Zoom. Глава 17

06.07.2015. Завязь

Все началось с того, что я участливо и вежливо спросил, спустить ли ей матрац, и потом на ее слова я подыграл, сказав, что многие люди слишком трепетно относятся к своей территории, и не любят брать места внизу, потому что на них потом по правилам и «обычаям делового оборота» «все, кому ни лень» сидят и ждут, дожидаясь своей очереди в тубзик, обвешавшись вафельными полотенцами на плечах, как артисты из «Джентльмен-шоу». Она сказала, что «нет никаких проблем», я могу располагаться на ее территории, как мне будет угодно и заблагорассудится, может даже мне уступить свое место, я могу расположиться здесь. Но я сказал, что это место еще на порядок более неудачное, чем мое, хотя что может быть неудачнее боковушки у тубзика, да еще и верхней! Наверное, хуже только у того, у кого стена соприкасается с туалетом, где вечно работает сливная система, и человек постоянно испытывает на себе, как громоотвод, эти вибрации и шум за стенкой, который не дает человеку расслабиться, как следует, если жить на этом вулкане, где постоянно какой-то гомон, кипиш и суета.

Благословенные боковушки.

Такая боковушка благословенное место, потому что находится на таком проходном дворе, в месте, как «чрево Парижа», или рыбный рынок в Париже, где начинается фильм «Парфюмер», все идет постоянная движуха, оттого, люди постоянно меняются- «переменный состав», носятся туда-сюда- обратно со своим недержанием и неусидчивостью, тут еще надо на этом вулкане найти какую-то «точку покоя» и обрести устойчивость, чувствовать себя комфортно, и выбрать подходящую компанию, с кем можно переждать этот хаос и трясучку, чтобы преображать мир. Нужна неподражаемая кандидатура, вполне пригодная и подходящая для этой роли.

Как угадать, где у тебя будет редкая удача и везение- хороший и достойный внимания собеседник «на вес золота», когда все осваивают гаджеты и Интернет, который обесценил общение тем, что дал мгновенный результат. Хочешь- пожалуйста. Пока нет фильма- жри тизер-трейлер, расширенный, разный- на любой формат. Им есть, чем тебя подкармливать, подогревать твой интерес- вести тебя на коротком поводке с самого начала, когда проект только начат и еще не реализован на практике. создавая вокруг него нездоровый информационный шум и ажиотаж. Поэтому, чего мы хотим, о том мы не мечтаем, не вынашиваем в планах, не живем долгим и мучительным предвкушением ожидания, не стремимся всей душой, увлекаемые, не фантазируем, пребывая в параллельном иллюзорном мире. Мы получаем искомое без боя и усилий, достаточно легко, одним кликом, но это и обесценило наше ожидание, лишило его тайны, какого-то занавеса и покрова, мы перестали творить, заниматься творчеством, затрачивать энергию, поэтому что мы обленились, все упрощает наше бытие, но мы от этого не работаем над собой, не идем дальше, не растем, вещи выросли для нас, усложнились, а мы не готовы работать с ними, мы привыкли выступать в роли потребителя и конечного адресата, и уже далеко не творца, и не вовлеченнного «в рабочий процесс».

Просто как я ребятам прежде неоднократно говорил про гаджеты, что они не оставляют места и нужного задела для творчества, потому что неудобно и сподручно писать, что-то делать на планшете, нужен полноценный ноутбук, только он дает такой задел творчеству, недостижимый с гаджетами, потому что нет приложений и устройств, чтобы сделать это творчество продуктивным и эффективным. Я сказал, что все гаджеты воруют живое человеческое общение, заменяют человека, проецируют его медийные субличности, где человек выступает просто флюгером и ретранслятором чужих мнений из пабликов, реплик, афоризмов, восточных мудростей, цитат, ничего не создавая самостоятельно, превращаясь в живой репост, как стрелка регулировщика.

Я сказал ей, что мы потребляем и самостоятельно практически ничего не производим, они хотят, чтобы мы были бессловесными тварями, потребителями, чтобы в социальных сетях и во всех местах нашего присутствия в среде обитания мы только потребляли и ничего не продуцировали, они так отучают нас от творчества, когда человек перестает творить, перестаёт быть творческим, он точно превращается в безликую серую безропотную массу, что уже для него работает губительно. Человеку нужно творчество, ему нужно себя подавать и реализовывать, оно срабатывает, как стимулятор, помогает, врачует, направляет, добавляет перца, огонька, драйва и чего только еще.

Я сказал, что меня беспокоит, как мы все прикованы к новостям, переживаем, ждем, что будет дальше, как будут развиваться события, пребываем в длительном и утомительном ожидании, стоическом напряжении, хотим, чтобы кто-то объяснил нам происходящее, кто-то рассказал нам, кто-то дал наводку, кто-то популярно объяснил, «что к чему». Просто новости создают медийный белый шум, нужную власти картинку для плебса, градус и нотку напряжения в обществе, смещают акценты. Промывают мозги тем, что все грубее внедряются во все области бытия, в социальную инженерию, они просто используют и юзают нас, людей, манипулируя нами к своей выгоде и для достижения политических целей. Она сказала, что нужно просто смириться с ролью, что не всем быть «Наполеонами». Я переспросил: «Вы хотите, чтобы я принял, что я гумус? Вы хотите, чтобы я ощущал себя почвой, удобрением, какой-то щепоткой в пищевой цепи, каким-то биологическим материалом из всего биологического многообразия? Вы не оставляете мне никакого выбора и «живого места» на мне своими словами».

Ремарка

Она сама искала повод, чтобы заговорить, когда усмехнулась, неловко спросив про то, когда разгонятся поезда, было все равно, что спросить о погоде в пункте прибытия, или когда точно прибывает поезд, «из той же серии». «Когда выедут за город». Она хмыкнула, а значит, она не читала сосредоточенно, просто все же ей самой было интересно, почему на нее не реагируют, или намеренно не обращают внимание, раз она сосредоточенно читает книгу «с умным видом», тогда как меня отучили еще в юношестве: «Молодой человек, не делайте серьезного лица, вы же будущий мастер!». Видать, все равно, в этом был какой-то смысл, создать напускной ареол загадочности и занятости, чтобы внимание липло, и к ней проявили досужий интерес, а не цеплялись к ней от скуки, не нашедши в гаджетах отдохновения, ничего интересного, путного, прикольного и занятного, когда устали себя развлекать иначе. Это просто такой ход и инструмент пикапа.

Глядя на нее, я уже не выдержал и с иронией сказал: «Ну не может так, как вы, человек увлечённо читать! Вы чересчур долго читаете страницу, значит вы или настолько поглощены чтением, или спите с открытыми глазами, или стараетесь своей занятостью специально привлечь к себе все мое внимание. Здесь кроется подвох. Здесь явно что-то не так!». Я сразу вспомнил себя в 2002 году в и девушку в парке, которая отгадывала судоку. Я сказал: «Вы мне интересны!», а она мне наотрез сказала: «А вы мне нет!». Мне стало обидно, она даже глаза на меня не поднимает. Такая ярая и рьяная степень игнора. Я вообще ведь «такой из себя перец», а она мне не платит должным вниманием, даже не оказывает ни малейшей поблажки, меня попросту динамит и игнорит. В данном случае, здесь была какая-то коварная игра и хитрый расчетливый план, что я, рано или поздно, клюну, «как пить дать». Просто от меня настойчиво добиваются, чтобы я сделал свой ход и выложился на полную катушку- меня пропускают вперед, давая мне ступить. Я лихо и ударно проявляю себя, но это только губительный капкан, аркан, петля и ловушка.

Я сказал про нее, что сделал вывод о том, что она самостоятельно мыслит, раз читает не современных авторов, а признанных классиков, как Эриха Марию Ремарк. Я сказал, что большинство обывательских знаний об его произведениях ограничивается «Триумфальная арка», «Три товарища» и «На западном фронте без перемен» и что многие считают, что раз в имени «Мария», значит,  автор - женщина. «Зачем люди читают книги? Потому что хотят понять современность, когда ее не могут осмыслить и описать самостоятельно, им нужен проводник, учитель, ментор и наставник, человек с масштабным мышлением, большой эрудицией и широким кругозором, моральным авторитетом и с целостным масштабным взглядом на вещи. Люди просто доходчиво хотят понять и уяснить, что происходит с ними и вокруг. Я тоже хочу понять, будет ли война, сколько еще нами будут править, и будут ли при нем жить мои дети, мне нужна вящая определённость, я хочу знать, чтобы дальше планировать свою жизнь, хотя бы в краткосрочной перспективе, она принципиально важна».

Она безошибочно сказала, что сразу определила, что я военный. Видать, она не ожидала, что я буду 20 минут пристально смотреть, впившись в нее взглядом, как пиявка, и наблюдать за ней. Ты все время угадываешь, как на тебя смотрят, как тебя воспринимают со стороны? «Зачем набор твоих качеств, обращенных не ко мне?». Если она так приветлива, то может быть так приветлива и с каждым, чье обманчивое тепло, как «дежурная улыбка». А если это именно так, то это все меняет, если человек открыт всему миру, а не только мне, кого он посчитал интересным, то эта ценность общения для меня вообще обесценивается, аннулируется, нивелируется, перестает иметь вес. Как Русая меня обескуражила тем, что после проведенной первой ночи со мной, от неожиданной встречи запрыгнула с ногами на друга детства из их «горнолыжной секты» на базе «Турист».

Те вещи, о которых она мне говорила, не сказать, чтобы меня заинтересовали или  увлекли. Она была мне интересна скорее тем, что я в ней преломился и отразился, как в зеркале, нашел благодатное отношение, что я смогу в ней отразиться во всей красоте, глубине и полноте, потому что как-то морально вырос с позиций высоты 2015 года по отношению к себе из 1998-го и 2013-го годов. В этом и был феномен общения с Каштаном -в том, что я произвел сильное впечатление, что так подыгрывало моему тщеславию и льстило моему болезненному самолюбию, что я просто растворялся в этом внимании, оно меня расслаивало и расщепляло, как щелочь или кислота, я был «сам не свой», я был как та простодушная ворона в басне Крылова, которая утратила какую-то рацию и осторожность, стала мгновенно растяпой и беспечной от того, что ей сказали: «Какие перышки! Какой носок!». Просто она дала мне возможность, как павлину распушить свои перья хвоста, создала мне максимально благоприятную возможность проявить и раскрыть себя, как интеллектуала и собеседника.

Она дважды беспричинно обиделась на то, что я сказал на нее «ожившее радио», уловив в ее речи парадоксальную до боли знакомую сентенцию: «Никогда ни о чем не жалейте». Это было мое намеренное провокативное восклицание, а она сказала, что это «Эдуард..». Но я сказал, нетерпеливо перебивая: «Асадов? Нет! Это точно Роберт Рождественский». «Нет, это сказал Артемьев». Я переспросил: «Эдуард Артемьев»? Я уже утвердительно сказал, понимая, что это другой чел, но мне нужно было намеренно подыграть и завязать искусственный «спор ради спора», решил так подшутить, как будто не может быть в именах и фамилиях таких совпадений.

Тогда она сказала неожиданную и поразительную вещь насчет обиды, что если человек обиделся, то цель обидчика достигнута, раз уязвил. Но если не реагировать, и отнестись к этому спокойней, то тем самым ты его морально побеждаешь силой своего духа, атакующий видит, что не имеет над тобой ни силы, ни власти, если ты не показываешь, что задет, не отвечаешь злом на это зло, проявленное по отношению к тебе. Но я с ней в принципе оказался не согласен, ведь как мастерски и по-отечески меня учил Лопата: «Я бы без внимания не оставил». Нужно ретиво, зло, яростно, дико, несоразмерно и гиперпропорционально нажиму, мгновенно реагировать, все пресекать, любые попытки, любые, ни в чем себя не ограничивать в выборе оружия и средств, чтобы уязвить в ответ. Будут знать, что со мной «шутки плохи», «лучше не связываться», зная мой сложный и взрывной характер, какой я реактивный и импульсивный, спуску никому не дам, кто бы не посягал на то, чтобы меня позлить и подразнить, чтобы впредь «не повадно было».

