Проклятие древнего идола 4. Старлей Иванов

“Плохо дело, товарищ старший лейтенант. Никогда ты не станешь капитаном. Сейчас начнется. Отряд не заметит потери бойца. Одна надёжа, на самого меткого стрелка Ягун-ики. Сейчас он самый главный резерв ставки, боевое подразделение в одну человеческую душу”, - так оценил ситуацию Иванов и безропотно поднял руки.



Обыскали профессионально.

- Босс, у него нож. Кажется, не простой. Больше ничего нет.

Старший стал разглядывать находку.

- Лезвие, добротное, шило, пилка, штопор. Эй, егерь, зачем тебе в такой глуши штопор?

- Это подарок, на все случаи жизни.

- Мнда, на все случаи жизни, а вот это что такое? Похоже на отмычку. Причем, универсальную.

“Все приплыли. Единственное спасение уйти в несознанку, дескать: я - не я и лошадь не моя, я не красный, я не белый, я не правый, я не левый, моя хата с краю – ничего не знаю,  Кто сможет в данном случае предложить варианты лучше, поднимите руку”, - Иванов разговаривал просто со своим внутренним Я.

- Твоя работа, егерь? Как - то ты мне не симпатичен. Это что получается, Гурбангулы Бурмухамедов украл у Танирбергены Бендонгаровой кораллы?

В голосе старшего сквозила угроза с торжеством победителя.

- Не понял ни черта, можно подробнее по слогам?

- Можно.
И старлей получает такой удар прикладом  под дых (расслабился, пропустил момент), что звезды из глаз посыпались на примятую траву. Вспомнил, что последний раз он испытывал такую адскую боль, когда у него резались зубки.

“Сейчас самое время полежать, прикинуться сильно пришибленным, потерявшим ориентировку во времени и пространстве, не помнившим число, месяц, год, вообще ничего”, - дал себе установку Иванов, в момент жуткой боли. И пал ниц.

Полежать не дали, подняли в четыре руки и пинком под зад.

- Это вы зря так, я лицо официальное, на службе, у нас каждый егерь на счету, по четвергам пересчитывают, если не досчитаются, поднимают тревогу и прочесывают весь лес, - старлей нёс полную ахинею, с надеждой потянуть время, пока не подтянется резерв ставки в лице Ягун-ики (что ж он медлит, гад).

- Если лес и начнут прочесывать, только не в поисках тебя, а твоего “Бердана”, ты - то на хрен кому сдался.

Старший был в теме. Действительно, когда в воинской части пропадает солдат с оружием, первым делом ищут автомат, а не военнослужащего.

- Мне все ясно, - старший скривил мину, не предвещающей ничего хорошего, - твоя работа. Далеко золото ты унести не мог. Сейчас ночь и искать его немного проблематично. Поэтому, дождемся утра, а пока разведем под деревом костер и подвесим тебя над ним вверх ногами. Может, ты соизволишь сократить нам время на поиски.

- Сейчас разжигать костры в лесу запрещено. Большой штраф, - старлей сказал, что смог в данной ситуации.

- Я заплачу. Но, лучше для тебя, конечно, не дожидаться утра. Если мы найдем золото сами, ты будешь умирать долго и мучительно, а если скажешь сейчас, умрешь сразу без шума и пыли.

“Зашибись раздача, ни одного туза, ни одного козыря. А при таком раскладе остается только одно – блефовать. А не получается, четверо против одного безоружного”, - Иванов подытожил ситуацию.

- А для начала я прострелю тебе коленную чашечку, чтобы не бегал. Какую предпочитаешь, левую или правую.

“Этот прострелит и убьет, и даже не прослезится. Прострелянное колено, это тебе не мягкие ткани. Тут даже Наяна не поможет с ее способностями. Нет, мои колени стоят гораздо дороже, чем все это золото. Тем более, что подумают в штабе Дальневосточного военного округа: Дезертировал, сославшись на смерть?”
Ждать всплытия подводной лодки для спасения, как в прошлый раз, в озере Ундо - Чундо  бесполезно, не доплывут, капитан сейнера “Джевахарлал Неру” тоже не поможет, оставалось надеяться только на себя, на резерв ставки Ягун-ики (где ты, чёрт лесной) или его величество Случай.

Лавр выдавил из себя:

- Я скажу. Был грех. Не, ну а кто бы, не воспользовался случаем. Просто не свезло. А если умирать, так сразу, без мучений. Не переношу физической боли, сразу теряю сознание.

- Хватит сопли на кулак наматывать, время – деньги.

- Мешки с золотом возле древнего идола Чапотанги, под муравейником.

