Любовь через океан. часть6

Чтобы прояснить читателям некоторые вещи, я сделаю маленькое отступление.
Все думают: причём здесь Океан? Поясняю. Это – роман. И строится он, как задумал автор. Если забегать вперёд, то Океан будет далеко впереди. Мила живёт в Америке.
На некоторое время она прилетала к своей дочери и её детям в Москву: погостить у них, побыть с внуками. Обычно она после Москвы улетает в Чехию в санаторий- немного подлечиться.
Но судьба сводит её с автором этого романа то в Третьяковке, то в кафе, то в опере. Неожиданно для себя она влюбляется в него и совершает поступки, не свойственные ей, её натуре, её внутреннему Я.  Муж был её единственным мужчиной, с которым она разошлась по психологическим причинам. Они были совершенно разными людьми и очень далёкими друг от друга. Она расходилась с ним долго и трудно. Судьба делала крутой излом, оставляя её одну с тремя детьми. Нужно было жить дальше. Но цельность и сила её натуры помогли ей противостоять всем сложностям жизни одной с тремя детьми. Были какие-то предложения от мужчин в ходе текущего времени, но она отвергала решительно и бесповоротно. Она решила, что совместная жизнь с мужчиной – не для неё и мысленно относила это в «другую жизнь», сама, толком не понимая, где и когда наступит «другая жизнь».  Конечно, у неё были и тайные свои мысли: что вдруг появится тот, в котором она сразу увидит своего мужчину, свою вторую половину, своё отражение в его душе. Шли годы, но такой мужчина не появлялся, и она постепенно смирялась с той жизнью, которая текла в настоящее время со всеми трудностями, соответствующими её положению и матери троих детей, которых она воспитывала одна.
И, вот, волею Судьбы, она сталкивается с таким человеком, совершенно неожиданно для себя. Три дня встреч и приезд к нему в гостиницу перевернули разом всю её жизнь. Она влюбилась неожиданно для себя и для своих жизненных принципов. Во время этой, совершенно непредсказуемой для неё встречи, она разом выплеснула на Валерия всю свою многолетнюю тоску по любимому человеку, увидев в нём отражение своих мыслей, уже давно сложившихся в ней самой, в проявлении которых она уже и не мечтала. И то, что она неожиданно стала его осыпать поцелуями, это уже делалось подсознательно, она не управляла собой. Ничего особенного в этот день не случилось. Вернувшись домой к дочери, она понимала, что больше идти к Валерию нельзя, что всё испортится и сломается тот тонкий мостик, который перекинулся неожиданно между ними. Хорошо, что Валерий это понял тоже.   Она нашла выход из создавшегося положения, заказала билет во Франкфурт к своей подруге Кате, и на следующий день вылетела в Германию, хотя обещала Валерию приехать к нему снова. Она позвонила ему, просила извинить её, но добавила, что это так нужно для них обоих.
И, уже отдохнув у Кати, собравшись с мыслями, она решила написать ему на его почту. С этого момента её жизнь потекла совершенно в другом русле: в узнавании друг друга в создании образов друг друга, приоритетов, любимых произведений искусства, музыки и много всего другого. Их роман превратился в роман в письмах на неопределённое время.
От него уже пришло первое письмо.  Оно было для неё, как гром среди ясного неба. Нет, оно было замечательное, ласковое и трогательное. Впервые о ней кто-то заботился, беспокоился. Она села к Ноутбуку.
И полетели их письма.   Первые, они были робкими, «ВЫ», но с большой симпатией. Они медленно – письмо за письмом- узнавали друг друга, рассказывая о своей жизни до их встречи.