Она купается в словах, много читает, жадно пьет эту словесную клейкую массу, именно потому что ждет, что какие-то вещи для нее кто-то сформулирует из ежедневной руды, а я думаю, что все так, как и в произведении «Сталкер», где человек с чем-то приходит и получает, то и дается ему, не что он просит, а что ему действительно нужно. Так было и здесь, когда хотел телку, как бабу, но получал ее, как собеседника. Сталкер в плацкарте. В этом заложен глубокий «великий смысл».

И как она читает! Страницы читает медленно, значит, действительно интересно и занятно. Я бы книгу так не читал, уже бы подавно отвлекался, чесался. У меня бы рука уже непроизвольно потянулась почесаться или сколупнуть прыщ, растереть леп на складках шеи, стереть жировички за ушами, на лбу, носу или подбородке, проведя ладонью, как плугом, засунуть руку под мышку, и потом понюхать свой естественный запах пота, или еще как-то непроизвольно отвлечься, я не могу так сосредоточенно читать, будучи увлеченным и поглощенным этим процессом и занятием. Она читает, не моргая, не мигая. Наверное, вдумывается в содержание, значит, не позерит и не имитирует чтение. Значит, серьёзна. А раз читает классику, не современную литературу, значит самостоятельное и автономное мышление, зрелый человек, сформированная личность. Почему-то сосредоточенное и увлечённое чтение мы видим только в произведении «Приключения Шурика», где он вместе с Лидой готовился к экзамену по одному конспекту, и в этом Шурике -ботанике я угадывал моего отца. Такой же в чем-то нескладный, угловатый, насупленный, напряженный и сурьёзный, в очках, как актер А. Демьяненко.


Магия тяги взаимного сближения.

Важно было само ощущение взаимного интереса, бестелесного контакта, ни к чему не обязывающее непринужденное общение, чистый платонизм, и ничего более крамольного и дезавуированного, без расчета на «дальнейшие ходы» и «ничего не предвещало», это все равно, что несексуальная симпатия, где ты, необузданный и дикий, не идешь на «опасное сближение», когда тебе интересен сам человек, а не как привлекающая все внимание особь противоположного пола, ты готов его принять, как он есть, и говорить с ним без устали, общаться дни и ночи напролет, делиться тайнами, интимным и сокровенным, что-то даже приукрашивать о себе, пытаясь быть таким, каким бы ты стал, если бы тебе не мешали другие и препятствия, каким всегда хотел в самом начале своего пути. В общении с таким желанным собеседником ты пренепременно что-то поймешь, познаешь, что-то сдвинется в тебе с места, как с мертвой точки, а карточные домики и воздушные замки, дома, построенные на песке, рухнут до самого своего основания, потому что приобретая важное, ты потеряешь, что было, или что есть, но как следует, ты не ценил и не берег, бездарно упуская из виду. Это тогда, когда срок платить просрочен и надо расплачиваться тем, что есть в наличии и чем тебе не хочется.

Я сам себе со стороны начинаю нравиться не только тем, что проявляю находчивость, изобретательность и обходительность в общении, но что и у голоса обнаруживается новая мелодичность, появляется характерная, приятная слуху, бархатная кавайная хрипотца, что не говорю таким грудным поставленным командным голосом, а что-то да хриплю, как пропускаю голос через мембрану или сито. И уже самому себе нравится такой голос сначала искусственный, поддельный, напускной и искажённый, а потом уже ослабленный от того, что слишком много говорю, просто устают связки от постоянной говорильни и напряжения.

Оттого, как все отражается внутри и преломляется, готов ли ты переступать границы оттого, что поступать, как всегда, оставаясь на «нейтральной полосе» было неправильное решение? Испытывал жалость к себе, решив оставить все, как есть? Это было отчасти верное решение «не мараться», но, с другой стороны, из-за этого ничего плохого, «происшествий не случилось». Не оправдало ожиданий по части интриг оттого, что мы себя жалеем и хотим себя сэкономить, а это «идет нам во вред», нам стоило больше времени подарить друг другу, это был уникальный «спасительный» шанс. Я сказал, что у меня иногда не бывает даже и трех свободных часов посмотреть фильм, это непозволительная роскошь, получить больше время для потехи, праздного отдыха и развлечений.

И тут все доходчиво и убедительно повторилось снова, как в моих поездных темах, где я почти никогда не встречал классную компанию, начиная с моей дороги в поезде в июне 2012 года перед окончательным переездом- как риелтор, Спящая красавица и Лесгафт, и тут мне круто повезло в плане разговорчивого собеседника, интеллектуального и подкованного, эрудированного, с которым было удивительно легко и непринужденно общаться. И здесь, снова, ты справишься с поставленной задачей, ты задушишь свою гордость, чтобы не тешить больше свое «единочество», больше не истязать себя дорогой. Дорога у нас символ не только развития и движения, сама «Россия живёт дорогами». В дороге я не встречал таких знаковых собеседников, как описано в «Вадик и Ахмед», такого животворящего общения не было, однако я понимаю, что у каждого можно взять ровно столько, чтобы понять, что ты можешь взять, и понять, что каждый человек это просто наводка и ключ. А так, с миру по нотке… с каждого, поди, наберется.

Это общение так «пошло-поехало», по нарастающей, довольно интенсивно, гладко и ладно, где ты не знаешь наперед, что ты оставишь за него в качестве «провозной платы», в чем кроется подвох, как еще аукнется и «слово твое отзовется», что будет дальше, и ты думаешь, имеет ли смысл продолжать, и чего тебе все это будет стоить, и что ты сможешь себя удержать, или просто «идешь по краю», от своего сомнения, предубеждения, к колебанию и искушению, ведь оно тебя может совратить, ты можешь соблазниться и оступиться, но себе хочется от всего подряд по нескольку раз отказываться, как от всех сделанных выгодных предложений, ведь ты стесняешься и робеешь, привык от всего отказываться, чего бы тебе только не предложили, даже желанного и нужного. Ты ждешь, что предлагающий будет более настойчивым и последовательным, навяжет свою волю и заставит тебя наконец уступить и сдаться, как осажденной крепости. Крепость, показавшая свою некрепость. Твердыня, которая падет. А пока оседает в грунте, трещит по швам, чтобы разваливаться на куски, и прочность которой имеет четкий предел.

Болезни писателей.

Я сказал ей, что у авторов много разных «болезней». Я позволял себе некоторые фривольности, когда говорил про писателей, что они «духовные калеки», среди них «нормальных людей нету», они обязательно с духовной пустотой или даже с физической ущербностью, с жгучей нестерпимой ненавистью ко всему миру- это двигает их писать раненно, зло и беспринципно, «глаголом жечь сердца людей». Внутри них собрана одна желчь и болезность -они мстят миру за свою нелюбовь и несостоятельность, нереализованность, работают медиа-киллерами. Диккенс в детстве жил в нищете с родителями в трудовом доме, где арестанты работали, пока не уплатили долг. Также другие писатели, у них в жизни все не складывалось хорошо материально и не было «счастья в жизни личной», поэтому у них было такое «двинутое» и «ушибленное» творчество. Хорошие условия быта не способствуют творчеству, только суета и нужда стимулирует себя проявить во всей красе за неимением других возможностей самореализоваться.

Первая болезнь писателей «Невозвращение» - нежелание переделывать и возвращаться к уже готовому, ведь когда ориентирован на новое, свежее и интересное, не хочется тратить время на отжившее и утратившее актуальность, что не принесло желаемого результата и выгод. Отношение к прошлому, как к отработавшему свой ресурс и «вышедшему в тираж» такое, что уделяешь чрезмерное и избыточное внимание, что «мертвому припарка».

Вторая «Болезнь сделанного». «И так сойдет!», к которому ты не будешь сильно суров и самокритичен, потому что это твой продукт, ты его изложил из спешки и дедлайна, по возможности, сразу на чистовик, поэтому тебя трудно упрекнуть в низком качестве и убедить, что это сделано плохо, ведь сделано «на уровне», доходчиво и складно, потому что в свободном доступе в сети Интернет полно низкопробного контента, который не выдерживает никакой критики. Не желание дальнейшей работы «углубляться» отчетливо видно по стихам. Фраза пришла на ум, ты ей и удовлетворяешься, думая, раз она в таком виде посетила тебя, значит, так и должно было быть, и ничего менять в ней не нужно-потому что она пришла, как дар, из другого мира, в чем ее ценность, как «откровения» и «лунного камня». Чем больше в ней неизменного, непереработанного, «метеорита» и не взятого из твоей головы, тем больше в ней первозданной внеземной чарующей чистоты. Потому что когда ты в произведение вкладываешь свое внимание или производишь оригинальную переработку в своем авторском самобытном стиле, той самостью, «самородком», чем-то оригинальным и бесподобным из «космичной среды», «не из этой жизни» это уже быть перестает. Это как запах, наложенный на природный запах тела, преломляется и преображается, теряя искусственность, первозданность и стерильность.

Третья «болезнь разгона»- войти в нужное состояние, «крутое пике», что нужно размяться и расписаться автору, прежде чем что-то изобразить, абстрагироваться и круто написать. Иногда час или полчаса уходит просто на муторное печатание «понемногу обо всем», пока «не понесет», нужна какая-то магия концентрации, сосредоточения и соответствующий настрой, нужная тропка и колея, которая будет удачной. Объяснения «посетила муза» или «пришло вдохновение»  слишком пошлые и вульгарные для этого тонкого, эфемерного, интуитивного и чувствительного процесса. Можно воссоздать эту атмосферу какой-то знакомой музыкой того времени, о котором пишешь, музыка тех клубов и дискотек, которая звучала саундтреком лета  или свидетельством отношений, чем-то из окружения, артефактами, вещами, одеждой и  предметами, вкусом, забытым с детства, можно создать такие образы, при которых ты воскресишь свои ощущения, будешь писать, и тебя понесет, это может быть сильное волнительное впечатление, переживание, легкое потрясение или трясучая тебя эмоция, что ты почуешь ее еле уловимое мановение, но с музами и тонкими мирами точно не имеет ничего общего. Это слишком банально объяснить происками внешней силы. Все заложено в тебе, внутри тебя, все мысли в твоей голове, твоя задача просто вызвать это к жизни, воскресить и постараться сформулировать- а для этого нужен соответствующий фон, настрой и декор. Ты искусственно создаешь себе условия для разгона через «культ карго» музыкой, местами, людьми и обстановкой, что позволило бы тебя нести по течению «потока сознания», как речкой.

Четвертая «всеохвата»- трудности с расстановкой приоритетов. Это авторское состояние сосредоточенности, когда ты знаешь «что и как», о чем пишешь, следишь за своими мыслями, и пальцы еле успевают печатать твои мысли, боишься не успеть их зафиксировать  и выразить,  как конспект за торопыгой лектором, который никогда не повторяет, и «засейвиться»,  «сохранить этот срез состояния», не хочешь пропустить мысли, пришедшие в голову одновременно, все кажутся интересными и важными. Пока ты силишься изложить и зафиксировать мысль, она идет первостепенно, потом по нарастающей, она идет быстрее, и у неё, как у жар-птицы, ты только успеваешь ухватить щепотку перьев. Также и во сне, когда просыпаешься, ты помнишь столько всего, а чуть освоишься, сон бесследно исчезает, рассеивается, как дымка, не оставляя путеводных нитей. Как погонщик в игре «Ранчо» компьютерной приставки «Рэмбо ТВ гейм», ты не должен упустить ни одной овечки, движущейся на соседних дорожках. Если ты бросишь мысль, она найдет другую светлую голову того, кто ее не прогонит, уважит ее и уделит внимание. Тебе важно удержать все падающее из веток, как волку, собирающему яйца в детской игре.