- Хитро. Долго бы пришлось искать. Эй, проверьте

- Я бы вам не советовал брать золото у Чапотанги. Может случиться непоправимое.

- Советовать будешь на том свете своей бабушке.

- Мое дело предупредить (кстати, надо сходить на могилку, давно не был).

- Твое дело помолиться перед смертью.

Один из бойцов подошел к деревянному идолу, осмотрелся:

- Есть муравейник.

- Ты что, муравейники пошел искать? Мешки с золотом смотри.

Боец разворошил муравейник ногой, поднял один мешок, стряхнул с него муравьев.

- Лежат мешки, восемь штук.

- Брать чужое не хорошо, ой не хорошо.

- А чье оно, твое, что ли? – вспылил старлей (да где этот чертов Якун-иги, убьют же сейчас).

- Молодец, егерь, не соврал, я тоже сдержу свое слово, убью тебя сразу. Эй, помогите  забрать мешки, отправляемся обратно.

Двое направились к идолу.

- А летчика похоронить, не по-людски это.

- Ты, лучше о себе подумай, неужели, ты думаешь, что мы и тебя закапывать станем. Тайга вас похоронит.

Иванов посмотрел на наведенное дуло пистолета и с логичным безразличием,  подытожил: «Сейчас раздастся выстрел”.

Громыхнуло так, что подкосились ноги. Показалось, что совсем недалеко взорвался тротиловый завод в конце года с перевыполненным планом. Лавр инстинктивно упал на землю, закрыл голову руками без малейшего желания подняться и посмотреть, что происходит. Загрохотало одиночными и залпами. Затем появились вспышки. Иванов не видел, полыхало сквозь веки, почувствовал, как задрожала земля, как загудели стволы деревьев, и непонятный страх парализовал тело. Если бы из озера полезли черти, он ни сколько бы не удивился.

“Что это так ухнуло: атомная бомба? Ягун-ики нашел склад боеприпасов и дернул за кольцо? А может, я уже в аду? ” – выбирал варианты старлей. Третий вариант ему не нравился больше всего. “С какой стати я должен попасть в ад? Нет у меня таких грехов. Ладно, потом разберемся, должно же ЭТО когда-нибудь кончиться ”.

Смолкло также внезапно, как и началось. Тишина разламывала уши хуже грома.

Старлей сгреб тело в кучу, понюхал землю, пахнуло свежестью. “Обоняние работает, значит, еще жив. Надолго ли?” Открыл сначала один глаз, потом второй. Луна, казалось, висевшая на расстоянии вытянутой руки, прожектором освещала озеро и его окрестности.

Иванов поднялся, инстинктивно подошел к идолу. Разрушенный муравейник был безжизненный, ни одного муравья, ни хромого, ни убогого. Чуть поодаль лежали тела трех бандитов, даже при беглом взгляде  угадывалось, что мирские дела их больше не интересуют. У одного глаза белые, как у вареной рыбины, у второго, вообще выкатились и держались на тонких нервах, у третьего ввалились в черепную коробку. Оскал хищников на лице, глубокие полосы пересекали нос и подбородок. Фильмы ужасов по сравнению с такой картиной – детские сказки перед сном.

Старший лейтенант посмотрел на идола. Яркий свет луны озарял лик Чапотанги, в его взгляде улавливалась дьявольская ухмылка.

- Стой, егерь, не дергайся, - как выстрел, голос старшего. - Жив, чертяка.

Иванов превратился в памятник послушанию. Секунды для обдумывания и оценки ситуации. Если, все-таки свершилось то, во что Лавр не мог  поверить никогда, и грозный идол все же наказал трех бандитов, то не за прошлые их «заслуги”, а за то, что они пытались завладеть имуществом, в данном случае золотом, которое Чапотанга считал своим (да, просто сказки, не может такого быть). Иванов посмотрел  на лица мертвецов, и понял что не прав. “Может. А если не веришь, взгляни еще раз. А старший оказался жив, потому как, он ни при чем, золото не отбирал, как, впрочем,  и я”. Поэтому оба остались живы. Логически все выстраивалось, но шансов остаться в живых не добавляло.

- Я предупреждал.

- Чего теперь, придется поменять план.

- Я тоже считаю, что меня надо оставить в живых. Вам одному не выбраться.

- Мне не надо выбираться, меня заберут через три часа, а три часа, я как-нибудь продержусь. Прощай.

Грохнул выстрел, как-то неожиданно и совсем из другого места. Старший даже не шелохнулся, он тоже не ожидал подобного.

“Ягун-ики проснулся. Что же он не попал, мазила?”

Но  меланхет, все же помог старлею, дал доли секунды, для действий, что оставляло шанс выжить.

