Их было трое. Часть1

Все мы жили в одной комнате, в одном общежитии и учились в одном институте. Но все мы были абсолютно разные.
Я жил с ними после того, как разогнали ребят из моей предыдущей комнаты. Я в ту ночь ночевал у тётки, а они все шестеро привели проституток и остались с ними на ночь. Утром рано приехал ректор института в общежитие с проверкой. Он был в чине генерал-лейтенанта. Постучали в комнату. Все шестеро и их подруги были пьяны и спали. Дверь открыли запасным ключом. Ректор подходил к каждому, спрашивал фамилию и студенческий билет. Девчонки в спешке одевались и выбегали из комнаты. Их не трогали. Ректор брал их студенческие билеты и рвал на куски. Секретарь записывала фамилии. Вышел приказ: исключить из института и комсомола за недостойное поведение. Комната опустела. Пришла комендант и сказала, чтобы я перебирался в другую комнату на второй этаж. Я взял матрас, свои книги и сумку, и пошёл искать двести сороковую комнату. Зашёл, поздоровался. Ребята были тоже из моей группы. Но они были попроще, чем те, которых выгнали. Они были постарше меня. Это были уже крепкие парни, отслужившие армию. Учёба давалась им трудно, и они брали её «задом!, подолгу засиживаясь в читальном зале на шестом этаже. Я же учился легко, так как хорошие школьные знания давали мне эту возможность. Я ещё умудрился на первом курсе закончить школу бальных танцев.
Их было трое парней, за которыми я стал наблюдать.  Алексей был из Коми. Он до сих пор сохранял, нелепый для Ленинграда, акцент в своей речи. Не очень разговорчивый, учился трудно, но ученье брал измором. Часто сидел на кровати и считал деньги в своём кошельке. Он был большим скрягой. Ещё не найдя себе жену, он уже закупал подушки и отправлял их домой по почте. Ребята смеялись, но он был невозмутим.  У него была одна странность: поносив рубашку с галстуком, он аккуратно складывал её и укладывал в чемодан под кроватью. Надевал новую. Через некоторое время новая рубашка следовала в чемодан, а оттуда он доставал прежнюю. Я ему как-то сказал, что нужно было бы их постирать и выгладить. В общежитии всё для этого было. Но он отмалчивался. Странно! Жил замкнуто. Преподаватели никак не могли добиться от него точных ответов по некоторым дисциплинам. Но, тем не менее, отстающим он не был.
Владимир. Он – крепкий парень, отслуживший армию, был тоже из Коми. Акцент в речи едва прослушивался, но это был совсем другой человек. Он был шумный и с амбициями. За словом в карман не лез. Учился хорошо, но тоже подолгу сидел ночами в читальном зале.
Виктор. Он был секретарём партийной организации курса. Всегда молчаливый и смотрел на всех сквозь очки с толстыми стёклами. Чёрный пиджак был постоянно обсыпан перхотью. Волосы были у него русые и перхоть в них была не так заметна, как на пиджаке. Он тоже был из тугодумов откуда-то из глубин Саратовской области. И тоже, как и Владимир отслужил армию.
Их троих: Алексея, Владимира и Виктора объединяло одно: жили они как бы вскладчину. На ужин покупали три пачки пельменей и бутылку водки. У кого-то всегда водились солёные огурцы. Они варили в большой кастрюле пельмени, чинно садились за стол, открывали водку и наливали её в гранёные стаканы доверху. Любимое их «вздрогнем» каждый раз сопровождало ужин. И, что самое интересное – «ни в одном глазу». Это был их образ жизни дома до армии и, возможно, в родительском доме. Для них это было нормой. После такого ужина они брали стопки учебников и тетрадей и шли на шестой этаж заниматься. Я же отправлялся в школу бальных танцев. Из своих занятий я всё уже сделал.
Через некоторое время они решили приобщить меня к своему ужину. Стали говорить, что ты не мужик, что- ли. Уговаривали долго. Наконец, мне это надоело, я сел с ними за стол и мне налили гранёный стакан водки. Это было впервые в моей жизни. Моя семья – семья морского офицера была образцовой. Отец командовал эскадренным миноносцем на Балтике (в своё время), а на данный момент они с мамой, братом и сестрой жили в Алма-Ате, где отец работал в Госплане Казахской ССР.
Я съел несколько пельменей, а остальные смотрели на мой стакан. Во мне заговорила какая-то лихость и я залпом выпил этот стакан, понюхал корочку хлеба и стал есть пельмени. Но это продолжалось недолго. Что-то сильно закружилось в голове, шкаф в комнате стал валиться на меня, лица ребят расплылись в гримасы, как в кривом зеркале. Мне стало плохо. Не знаю, как я дошёл до туалета, меня вырвало, но стало ещё хуже. У меня были знакомые девочки на третьем этаже. Они все были латышками, одна была эстонкой. Её звали Женя. Мы с ней встречались. Я приковылял к ней. Они упрятали меня под её кровать (от студенческого совета), отпаивали чаем и чем-то ещё, кормили. Так я провёл у них двое суток, приходя в себя.
Очень ослабевший на третий день я вернулся в свою комнату и сказал ребятам, чтобы это было первый и последний раз. Я был старостой группы. И не мог позволить себе нечто подобное, да и тяги к этому у меня не было. Кроме хорошей стипендии, я работал на кафедре и получал там ещё одну стипендию. Отец подбрасывал ежемесячно тоже немного денег. Я позволял себе обедать в кафе ресторанного типа. Оно тогда называлось «Лондон» На углу Среднего проспекта и восьмой линии Васильевского острова. Общежитие было недалеко. В кафе обслуживали официантки и все меня знали. Я был хорошо одет, всегда в выглаженной белой рубашке и галстуке.  Под рестораном на первом этаже был магазин «Носки» Продавщица тоже была знакомая. Однажды она подозвала меня пальцем к себе и протянула свёрток. Сказала сколько стоит, я заплатил. Это были настоящие американские носки. Это было в то время чудом. Я носил их два или три года. Так закончился первый курс и наступил второй. На втором курсе и, особенно в его конце, события уже разворачивались по-другому.

8 сентября 2017 год