БУЯН

ДЕД СЫСОЙ ещё жив был, когда в «Камушке» моём первый ЧТЗ появился. Это рычащая штуковина производства Челябинского тракторного завода. Про неё пока забудем, потому что с деда начали.
Так вот, Сысой на седьмом десятке жизни заподозрил бабу свою. Мол, не за соломой она ездит, а на кузню, где Петруха-Сморчок (это кличка двухметрового мастера-коваля) ладил подковы для любой доходяги.
Родной конёк Буяном назывался, на нём и в поле, и в лес катались.
Однажды просыпается Сысой. Бабы нет. Уже в седьмом часу смекнул, что соломе пора уже и во дворе быть. Засылает старый внука в поле, где её, солому, грузить надо было. Но наказ даёт странный: «Скажи, - говорит, - бабке, что умираю. Вот прям сичас воды колодезной попью и сдохну!».
Пацан - ноги в руки и айда. Прибёг. Докладат – так, мол, и так… Бабка едва бастрыком успела поклажу приткнуть, на верх воза забраться и давай понужать скотину. Задремавший в оглоблях Буян такого не ожидал. Побёг рысью, не похожей на меринскую, старую.
И тут тебе тот самый ЧТЗ, забытый  до времени, на пути встрял. Гришаня, первый парень «железяку» оседлавший, дёрнул за верёвку пускателя.
Как трактор взревел! Как Буян испужался! Как понёс!
А куда нёс? Ясно дело, домой, в стойло. Какие там вожжи?! Какая управа?!
Сысой наш такого оборота и ждать не мог. Ему-то честность старухи проверить. Буян-то давно Буяном только называется. Короче, верхняя орясина, что на воротах под стожки да копны рассчитана, не оказалась поднятой.
Ну и этот дуролом – мерин сивый, перепуганный – врывается во двор. Сам-то уже у ворот конюшни остановился. А баба со всего маха наземь упала: и с той орясиной, и всей соломой.
Поднялась сама. И произнесла классическую для русских баб фразу: «Слава Богу! Жив ещё козёл драный!» Потом оглядела перепуганного вусмерть «козла», скомандовала Сысою: «Заходи в хату! Кальсоны скидай. Состирну, а то пожелтеют».