Учеба в Москве

Осенью 1979 года  я вылетел в Москву на курсы повышения квалификации.  Это были еще советские годы, и повышению квалификации  медицинских работников на центральных базах уделяли внимание. Тогда можно запросто увидеть врача из глубинки, который общается с одним из корифеев  отечественной медицины в перерыве между занятиями.  Я не мог себя отнести к специалисту с периферии, все же заведующий рентгеновским отделением городской клинической больницы в Хабаровске, на базе которой учат студентов, будущих врачей. И мне часто приходилось общаться со светилами хабаровского здравоохранения, профессорами родного медицинского института.  Так что выделение мне путевки на 2-х месячные курсы на ведущую кафедру рентгенологии в СССР было неудивительным.

Самолет поле 9-ти часового перелета пошел на посадку, чтобы приземлиться в аэропорту Домодедово. Мне уже дважды приходилось летать по этому маршруту, в далеких 1966 и 1967 года, когда в составе сборной института по легкой атлетике я ездил на студенческие соревнования в Ленинград и Волгоград с пересадкой в Москве.  Тогда я был рядом с друзьями, такими же, как и я, студентами-медиками, мы много общались друг с другом, и те поездки запомнились лишь отдельными фрагментами. А теперь я ехал один, никого из знакомых среди 160 пассажиров самолета не было. 

Когда наш самолет пошел на снижение и нырнул в облака, я в последний раз увидел солнце, которое потом увижу почти через две месяца, когда буду возвращаться на самолете в Хабаровск. Но, естественно, я этого не знал. У нас в Хабаровске 300 солнечных дней в году, и нечто подобное я ожидал и в Москве. Был ноябрь месяц, наш самолет прилетел в Москву ближе к вечеру, и на улице было уже темно.  Имея на руках маршруты метро до  остановки Свиблово, до которой мне надо был добраться, чтобы оказаться на квартире у знакомых, я вполне уверенно для не москвича нырнул в метро, добравшись до него из аэропорта на автобусе.

Через полтора-два часа я уже сидел на столом у знакомых, родственников Агнии Иннокентьевны Кокориной, и рассказывал о жизни в Хабаровске. Переночевав, я поехал в Центральный институт усовершенствования врачей, который располагался на Садовом кольце.  Оформившись там, получил направление в общежитие института на улице Беговой, и разъяснение, где у меня должны проходить занятия.  Это было недалеко от общежития, в больнице Боткина.  Так что ближе к обеду я уже получил место в комнате на 8 человек. Там я познакомился с еще двумя такими же, как я,   курсантами из Средней Азии. Они были впервые в Москве,  и радовались, что могут со мной, ориентирующемся в городе, погулять.  Мы пошли по улице Беговой, глядя на здания, заходя в магазины, останавливаясь у киосков. Когда я, большой любитель мороженного, купил любимую «Лакомку» и стал есть на десятиградусном морозе, мне показалось, что у моих коллег иней выступил на лице. По крайней мере, они были очень удивлены таким моим поступком.

Вечером, учитывая 7-часовую разницу с Хабаровском, я уснул быстро, но когда часа в 4 ночи проснулся, то понял, что при такой какофонии храпа со всех кроватей мне будет не очень комфортно спать в следующую ночь. Поэтому задумался над вопросом, как перебраться в небольшую комнату. Должны же они быть в таком большом общежитии.  Но этим вопросом мог заняться уже только после занятий, которые с утра начались в больнице Боткина.

Курсантов набралось больше 30 человек. Нас представили сотрудникам кафедры.  Её возглавлял профессор Розенштраух Леонид Семенович, профессором на кафедре работал Соколов Юрий Николаевич, в то время  исполняющий обязанности главного рентгенолога СССР. Я не помню всех сотрудников кафедры, разве что доцента Шотемора Шореншо Шореншоевича и ассистента Усову. Розентшраух читал нам лекции по заболеваниям легких, Соколов – по желудочно-кишечному тракту, Шотемор – по заболеваниям костей и суставов.  Большие специалисты в своей области, они читали очень интересные лекции, раскрывали нам глаза на многие неизвестные нам особенности в рентгенодиагностике.