Потом пошли письма о музыке. Это был целый набор писем, где выявляли свою любовь к своим музыкальным произведениям и композиторам. И оказалось, что их    пристрастия  совпадали в своём большинстве .  Это было удивительно тем более, что потом, позже совпадения в разных аспектах жизни начали выявляться одно за другим. Музыка стала вначале основной темой обсуждения. Валерий открывал ей свои пристрастия. Часть из них она знала, другую старалась найти и прослушать. Было прослушано множество произведений и везде возникали их совпадения в любви к той или иной музыке. Большей частью их обсуждений была классическая музыка. Это была целая плеяда русских и зарубежных композиторов. Валерий знал множество произведений, но она не уступала ему. Потом стали обсуждать эстрадную музыку. И здесь наблюдалось, в большинстве своём полное единодушие.  Особенно ей понравился ансамбль ЭЛЬ ДИВО, о котором он ей рассказал. Она вместе с внуками и иногда с детьми и гостями слушала этих четырёх одарённых молодых мужчин, слава которых гремела по всему миру. Он открыл ей в классике релаксы Шопена и Шуберта,  9-ю симфонию Бетховена, лучших исполнителей классического пения. Перечислять всё, чем они обменялись в этом отрезке времени нет никакой возможности.
Постепенно их «ВЫ» заменилось на уверенное   «ТЫ», и письма стали мягче и как-то ближе. И уже совсем скоро добавились слова: «Мой, Моя».  Это было уже совсем тепло!
Но ещё множество писем было посвящено произведениям живописи, скульптуры. Совместное пристрастие к полотнам Куинджи. И особенное притяжение, тоже одинаковое, к творчеству скульптора Родена. Они боготворили его «Вечную Весну», олицетворяя в ней неиссякаемость любви мужчины и женщины. Множество писем о скульптурах Клодта, Фальконе. О создателях Зимнего дворца отце и сыне Растрелли
Как такое могло быть? Как эти двое, знакомые три дня, вдруг открыли в каждом одинаковый мир пристрастий и увлечений. Они, как бы, дополняли друг друга и радовались в письмах, открывая новые параллели их жизни.
Потом он перевёл тему на Любовь и хотел узнать её отношение к любви между мужчиной и женщиной.  И тут возникли не то, чтобы разногласия, а, скорее, разные взгляды.
У Милы сложился свой взгляд на тему отношений между мужчиной и женщиной. Нет,  конечно, она не отрицала Любовь в художественной литературе, особенно у классиков. Всё это было для неё приемлемо и абсолютно воспринимаемо. Это были классики. Но, что касается её самой, то здесь во что-то упиралось, и Валерий долго не мог понять во что именно. Начали с детства, с юности. Росла, как все мы: пионерка, комсомолка, участница всех общественных мероприятий. Мальчики не проходили мимо неё. Она пользовалась у них успехом. Но ни с кем в дружеские отношения не вступала. Позже уже в институте за ней ухаживал юноша, одарённый и талантливый. Он прикладывал много усилий, чтобы завоевать сердце Милы, выхлопотал ей возможность поступить в университет в Воронеже, но она не поехала именно из-за него, из-за его настойчивых ухаживаний. Она его не любила, хотя он ей и нравился.  Она не находила во всех этих молодых людях отклика своей души, которая не отзывалась ни на одного из них. Это, возможно, тогда было непонятно ей самой, но она сама ещё не понимала всего этого, хотя и не воспитывалась в особой строгости родителями.
Пришло время, и она вышла замуж за мужчину, которого не любила. Здесь нарушились её принципы, и я не берусь разгадывать произошедшее. Жизнь потекла. Она потекла далеко от Москвы.   Это было под Новосибирском в небольшом городке. Муж работал на местном заводе, занимая неплохую должность, а она- рожала детей, занималась их воспитанием и учёбой.  Детей было трое: две девочки и мальчик. Почти всё, как обычно, но с учётом одного: она не находила в муже родственную душу. Пока дети были маленькие, заботы поглощали её всю без остатка. Но когда они подросли, то мысли о несовместимости с мужем с каждым годом становились всё настойчивее. Они настигали её всюду, и своей вязкой тягостностью не давали ей жить.  И, хотя работа в школе почти полностью поглощала её, но мысли стучались по ночам всё настойчивее. Это было невыносимо.  Они расходились долго, почти три года, трудные и изматывающие душу годы.  И, наконец, они разошлись. Степень своей душевной свободы она почувствовала сразу. Это было, как полёт на воздушном шаре.  Потом были какие-то предложения от мужчин, но она категорически их отвергала. Жизнь свою новую она разделила на две части: настоящую и «будущую: то есть в другой  жизни», хотя не совсем отчётливо понимала смысла «другой жизни». Но представить себе мужчину в её теперешней жизни она просто не могла.  Чувства улеглись, и стало легче воспринимать реальную жизнь. Та степень свободы, которую она имела теперь, не оставляла ей даже мысли о каком-либо мужчине. Тяготения к этому полу просто не было. В минуты творческих раздумий над произведением она иногда возвращалась к теме о мужчине. В её представлении этот человек должен был обладать, прежде всего, родством душ с нею. Но не представляла откуда такой человек может взяться.  И постепенно эта мысль снова затихала в ней. Жизнь, хоть и не была бесцветной, но краски, наполнявшие эти цвета, казались ей неестественными. Обычно краски по-настоящему смотрятся на солнце. А солнечный свет, проникая в её жизнь, не наполнял краски теплом и настоящим цветом. Тоска по настоящему мужчине иногда настигала её, хотя молодость уже проходила.