Пятая «Повторяемость». Просто все общение пошло по этому сценарию обсуждения, что писатели и творческие люди часто идут путями повторений. Для того, чтобы сделать впечатление об авторе, не нужно читать все, без исключения, его произведения, нужно знать взгляды, которые он исповедует и транслирует в своих сочинениях, его краткую биографию и вехи жизненного пути. Это мысль, разжеванная во всех книгах, только в каких-то он старательно вырабатывает своей оригинальный фирменный самобытный авторский стиль, в других расписывается- когда у него происходит творческая эволюция. Писать книгу ради парочки мыслей, которые преподносятся «в разном свете», под разными соусами, оболочками. Поэтому нужно читать не буквально, что написано, сугубо по тексту, а между строк, гипертекстуально, воспринимая инфу, до которой нужно додуматься, дорасти, дойти к ней и самому, своим нехитрым умишком, даже если автор этого не озвучил прямым текстом или озвучил эзоповым языком, тебе нужно дешифровать и доконструировать смыслы, где он намеренно оставляет пробелы, недоговаривает и не оправдывает твоих читательских ожиданий. Произведения дают только ключи и наводки, как в голливудских фильмах, как нужно поступить, для ситуативного ориентирования в разных жизненных случаях, и уметь воспользоваться советами и этими маяками, находить самые важные ответы и решения самому.

Шестая «Муки творчества». Я сам такой критичный, гнойный и желчный, я говорил также про авторов, про болезни писателей, потому что знаю все не понаслышке, а прочувствовал все на себе, про любовь к написанному, про те муки творчества, которые показывают, что оформление произведения такой же тяжелый процесс, как физиологические роды у женщины. Про то, какие технические задачи ставит перед собой автор в творчестве, где произведение нередко становится «делом всей жизни», когда потом автора обидно называют «автором одной книги», выборочно, по одной, не всегда самой достойной, но распиаренной, недооценивая труд автора и сколько себя ему приходится вкалывать и класть себя на алтарь неизвестно ради чего. Это каторжный труд измучивания себя редактурой, пока слова, не как застывшая, а еще косная и вязкая клейкая масса примут нужную форму, когда автор пробует по нескольку раз описать одно и то же, оттачивая ремесло, добиваясь нужного результата.
 
Я сказал про произведение Гончарова «Обрыв», который отдал ему без малого более 30 лет, а ты читаешь всего за несколько дней, что несопоставимо и несоразмерно вложенного им труду. Оговорившись, я сказал, что главный герой Райский мне импонирует и напоминает себя самого, но не сделал акцент на том, что этот Райский такой нескладный парень «в  вечном поиске», чтобы  она не сделала ошибочный вывод, не ассоциировала меня с ним, что я такой же в самоидентификации творчества рефлексирующий тип, который злоупотребляет рефлексией, что я сожалею о том, что произошло, что я чего-то не получил, а она не может понять, что я обрел состояние полной неустойчивости, когда она мне предложила загадать желание. Я сказал, что после встречи выпускников я его загадал, потом я думал, когда возвращался в поезде, а потом желание мое меня настигло, но уже через год, когда все поменялось, и моя жизнь изменилась. Желания могут стать опасными. «Я хочу вам сделать подарок». «Вы хотите меня осчастливить? О, нет, не стоит! Вы меня сделаете обязанным! В том плане, что не привык получать от незнакомых людей знаки внимания». Она мне подарила эмоциональную открытку. Я просто сказал, что такой же живой рефлексирующий человек, для которого ковыряться и разбираться в себе сродни эффекту перегноя в компостной яме, где вырабатываемый газ дает внутреннее топливо. Не маяки, не звезды, не путеводные нити, а именно весь этот внутренний «сжиженный газ» просто и ясно порождает дальнейший выплеск энергии. My fuel.

Седьмая. «Борьба против всех и самого себя». Вглубь себя. Я говорил, что поэт или художник не может быть в ладу с обществом, рано или поздно он понимает всю неправедность, несправедливость окружающего мира, в диссонансе начинает обрушиваться на него с беспощадной критикой, исключать себя из него, и автоматически становится «белой вороной», протагонистом, изгоем, отверженным, не принятым средой и обществом. Если он остановится или смирится, станет «как все», не выполнит своего долга, призвания и назначения. Варианты-ничего не сделает, либо он действительно сделает над собой усилие, выполнив и оправдав поставленную Всевышним и провидением цель. Поэт и художник- пророк и предтеча в том, что он избранный, ему доступно гораздо большее знание и выразительные средства, чем обычным людям, чтобы не только принять сигнал, но еще его сформулировать и озвучить- довести его до большего круга лиц. Поэтому они не столько сами авторы, сколько выразители и проводники.

Восьмая «Прокрастинация» – как невозможность себя заставить начать работать, так и борьба автора с его произведением- так и невозможность его окончить. Потому что строитель по причине приметы никогда не завершает строительство дома, держит его в незавершенном и не оформленном состоянии, оставляя фронт работ. Так бывает, когда он знает, что если он что-то напишет политический, остросоциальный и злободневный памфлет, то ему «хана», поэтому ему по возможности себя нужно уберечь от написания потенциально опасного и провокационного. Писанина априори опасна, как средство самовыражения, потому что человек озвучивает и материализует мысли, которые из пограничных могут легко перейти в разряд наказуемых ввиду нововведений исходя из политической обстановки. Большинство держат свои секреты, как и язык, за зубами. И все свои тайны уносят с собой- и после людей остаются только загадки, чем они жили, о чем мечтали?

Девятая «Эксплуататоры и эксплуатируемые». Художники и творцы нещадно юзают «по полной программе», эксплуатируя труд других, и в одиночку не могут не быть эффективными, потому что, по сути, это коллективный труд, целая авторская команда или тандемы, в котором кто-то занимался сопутствующей технической работой, редакторскими правками, как, например, Львам Толстому и  Гумилёву, Булгакову и Достоевскому помогали жены. Гоголю родня собирала местный малороссийский кольоровий фольклор и материал для произведений. Все колоссальные, состоявшиеся, маститые, признанные авторы-это труд не одного человека. За многими именами прозвеневших на весь мир и в родном Отечестве авторов невидимая работа редакторов, корректоров и издателей, благодаря которым этот труд состоялся и был оформлен в готовом к употреблению и подаче варианту.

Десятая «Авторская чувствительность. Пророчивость». Также, как и раньше, в детстве я постоянно подписывался «Де Сергиенко» как «Ги де Мопассан», это подчёркивало, что я, рано или поздно, но возьмусь за перо, и буду писать. Наверное, я предчувствовал, что творчество станет одной из магистральных направлений моего бытия.

Стопа.

Странное зудящее ощущение, когда мне хотелось придвинуться еще ближе к ней, перейти от собеседника со словами в этот непосредственно тактильный контакт, как -то спутать ноги или что-то положить рядом, даже ладонь там, где был ее мысок, пальцы, ступни, как-то невзначай задеть или как бы это выглядело, чтобы непроизвольно, нечаянно, проверить реакцию «был бы ток?», искра или разряд, тогда что бы произошло от простого прикосновения, какая магия или чудо, подтверждающие, что ты встретился с особенным человеком- раз еще какие-то физические явления присутствуют?

Ведь мы говорили о многом- важном, нужном, духовном, многозначном, о душе, но между тем, как хотелось облегчиться и открыться, мне хотелось в чем-то и естественного, природного, телесного прикосновения, простой человеческой теплоты и щадящей нежности, подождать подходящего и благополучного момента, как бы это было уместно трогать ее, как взять выше локтя, и понять, что она не против», если не позволено овладеть ей и взять ее, то просто трогать ее, ради ощущений- просто понять, что во мне происходит, сканируя ее реакцию. Могу ли я себе позволить, женатый мужик с той женщиной, которая интересна, просто не преступая морально осуждаемых запретов и постоянно не одергивая себя, удерживаться в рамках дозволенного, уживаясь со своими демонами? Как поступить в той ситуации, если тебе хочется идти на сближение, как ты должен поступить, что ты должен сделать, какой вывод и выход? Выхлоп или ввод?

Поэтому не было смысла подбираться ближе к ней, из-за корпоративной плацкартной этики потому что это было бы заведомо выступление на чужую территорию. Аннексировать анорексичные стопы. Поэтому здесь главное это было воздержание, умение иметь баланс, парировать и поддерживать себя в равновесном состоянии. Нужно было просто воздержаться от лишних шагов, мыслей, слов и действий. Это странное и стойкое ощущение, когда в тебе неистово борются взаимо-противоположные и взаимоисключающие тебя начала. Искушение и воздержание, и ни один день не минует этой лютой взаимо-истребляющей борьбы, рикошетом закидывающей тебя в новый день, как «день сурка», где твои прометеевы муки от ежедневных укусов и «тактики тысячи порезов» продолжаются снова.

Ядовитое желание поберечь себя.

Я вспомнил, что также и раньше, когда ехал в поезде из Киева кисловодским поездом в июне 1998 года перед моим поступлением, и Каштаном из Гатчины, которая ехала в сентябре 2013 года, мы также, как ненасытные попутчики, общались вечер и утро приезда, и я  понимал, что если будут под глазами синяки, невыспанность или какая-то запечатленная усталость на лице от «ночного бдения», это сразу автоматически меня выдаст и скомпрометирует, чего надо бы избежать, чтобы быть «огурцом» и восстановить силы перед дневными рабочими баталиями.

Как в той ошибке с Каштаном, я тоже прогадал. Мне представился особый случай не спать и общаться, обоюдное притяжение, магнетизм, после того, как она свесила голову с верхней полки, чтобы спросить из любопытства, как меня зовут. Фонтан ее ниспадающих волос, которые она пробовала закрепить на затылке, брызнули по краям бутона ее головы, окаймив ее со всех сторон, как опушка норковой шапки «обманки». Искры ее взгляда осели на меня, воспламенили на мне одежды. Тогда я силился,  сдувая и сжимая себя, как тисками.

Такое же, как и с Фредом, ощущение охватывало в поездке с Каштаном, похожей улыбкой, или в те моменты, когда она говорит, манерой речи, акцентом и мимикой лица на Веру Брежневу (когда мы сразу по моему приезду, в тот же день, поехали в Гатчину, туда, где она живет, и я подумал, что это «симптоматичный знак», что я ее обязательно встречу). Я смотрел на нее, и когда она нагнулась со шнурками, что у нее в вырезе такая же грудь, формы и размера, я понял, что ничего другого и принципиально нового не сулит и не будет возможно, если этот союз будет, то кроме как из-за картинки, чтобы по-другому, но суть не меняется, вообще ничего не изменится, ни образ моих мыслей, образ моей жизни или жизненные обстоятельства. Сменится просто «шило на мыло», все будет по-другому, только внешне. Менять что-то, людей из своего окружения, это просто бежать от себя, потому что подсознательно, не признаваясь себе до конца в этом, ты всегда будешь выбирать только подобное.

Я сорвался в общение с лихвой и головой, не потому, что я любитель поговорить, которого не заткнуть, охочий при первом удобном случае «упасть на уши» от дефицита внимания или оттого что родители и педагоги меня мало хвалили. Это ведь не про меня, весь этот угар, случай представился, и я его в полной мере реализовал, но не как смог, а только в общении и разговоре. И сейчас даровано ровно то же самое, пережить эти предрассветные часы, не переждать эту длинную ночь, которая быстро тянется и проходит, все мелькает, и не хочет остановиться, вот ты едешь из точки А в точку Б, это просто скрашивает твой путь, украшает твою дорогу, ты роешься в себе, выдаешь себя не за того, попутно пытаешься найти в этом какие-то ключи для себя. Ты понимаешь, что ситуативно ты пока на этом месте, ты царь, все тебе подвластно, в перчинку было то, что на соседнем месте ехала девушка, похожая «как две капли воды» на бывшую начальницу, только блондинка. Тупо такой же комплекции, фигуры, такая же высокая блында, дылда. И такое же лицо, красивый рот, ровные зубы, только неиспорченные сладостями, все к месту. «Начальница» здорового человека.