Курсанты были во всего огромного Советского Союза и из Москвы. Я не помню всех, кто со мной учился, лишь нескольких, да и то по именам.  Уровень квалификации был разный, и я был в числе лучших. Мне до этого самому пришлось проводить занятия с курсантами по некоторым разделам рентгенодиагностики, выступать с сообщениями на заседаниях научных обществ.   Я сидел на видном месте, со своими седыми волосами выделялся на фоне курсантов моего возраста, так что Розенштраух выбрал меня в   качестве своего оппонента на своих лекциях.  Скажет что-нибудь, а потом спрашивает у меня, так ли это.  Если я знал точно, то соглашался, а если знал что-то другое, то возражал, спорил. Лекция проходила намного живее, чем,  если бы лектор монотонно читал с кафедры.

А профессор Соколов меня поразил тем, что на первой лекции сказал примерно следующее:
- Вы приехали в столицу нашей Родины белокаменную Москву. Я советую вам больше смотреть её достопримечательности, а не корпеть над учебниками к занятиям. Слушайте лекции, конспектируйте, активно участвуйте в семинарах, а остальное время ходите по Москве. Конечно, сейчас уже поздняя осень, но все же смотрите город. Кто знает, попадете  ли еще. А приедете домой, будете  читать свои конспекты.

Так кое-кто и делал. А один врач из районного центра в Казахстане поставил перед собой задачу побывать во всех ресторанах Москвы, и твердо шел к поставленной цели. Каждое утро от него был такой сильный запах перегара, чтобы мы даже стали волноваться за него.  Когда поинтересовались, как ему хватает денег на рестораны, он открыл секрет:
- В каждом ресторане я сажусь за столик, осматриваюсь, заказываю  кофе и какое-нибудь пирожное. И все. Вечером прихожу в общежитие, ужинаю из какой-нибудь банки типа камбалы в томатной соусе, с хлебом и луком, выпиваю стакан портвейна,  и отмечаю таким образом посещение очередного ресторана.

Но пока я перейду к моей программе ознакомления с Москвой, расскажу, как я перебрался в другую комнату. Еще на занятиях я познакомился с двумя курсантами, один из Средней Азии, из Узбекистана, но метис, совсем не похожий на узбека. А второй из Камчатки, из Петропавловска.  Они, как и я, попали в комнаты по 8 человек.  В разговоре выяснилось, что все играем в преферанс. И сошлись во мнении, что нам надо поселиться в одной комнате. Пришли в общежитие, взяли свои гостинцы. Узбек фрукты, мы с камчадалом рыбу и икру, и зашли в комнату коменданта  общежития.  Через полчаса мы уже заселились в отдельную комнату на мансарде, где  было как раз три койки. Проблема относительно комфортного жилья была успешно решена.  И проблема досуга перед сном тоже. Почти каждый вечер мы расписывали «пульку». (Прим. – так у преферансистов называется партия игры).

Ну а днем и ранним вечером каждый жил своей жизнью.  Я, большой любитель спорта, регулярно ходил на хоккейные матчи во Дворце спорта ЦСКА, где играли хозяева катка и команда «Динамо».  С большим удовольствием следил за игрой любимых хоккеистов, которых до этого видел только по телевизору. Петрова, Михайлова, Харламова из ЦСКА, Мальцева, Васильева из московского «Динамо».  Побывал на Новодевичьем и Ваганьковском кладбищах, в Третьяковской галерее, на музее Вооруженных сил, в театрах Советской Армии, им. Маяковского, Ленинского комсомола. И как  каждый приезжающий в Москву, побывал во всех крупных универмагах -  ЦУМе, ГУМе, универмагах «Белград», «Прага» и других, по названиям столиц стран народной демократии. Я выполнил все заказы, что мне дали на поездку.

Коль я завел речь о магазинах, сразу напишу еще об одном.  Полгода назад мне дали новую квартиру в Хабаровске.  Как её обставить в условиях тотального дефицита, моим землякам примерно одного со мной возраста, рассказывать не надо. Это была большая проблема.  У всех были одинаковые шкафы и диваны. Но мне хотелось увидеть что-то более современное. От знакомых в Свиблово я узнал, что в районе Медвеково, на следующей остановке метро, есть огромный мебельный магазин. В один из вечеров я туда поехал.  Это был единственный раз, когда я пожалел, что не москвич. Потому что в этом магазине я увидел красивые мебельные гарнитуры производства нашей страны и стран народной демократии, которые продавались только москвичам.  Судя по тому, что там гуляли вместе с русскими всякие люди обличьем из Средней Азии и Закавказья, они эту проблему решали.  Мебель покупали москвичи и сразу перепродавали за большой дисконт этим ушлым товарищам. Мог бы решить этот вопрос и я, но всего лишь два обстоятельства мешали этому. Первое – где найти такую сумму, чтобы купить мебель с дисконтом. И второе – как доставить её из Москвы на Дальний Восток, во сколько это обойдется.  Поэтому я полюбовался, поцокал языком и ушел, так и не выбрав, чтобы купить из представленного в этом магазине ассортимента.

