. Именно, сыграл. В больших старинных селах этот обряд чтут, помнят и играют, а не просто женят или отдают замуж. Где, как ни здесь, вечному трудяге - крестьянину можно показать всю свою прыть, свои дремлющие до поры до времени  художественные способности. Расслабившись, селяне выдают такие колена и коленца в плясках и частушках, что диву даешься. Шутки, прибаутки, подковырки, розыгрыши – на каждом шагу. Прямо фольклор в живом виде. Играют свадьбу не менее трех дней. Потом вся деревня ещё целую неделю похмеляется. И гуляет тогда голосистая гармонь по всей деревне с утра и до первых петухов.
На второй день свадьбы молодые в сопровождении целого батальона ряженых земляков поехали в соседнюю деревню. Оттуда Виталий взял себе в жёны красавицу Полину. Там, ещё до армии, приметил он эту дивчину. Переписывались. И вот «конец – всему венец». Похмелившись дома, вся ватага: кто на конях, кто на велосипедах, кто на автомашинах - двинулась «разорять» сватов-соседей.
Молодые ехали на красиво убранной бричке. На полпути их застала непогода. Пошёл такой ливень, что на земле сразу из выпавшей воды образовались сначала ручейки, потом ручьи, а кое-где и речушки.
– Под навес! – скомандовал тамада возчику.
– Мигом, –  ответил тот, натянул правую вожжу и подъехал под крышу небольшого тока.
Соскочив с брички, Виталий снял костюм и хотел накинуть его на плечи Полины, но в этот момент раздался оглушительный разряд грома, а чуть раньше вспыхнула молния. Она нашла свою жертву, попав в счастливого в этот день Виталия. Он упал на землю, держа в правой руке костюм.
Как по команде тут же прекратился водяной шквал. Люди собрались вокруг лежащего Виталия и стали давать советы:
– Надо послать за врачом.
– Дыхание, искусственное дыхание…
– Прикопать бы его немного надо, – почёсывая затылок, сказал старик. – Небесное электричество из него выйдет в землю.
Не сговариваясь, начали исполнять все сразу. Конюх, что есть духу помчался на бричке за врачом. Двоюродный брат Виталия, служивший в армии медбратом, со знанием дела, немедля, приступил делать искусственное дыхание, а старик, отойдя метров на пятнадцать и отыскав лопату, начал копать углубление в земле.
Когда приехал фельдшер, то, внимательно осмотрев потерпевшего, сделал ему укол. Виталий стал подавать признаки жизни. Найдя вход и выход электроразряда на теле пострадавшего, медработник то ли себе, то ли всем окружающим объяснил:
 – Хорошо, что земля и его одежда были мокрыми. Молния по касательной ушла в землю, но голову задело. Я отвезу его пока в нашу больничку. Да и невесту возьму с собой. Она тоже пострадала.
 Вернулись селяне домой, так и не «разорив» сватов.
Молодые пролежали в больнице несколько дней. Май пролетел быстро – в заботах каждого дня.
Как-то вечером в дом отца Виталия, где пока жили молодожёны, пришла бабка Нюра с утюгом в руках и заискивающе пропела:
– Виталий, не посмотришь утюг. С утра занавески постирала на окнах, а вот сейчас хотела их прогладить, а он не фурычит.
– Утюг, говоришь. А что с ним случилось? Может, энергии у вас нет?
– Есть, есть, – уверенно ответила бабка Нюра, – телевизор-то работает, и в холодильнике лампочка горит.
– Утюг, – тихо произнес Виталий, будто что-то вспоминая. – Я их сроду не чинил. Там же по нему ток проходит. Я в этих вещах, бабуля, ничего не понимаю.
– Как же. Ты раньше завсегда нам ремонтировал всякие приборы. Я заплачу. Ты у нас один такой, – настаивала бабка.
– Не-е-е. Здесь нужен специалист. А я кто? Я в электроприборах ничего не понимаю.
Бабка Нюра хотела ещё что-то сказать, но, посмотрев на Виталия, поняла, что тут не всё так просто. Просьбы других односельчан посмотреть или отремонтировать домашние, вдруг испортившиеся агрегаты, тоже ни к чему не привели. К большой горечи жителей деревни местный комбинат бытового обслуживания приказал долго жить.

Встав как-то рано утром, Виталий поехал на опушку леса, спросив перед этим у колхозного конюха лошадь с телегой. К удивлению домочадцев он привёз во двор, по их мнению, какое-то большое кочевряжистое дерево. Его он приметил ещё раньше. Недавно в нём зародилось совсем новое, необычное увлечение – художественное видение окружающего мира. Теперь каждая вещь, предмет или явление казались ему иными. Он стал ближе к природе, он стал её частью, а она приоткрыла ему занавес своего бытия. Конечно, таких высокопарных слов он ещё не знал, но его внутренний мир к этому уже был готов.