Вижн.

Надо быть востребованным, и поэтому я не могу так лажать, чтобы споткнуться на такой мине, как эта девушка. Я определил, что она внешне похожа на картину  Диего Веласекса «Менины» на ту девочку, судя по пробору на голове. Просто когда только взглянул на ее кудряшки, торчащие как уши спаниеля, гроздьями ягод, я подумал, что это типичная «дюреровская внешность». «Дюреровской внешностью» я именую всех людей, похожих на персонажей его картин. Тут я и задумался, кто же нарисовал картину «Девушку с горностаем»- Дюрер или Леонардо, и так во мне внутри зависло это сомнение оттого, что она была похожа на автопортрет Дюрера, где он рыжий, как она, чтобы потом разрешить вопрос с помощью поисковика, что мне стало стыдно, что не могу мгновенно ответить, навскидку. Игра была в том, что я, раз у меня визуальное мышление, тщетно напрягая воображение и память, без помощи подручных средств и спасительных кругов-двойных колец гугла пытался вспомнить, на кого из персонажей картин девушка была ужасно похожа. На картину Диего Веласкеса «Инфанта Маргарита» 1659 года. Я подумал, что в ее внешности что-то было определённо смежное из эпохи Возрождения, одновременно и от «Девушки с горностаем», когда надо отдать должное ее внешнему сходству с лицом, изображенным на «Портрете венецианки» 1505 года. Из-за того, что она точно рыжая, я сказал, что ей нужно непременно посмотреть «Ощущать» из альманаха короткометражек «Короткое замыкание», но никак не смог вспомнить фамилию того режиссера Ильи Вырыпаева, но потом она мне сама написала в чате, что смотрела «Кислород», как раз там главная героиня была тоже рыжая женщина, которая для героя была символом свободы, воздух- кислород.

Отталкивающее.

Она сказала, что если вы будете испытывать ощущение от соприкосновения с творчеством именно того человека, которого любите больше всего, который лучше всего вас знает, возникает такое ощущение, которое сродни самопостижению. На что я сказал, что ищу другое: «Буду испытывать ощущение отвратное и мерзости во время чтения книги «Могила для 50000 воинов», и еще посмотрите фильм «Белый хастлер». Она сказала, что самое ужасное и жесткое, что смотрела, был фильм «Антихрист» Ларса фон Триера. Я сказал, подытожив: «Да, он довольно красноречиво и убедительно говорит про то, что «женская природа вся сатана».

 Она хвалила фильм «Она», но не помнила, что актер Феникс играл также и в фильме «Гладиатор», и я даже не стал говорить о фильме «Мастер», потому что это было элементарно и ясно, просто я уже начал с самого начала душить весь мой интерес к ней, когда ты себя останавливаешь, когда ты видишь края и грани, когда ты сам себя вразумляешь, не позволяя сделать лишнего шага, сместить акценты.

Притягательное.

Когда я говорил с ней, я не видел ее притягательных женских достоинств во всей красе. Но в какой-то момент я почувствовал приливы и приближение возбуждения, и мне всячески хотелось его отогнать от себя подальше, чтобы не скомпрометировать себя, просто отвлечься и подумать о другом, подумать о ней, но не как о женщине. Впрочем, все равно, это было какого-то рода испытание для меня, в свете того, что у меня был шанс ее обстоятельно и четко разглядеть, когда она сняла с себя толстовку и осталась в одной футболке поверх спортивной майки, заменявшей лиф. Я подумал, что после «Здрасьте!» все могло сказаться этим «Здрасьте!» и все этим могло и «благополучно завершиться», то есть завышенные ожидания и все тут! Мой взгляд упирается именно в тот треугольник, который предназначен для деловых переговоров и официоза-переносица, лоб и смотрю на подбородок, и удивляюсь. Раньше я думал, что ямочка на подбородке присуща только мужчинам и Софии Ротару. Раньше я думал, что это чисто мужской атрибут, но я раньше то особо и не приглядывался. Вообще-то я очень наблюдательный, жаль, что раньше это все не попадало в мое поле зрения, пояс моего внимания, даже на линию грудей намеренно не посматриваю, даже не продвигаясь взглядом дальше и ниже, на, казалось бы, безопасные в плане асексуального взгляда, руки, пальцы, окольцованная она птица или нет, ждет ли ее какой берег. Потом на ноги смотрю, на ногах вообще нет педикюра, значит пацанка, неухоженная, ей не для кого их красить. Тогда она заговорила, что жалко потраченного времени на людей, знакомства и общение с которыми ни к чему не привели, как нужно было отдать свое внимание именно тем преданным людям, которые всегда рядом, поблизости, именно им стоило дарить свое драгоценное время. Когда люди поймут то, что самые главные ресурсы это сами люди и время?

Потом она привела мне в пример слащавое каргенианство, когда она была живая, воздушная, вся летящая и дикорастущая, и ее отпустил мент за допущенное нарушение. Я сказал, что меня мент отпустил, но взамен испортил мне всю жизнь, изуродовав ее всю, оформив документы на привлечение без моего ведома. Я не получил престижную и высоко значимую профессию высокого и престижного социального статуса, о которой мечтал и грезил, однако мое желание, о котором я думал и переживал в поезде, сбылось- я оказался в метрополии-но после неудачи, когда мне нужно было восстановиться.

Развивая мысль о желаниях, я говорил о том, что, когда человек молится об исцелении, он даже толком не знает название своей болезни. Да и если в плане языковом и культурном человек просит у еврейского бога на латыни избавления от болезни, а и вовсе ее саму не знает, когда даже специалисты не могут ее определить и установить точный диагноз, как будто мы ищем и всему хотим дать четкие определения, так и болезням, от которых мы хотим, чтобы Бог нас избавил, но речь в другом, речь в том, что человек получает именно то, что ему нужно, именно то, что человек иногда затрудняется сформулировать, не в силу своих качеств и образования, а своей ограниченности и неведения.

Двойник.

Внешне она мне слишком по своему типажу напоминала Кроху, которой я помогал в делах. Ей было за 30, и я понимал, как в песне «Сказочная тайга» «Агаты Кристи», что: «без мужика, она одинока». Когда мы заговорили про одиночество, я сказал, что одиночество другого порядка, одиночество человека, у которого есть семья, иначе бы все не сидели, не залипали в гаджетах, имели бы общие занятия, никто не хотел бы уйти в себя, или играть в компьютерную игру до вечера, никто бы не отвлекался на какие -то свои хобби, досуги, увлечения и занятия, а все посвящали друг другу время.

С ней мне было действительно познавательно и интересно, прежде всего, потому что она была читающая и «подкованная» особа. Она была такая же приятная и приветливая, как и Кроха. «Прикол» Крохи был в том, что она была скрупулёзная, педантичная, дотошная, верная и преданная, как собака, что ее, как Пенелопу, заставляло ожидать возвращения любовника. Как жена моряка или походника, она и была какая-то странная, особенно замороченная, потому что связалась с ним, потому что его еще землячка с Севера. Когда мы оказались наедине, вдвоем в его (купленном для нее?) доме, где он за тысячи километров и никого, кроме нас, в этом холодном, пустом и необжитом доме со всей подключенной к нему инженерией, нет, кроме как нас вдвоем, и мы симпатизируем друг другу, посылая знаки. Занятно и показательно было все ее поведение «хозяйки корчмы», с ее расчётливостью до рубля,  педантичностью, собранностью, дисциплинированностью, практичностью во всем остальном. Была ли она в доме любовника полноценной «хозяйкой медной горы» и «хранительницей домашнего очага», когда без сахара, все извиняющееся, кормила меня конфетами. Чем меня еще можно кормить или подкармливать? Подхожу ли я для такого «комплимента» или питаюсь, как мытарь и данник, а не как попрошайка. Попрошайка любви. Love buzz beggar.

Именно сейчас я понимал, что я невольно возвращаюсь в ранее пережитые мной ситуации, как будто это игра, в который ты раньше пропускал ходы и не отваживался принимать решения, потому что не хватало силенок и духа. Просто Мебиус перекрутился на то место, с которого ты уже начинал, ты снова обходишь эти топи, кочки, брод и препятствия, ты снова самопознаешь, ты снова изучаешь сам себя, потому что познать сам себя ты сможешь только преодолев испытания. Вот все это было собрано в попутчице, «кальке Крохи» для меня, все от мала до велика, то, что она собой представляла, живой человек, игрушка в руках манипулятора, такой живой и отзывчивый человек, после Марсианки и Эмпата, реально красивый эмпат, в которой чище все, от кожи до мыслей- спокойная, уверенная, уравновешенная, как штиль на водной глади моря, или разглаженные на лице морщины.

Она сказала, что моя проблема в том, что я слишком много хочу от жизни, слишком много чего загадываю, отчего мне приходится страдать и рефлексировать. Я спросил про холотропное дыхание, и она сказала, что не поддается гипнозу, с ней этот «фокус не прошел». Я сказал, что у каждого есть болевые точки, которые на него повлияли, стрессы и страхи, где его били, где ему доводилось плохо, попадать в переделки, безусловно, что все это накладывает отпечаток на человека, а иногда и неизгладимый, и поэтому со всем этим следует работать. Я не то, что повеселел от раздаваемых ей советов, я старался быть аккуратным. Парень с девушкой, выпивая пиво, то и дело погладывая в нашу сторону, наверняка думали, насколько мы взрослые и зрелые люди, но «изи-гоу», оттого что можем легко и непринужденно сходиться с другими людьми, причем я смотрел на ее руку, не на кольцо, которое я сначала принял за обручальное, когда мы заговорили о назначении женщины, как жены и матери, ей было нечего сказать и нечем «хвастаться», я понял, что она не реализована в этом плане и  одинока, этим всем общением, поездками, играми, активностью и  «изи-гоу» - своей мобильностью и «легкостью на подъем» она заменяет отсутствие позитива в этом плане.

Она действительно интересна, действительно впечатляет, «жизнерадостный рахит» или эмпат, судя по всему, но это все не требуется «зачем набор лучших качеств, обращённых не ко мне?». Зачем это все, если это все не мое. «Мое» это тот специфический маркер, которым ты отмечаешь «свое», «чужое», это чужая заповедная территория, зачем тебе брать больше, чем ты собираешься съесть, зачем надкусывать, нюхать, пробовать, я ведь вовсе не приблизился на то расстояние, на котором можно делать выбор, не ощутил ее запаха, не притронулся, не дотронулся. Ты боишься того, что физика и химия вкупе с биологией сделают за тебя свой выбор- тебя подтолкнут в лоно этой женщины, самостоятельной, интересной, со свободой выбора и оригинальным мышлением. Просто была соответствующая обстановка, и я реагировал, как подобало мужчине, но вел себя как ординарный женатик. Женатики самые боязливые и ссыкливые существа на земле, боягузы, мазунчики, инфанты  неофиты, боятся ответственности, чувствуют в полной мере свою уязвимость потерять, что у них есть, вообще они дико осторожные, давай чтобы было, а потом как будто ничего и не было в помине, никогда не захочет что-то менять, ищет «развлечений на стороне», лекарство от скуки, ему тяжело или ему нужно разделить одиночество, но он выбирает «не то средство», или «средство не по себе», или он скатывается в пропасть, уступает, оступается и его уже «не держат ноги», уже сваливается в сточную канаву и обочину, его легко подтолкнуть, как «падающего подтолкни», и это все просто уже вопрос времени, он пропадет, ведь реально может пропасть, учитывая то, как все складывается, пропустить фишку, отпустить ситуацию, и не контролируя ее в полной мере, пропасть, перестань быть хозяином своей головы, дать телу и желаниям, страстям овладеть собой и погубить тебя, побежать, как агонирующая курица с отрубленной головой, на инерции, в конвульсиях. Все-таки чем она была интересна, если я не приближался к ней, я удерживал себя на заданном интервале и дистанции, мне было тяжело, но я знал, что каждый сантиметр или каждый миллиметр рыхлого, но форсированного приближения, будет сильнее, тягостнее, труднее, сложнее и тяжелее отражаться на мне. За каждый шаг вперед мне придется делать два, а то и более шагов назад, и именно это было, когда в первый раз я думал, что «лучше не делать, и каяться» не в том плане, что окружать себя лишними и бесполезными людьми, а то поведение, что если ты что-то делаешь, ради чего ты это делаешь? Пусть она выветрится у тебя из головы, как та высокая девушка с внешностью девочки, у которой я был первой любовью, которую встречаешь каждый день по дороге на работу в одно и то же время на аллее бульвара. Подумай о другом, сосредоточься, не парься, жил и знал о ее существовании, что теперь шанс, что она живёт за несколько километров от тебя, не будет давать ей покоя, написал «ей», а не «тебе» покоя.