Валерий в одном из своих писем затронул тему о философии Любви. Он не придумал эту тему, а кто-то дал ему два тома этой книги. Он переложил часть текстов на понятный язык и написал ей об этом в нескольких письмах. Много раз, вчитываясь в его письма, она начала задумываться о нём самом. Впервые человек ей пишет письма на темы, которые она старалась отвергать, старалась отгородиться от них. Она не ответила толком ни на одно из этих писем потому, что в запасе у неё не было никаких суждений по этому поводу.  Да и тема была слишком сложная. Но Валерий понимал, что перед ним женщина, совершенно закрытая для любви. И пошли его письма со слов А.И. Куприна о том, что «любовь когда-нибудь станет светлой религией мира».  Это было немного ближе ей по духу, но всё ещё сложным и далёким до взаимоотношений противоположных полов. Она писала ему, что все эти чувства ей не знакомы, что они не воспринимаются ею. Он уже понимал, что она, уйдя от мужа, не имела других мужчин, и, конечно, иного представления о них, кроме как о нелюбимом муже, у неё не было.  Десятки писем Валерий посвятил ей, раскрывая таинства отношений женщины и мужчины, но всё время делал упор на то, чтобы оба партнёра были бы равны по интеллекту. Эта мысль его пронзала все письма. И он тоже задел её мысли о родстве душ в зарождении любви.  Постепенно свои собственные мысли она вдруг стала перекладывать на него, вспоминая, как целовала его у него в гостинице. Она вспомнила все его рассказы, которые поражали её огромным интеллектом её собеседника в Третьяковке, в кафе.  Как она раньше об этом не подумала?
Неожиданно Валерий стал открываться перед ней, с другой стороны. Именно в нём она стала находить те черты, коих не находила в других мужчинах, когда-то претендовавших на неё.
Что её привлекало в нём?  Она ещё раз перечитала его письмо, где он писал, что происходит из семьи морского офицера. Такая семья представлялась ей образцовой в части порядочности, образованности и, самое главное, уважением к женщине. Да и сам Валерий часто говорил, что им руководит, прежде всего, уважение к женщине. Проходили дни и недели. Письма стали настолько тёплыми, что уже появились слова «Любимый, Любимая». Как это произошло, сейчас трудно определить.  Более трёхсот писем от неё и пятисот писем от него выделялись на электронной почте. Они летели ежедневно, иногда по нескольку раз в день.  Когда и кто первый сказал сокровенные слова: «Люблю тебя!», это тоже невозможно определить. Нужно было параллельно письмам вести ещё личный дневник, что Валерий вначале и делал. Но потом разные хлопоты стали затягивать ведение дневника, и он опустел. Теперь в ходу в письмах постоянно были слова: «Мой любимый, моя любимая, твой, твоя». Письма заполнялись теплотой.
Самое главное началось, когда он прислал письмо, в котором он потихоньку начал приучать её к поцелуям сначала в губы, потом в плечи, руки, пальцы рук. Позже продолжил, объясняя это тем, что женщина должна получать от любимого те проявления любви к ней, которые ей были не знакомы, и она просто в этом не была уверена. Это были поцелуи части спины, бёдра и следующий шаг был очень тяжёлым для её восприятия – это были прикосновения к груди её, поцелуи сосков и пространства вокруг них.  Вся её скрытность, вся её закрытость сопротивлялись этому с упорством и настойчивостью. Слово «нет» звучало от неё в письмах много раз, что это неприемлемо для неё. Но он мягко и настойчиво повторял это, ломая её стереотипы. И это было в строчках электронных писем. Прошло ещё некоторое время. Он приводил ей цитаты великих писателей, картины художников, заставляя по-новому взглянуть на своё тело, и дать возможность любимому целовать себя там, где он хотел. Что-то переломилось в ней, и стыдливость как-то ушла, а взамен неё пришло новое чувство: ощущение этих поцелуев его на себе, будто это происходило на самом деле.