Коль речь пошла о деньгах, сразу хочу передать мой разговор с одним коллегой из небольшого городка в Прибалтике.  Я сейчас не помню, в какой именно республике работал этот врач-рентгенолог, но вот наш с ним разговор запомнил весьма хорошо.  Мы как-то в перерыве между лекциями прогуливались по коридору и разговаривали.  Он сказал мне на русском языке с акцентом, который выдавал его как не коренного русского:
- Александр, я приглашаю тебя к себе в гости.
- Да как я тебя найду?
- Очень просто. Спросишь любого милиционера,  и он тебе укажет, как меня найти.
- Неужели ты такая популярная личность в своем городке, что тебя все знают?
- Да, это так. Я единственный врач-рентгенолог в городе, и почти все жители обращаются к нам в кабинет. У нас в больнице по штату 1,5 ставки рентгенолога. 1 ставка в рентгенкабинете, 0,5 ставки на флюорографе. Я один работаю.
- А как же с нагрузкой?   Очереди не исследования есть?
- Никаких очередей. Мы принимаем столько, сколько придет. Мы деньги берем с пациентов.
- Какие деньги? Это же невозможно! У нас же бесплатная медицинская помощь!
- Это у вас в России бесплатная, а у нас платная. Например, исследование желудка стоит 5 рублей. 3 рубля беру я себе, 1,5 рубля – рентгенлаборант, 0,5 рубля – санитарка. И с деньгами я  не вожусь, все делает рентгенлаборант.  Другие исследования дешевле. Но мы принимаем всех, кто в этот день приходит. В конце рабочего дня у меня кармане пиджака лежит определенная сумма денег.
- Так, выходит, ты хорошо зарабатываешь!
- Ты правильно сказал – зарабатываешь.  Сколь принял больных, столько и получил. Сдельная оплата труда. А оклад что, он же очень маленький, на него же не проживешь достойно для врача. Народ это понимает и не возмущается. Тем более что это не такие уж и большие деньги. Подумаешь, 5 рублей раз в год.  У нас все другие врачи тоже берут с пациентов деньги.

Сидя на очередной лекции, я прикинул доход этого врача.  По санитарным нормам, он может смотреть 5 желудков за день. Итого – 15 рублей.  Если даже ему в карман идет рубль за каждую рентгенограмму,  то при обычной нагрузке  25-30 человек в день, это еще около 30  рублей. Плюс какие-то деньги за флююрографию. Получается около 50 рублей в день сверх заработной платы. 22 рабочих дня и выходит, что он за месяц получает больше тысячи рублей от пациентов непосредственно в карман,  да плюс еще 220 рублей по должностному окладу. Это больше, чем Генсек ЦК КПСС. Да, нехило. А я, чтобы получить свои 350 рублей, должен еще и 8-10 дежурств в травмпункте для подработки брать. Тогда мне стало понятным, почему в Прибалтике так хорошо живут. У них и товаров больше, чем в обычных советских городах, и есть возможность все это купить при таких доходах врачей.

Но я   пока ничего не написал о том,  для чего приехал. Я имею в виду повышение квалификации. Но это очень специфичная тема, а это не научная статья, поэтому я её касаться не буду. Остановлюсь лишь на одном случае.  Еженедельно на кафедре собирались сотрудники самой кафедры, курсанты и врачи-рентгенологи больницы Боткина и обсуждали интересные случаи, которые произошли в рентгенкабинетах за прошедшую неделю.  Для меня, воспитанного на ежемесячных заседаниях краевого научного общества, некоторые показанные на это кафедре случаи были не очень интересны, у нас часто  более сложные случаи показываются.  Но потом нам, курсантам,  поступило следующее предложение - кто не хочет  сдавать зачет по окончании курсов усовершенствования,  может выступить на этих заседаниях с интересным случаем из своей практики.  И я подумал, что у меня есть интересное сообщение.