Просто что ты знаешь о ней? С дилеммой украинского парня, как в фильме «Их первая ночь», ты проводишь время ночи, подзаряжаешься, определяешься, нужно это тебе или нет, и ради чего? Полноценного стерильного платонического общения между мужчиной и женщиной не существует, какого рода это интерес, кроме как полового, иным быть не может.

08.07.2015. Видишь этот пул. Твоё желание свершилось, однако, что ты с ним будешь делать? Вы думаете, я плюшевый мишка? Сладкий, как «сникерс»? Классный, как Сергей Лазарев или Дима Билан? Нет, вовсе нет, я жопный, как жопа, и гавняный, как говно. Вот моя характеристика: пока член бьется в тщетных конвульсиях о ширинку, пока мое «второе сердце» бьется о ширинку, не находя выхода, вздыбливается и пульсирует, я специально переключаю внимание, чтобы «не проколоться», и демонстративно на мне поставлены все умолчания, что я на нее не должен реагировать, как Персей не должен смотреть на Медузу Горгону, чтобы не окаменеть.
 
 07.07.2015. Я говорил ей о той особенной девушке встречаемой мной в буфете, с одним закрытым глазом, ее лицо выражает «день-ночь», что постоянно пялюсь на нее, и она привлекает мое внимание, потому что она особенная, и о том, что смотрел на девушку в окне, тоже потому что она была с дреддами, и еще  на крыше работала реставратором, как любая другая женщина бы не привлекала внимание, если бы не была на уровне глаз и с редкой запоминающейся внешностью, и мы общаемся с ней сейчас опосредованно только потому, что мы попутчики, рядом, so close и вместе, и тут такое же совпадение, игра, смесь игры, случая и провидения, такая определённость, что какой-то высший акт силы высшего провидения, а не просто стечение обстоятельств. «Как вы загнули лихо!»- сказала она, отметила вообще каким-то ободрительным и восклицательным возгласом.

Наперегонки с ночью.

Куда  мне теперь с ней? Призывать ее шагать со мной в развернутую бездну, срываться с насиженных мест, к чему я ее могу призвать? Просто искушение было сильным тогда в сентябре 2013-го с Каштаном, и я устоял перед ней, искушение было действительно сильным, но я его переборол, и ровно через два года того по силе искушения уже нет и в помине, уже что-то другое, притупилось, примешалось, в стартовый пакет «искушение плюс ..» азарт.. спортивный интерес, любопытство, интрига, саспенс, thrill, просто давно не было такого общения, которое тянет за грань, на «неспортивное поведение».

Но понимаешь, что тебе предстоит выбрать, в каком качестве тебе она нужна- женщины или собеседника. И нужна ли она тебе вообще, когда «там, в краю далеком, чужая мне не нужна»? Собеседники ли тебе все люди на работе? Оценят ли по всем достоинствам те люди, которые трудятся вместе с тобой, тебе не хватает ее, есть жгучая потребность в ней, как в живом человеке, в эмпате, у каждого должен быть свой персональный эмпат, как игрушка тамагочи, как Марсианка и Эмпат, тот, кто разделяет, если надо, пары и разделяет радости, делит с тобой кров, хлеб и воду, радости и горести. Моя песня символично играет в тему «Для тех, кто владеет собой» она очень символична в плане того, что я любитель ставить эксперименты над собой. В общем, ничего не приключилось. Даже я не был «на грани», я понимаю, что я не конкурентоспособен, если соперничать в роскоши, богатстве, успешности, здоровье или спорте, не «гора мышц» и не «косая сажень в плечах» в плане мускулов, несмотря на спортивное и атлетическое телосложение, а не «тело мягкое, рыхлое, рассыпчатое», хорошую физическую конституцию. Или репрезентативно уметь себя эффектно подать, когда «модно и со вкусом» одеваться, как с картинки, икона стиля, я ведь не писаный красавец, силен другим: открытой душой, «сиреневый мальчик», «мальчик-нараспашку», своим упрямством,  упорством, интеллектом, тем, что я  опытен и многомудр, судя по тому, как меня «била жизнь», а им, остальным, это неведомо, я «бывалый» во всех отношениях, тем и интересен, что многое проходил, и писатель, а это ее заинтересует в первую очередь, как натуру включающуюся, томную, эмоциональную, и впечатлительную, так что «вечер перестал быть томным». Надо отдать должное, что как богатая цельная и интересная личность, я неинтересен и не привлекателен, у меня нет других конкурентных преимуществ, если к ним стоит отнести то, как я сказал: «испил много горя», «меня сильно пошвыряла жизнь», «сильно потрепала к моим годам», «все суровые испытания, которые выпали на мою долю», можно отнести к моим конкурентным преимуществам, то это только набитые мной шишки, то, что я «набитый дурак», вряд ли опосредованно, и вот как, что я вынес из этого значительный жизненный опыт, и чему научился, как ты «битый небитого везёт», все эти радости, все, ради чего я претерпел, выдержав эту гонку, то ради того, чтобы возродиться.

Я работал в этой системе, я знаю, что это такое, я знаю, на что иду, я уже это пробовал, претерпевал нечто подобное, я уже боролся со своим искушением, которое изводило меня, оставляя на мне глубокие ежедневно растравливаемые  раны и незаживающие рубцы, я уже проходил, поэтому я снова встретил рецидив старой боли, те Танталовы муки, когда нельзя тянуться, чем ближе тянешься, тем сильнее отдаляется обжигающий тебя вожделенный предмет. Наверное, все эти разговоры и все это общение это просто завуалированный, тяжело камуфлируемый интерес между двумя людьми, которые расселись друг напротив друга, как два полюса Земли, и максимально дистанцировались в пределах этого мирка,  это выработанное с годами отношение нормировать и форматировать, формировать свою лексику, внимательно подбирать слова, тщательно взвешивать каждое слово. Но все это не про меня, я понял, я прежде обдумывал, а потом где-то зафиксировал и записал, где я писал про то, как что же в человеке проявляется со всей стремительностью и беспощадностью его измена- когда он мысленно согрешил и возжелал другую женщину, самое страшное, когда он стал думать и молиться о ней, о той женщине, не просто стал молиться за нее, а стал молиться, чтобы Бог послал ему именно ту женщину. Он перешёл все уровни, все пороги, все рамки дозволенного, такой звездострадалец. «Такой звездолюбивый»- как говорит дед Коля.

Она не выходит из головы, не знаешь, куда деться от нее, все пишешь и пишешь, но все как-то мелко и поверхностно, даже злишься на себя оттого, что пишешь не развёрнуто и не лаконично, а все какую-то дребедень. Написал бы так лихо и задорно, чтобы можно было просто закачаться, писать на уровне «Их первая ночь», в плане многоточия, что выберут он и она, it depends on you. Или так, как ни в чем не бывало, как и в фильме Альмодовара «Комната в Риме», опять уйдут тихо и неспешно, безропотно в свои дела и прежние жизни, «разойдутся, как в море корабли», и магия не случается. Тогда эта встреча если не незачем, то просто опыт, проверка на реакцию, тест на театральные «штаны». Ни физики, ни химии, ни любви точно, ровно ничего не происходит, никакого тока, синергии, полным счетом ничего. Это все нужно осмыслить, вспененный осадок должен улечься, что-то должно произойти, что-то должно случиться, какой-то знак, символ, как говорит мой отец. Должна быть вторая встреча. Ведь как говорят французы: «Люди встречаются дважды». Так и есть, первая встреча была Кроха, и теперь передо мной ее двойник, жаль, что не подобрал ей своевременно двойника, и сам не поименовал ее в телефоне тоже, как «Кроха», дав ей перехватить инициативу, как я люблю раздавать всем имена, наименования и определения понятиям и явлениям, и исходя из этого планировать и проводить свою жизнь. Я проснулся, и с подъема в голове играла фраза из моей песни «Останься невинной»: «Не тебе они лгут». Офигенная песня. Мне нужно было просчитать ее реакции и ее эмоции, исходя из чего спланировать свое поведение. Не клясть себя за бездействие. Просмотреть все уровни угроз- зеленая, красная, желтая. Я понял, что она так живительна и воскрешает то творческое начало во мне, которое обязано творить, и не имеет права ни минуту не останавливаться на достигнутом, она меня стимулирует, по большому счету, «выше крыши».

Она много мне рассказывала про все свои путешествия, Португалию, волну, чувство единения со стихией во время серфа, как она отдаётся воде, как стихия может быть с ней ласкова, как она идет путем преодолений; что им разрешают есть на рабочем месте, тогда как из-за обеда вне офиса ее рабочее время уменьшается  на час, которое можно рационально использовать, и я думал, что она устроена в принципе хорошо, даже если не жалуется, но во всем этом уже виделась какая-то цеховость, угроза каббалы и закрепощения в том, что работы много, и нужно как-то полноценно реализовывать то жизненное время, которое есть, и если выпало, то можно работать рядом друг с другом и встречаться на нейтральной территории между нашими станциями, находить возможности. Нужно ли это тебе? Это могло казаться интересным, так или иначе можно реализовывать рано или поздно это общение, иначе сойдёт на нет, как ручеек пересохнет, потому что надо подпитывать. Мне нужно уделять внимание семье, иначе я пойти не могу. Нельзя вовсе уравновесить эту систему с крайностями интереса и искушения, не разграничив для себя края, «красные линии» и берега.  «Дорогу осилит идущий». Нужно сделать мучительный выбор, понимать до конца, нужно ли для женатого мужика общение с другой женщиной, как опыт, путь познания. Необязательно все, весь взаимный интерес и тягу к общению, сводить только к постели. Мужчина и женщина. Ты сам знаешь, что между ними происходит извечное трение, единство и борьба противоположностей. Все время они борются друг с другом, и сами с собой, и эта борьба чувствительна и показательна, она высекает искры, заставляет думать, сопереживать, отчаиваться, подвигает и побуждает их к действию, к синхронности и синергию, балансу и равновесию. Это суть важно, потому что в этом покоится их желание «Любить и быть любимыми», не страдать от одиночества, иметь разделённые эмоции, получать душевное и физическое тепло, быть унавоженными и сдобренными взаимностью, мы все хотим ласки и самоотдачи от того, что происходит, чтобы все сделать красиво и «как в сказке», было четко, празднично, солнечно и ярко, не на матах, не свально, не из грязных стаканов, не из пошлой романтики, и не из «сучьей свадьбы», а кое-что поинтересней, просто чтобы все не было так банально, что она радуется проведенным выходным, как все прошло спонтанно, но все удалось, как ее выдернули на встречу и матч, и как она категорично и без эмоционально сухо сказала: ««Сапсан» это дорого», и я понял, что она «звезд с неба не хватает». Символичным было, к слову сказать, то место, которое в тот момент мы проезжали, когда от нее же я услышал, что здесь проходит ралли, вот и понял, что это для богатеев, чтобы долго не добираться в одну из сторон, удовлетворившись промежутком. А ей дорог по бюджету билет на «Сапсан». Вскользь сказала: «нет денег на ремонт», и клеит и лепит себе все, что нравится, на обои. Может, мои братья смогут сделать ей ремонт, когда она того захочет и попросит об этом. Я подумал, что она, как сорока, которая тянет все блестящее к себе в гнездо. Она просто необычный человек, поэтому креативит, «голь на выдумку хитра». Я понял, что она испытывает финансовые трудности, и почти наверняка живёт с родителями, но есть тачка, хотя и это не избавляет ее от финансовых проблем, она ведь не «бомбит» по ночам, ведь есть определённая эмансипированность и самостоятельность присутствует, судя по тому, что путешествует одна, значит у нее все в порядке, и рассчитывает сама на себя, хоть и работает по найму, а не «бизнес вумен». Русая стала «бизнес вумен» хотя бы потому, что бывший муж научил ее, показал ей, как надо вести дела, ввел в деловой круг общения своих связей и знакомых, ввел ее в курс дела, и это все результат его воздействия на нее. Вот так она вырвалась вперед, и меня опередила в бизнесе, стала более успешной.