Всё своё свободное от работы время, а он стал теперь кузнецом.  Виталий мастерил и мастерил, развивал в себе новую логическую нишу – художественное осмысление окружающей действительности. Люди с удивлением стали наблюдать, как преобразился отцовский двор. Сначала Виталий поставил новый, непохожий на другие, уличный забор. Из местной древесины смастерил резные ворота и калитку. А лавочка-диван, на которой по вечерам сидели и молодые, и старшие, подчёркивала индивидуальность и красоту сделанного.  Даже чужие, проезжающие мимо автолюбители, останавливались, чтобы полюбоваться работой Виталия.  А из кряжистого, с непонятными на первый взгляд ветками и сучками,  дерева получился оригинальный домовник, который приветствовал, стоя у лавки-дивана,  всех,  проходящих и проезжающих мимо. А кто входил в дом, то по изображению понимал: «Добро пожаловать!».
На следующий год, в годовщину своей свадьбы и в память односельчанам, он отковал ажурную изгородь вокруг памятника воинам-землякам, погибшим в войне против фашизма. Чёрная блестящая краска подчёркивала художественно выполненную работу Виталия по металлу.  На мраморной табличке золотыми буквами были написаны и имена  его двух дядей, не вернувшихся с поля битвы.
Три с лишним года ушло у Виталия, чтобы поставить недалеко от  отцовского свой собственный дом. В центре двора он соорудил небольшой пруд с водопадом, куда запустил для радости своего сына-первенца местных карпов. В дом ещё не входили, а посмотреть на него приходили и мал и стар. Все хозяйственные постройки он вынес от дома подальше. В доме соорудил туалет, ванную с душем, что было новым для села. К каждому нужному месту вели  специальные дорожки. Банька тоже с летним душем и парилкой украсила повседневную жизнь семьи Виталия.
Незаметно бежало время. В его семье уже росли два сына и дочка. Полина тоже оказалась доброй хозяйкой. Её заботливые руки всегда находили, как и чем помочь мужу. Родителей он похоронил с разницей в один год. Вокруг их могилок поставил кованую оградку. Каждый новый день, месяц, год приносил свои радости и огорчения. А куда без них?
Как-то, посидев и отдохнув на лавочке около дома вместе со своей семьей, Полина озабоченно произнесла:
– Пойду собирать обед, а вы тут ещё посидите, я тогда позову, когда будет готово.
– Нет, мать. Обед – это важный отдельный семейный обряд. Обед – это не продолжение завтрака и не прелюдия ужина. Обедают всей семьёй сообща, а, значит, и помогать, как ты говоришь, собирать обед нам надо вместе. Это пригодится и детям. Годы-то, вон, как бегут, – сказал Виталий и опасливо прислушался к тишине, в которой вдруг послышался звук грома.
Полина с радостью посмотрела на мужа и отметила в нём для себя некоторые перемены.
За обедом Виталий, ранее согласовав с Полиной, объявил детям радостную весть:
– Ну, наши любимые детки, пора вам познакомиться с огромной страной поближе. Осенью всей семьёй, как управимся с огородами и с уборкой в колхозе, поедем в Москву.
– Ура! – закричал старший сын. Его восторг подхватили и младшие дети. Потом, опомнившись, спросил:
– А как же школа?
– В осенние каникулы будем собираться. Посмотрим Красную площадь. В цирк сходим. В метро покатаемся. В планетарий сводим вас. Там на месте ещё что-нибудь придумаем.
– А жить-то где  будем?
– Поживём у родственников. У вашей матери в столице такие имеются. Кабанчика заколем. Отвезём им гостинец. Запросто так жить там не будем.
– Есть, есть. Я написала им письмо. Они ответили, что не против гостей, –  подтвердила хозяйка.
– Ну, если всё ясно, то у меня одно условие: поедем в Москву с хорошими отметками и примерным поведением. А то Москва троечников и баловников к себе в гости не пустит.
– Хорошо! Хорошо! Мы будем стараться, – хором зашумела  детвора.

Из Москвы дружная семья возвращалась полная всяческих впечатлений. Кроме запланированного ранее, они покатались на машинах в детском автодроме, сходили в зоопарк, походили по вечерней столице. С подарками для детей и с полными сумками деликатесов Виталий с Полиной возвратились домой.
Распаковав вещи и раздевшись, Полина начала готовить ужин. В дверь постучали.