В нашей городской клинической больнице № 11 города Хабаровска есть кафедра хирургии медицинского института, которую возглавлял профессор Александрович Григорий Леонтьевич. Это был очень неравнодушный человек, он искренне стремился улучшить хирургическую помощь в больнице, в городе и крае. Бессменный председатель научного общества хирургов, он остался последним из могикан в крае. Умер профессор Нечепаев, уехал Сергеев, и он остался единственным из хирургов с таким авторитетом у медицинских работников и больных.  В одном из зарубежных медицинских журналов Александрович вычитал о методике резекции желудка с сохранением привратника как наиболее физиологичной при язвенной болезни. Эту методику  предложил профессор из Японии Маки.  В СССР её первым стал применять профессор из Киева Шалимов, и поэтому методику в нас в стране стали называть – Маки-Шалимова.  К концу 70-х годов её успешно применяли в Хабаровске у профессора Александровича,  в Волгограде,  у профессора Земляного.  В Москве никто не владел этой методикой резекции желудка.

Мы много раз на рентгене смотрели желудки у больных после таких операций, которых  было сделано уже около сотни за все эти годы. И картина оперированного по этой методике желудка нам была  понятна и ясна. А вот другим врачам-рентгенологам она была совсем непонятна. Они знали, как выглядит на рентгене желудок после резекций по Бильрот–1 или Бильрот-2. А увидев оперированный по Маки-Шалимову желудок, писали в заключении, что желудок не оперирован. Один даже подчеркнул свое заключение. А врач-хирург, который направил этого больного на рентгеновское исследование желудка, имел на руках справку, что желудок рецезирован.

Сталкиваясь с такими заключениями врачей-рентгенологов из других больниц, профессор Александрович пришел к нам в кабинет и предложил написать статью, где обрисовать картину желудка после операций, которую мы видим  при рентгеновских исследованиях.  Мы это сделали, профессор  посмотрел нашу работу, внес некоторые поправки и уточнения и приложил усилия, чтобы наша работа была опубликована в общесоюзном медицинском журнале «Вестник рентгенологии и радиологии».  В дополнении я выступил на совместном заседании хирургов и рентгенологов с докладом на эту тему,  во время которого показывал слайды.  Вот  я и решил выступить с сообщением,  показать эти слайды на заседании кафедры усовершенствования врачей.  Связался со своими сотрудниками в больнице, они оперативно бандеролью прислали слайды.

На очередном заседании председательствовал профессор Соколов, признанный авторитет в рентгенодиагностике заболеваний желудочно-кишечного тракта, в том числе резецированных желудков. Он бы и главным редактором журнала «Вестник рентгенологии и радиологии», где недавно была опубликована наша статья.  Я выступил с 10-минутным сообщением, которое вызвало очень большой интерес. Ведь никто из присутствующих в зале не видел такие резекции. Много вопросов мне задал и сам Соколов, а также ассистент кафедры Усова, которая смотрела больных хирургического профиля в больнице Боткина.  После заседания профессор Соколов предложил мне подойти к нему. В своем кабинете он поинтересовался, сколько уже больных прооперировано по этой методике, сколько из них осмотрено в нашем кабинете и мной лично, и, узнав, что это число приближается к сотне, сказал, что у меня готовая кандидатская диссертация,  и он может стать моим научным руководителем. Надо только сдать кандидатский минимум, оформить материал,  и подготовиться к защите. Сказал, что проблем с защитой он не предвидит, так как материал очень интересный, подобных еще не было.  Я попросил время подумать.

Через несколько дней ко мне подошла ассистент Усова и попросила выступить с моим сообщением на конференции у хирургов, которые очень заинтересовались этой методикой.  Я согласился,  и через пару дней такое выступление состоялось.  Мне было задано много вопросов, и хотя я не врач-хирург, но на многие вопросы чисто хирургического плана смог ответить. Потом состоялось обсуждение, и один из выступающих сказал, что в одной из московских больниц было сделано две или три операции по этой методике, но дальше дело не пошло.

Своими сообщениями я поставил себя несколько выше других курсантов. Скажу сразу, что я не воспользовался льготой и отвечал, как все, на вопросы при тестировании наших знаний после окончания курса.  И получил свидетельство об успешном окончании курсов усовершенствования.  А от написания диссертации и её защиты я отказался.  Посчитал, что расходы, которые я понесу для этого, я никогда не смогу возместить, ибо каждый месяц я буду получать дополнительно всего  10 рублей, в то время как за высшую категорию врача доплачивали 50 рублей. А переходить на работу в институт, чтобы получать 100 рублей за звание кандидата медицинских наук, у меня желания не было.