Тонкий расчет.

Я себя пожалел, потому что ехал на работу, и еще собирался с  Коганом вечером на фильм, на котором я не хотел уснуть, как овощ, и продолжать удерживать внимание, быть сконцентрированным и не терять реакции, проявляя сонливость, куняя, как мой отец или дед за просмотром фильма у телека. Вот ты смотришь на себя со стороны, понимая, что ты уже не тот подросток, который мог бы беспробудно «жечь ночи напролет», и тратить направо-налево свои силы, без устали и покоя, разбрасываться, не экономя, не взыскуя, не оставляя себя в сухом остатке «жить», как жизнь бьет полноводной рекой и полным ключом. Слишком важно, что я упустил время и возможности пообщаться с действительно интересным мне человеком, почему это ведь было так интересно- но я искренне рассчитывал, что все продолжится, как само собой разумеющееся.

Демонстративно не заговариваешь про семью, никаких ровным счетом подробностей, даже к слову, или  чтобы поддержать разговор и предложенную тему, перевести в нужное русло, как будто это для тебя избыточная, запретная и табуированная тема. «А как вы выходные провели?». «Я был с семьёй» -меметично, немногословно, не рассказывая о себе ничего, демонстрируя полный информационный вакуум, сосредотачиваясь на своих личных проблемах самовыражения и творчества, как автора и писателя, изливая душу, «плачась в жилетку» своего будущего гипотетического и потенциального читателя, и устраивая полный открытый сеанс раскрепощения и душевного стриптиза, при этой всей развязности о творческой стряпне и кухне. Это было сильно, просчитано, выверенный, реально верный и глубоко просчитанный ход. Перед ней я должен был позиционировать себя, как писатель, неутомимый творец  и автор, а отнюдь не примерный отец и редкий семьянин. Мне было интересно ковыряться в себе, в тех бесхитростных творческих планах, но меня всегда удивляло мое бытовое примитивное мышление, и это мне всегда не давало покоя, как я могу мыслить только дискретно, локально и ограниченно, почему я все взвешиваю и думаю таким категориями? Я же «образованный человек», как говорит папа, когда мне неуклюже льстит: «Ты же образованнейший человек! Ты же глубоко образованный человек!»- подчеркивая, что я такой профессиональный и умный, потому что во всем сложном и избыточном я нахожу простые и верные решения, что я раскладываю ситуацию на ситуативные кирпичи, которые потом собираю в общий паззл. Вот почему я должен был незадачливо справиться с этой задачей. Я ведь получил, что хотел и загадывал- собеседника, и не более того. Попутчика, человека, с которым было приятно коротать время, даже потом сам втихаря съел свои приготовленные котлеты, хотя мог бы и щедро угостить, и воду свою выпил потом сам, так и не открыл, когда горло за время разговора столько раз пересохло, все общение могло быть более интенсивным, я мог более расположить к себе, я не перешел, не переступил личной грани, и можно ли это отнести к тому, что «лучше делать и каяться, чем не делать и каяться»- что я должен был сделать тогда? Повалить ее на кучу тюков белья, сваленных горкой в тамбуре, куда люди выходили покурить или переодеться стоя в пижаму и дольчики? Я думаю, что это взвешенное и правильное решение. Поэтому она мягко и уверенно, без разочарования, но и без ожидания, сказала: «Спасибо вам за это решение»- когда я предложил спать- и мы поползли каждый в свою нору. Она бочком легла на подушку, натянула на себя простынь, и мне было ее жалко, потому что она опять вернулась в свое одиночество, как только я ее оставил, на верхней полке благословенной боковушки я представил, что мы, как персонажи росписи Сикстинской капеллы, каждый на своем прорисованном облачке протягиваем друг к другу руки. Она легла так безвольно, как агнец на плаху, на эту подушку с рассыпанными на ней книжными прописными истинами. Книжку, как ботаник, она засунула под подушку, как чтобы «лучше выучить урок». Она лежала на подушке с налипшим на ее волосы моим взглядом и словами, я знал, что она не смотрит на меня, но еле улыбается, как улыбаются люди от послевкусия общения или думают о чем-то приятном, чтобы побыстрее уйти в сон. Она лежала, красивая девушка, как картинка с эмоциональной подарочной открытки- но уже для всех, и без меня. Меня, как вагон, уже отцепили, и я был уже «здесь, и не здесь», как бывает, когда люди попрощались, уже если и видят друг друга, то избегают зрительного контакта, потому что «уже все». Потом какая-то заминка, минутка, тут уже на станции люди погрузились и заняли два пустовавших места напротив нас в общей четвёрке мест, и я понял, что все стало своевременно, как совпал наш отказ от дальнейшего общения, чтобы не мешать пассажирам, и сон, в течение которого ее будило солнышко, и поэтому она толком не спала.

Если бы не эта напряженная служебная ситуация, я бы, право, расслабился, я бы не чувствовал такого напряжения, я бы вольготно позволил себе отдохнуть или погулять с ней до начала рабочего дня, отдай мне это утро, «ты можешь посвятить это время мне» тем более уже побрился, и был готов к утру, время можно было использовать рационально, полноценно вместе где-то позавтракать, я стормозил, нужно было не то что оторваться на всю катушку, а реализовать этот шанс, нужно было не препираться с собой, а воспользоваться этой лёгкостью и свежестью, что ты получил вместо того, чтобы заряжаться, вместо того чтобы разрядиться, просто пройти это испытание. Ты выдержал его и прошел его с честью и достоинством, ты не сдался, ты собран даже когда кружащаяся над головой паночка начинает еще сильней искушать Хому. Так и здесь, стало светлеть небо, тучки на нем стали таять, как куски льда, когда проехали станцию Бологое, я понял, что мы преодолели добрую половину пути, и дело осталось за малым, преодолев этот мысленный экватор между городами, путь стал короче, перевалив за равноденствие, и время на порядок убыстрилось, начав бежать с ужесточённой и гипнотической силой, я подумал: «Я победил, пропели третьи петухи».

Мой виртуальный мир.

Можно было все выкрутить иначе в нашей поливариантной голографической Вселенной, которая где-то  в параллельной реальности, где мы до сих пор вместе, где -то в  параллельной реальности я до сих пор остался в цеху, спутался с Марсианкой, все наши ходы идут рядом, где-то я остался в прежнем городе, связав свою жизнь со Внучкой, «обручившись с нищетой», где-то остался с Белочкой в подвальном офисе, где работали как «дети подземелья», или с Русой, женившись на ней в аккурат до выпуска, все развивается по-своему отдельному сценарию, по-своему, в какой-то другой и улучшенной версии у меня все иначе, где я распорядился правильно возможностями и предоставленными шансами- правильно вложил деньги, стал магнатом, имея «под боком» свою фирму и перспективный прибыльный бизнес, и состоялся.

Где-то в параллельной реальности все иначе, чем в нашем пустом и выхолощенном идеями и смыслами мире нулевых, или нынешнего времени, где не случилось майдана, что нам не пришлось оплачивать геополитические счета и оплакивать наши ломанные линии карьер, которые развивались не в тепличных, а во вполне сносных, годных обычных, и где-то даже токсичных условиях в неимении «социальных лифтов». И чего обезьянничать? Все действительно так, хоть в это все с каждым днем все сложнее поверить. Этот ситуативный замес спутал все карты. Несомненно, я бы больше увлекся ей, если бы знал о ней больше, желание знать о человеке больше, «что естественно, то не безобразно», природно и оправдано, чтобы знать, чего ожидать, чтобы приноровиться, чтобы на что-то рассчитывать, чтобы мысленно включать и проявлять интерес, когда есть увлечённость. Ведь когда ты увлекаешься, ты не знаешь ни порогов, ни границ, а тут приходится самого себя останавливать, сдерживать, ограничивать, лупить себя пощечинами и  тумаками, и не давать себе ходу, все очень просто, ты экономишь себя, просто не зная, что ты знаешь, зная, что ты берёшь то, что есть тот улов, который идет тебе прямо в руки, ты просто спешишь со всем этим разобраться, ты торопишься, хочешь понять, что она тебе нужна, потому что «плохо лежит», потому что ее подберёт кто-то другой, и ты выступаешь в роли «собаки на сене», ты хочешь ее взять, воркуешь, как голубь, ухаживаешь галантно и красиво, ведешь себя так, как будто всю жизнь готовился к этой встрече, и это та самая женщина, которую ты всю жизнь ждал, и ты do your all the best, без оглядки и расчета на то, что на конечной станции ее кто-то ждет и встретит с цветами. А ты делаешь так, как живешь «последний раз на земле» и это твой последний и единственный спасительный шанс. Как карма, после которой у тебя не будет возможности переродиться опять человеком, чтобы испытать блаженное счастье возлежания и соития, простое, естественное, безбрежное, такое бастардское, нагуляное, сизарское, щенячье, дворняжное, беспородное и человеческое, just human.

Метрополия. Метро.

«Его звали так-то, но она называла его Фред». Я сказал, какая разница, как меня зовут, когда она меня записывала, на что она пошутила: «Тогда я запишу в телефоне как «Фред»». «Тогда это и есть и ваше имя тоже»- зеркально и находчиво сказал я, повторюшка-хрюшка, как в детской игре «кто обзывается, тот так и называется», а, по сути, просто дал ей «симметричный ответ». Я почему-то не вспомнил, как Первая написала мне карандашом в записной книжке-«Ты можешь называть меня собой». (Можно даже составить коллекцию из записей любимых в моих записных книжках, как они оставляли мне послания через время, то карандашом, то ручкой, воскрешая во мне воспоминания и заставляя помнить о них). Я объяснил ей, что запишу ее, как она меня в своей записной книжке, также и ее, потому что это как ключ, пароль, чтобы мы узнали друг друга, наша общая фишка. Это как в фильме «Интуиция», где люди дают себе второй шанс встретиться, как в лотерее, или в том же фильме «Мистер никто», где он доподлинно знает, что она рано или поздно придет, и ждет ее на набережной Нью Йорка, когда спит на скамейке, и за время долгого ожидания (чтобы наглядно и визуально показать, сколько же он ждал), по сценарию у него отрастает густая длинная борода. И сам думаю, если буду прилагать усилия, чтобы встретиться или наоборот, не буду их прилагать, отпустив ситуацию на самотек, будет ли одинаковый по времени разлуки результат, для чего буду «жить, как жил» раньше, и наша встреча ни на что не повлияет, ничего не изменит, ни к чему не обяжет, или, если наоборот, разведу обороты и начну суету, мысленно заряжая себя активностью, искренне веря, что от моих желаний и усилий зависит больше, чем от игры случайностей и слепого рока провидения, насколько я приближу встречу, которую решить и убыстрить можно всего только одним звонком или текстовым сообщением. Важна сила намерения и интерес и тяга с твоей стороны.

