Кремлёвский консультант

                Срезали золотые пуговицы с парадного кителя
                генералиссимуса - это всё, что смогли конфис-
                ковать у Сталина после смерти, ибо никакого
                другого ценного имущества у него не было...

Сталин вызвал Штирлица, точнее полковника Исаева, для очередных консультаций. Вождь сидел за рабочим столом, попыхивал трубочкой и насмешливо щурился на разведчика, облаченного в элегантный серый костюм, предельно собранного, как всегда.  Из нагрудного кармана приталенного пиджака выглядывала черная дужка очков, перекочевавших туда, очевидно перед входом в «святилище».
-Слюшай! Вот скажи мне, дарагой, на кой ляд они так упорно талдычат, что это мы его поставили? - Вождь кивнул на портрет в газете и нервно побарабанил пальцами по дубовой столешнице (тарам-пам-пам!), - Бред какой-то, нэ панимаю, разъясни!
Штирлиц  несколько опешил и лишь только после небольшой паузы глубоко вдохнул воздух и начал на выдохе:
-Но мы же…
Однако генералиссимус перебил его и с нажимом продолжил:
– Из чего видно, что он работает на нас? От него лишь вред один, разве ты не замечаешь!?
Вождь уже без улыбки выстрелил узкими зрачками в собеседника из-под рыжих бровей.
Штирлиц напрягся и без энтузиазма  приоткрыл рот:
-Но…
Однако Сталин недовольно его прервал, отвернулся, апеллируя к Берии, затаившемуся в дальнем углу (тот рисовал стенографические символы в маленьком блокноте). Прозвучало несколько театрально-патетически:
– Вот ты погляди на него, Лаврэнтий! – Вождь, не глядя, ткнул в сторону Штирлица искусанным чубуком, –  Лэгэнда! Десятки удачных операций и ни одного провала. Но сказать ему нечего, мямлит только что-то!
Штирлица осенило, что еще пять минут подобных консультаций и конец его карьере навсегда, со всеми вытекающими последствиями. Это будет покруче даже потенциального провала в третьем рейхе, который маячил перед ним всегда.
И разведчик выпалил:
- Тогда нам надо признать «вину», товарищ Сталин!
…На хрустальной люстре под потолком кабинета повисла тревожная пауза, окутанная сизым облаком выкуренной «герцеговины флор».
– Ты в своем уме? – наконец процедил вождь, продолжая смотреть на Берию, тот втянул плечи и съёжился, уткнувшись в блокнот, – Ты понимаешь, что за этим последует?
– Да, ничего особенного! – Штирлица «понесло» как в подвале гестапо у Мюллера, после досадного инцидента с пальчиками на рации «пианистки» Кэт, – Моральный ущерб из-за этой клоунады мы уже понесли, экономический  – тоже… Надо признавать нашу вину, и всё. Пусть порадуются. ЕСЛИ СМОГУТ.
– И что будет дальше? – заинтересовался Сталин.
 Несколько взбодрившийся Штирлиц увлеченно стал моделировать  будущее:
- А дальше для них капкан. Согласиться с нами – значит признать свое полное фиаско. Не согласятся – он слетит, но мы союзников приобретем в лице его врагов. Скорее всего, опровергать начнут, сваливать  вину, как наши завравшиеся «соседи», что это, мол, мы «всесильные», а не сами они, подняли этот мутный вал в прессе, "чтобы свободе и демократии навредить". Манеры ведь у всех наших "партнёров"  одинаковые. И тогда еще глубже увязнут. Придется им поутихнуть и дружбу начинать, а иначе этой волной их же и накроет. Это, как в том анекдоте про цирк, – поднимаем под купол сундук, наполненный ассенизационными отходами, стреляем в него, появляется фонтан, который брызжет сверху во все стороны, зрители морщат носы и утираются платочками. Свет постепенно меркнет, а затем ярко вспыхивают софиты и в центре арены в белоснежном кителе с золотыми пуговицами появляетесь Вы, грациозно дирижируя оркестром, наяривающим зажигательный "канкан"... Вуаля!
–  Открыто брать на себя вину все же нельзя, – засомневался Сталин, – это чревато. Надо тоньше работать, товарищ Штирлиц.  Придется  «слить» генерала какого-нибудь, ведь полковника наверное маловато будет (вождь оценивающе глянул на разведчика). Вот он-то пусть и признается во всем «изменник». А мы ни сном, ни духом, как говорится.
Генералиссимус опять повернулся к Берии, тот побледнел, вытянулся в струнку, выставил подбородок в сторону Сталина и сверкнул запотевшими стёклами пенсне. Его кисти напряженно сжали уголки френча пониже пояса, аж костяшки побелели. Он всем своим видом демонстрировал готовность. Мол, если родина и товарищ Сталин прикажут, то готов персонально исполнить опасную миссию.
Наконец вождь сказал:
- Ступайте, Штирлиц. Мне с товарищами по партии хорошенько надо будет всё взвесить. И шутливо пригрозил ему пальцем.
Разведчик незамедлительно ретировался и подумал:
- А ещё говорят, что у консультантов работа не пыльная. – Брешут! Тут, как по минному полю, каждый день.   


-