– Заходите, не заперто, – объяснил хозяин.
– Здрасьте. С приездом, – сказала подруга Полины.
– Спасибо. Как вы тут? – без особого интереса спросил глава семьи.
– Как, как. Я и не знаю, как сказать.
– Случилось что ль чего?
– Скажу сейчас. Все равно завтра скажут другие.
– Говори, не тяни кота за хвост.
– В общем, Виталий, сгорела твоя кузнеца.
– Как сгорела? А кто поджёг? Там-то никто, кроме меня, не работал. Я-то в отпуске, огонь разводить некому. Отчего сгорела?
– Ты в отпуске, а вот она нет, – и показала рукой вверх.
– Куда ты показываешь? Там только Бог живет.
– Нет, ниже. Гроза. Молния ударила в кузню. Да так, что после пожара только горн остался. Вот так. Вот вам и новость. А как вы съездили?
– Хорошо, – ответила Полина, не зная, что ответить в такой момент.
– Я пошла, а то ребятишки одни дома. До свидания.
– До.., – не договорив, Виталий со всей силой ударил кулаком по столу и воскликнул: – Когда же это кончится! Это прямо проклятие какое-то! Уж, снег скоро выпадет, а тут тебе гроза! По пятам ходит! Прям чудо, Господи!
– Вот, именно, Господи. Ты, Виталий, успокойся. Здесь силой и нервами не возьмёшь. Давай присядем. Ты вспомнил о Господе. Съездил бы ты в церковь к батюшке, рассказал бы, что и как. Помолился, поставил бы свечку святому пророку Божьему Илие. Глядишь, и поможется.
– Может, и поможется, а, может, нет. Тут не всё так просто. Подумаем…
На слегка подмороженную землю начали падать первые редкие снежинки. Через минуту их стало больше и больше. Через полчаса уже казалось, что с неба падает не снег, а куски ваты. И в воздухе, и на земле стало белым-бело. По этой непогоде и шёл Виталий в сельскую школу к директору, который через сына попросил его зайти, как будет свободен.
– Здрасьте, – поздоровался Виталий с директором.
– Здравствуйте, здравствуйте, Виталий Николаевич.
– А чего это вы меня так величаете? Ай, что случилось?
– А вот примериваюсь, как это будет звучать, если вы согласитесь работать в нашей школе.
– Я ж не учитель, я простой работяга в колхозе.
– Работяга – это да, но не простой, далеко не простой, с другим вкусом к жизни.
– Какой же вы во мне вкус обнаружили? Вроде, чем пахло от меня, тем и пахнет. Вкус. Скажете тоже.
– Ты не обижайся. Я про другой вкус. У вас, Виталий Николаевич, художественный вкус к окружающему миру. Вы обладаете даром видеть в обыденном, простом и незаметном, мимо чего другие проходят равнодушно, необычное.
– Да я чего. Чего вижу в уме, то и собираюсь делать. Мне это не трудно.
– Вот-вот. Чего вижу в уме. Этого внутреннего зеркала у многих нет. Им некуда посмотреть. А вам есть куда. Поэтому я и предлагаю вам должность учителя труда в школе. Вот и будете открывать перед ребятами занавес тайны общения с природой.
– Ах, вон оно что. Никогда не думал про это. Учитель. Звучит.
– Я не тороплю. Кузню-то только к весне, наверное, построят. А вся зима ещё впереди. Если надумаете, то после зимних каникул можно приступить к занятиям. Вместе посидим, составим план работы, с методикой поможем. Да и сам пойдёшь учиться хоть в техникум, а можно и сразу в институт. Рекомендацию дадим. Понравится – останешься. Не понравится, держать не будем. Вот такие у меня на Вас планы, Виталий Николаевич. У меня всё.
– Ладно, подумаем. О думках своих доложу.
– До свидания.
– До скорого.
Дома Виталий ничего про разговор с директором школы жене не рассказал. Решил переждать – пусть перевариться всё в голове. А там – время само подскажет, что и как. Да и с женой не всегда надо советоваться – может с толку сбить. Мужик он и есть мужик. Важные решения должен сам принимать и отвечать за них потом. Это и определяет самостоятельность мужика.
Незаметно подкрался и Новый год. Его Виталий со своей большой семьей, как и положено, отметил дома. Было весело. Сам он нарядился Дедом Морозом и раздал своим детишкам подарки. Ночью заглянули друзья, соседи. Красиво убранная елка до самого утра подмигивала всем, кто встречал новый день, новый месяц, новый год.
До конца школьных каникул оставалась ещё неделя. И тут его дружок по улице прибежал запыханный к нему в дом и радостно сообщил:
– Виталий, пляши. Я билеты купил.
