Розово - красный закат

               
     И вот снова у меня в распоряжении оказалась целая куча свободного времени, если измерять его не по Фаренгейту или Реомюру, а кучами, можно даже взять ножик и кромсать его ломтями, отвешивая по килу в одни руки, с достославными моменту ужимками заворачивая в вощеную добрыми роботами Пермского края гумагу с орлом, будь он трижды проклят, долбанный византийский мутант, вобравший в себя символизм сгнивших эпох и целых эр, каменноугольных периодов товарища Тулеева, седастого монстра и мамонта, самооттаявшего между Валдаем и Кусумдой, наглядно демонстрирующего моей нежно любимой тоненькой сестричке всю тщету ее тщательно скрываемых надежд и чаяний, нет, родная, пока вся эта нечисть не вымрет естественным путем, не видать ни вашим, ни нашим ушей мертвого осла, разве, засохшие и отвалившиеся за ненадобностью крылья бабочек мелькнут в тревожащем подсознание сне, после которого просыпаешься липко - мокрым и в ознобе, да и те, по правде говоря, давным - давно валяются на поросших мимозами лугах Белоцерковного направления, отщепившегося наконец - то от Волоколамского, что радует понимающих и напрягает всякого патриота, продолжающего долбить в носу скрюченным от ранних заморозков пальцем, лелея вышеупомянутую мечту юного и малотронутого гниением человека. Интересно, если я это освободившееся с лета время начну сжимать прессом, наваливаясь всем телом на циферблат будильника " Слава ", совдеповского, заслуженного будильника, некогда подымавшего в атаку целые общаги с сисястыми Алентовыми, еще теми, настоящими, не тюннингованными в косоглазие и натянутую мышиной гузкой кожу скул ; они вскакивали, наскоро проделывая зарядочные упражнения, размахивая густо татуированными руками, пукая натужно и с наслаждением вдыхая прогорклый запах вчерашнего сыра, вырвавшийся из поджатых анальных отверстий, застенчиво улыбались, предвкушая трудовой подвиг, натягивали на изможденные трудом и обороной торсы, присыпанные детской присыпкой, майки со спартаковской символикой Олимпиады - восемьдесят, глотали заваренный из веников чаек, заедая скукоженный глазурью пряничек малый, о который сломали вставные челюсти обе бабушки, мирно и покойно лежащие под кроватью, они вздыхали там, грезя о львовском прорыве, невинно улыбаясь слепыми лицами осторожно, будто саперы на минном поле, трогая локтями друг друга и проволочные матрасы, нависшие сверху, как если бы вечно серое небо родины провисло до земли и всякий прямоходящий осознал : п...дец. А потом они бежали, напевая из " Свинарки и пастуха " русофобские мотивчики, по лестницам, скатываясь уже потной толпой в тугие массы, всасывающиеся в гостеприимно открытые ворота шлюзов, заводов, фабрик и вахт, сутулыми часовыми охраняемые круглосуточно, настороженно и с ружьем оглядывающих Алентовых с ног до головы, кудреватой головы перманентной завивки, держащейся годами, ходило поверье в Советском Союзе, что, мол, ежели сделать завивку в парикмахерской напротив ресторана " Прага ", то тебя и в гроб положат с этой прической, столь мощно она держалась на выпуклой от дум голове.
     Хорошее было время, его можно было отмерять тоннами, наше прекрасное время советской жизни, широкой и большой, как артист Андреев, чуть датый, в махровом халате, прет, шатаясь по коридору пансионата " Ильич и погань ", икает, думает о самом Грибове, как, понимаешь, в тридцать пятом и - никаких. А там ведь еще и эшелоны. Бля.
     - Товарищ Андреев, - раздался аккуратный, как бумажный кулек из - под тыквяных семечек, голос сзади и актер встал, грозно раздумывая об источнике голоса, - вы подписались на заем ?
     Никто не знает, что там было дальше, но Советского Союза не стало именно вот после этих слов. Многие исследователи выводили кривые силлогизмы Раевского - Вуйкеса и по ним выходило, что, не иначе, как сама Годохма спустилась с неба. Или сам. Тут единства не было, пол - это вам не потолок, род - тем более. Мужской или женский. Главное : количество. Множественность. Чтоб все, как один, наливали в едином порыве и рапортовали : " Готовность номер один, граждане. Готовы отпразновать святую дату юбилея столицы, ввек бы ее, падлы, не было на планете Земля ". Хыыыыыыы. Хорошо зашел стакан, второй еще лучше. Теперь и культурная программа. Ваенга в сапогах, Краевич - Вуйкес в гимнастерке, пидоры с ушами, Канделаки голая. Эх, хорошо. Не зря жизня прожита, не зазря зубы вышибли соседушке - мордвинушке, под горячую руку сунувшемуся вне очереди в винный отдел. А как план, товарищи ? Это хорошо.
     - Сволочь, - сказал Терминатор режиссеру Меньшову, перепутав железным мозгом корифеев отечественной культуры, это ж надо : спутать Швыдкова и Резковатого - Вуйкеса ! Совсем охренел, железон ненашенский, сука рваная. А Меньшов - то и бледнеть не стал, хрена ли ему бледнеть, он Алентову до ворот фабрики провожал мопедом, часового подкупал тлетворными разговорами о превосходстве Высоцкой над сэром Беном Кингсли, рожи строил, думая, что его никто не видит, пока самолеты ревели над Красной площадью и чеканным шагом шагали моряки - дальневосточники, убывая, бля, под тяжелую справедливую руку командарма Законского - Вуйкеса, человека лысого с большим умом, кавалера трех орденов и одной медали, репрессированного, конечно, мальца, но проявившего как есть и потому прямиком. 
     - Что Гагаузия ?
     Государь спрашивал мягко, пресветлым ликом слепя снулых по осеннему времени мух, деловито застыших в призрачном оцепенении над головами собравшихся лаборантов.
     - Гудит, - строго отвечал премьер - министр, огромадного росту человек в шинели.
     - Это правильно, - соглашался государь, продолжая коварствовать. - А домкраты ?
     - Стремительно, - рапортовал коллаборантский лаборант Лихачев, вовремя подсуетивший и кудрявого жулика, и даже самого Светодара Люциферыча и теперь расстилающийся независимо вдоль и диагонально.
     - Это верно, - ставил точку государь, катаясь на тройке с бубенцами по маниловскому мосточку, с одной стороны которого и лежали кудрявые жулики, внавал, вальяжно и томно, рождая смутные грезы Китса - Вуйкеса, а с другой стояла, как вкопанная, беседка Мижуева, того самого зятя помещика Ноздрева, что через раз катал на ярмарки и знал наизусть оду к радости. Пассионарий. Революционно настроенный, свободомыслящий человечище.
     А время все не убывает, растянулось резиново, щекоча мозг необходимостью перестройки, что я, в принципе, и делаю прямо сейчас, загоняя очередную сказочку моим трем любимым спортсменкам, поглядывая на часы и отмечая близость десяти вечера. Вот так как - то.