После этого они стали чаще звонить друг другу по телефону. В его разговорах и обращениях к ней лилась нежность, которую она чувствовала не только душой, но и всем телом. Настоящие волны, как электрический ток, проходили по ней, когда он говорил в какие места он её целует. Тело её по-настоящему горело от его поцелуев и в первое время поднималась температура.  И даже много позже, когда, казалось, что она привыкла к его нежности, всё ещё слова протеста иногда вырывались из её губ, от невыносимого наплыва чувств.  Письма от неё наполнились нежностью, уже идущей из глубин её души. Она уже понимала, что он – именно тот человек, которого она почти не ждала в своей настоящей жизни, но он появился, и уже владел её душой и почти владел её телом. По телефону он раздевал её и гладил своей бархатной ладонью все части её тела, постепенно приближаясь к самым для неё запретным частям. Наступил вечер, когда он мягко проговорил по телефону, что его рука ложится на её лоно, от чего она вздрогнула. И снова отчаянное «нет» понеслось в телефон, как бы отстаивая последний кусочек тела.  Поэтому этот взрыв её можно было понять.  Но всё это уже рассказывалось в предыдущих письмах, и Валерий продолжал мягко и настойчиво приучать её к настоящим мужским ласкам. Каждый раз он осторожно, без всякой настойчивости приближал её к этому запретному месту, и, наконец, она в один из дней не убрала его руку, не сказав по телефону ничего, только глубокое её дыхание текло в телефонную трубку. Он мастерски вёл её по пути приближения к абсолютным ласкам мужчины. Она полностью доверилась ему, понимая, что плохого он не сделает, и его, родственная ей, его душа, отзывалась в ней уже огромной любовью к нему и его ласкам. Она впитывала в себя эти новые, но такие приятные чувства, от идущих от него слов. Он целовал её внутренние поверхности бёдер, опять с преодолением некоего сопротивления, но это сопротивление таяло с каждой новой встречей по телефону. Она понимала, что он её родной человек, и что судьба преподносит ей подарок в виде этого мужчины, о котором иногда думала, но встретить даже не мечтала. Волны, подобные шторму в океане, охватывали её, и робкое «нет» снова летело из её уст, но под напором его мягкости и нежности она сдавалась. Он объяснял ей позже, что женщину нужно обязательно готовить к близости, и ни в коем случае не «брать её» грубой силой, а добиться появления у неё собственного желания отдаться своему любимому. На это ушло ещё достаточно много времени, прежде чем ему удалось преодолеть её последние «нет». И в конечном итоге у неё появилось чувство восторга от этого контакта, и после этого уже хотелось его самого.  Это был акт по телефону, но настолько осязаемый ею своей правдивостью, и её чувствительностью, что его легко можно было принять за реальность. Эти их встречи по телефону не были частыми, но их хватало, чтобы соскучиться и хотеть этого ещё. В ней заговорила женская природа, вложенная в неё при её рождении, как будущей женщины. Она ощущала эти чувства впервые, и они больше не вызывали у неё протеста. Она ощущала себя другой, новой. Новизна была во всём, и ей казалось, что цвета вокруг стали ярче и насыщеннее, что люди, окружавшие её, чувствовали её новизну.
 
Через несколько дней она сказала Кате, что взяла билет в Москву.
 Она летела к нему. По телефону договорились о встрече. Чувства, охватывавшие её даже в самолёте бурлили, как шторм, но они были приятны. Эту встречу в реальности она себе пока не представляла. Поздно вечером самолёт приземлился в Москве и машина  мужа её дочери ждала её на стоянке. Зять сказал: "Мила, ты вся светишься! Что-то произошло?". Она только улыбнулась ему в ответ.

6 сентября 2017 год
 
Франкфурт - Москва