– Какие еще билеты? Куда поехать решил.
– Да, нет. Билеты на представление. В районном Доме культуры для ребятишек каждый день новогодняя елка проводится. Ну, там Дед Мороз и Снегурочка их развлекают, а для взрослых предлагают встречу или сеанс с экстрасенсом что ли. Вот твои пять билетов, а это мои четыре. Поедешь?
– Да не знаю. Сейчас соберу семейный парламент и обсудим. Давай билеты-то. Не пропадут. Спасибо.
Пока с детворой водили хоровод Дед Мороз и Снегурочка, Виталий с Полиной удобно сидели в креслах просторного зала. Экстрасенс вызывал на сцену людей, творил с ними что хотел: угадывал их мысли, находил у людей свои предметы, наставлял на будущее. Полтора часа пролетели быстро и увлекательно.
Под самый конец сеанса Полина толкнула Виталия локтем в бок и на ухо сказала:
– Сходи к нему после концерта за кулисы.
– Это ещё зачем?
– Зачем, зачем. Расскажи про свою беду, что тебя, мол, преследует гроза, скажи, что с самого детства. Иди, авось поможет.
– Да я не знаю. Неудобно как-то.
– Неудобно борщ без ложки есть. А ты всю жизнь под этим страхом ходишь. Я же вижу – гнетёт тебя всё это. Такие люди иногда помогают.
– А что, может, ты и права. Дай денег-то.
За кулисами Виталий увидел уже поближе в годах холеного артиста. Подойдя к нему ещё ближе, он открыл рот, но тот, не дав ему произнести ни одного слова, спросил:
– Вы ко мне?
– Да. Я хотел поговорить, вернее, рассказать о моем…
– У вас горе, беда? – оценивающе пронзительным взглядом, спросил экстрасенс.
– Наверное, всё вместе.
– Я тоже это вижу. Проходите вон в ту комнату. Я иду за вами.
В полутёмной комнате, у окна, сидела очень старая женщина, держа в руках ещё более древнюю книгу «Магия». Она подняла свои совсем чёрные глаза на вошедших и спросила чуть хрипловатым голосом:
– Арнольд, у тебя всё?
– Почти, мама. Вот человек. Ему нужна наша помощь. Я просветил его. Очень трудный случай. Без тебя не обойтись.
 – Ну что ж, проходите и присаживайтесь напротив меня, – сказала загадочная женщина, не сводя с Виталия глаз.
– Расскажите, что вас мучит?
Он рассказал старой женщине все случаи преследования его грозой.
Не больше минуты изучала мать Арнольда ауру Виталия, держа всё это время его за обе руки. Потом, отпустив их, но, продолжая смотреть на него, тихо произнесла:
– Да, такое бывает. Не удивляйтесь тому, что я вам скажу. Вы, простите, как вас зовут?
– Виталий.
– Вы, Виталий, в этом нисколько не виноваты. На вас – большой грех. Нет, не личный грех, а родовой. Есть такое понятие: родовое проклятие. На вашем родственнике, жившем давным-давно, клеймо и очень нехорошее. Он когда-то был приближённым атамана Кондратия Булавина. Это тот,  что поднял восстание против царя. Ваш пращур командовал особым летучим отрядом при нём. Его сабля очень часто рубила невинные головы. Кондратий Булавин всегда появлялся неожиданно. Вот оттуда и пошло выражение «меня чуть «кондрашка» не хватила».
Родовое проклятие теперь вышло на вас. Но это поправимо. Я Вам помогу. Слушайте меня внимательно и запоминайте. Ваша дальнейшая работа не должна быть связана с железом и электротоком. Если что нужно будет, попросите специалистов. Никогда не берите в руки оружие. Вас, я вижу, поймала молния у дуба. Да-да, у старого дуба. Вы поставьте в тридцати шагах от него деревянный крест. Недалеко от того старого дуба покоятся кости вашего предка. Подойдет время, и Вы расскажите об этом своим детям, а они – своим. Через три поколения родовое проклятие должно исчезнуть. Не забывайте регулярно посещать церковь. Отмаливайте его грехи. У меня все…

Сидя уже в «Жигулях», Виталий обдумывал всё сказанное прорицательницей о своём предке и о себе. Уже подъезжая к дому, он про себя отметил: «Вот оно, с Божьей помощью, и всё разрешилось. Теперь и с грозой-молнией все стало ясно, и с работой".
Загнав машину в гараж, раздевшись и помыв тщательно руки, Виталий мягко и немного загадочно сказал своим:                – Ну, мать, собирай ужин. С завтрашнего дня у нас начинается новая жизнь.