Насчёт телефона она твердо сказала, что четко решает, кому давать, кому нет. На что я сразу вспомнил «крылатые слова» женщины -депутата, которые часто цитировал Дядя: «Кому хочу, тому даю». Ей было бы неправильно дать номер телефона «на отвали» недействующий. Лучше прямо и открыто сразу сказать, что не стоит и рассчитывать на дальнейшее общение, и не подогревать себя ложным расчетом.

Синдром излишней суеты.

Мы все деловито окунулись в свои миры, мы все ушли с головой в свои заботы и проблемы, и мы все живем, так как получается, и как придется, как еще может быть иначе, когда нас встречает, принимая в свое лоно Москва и Россия, «страна грязных бумажек», как в самолете сказала Первая. И вот я смотрю, как она реализовала свою мечту, выходит, она так и выбрала Америку, так и Америка выбрала однажды ее. 2 REU 984 CALIFORNIA.  Я думал, что она мне где-то непременно оставит знак, что я буду знать, что это точно обо мне, как та книга, которую она обещала написать обо мне: «Раз в жизни».

Сожаление. Сбитое утро на работе

Снов на сегодня, 06.07.2015, я не помню, потому что не спал толком, от силы прикорнул всего на несколько часов. Я почему-то вспоминал «эротические» рассказы своего лучшего друга детства, как он лежал в больнице с той девочкой, бывшей постарше его, которая обещала ему «оставить целку» (когда он наоборот, нетерпеливо собирался с ней «поскорей бы» расстаться), и научила его целоваться «с языками». Тогда он попросту бредил ей, рассказывал мне про нее, показывал ее письма, которыми зачитывался, как Пьеро –воздыхатель по Мальвине. Эта его первая подростковая везучесть и счастье, лёгкая добыча, для меня сразу стала синонимом синдрома хронического недосыпа, про который он рассказывал, когда ты все равно сдаешься, все равно выбираешь сон, или организм «принудительно выключит тебя», обязательно «заберет свое». Эта чужая прожитая жизнь и подсмотренное счастье никогда не становились моими. «Девушка с распущенной косой мои губы трогала губами».

Ты рад, что ты оттуда уехал, но тебя не отпускает такое чувство, что ты сам еще остался там, и вышел из своего состояния сна, уже живешь, и день продолжился, а чувство бытия и пребывания там, позади, остается с тобой, какое-то меткое и тщательное наблюдение за собой со стороны, изучение себя в своих модальностях, своих диалогах, своих крайностях и дифтонгах.

Борьба с выбором, организмом и сном.

В метро я видел пацанов, которые уткнулись себе в пузо, согнувшихся дугой малолетних хипстеров; пацанов, которые просто спят, привольно раскинувшись, чувствуя простор. Я видел «загорелых здоровых лосей», которые спят в поездах метро, залезая с ногами на сидения, в шортах и куртках с длинными рукавами, что всегда мне казалось странным- открывать ноги, одновременно кутая в тепло верх тела, что выше пояса. И я понимал, что на работе, нужно еще, как Мальчишу Кибальчишу, «ночь простоять, и еще день продержаться», этот день продержаться до самого вечера, ведь еще неизвестно какой степени важности посыпаются задачи, невозможно загадывать наперед. Впрочем, особых надежд выспаться до прихода начальницы то не было, с учетом того, что времени покемарить до 9 часов у меня точно не было, максимум час, поэтому решил воспользоваться случаем, но я и не спал толком, потому что если бы спал, то сны бы точно были. Именно поэтому я потом разозлился на себя, что лучше бы вообще не спал, потому что «спал-не спал», от двух часов сна, как разговения, ничего бы не выиграл и не приобрел, не восстановился от бессонницы и ожидания, что скоро побеспокоят. От тревожного волнения весь отдых ушел в труху.

И я всерьез задумался, стоит ли ей звонить, или подавать какой-то сигнал и знак, как «комплимент» после знакомства, или я не должен этого делать ни при каких обстоятельствах. Все утро меня подмывало, как и кого в какой последовательности я должен приветствовать по очередности первым- ее, или жену, или могу ли я отправить смс-ку в тот момент, когда на радио играет мелодия «Белль», то есть все конкретно связывающее меня с любимой женой и семьёй, все такое же знаковое, «свои фишки» и интимное, окружает меня, в то время, как я увлекаюсь другим человеком, как ребенок тешится новой игрушкой, включается самоконтроль, как компенсаторные и защитные механизмы, которые осоловело и осатанело вяжут тебя по рукам, наказывая за малейшие провинности, как за дерзость и  угрозу неповиновения всеобъемлющему диктату и деспотии.

Когда я вспомнил, что у деда была куница, которую он называл «Фредка», почти совсем как «Фред», а я называл ее «рышка», я сказал, что когда услышал от нее «Фред», как будто мой дед, которого давно уже нет, через ныне живущих людей и случайных встречных передает мне весточку, и я увидел в этом знак, что она особенный и совсем не случайный человек, раз именно через нее я это узрел.

В этом заложено большое и важное умение во всем видеть скрытые сигналы и знаки, как отец говорит, что видит сны, в которых ему открывается будущее, он уже видит наперед, как сложится его день, принесут ли результат и плоды его начинания. Не то, что отец себя программирует на какой-то результат, это, скорее всего выработанное с годами чутье, мы все отработанные ресурсы, все, что с нами происходит, суть отработанные ходы, алгоритмы и сценарии, и ничего нового возмущающего наш привычный и размеренный ритм не происходит, мы все проходим циклами и путями повторений.

То, что я написал ей про Фреда, она оценила словом «трогательно!». Я потом подумал еще и о ее сходстве на картинное изображение «Девушки с горностаем» Леонардо да Винчи, что, по сути, как хищник- куница  и есть остыл к Фреду и Фредке, если я, как мужчина, это Фред, то женщина, как самка Фредка, это и есть самец и самка, что очень символично. Но этот смысл я не стал ей передавать, посчитав его слишком интимным даже для того, у кого с тобой общие фишки.

Искушение. Одиночество. Испытание.

Находясь в метрополии, я ощущаю, что пребываю на расстоянии от своей семьи, но вовсе не значит, что я от нее отвыкаю, или практикую одиночество, как обет, это вынужденная мера, ведь при этом я не обзавожусь такими же аналогичными связями, не пробую свою мораль напропалую, не ищу развлечений на стороне, веду уединенную затворническую жизнь, может, и довольно активную по телефонным звонкам, но, скорее только для того, чтобы компенсировать тягостное и утомительное чувство одиночества, поглощающее, разлагающее, отягощающее, чтобы найти ему противодействие и контрмеру.