Когда старший инстинктивно повернул голову в сторону выстрела, Иванов бросился наутек, прикрываясь невысоким кустарником. Он ожидал выстрела в спину, запнулся о какую-то корягу, упал, и зазвучал в голове старлея реквием Моцарта по загубленной жизни.

Но выстрел раздался снова со стороны леса. Иванов обернулся назад. Старший стоял в позе столбнячного йога и не проявлял не малейшего интереса к происходящему. Через секунду его тело плашмя рухнуло на  землю.

Лавр посмотрел в сторону леса. На опушке стял Ягун-ики спиной к нему на полусогнутых ногах в позе охотника, у которого внезапной прихватило живот. Между ног у него было зажато ружье.

Иванов поднялся, отыскал свое ружье (спасибо, луна), Подошел к телу старшего, оценил попадание: мертв - двести процентов, с такой дыркой во лбу не живут. Обыскал карманы, взял свой нож, хотел прихватить оружие, но не стал, оставив древнему идолу (два проклятия подряд – это уже будет перебор, меланхеты сами разберутся.)

Ягун-ики ждал его на том же месте, так и не решаясь, приблизится к идолу.

- Ты чего так долго?

- В резерве был, оценивал обстановку.

- Что-то долго ты был в резерве, тут чуть основные части не полегли на поле брани. А зачем так стрелял?

- Первый раз не попал, подумал это злой великан Ендарбалык.

- Ну, злой – это точно, но какой же он великан?

- Не знаю, никогда ее видел.

- А по - нормальному нельзя было?

- Боялся, что в тебя попаду, а так наверняка.

- Через жопу стрелять – наверняка?

- У меня так лучше получается.

- У нас тоже все через жопу делается, только Ендарбалыки не переводятся.

Старлей и Ягун-ики возвращались к стойбищу меланхетов. Светало, прохладный влажный воздух бодрил. “Странно, совсем не чувствую усталости, – оценил свое состояние Лавр. - Чего же это я такого выпил, что полон сил и энергии? И  спросить страшно после лосинного молока и медвежьего жира”.
Но любопытство взяло вверх.

- Ягун-ики,  что у тебя в бурдюке, живая вода? Я чувствую такой прилив сил, что готов принять бой, если на нас действительно нападет  великан Ендарбалык, я уделаю его одним пальцем.

- Не вызывай понапрасну это имя.

- Ладно, не буду, -  охотно согласился старлей, ну, все - же, Ягун-ики?

Охотник остановился.

- Это плоды куаляке-муаляке.

- Никогда не слышал про такое дерево. А плоды - то, какие: ягоды, фрукты, орехи, шишки?

- Коробочки.

- Хлопок, что - ли?

- Белена, - казалось, меланхет брезговал лишними словами.

Иванов как - будто наткнулся на невидимую стену. Если бы в этот момент кто-то спросил его: Ты что, белены объелся?”, - Иванов  машинально вытер бы рукавом губы (а что, заметно?). “Так вот откуда появилось детское выражение: каля – маля? Такие рисунки можно нарисовать, когда вместо манной каши по утрам съедаешь тарелку белены”.

Старлею показалось, что это только цветочки, но он решил идти до конца.

- А жидкое почему?
- Кровь беременных лягушек, пойманных в прыжке (да вы просто звери).

Белена ушла на второй план. “Чья, чья кровь? Кровь?!”

Пропадать, так с музыкой. Старлей пошел напролом.

- А почему эта гадость (по - нашему, вполне приличное пойло) густая, как кисель?

- Смешали с отваром, приготовленным из сброшенной змеиной кожи. 

Из правого глаза старшего лейтенанта потекла скупая мужская слеза.
“Не, это уже - ни в какие ворота. Иванов, ты проиграл, всухую.  Ну, хоть бы с живой. А тут, даже змея сбросила, как ненужную вещь, а ее отварили и добавили  белену, настоянную на крови скачущих беременных лягушек. Кушай, дорогой. Для тебя старались. Ух, жесть. Долой медицину с ее таблетками, порошками и уколами. Спишите рецепт, по столовой ложке в день всем спортсменам: мы хотим всем рекордам наши славные дать имена”.

Лавр почувствовал, как вся бодрящая жидкость с бодростью просится наружу, но Ягун-ики остановил процесс:

- Я пошутил.
И охотник чуть слышно рассмеялся.

“Ну, ты даешь, шутник, а не принял ли ты чего другого, пока меня ждал? Может,  тебя Петросяну показать? Ладно, сочтемся, Иванов юмор любит, понимает, ценит и уважает. И помнит!”.


Завтра заканчиваем эту часть. Для тех, кому интересно.