На одной из конференций я увидел врача-рентгенолога, которого знал по Хабаровской краевой больнице.  Оказалось, он несколько лет назад уехал в Москву, но места рентгенолога не нашел, поэтому года полтора работал на скорой помощи. А сейчас работает врачом в рентгенкабинете здания, в котором лечатся больные по линии 4-го главного управления Минздрава СССР, т.е. партийная номенклатура. Он рассказал мне, какая там самая современная рентгеновская аппаратура, и мне захотелось её увидеть.  Мы договорились, и в один из дней я пришел в его кабинет. И заболел после этого. Я впервые увидел кабинет, оснащенный самой современной аппаратурой фирмы Сименс, с усилителем рентгеновского изображения, который позволяет смотреть больного на свету, в то время как я в своем кабинете в больнице смотрю больных в полной темноте.  Аппараты для рентгенографии,  автомат для обработки пленки, из которого выходит сухая, готовая к чтению рентгенограмма, и многое другое. Даже рабочий стол и кресло было фирменное, не говоря о негатоскопах и т.д. Как сейчас бы сказали, кабинет был сдан  фирмой Сименс под ключ.  Мне запомнилась сумма, потраченная на этот чудо-кабинет – 270 тысяч долларов США. По нынешним временам это копейки, а тогда была большой суммой.  Поэтому я очень захотел работать в таком кабинете. Мне казалось, что на этой аппаратуре допустить пропуск патологии просто невозможно.  Но лишь через 7 лет мне удалось работать на подобных аппаратах в Хабаровской краевой больнице.

Когда наши занятия подходили к концу, нам была прочитана лекция главным специалистом по рентгенологии Министерства здравоохранения СССР к.м.н. Васильевым. Он обратил наше внимание на все действующие в настоящее время приказы Минздрава СССР, касающиеся  рентгеновской службы. Многие из них я в глаза не видел и не слышал о них, а ведь был уже заведующим отделением крупной больницы. Я записал все номера приказов, и задал вопрос, где их можно будет прочитать. Васильев посоветовал пойти в местный крайздравотдел, там эти приказы точно должны быть.  Для меня, как для начинающего руководителя рентгеновского отделения, сообщение главного специалиста Минздрава СССР было очень полезным. Сразу скажу, что по приезду в Хабаровск я сходил в крайздравотдел, и переписал в отдельную тетрадку все нужные мне приказы. И это очень помогло мне в дальнейшей работе.

Во время учебы стали показывать по телевизору сериал «Место встречи изменить нельзя». А буквально за месяц до этого я прочитал книгу «Эра милосердия», по которой был снят этот сериал.  По вечерам жизнь в общежитии замирала, все курсанты собирались в холлах на каждом этаже у телевизоров. По-видимому, жизнь замирала и в Москве, в  стране.  До этого я подобное видел лишь дважды. Первый раз во время показа матчей хоккейной суперсерии СССР-Канада. А второй во время просмотра всей страной  фильма «Семнадцать мгновений весны».

Побывав впервые после долгого перерыва в Москве и познакомившись с жизнь москвичей, я понял, что не смог бы здесь жить. Уж очень большой и какой-то суетливой показалась мне Москва. Сплошное месиво из снега и химреактивов на тротуарах, у входа метро от этого сплошная вода. На улице холодно, а в метро жарко. Как одеваться, не понятно.  И такие впечатления о Москве у меня окрепли еще во время нескольких поездок на курсы усовершенствования и по рентгенологии (1983, 1988 годы) и по организации здравоохранения (1989 год). Потом я очень много раз был в столице в командировках, и всегда сталкивался с бешеным ритмом жизни в этом городе.

Занятия у нас проходили 5 раз в неделю, субботу и воскресенье мы были представлены сами себе. Я воспользовался такой возможностью и съездил к родне в города Клин и Калугу. Только там я увидел солнце, потому что в Москве его так и не было. А окончательно я увидел солнце в иллюминаторе самолета, когда он летел на восток,  и ночь в полете была уже позади. Как я обрадовался дневному светилу, ведь после двухмесячного отсутствия я буду дома, увижу своих родных и близких. И эта показавшаяся долгой учеба будет позади. Она принесла мне много новых знаний, особенно по организации рентгеновской службы.  Впереди были новые горизонты в работе, как тот, что я видел в иллюминаторе самолета, он был намного дальше, чем я его видел с земли.