Просто испытание в определённой мере для меня было, когда Жена получила травму и долго восстанавливалась, я встречал и сопровождал ее на эти занятия итальянского, для чего нужно было убегать сразу же по окончании рабочего дня, где на работе с Марсианкой я «был на ножах». Она мне нравилась, как женщина, физически у меня так стоял на нее, что я даже стеснялся поворачиваться за столом, ей было достаточно покружить рядом со мной, удружить, как у меня случался стояк, и я понимал, что испытываю к ней непреложное физическое влечение, которое умом не понять и не осилить, не одужить. Девушка не слишком высоких интеллектуальных качеств, и не сказать, что дико красивая, но в ее природе было заложено что-то магнетическое, которое заставляло мое все естество целиком поглощаться и сосредотачиваться на ней. Вдобавок еще стрессовая ситуация с выяснением отношений с репликами «пинг-понг», с ежедневной грызней, подвигли меня на написание «Гвадалахара». Ожидая, когда Жена освободится от занятий, я сидел и писал «Гвадалахара», понимая, что нужно просто «технически» «выпустить пар», куда-то деть все эти потоки мыслей, свои ощущения и переживания, волнение, страсть и влечение. Я должен куда-то направить, канализировать, сублимировать, потому что не могу от морока искушения избавиться и разрешиться, мне некуда себя девать, когда рядом есть сочная смачная девушка, которая искушает и соблазняет, каждый раз, когда движется, наклоняется, сверкает вырезом или по одежде угадываются аппетитные и привлекающие взор и внимание формы. Мое искушение, как искушение Святого Антония, состоит в том, что мысленно с ней много раз согрешил, ты смотришь, пялишься, как дикарь, как тот, кто никогда не видел женщины, или видел женщину, и знаешь, что это такое. Испытал ее, попробовал на вкус, овладевал ей, и поэтому и ты видишь в ней такое же естество, в котором сплелось все естественное и природное, живое и животное начало, матерь Гея- земля, прародительница, и естество, сама жизнь и плодородие, и я понимаю, что всего того влечения, которое у меня есть, и я испытываю к ней, у меня в переизбытке, я не могу выразить и проявить, потому что я женатый и семейный человек, меня удерживают также скорее не комплексы и не воспитание, а порядочное сознательное поведение, и я должен не реагировать, сдерживаться, максимум рассказывать пошлые анекдоты, но не ругаться матом, не проявлять свое агрессивное мужское животное начало,  как-то потом компенсировать его съедающим и раздевающим взглядом, все, что мне остаётся и дозволено «смотреть, но не трогать», есть и обгладывать ее глазами, снимать стресс, где глядя, не мигая, не моргая, не отвлекаясь, как зачарованный, завороженный, пока она где-то носится, с перепадами настроения, когда то плачет, то звонко смеется: «то как зверь она завоет, и заплачет, как дитя». Плохо поет, фальшивит, как нет чувства слуха, делает все невпопад, работает так, что постоянно требует внимания и контроля, чтобы исправлять ошибки, и при всем при этом сильный эмпат, которая как бы и связующая нить, но которая не принята и не понята всеми, хоть и не изгой в коллективе, но авторитетом не пользуется. В то же время, к ней у меня есть физическое влечение, вот в чем состоит парадигма и загадка, когда думаешь о ней –то нестерпимо тянет, пристально смотришь на нее вблизи оценивающе- и сразу отворачивает, все становится на свои места, клинок вдевается в ножны. Благодаря ей ты понимаешь, что весь ее секрет даже не она сама, а, скорее, в ее внимании к тебе. Она настойчиво побуждала и заставила меня любить себя. Да, самое важное она делала правильно - давала мне безгранично много внимания, что мне казалось, что в наших отношениях именно она лидирует и проявляет во всем инициативу–подарки, знаки внимания, фрукты, угощения, только что не цветы, все было направлено мне, я был каким-то алтарем и жертвенным деревом, к которому приносили подношения, жертвы и плоды, и все было обращено ко мне так, что было «грех жаловаться», я платил тем, что составлял компанию, выслушивал подолгу, «был ушами», и был, в свою очередь, вежлив, обходителен и внимателен к ней, было ли это достаточным, когда должно было сработать физическое и плотское? Жалел ли я об упущенных возможностях, об утраченном шансе, когда я в пятницу выехал на поезде, когда он только разгонялся. Я говорил с ней по телефону, а потом она присылала мне по воцапу свои фотки с обгоревшим лицом. Я говорил ей: «Жалею о том самом теплом лете 2013 года, когда ты и я потенциально могли, все было для этого - дикая жара» и недоговаривая «максимальное оголение, начальница, пропадавшая бешеное количество времени». Я понимал, что у меня была безличь окон возможностей, где я мог проявить свое плотское, и эти дни были всего несколько недель до зачатия Сына. Окна возможностей были в те две недели, когда я глазами съедал ее, как женщину, что я мог поставить ее на мостик. Когда напряжение было дичайшим и  сильнейшим, я обуздал его, я сдержался, я справился. Я ничего не сделаю, буду бездействовать, ничего не предприму, потому что это залог моего успеха, я смогу стать большим и важным, если не поддамся искушению, не сопрягу себя со скандалом, буду демонстрировать подобающее поведение, справлюсь с собой, зажму свою волю и красоту в кулак и жилистые руки, выдержу это адское напряжение и покажу себя благообразным, каким интеллигентным, уравновешенным и владеющим собой, вежливым и серьёзным человеком, который сможет удержать наклонности и пороки, который обуздает свои страсти и справится со своим искушением, а ведь искушение это тоже своего рода испытание, причем самое серьезное, кого еще не соблазнила девка румяная? Именно в этом и состоит усложнение задачи, в том, что ее преодолевать сложнее, тут ты работаешь, пашешь и напрягаешься, и тут у тебя еще личная жизнь и дела сердечные, кто-то дергает за яйца, раскаленные от возбуждения, как вечевой колокол. Это все равно как упражнения приседания с отягощением или отжимания с отягощением, когда кто-то садится тебе на спину или на плечи еще дополнительно давит. Вот в чем состоит вся сложность задачи, в том, что ты вырабатываешь то, что должен снести, выдержать и справиться, придумать такую мотивацию, при который ты ради амбициозных планов отказываешься от идеи счастья, ноты успокоения от радости жизни, любви, животного начала, ты брезгуешь, остаёшься в своей скорлупе замкнутым и одиноким, и ни с кем не делишь свой грех, замыкаешься в себе, как в четырёх стенах, и сам себя того, что есть, внутреннего, не выпускаешь наружу, делаешь его заложником собственного послушания в лабиринте и калейдоскопе преломлённого  .   и свет, как источник,   оказываются тобой не достижимыми, это и печально. Она искушает тебя, ты ждёшь встречи с ней, это тебя трогает, расслабляет, подзадоривает, подначивает и подзуживает, и в одно и то же время она имеет для тебя притягательную силу, думая о ней в абстракции, в твоём образе ты воспринимаешь ее, как красивую, с лёгкой подачи и с твоей руки она приятная и соблазнительная, но это в абстракции, как образ, знакомый и узнаваемый. Это всего лишь искушение, чтобы меня позлить, раззадорить, внести разлад и раздрай, уничтожить меня и при этом удар направить вовнутрь моей семьи, не в меня, как в уязвимое место, понимая, что я человек устойчивый и цельный, а в единственное, что у меня есть-семья. Почему именно на меня приходится это испытание, удар? Почему все сделано так, чтобы с позволения, я должен был непременно клюнуть на Марсианку, как на наживку.  Вот она рядом со мной трётся  целый день, это уже не Вакантная звезда, которую руководство убрало «подальше от греха», эта девушка кружится постоянно и что-то говорит, заполоняет собой весь эфир, не затыкается, мешает работать, да так, что я не могу собраться с мыслями, я реально живу в этом цирке, постоянно с  ней, Марсианка   всегда рядом, «под рукой» такая близкая и одновременно далёкая, и ее хочется дернуть, завалить, но в то же время куча сдерживающих факторов, один из них грядущие проверки кандидата, и там будет учитываться любая информация обо мне, поэтому не выгодно себя скомпрометировать с учётом того, что работая в этом болоте и лягушатнике любая просочившаяся информация сразу становится доступной неограниченному количеству лиц. Поэтому стоит мне просто подышать в ее сторону, на нее посмотреть, задержав пристальный взгляд, как взять помеченную купюру, как завтра уже все будут это обсуждать, говорить об этом себе дороже эта примета или это правило «не жить на работе» становится не аксиомой, а скорее, теоремой, которую нужно доказать самому, найти неопровержимые доказательства и свидетельства, я должен проверить это правило, потому что исключения сами скорее подтверждают это самое правило, вот почему мы не честны перед самими собой, мы воздерживаемся от спонтанных, невоздержанных и необдуманных планов, любовь и эмоции ведь такое не до конца просчитываемое и прогнозируемое, что тяжело спланировать, невозможно разложить по полочкам, какой-то поворот головы, прическа, запах, блеск в глазах, разлитые флюиды и все! Ты купился на дешевые и легковесные фантики, потерял себя, безнадежно пропал, выпал в осадок, ушел «хлопьями на дно» по воде, вот чем чревата такая опасная игра, и я стал описывать после встречи с той девушкой в понедельник, я стал описывать свое искушение. Эти все искушения с одной кальки искушений, которые кладутся оно на другое, это долговременные искушения, которые живут в нас, хотят подобрать нас под разными личинами- на какую бы мы клюнули и позарились. Марсианка   чаще и настойчивее, отбоя нет, мельтешит перед глазами, чем меньше внимания мы уделяем друг другу, тем она агрессивнее себя ведет и более жадно набрасывается. Все, как по правилу сообщающихся сосудов, недополученное тобой внимание искушение подстилает с умноженной силой, чтобы тебе несдобровать. Как по закону сохранения энергии все компенсируется тем, к чему тебе стоит только протянуть руку, отреагировать- просто не быть камнем, быть живым.

Это не просто наброски, это путь воссоздания того, что было, что существует, что миновало нас- искушения, которые «приходили и уходили». «Не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого». И мы крепимся, боремся, как нам было завещано молитвой из «Нагорной проповеди». Мы всеми силами держим себя в узде и в рамках дозволенного, и было симптоматично общение с этой девушкой по типу того,  как я себя вел, конечно, будучи во многом не сдержан и развязан в словах, просто она меня привлекала, как собеседник. Надо отдать должное тому, что я все вел себя под стать ситуации, где она мне была интересна, как собеседник, я не мог делать шаги навстречу, что было бы отчаянным,  нелепым и неуместным, не могу же я действовать вопреки моему личному счастью, душить то, что у нас есть, в угоду чему неопределенному и ради чего несбыточного? Вовсе непонятно, потому что если бы девушка была бы выдающейся красоты или дико и безумно сексуальная, яркое воплощение женщины, как порождение нереализуемых фантазий и фанатичных переживаний, а так если все оценить критически, то ничего этого выразительного нет, если так придраться, трезво, цинично, скупо, щепетильно и расчётливо, она не высокая, не сказать, что мне под стать, не сказать, что она хоть в чем-то выдающаяся и яркая, запоминающаяся «загорелая кошка», просто приятной наружности, девушка, которая с особым вниманием, без пиетета и тяготения, шанса на сближение, отнеслась ко мне с интересом, но это же не повод терять голову, дружить с ней невозможно по определению, потому что это несексуальная симпатия, мужчина всегда априори испытывает половое влечение к женщине, просто своим общением он ретуширует, вуалирует свой интерес, подкатывает, делает вид и дело, что ему до нее нет дела, а сам все равно хочет с нее снять трусы, и не просто стянуть, а стащить, разорвав от нетерпения и резинку. Для того, чтобы снять трусы или залезть под их ткань, запустив пальцы, собирая их фаланги, необязательно долго рассуждать про классическую литературу, нужно говорить прямым текстом и демонстрировать свои искренние намерения. Просто за пределами этой «благословенной боковушки у тубзика», вне орбиты этого разговора, интеллекта, я не интересен и не актуален.

Я сегодня вспоминал, пока ехал на метро с работы, фильмы «Любовное настроение» и «2046» и все такое знаковое, которое подчеркивает настроение, самое главное уловить, что она представляет меня неподдельный интерес и интригу, не могу ее выбросить из головы, привязанный мыслями к ней, как заноза. Как сноситься с ней дальше, общаться, звонить и писать, приглашать и принимать в каком качестве, просто платонично переписываться, тоже не выход, но это тоже не вариант пользоваться доступными средствами, сервисами, если писать смс-ку, то это уже живой контакт, безопасно удерживать друг друга, позволяя себе вольности, переходя в цифровой мир, заменяя живое общение строчками и звонками, переходя в медийную плоскость, оставляя следы. Лучше обходиться без следов, те же последствия, как бы мы не пытались ничего зафиксировать или вытравить, пересмотри всю историю ссылок и сообщений, все будет как на ладони, ничего нельзя ни скрыть, ни исправить, просто так было интересно, нужно было понять, что дальше этой ночи, нас поодаль и нас по отдельности, нас вместе -уже не существует, мы иссякнем с появлением солнечных лучей, все растает, как дымка, и к этому надо быть готовым, все исчезнет с окончанием этой ночи, я говорил себе: «Все встанет на свои места, как те столовые приборы во время сервировки, или все, что могло занять иное местоположение, все займет свое установленное место, каждый пойдет в свою норку, мы, как те ожившие на ночь игрушки, которые встали со своих мест, пошалили, порезвились, натешились, наигрались, как школьники во время переменки, и затем пойдем обратно в  свои люли, каменные и картонные коробки.

Сегодня наконец пришла почта, девушка, которая долго выдавала отправление, была практиканткой- студенткой, с огромным декольте, как со специальным устройством и инструментом, чтобы люди не раздражались, а магнетизировали все взгляды и внимание. Мы, как посетители, все четыре мужика смотрели в этот магнетический вырез, потом один не выдержал, сдался, а второй ушел и многозначительно медленно сказал, не уводя с нее взгляда: «Я тогда пойду перекурю». А я подумал, что все мы четверо, глядя на такую шикарную грудь, и те бы, кто не курят вовсе, закурили бы. А я, переждав все нетерпеливых и вечно занятых, все заполнил и мне отдали на руки документы. Я сразу вспоминаю отечественные пин-аповские картинки, где мужики симптоматичные наблюдают за симпатичными сексапильными девушками-то на уборщицу, то в вагоне на блондинку- и сразу думаю о себе и Фреде. Просто глядя на нее, я понимаю, что я человек семейный и должен удерживаться от нее на почтительном расстоянии, какого-то пушечного выстрела, не меньше.

«Эта ночь для меня вне закона»-как красноречиво пел Высоцкий. Мне позволено многое, есть время, когда я могу творить осознанно, щедро и полноценно, в полной мере располагая тем временем, что у меня есть. Я могу печатать и могу излагать свои мысли, предавая их бумаге, а это уже большое счастье. Я могу творить, если считать это терапевтическое письмо за творчество, которое представляет хоть какую художественную ценность. Это много больше, чем праздно проводить время- продуктивнее, значимее и ценнее для постижения смыслов и саморазвития.

09.07.2015. Нужно что-то такое, что зацепит за живое, и здесь мне хочется писать, как раньше. А писать, как раньше, у меня не получается, и где мой словарный запас? Я злюсь, что все, что пишу, получается слишком примитивно, и нет того полета мысли, что был прежде, нет того масштаба. Я путаюсь,  я скатываюсь в банальности, у меня есть сильные чувства и сильная мотивация, ведь я, и правда, поверил, что смогу победить во всех смыслах и добиться преимущества. В чем тогда состоит моя дилемма, вот в чем состоит мое искание, мое желание. В чем сила и тяготение моего намерения? Чего я хочу достигнуть? В чем состоят мои цели? На что я делаю свой расчет,  среди тех всех проблем, что на меня навалились, связанные с трудоустройством отца, и его последующим размещением. Вот это и есть диспозиция моей жизни. И как это увязывается с тем, какое место в моей жизни может потенциально занять Фред? Спасет ли меня от прокрастинации, благодаря чему я и напишу эту книгу, или состоится как друг и приятный собеседник для дальнейшего общения, как в этом и есть сила моего роста и спасения, меня от себя и меня от самого меня. В этом и есть цикл и порождение моего сознания, дальнейшего духовного перерождения, как бывает с теми, кто отыскивает родственную душу.  Создаст задел и предпосылки для моего дальнейшего совершенствования и развития. Главное, чтобы эти силы не ушли вхолостую.