Воображаемые друзья

Нового пациента поселили в палате номер семь. Прежде чем оказаться запертым, он сильно сопротивлялся и то и дело выкрикивал ругательства, но, когда все же оказался под замком, всего лишь огляделся вокруг, а затем уселся на койку, задумавшись о чем-то своем. Казалось, что больной пытался сосредоточиться: тело его было напряжено, ладони – сжаты в кулаки, а взгляд направлен в одну точку.

Лечащим врачом был назначен Виктор Григорьевич Шаповалов. Он уже много лет занимался психиатрией, и мог наблюдать несчетное количество видов психических расстройств. Больные воображали себя избранными, придумывали новые миры, страдали от мании преследования, путали сны с реальностью и даже расщеплялись на несколько личностей. Поэтому Виктора Григорьевича совсем не удивили симптомы нового пациента.

Прежде чем назначать лечение, следовало познакомиться со своим подопечным лично. Виктор Григорьевич решил не откладывать сею обязанность в долгий ящик, и, как только разобрался с накопившимися за несколько дней бумажками, отправился в нужную палату. За дверью с цифрой семь Виктора Григорьевича ожидал худощавый мужчина лет тридцати, с длинными волосами до плеч и внушительной щетиной. Он никак не отреагировал на появление врача и все так же сосредоточенно продолжал всматриваться в одну точку. Пациент был среднего роста, кареглазый, с выразительным профилем и восточной внешностью. Впалые щеки, фингал под глазом и весьма помятый вид сразу же выдавали в нем человека, столкнувшегося с серьезными проблемами.

Переступив через порог, Виктор Григорьевич как всегда натянул на лицо добродушную улыбку и как можно дружелюбнее сказал:

- Добрый день, я буду наблюдать ваше состояние. Очень надеюсь, что мы подружимся, и я смогу вам хоть чем-нибудь помочь. Но для начала хотелось бы познакомиться. Как я могу вас называть?

Пациент молча поднял свой взгляд на врача, медленно осмотрел его с ног до головы, а затем небрежно произнес:

- Называйте меня, как хотите. Это уже не имеет никакого значения.

Виктор Григорьевич в очередной раз улыбнулся. Он знал, что если человек не хочет сразу же представляться, то следует уступить. Важно установить контакт на начальном этапе. Быть открытым и не наседать – все довольно-таки просто. Но, слегка помедлив, он решил, что все же стоит сразу перейти к делу:

- Мне сказали, что вы считаете себя богом.

Пациент нахмурился. По нему было видно, что произнесенная фраза его лишь разозлила. После глубокого вздоха он уже более четко, чем в прошлый раз, ответил:

- Это не совсем верная формулировка.

Виктор Григорьевич был рад, что пациент снизошел до разговора. Теперь нужно было попытаться задавать вопросы как можно более корректно. Работа с душевнобольными была в чем-то схожа с обезвреживанием минного поля: один неверный шаг – и тут же последует взрыв.

- Простите, видимо, я все не так понял. Как же будет правильно?

- Называть себя богом было бы слишком самонадеянно, - пациент вдруг задумался, как будто, пытаясь как можно более четко сформулировать свои мысли. -  Я не являюсь богом в привычном для вас понимании этого слова. Я всего лишь часть его. Альтер-эго, ни больше, ни меньше.

Виктор Григорьевич еще не встречал больных, возомнивших себя богами, но ситуация требовала продолжения диалога, поэтому, проанализировав услышанное, он поспешил спросить:

- Проще говоря, вы - его воплощение?

 - Нет, вы опять не совсем правы, - было видно, что пациента начинало раздражать непонимание со стороны врача. - Бог существует отдельно от меня, но в то же время мы одно целое. Он создал меня, потому что я был ему нужен.

- Что ж, большинство религий проповедуют ту же идею.

- Но их учения ошибочны.

Пациент отвечал так, будто ожидал услышать именно те вопросы, которые звучали в комнате. Похоже, ему далеко не в первый раз приходилось все объяснять. Немного помолчав, он, все же, продолжил:

- То, что проповедуют святоши, может быть, в чем-то и схоже с истиной, но саму суть они толкуют неверно.

Виктор Григорьевич все ждал чего-то неординарного, но слова человека, сидящего напротив, пока что совсем не казались необычными. Каждый имеет право на собственное мнение о религии. Так что в данном случае необходимо было продолжать задавать вопросы, чтобы докопаться до сути проблемы.

- Все же вы согласны с тем, что вас создал бог?

- Если вы о библейском «по образу и подобию», то я скорее не соглашусь. Я считаю данную теорию излишне материалистической. «Создал» – это слишком уж громкое слово.

Виктор Григорьевич был поражен. Пациент не только производил впечатление вполне уравновешенного человека, но, к тому же, казался весьма просвещенной личностью. «Порой, внешность бывает обманчива», - подумал доктор.

- Как же тогда вы бы это назвали? - продолжил расспрашивать он. - Ведь все мы - существа из плоти и крови…

Не дав Виктору Григорьевичу договорить, пациент вдруг прокричал:

- Да с чего же вы это взяли?!

Доктор даже вздрогнул от неожиданности. Такие быстрые перепады настроения были первым признаком того, что этому потрепанному бедняге определенно нужна была помощь. Но Виктор Григорьевич понимал, что сам он должен был при любых обстоятельствах оставаться спокойным.

- С чем же именно вы не согласны?

- Разве не ясно? – пациент уже даже не пытался скрывать злобу. - Это ваше «из плоти и крови»… С чего вы взяли, что все мы устроены именно так?

Виктор Григорьевич был слегка удивлен. Одно дело – оспаривать такую зыбкую тему как религия, совсем другое – ставить под вопрос научно доказанные факты. Похоже, человек, сидящий перед ним, и вправду был, по меньшей мере, не в себе. Нужно было лишь выяснить, в чем именно заключались его «отклонения».

- Человеческое тело хоть и не изучено до конца, но все же о его внутреннем строении можно говорить с уверенностью.

- Почему? – не унимался пациент. - Какие у вас доказательства?

- Все это уже очень давно доказано учеными.

- То есть, кто-то сказал вам, что мы состоим из плоти и крови, и вы приняли это на веру?

Виктор Григорьевич слегка усмехнулся. Давно он не сталкивался с такими дотошными больными. Спор мог бы длиться целую вечность, поэтому нужно было постараться увести разговор в иное русло. Обдумав свой ответ, Виктор Григорьевич сказал:

- Дело не только в словах. Я могу видеть то, как я выгляжу. Я могу чувствовать, ощущать все своим телом. И другие люди здесь совсем не при чем, я и сам могу делать выводы.

Пациент вскинул руки вверх, схватился за голову и слегка застонал. Виктору Григорьевичу даже на секунду показалось, что мужчина решил больше не спорить, но на самом же деле он всего лишь собирался с мыслями.

- «Тело», «чувства» - все это понятия весьма противоречивые. Ваш разум скован стереотипным мышлением. Кто-то сказал вам, что такое мир, по каким законам он существует, и вы уже не можете представить себе, что все может быть не так, как написано в ваших учебниках. Вы мыслите шаблонами, по давно отработанной схеме, потому что не знаете, что может быть по-другому. В вашей голове уже есть ворох сложившихся мнений, и вы ни за что не согласитесь, что все они ложны. Вы абсолютно уверены в том, что мои слова – бред сумасшедшего, и какие бы доводы я вам ни привел, вы все равно найдете, что мне ответить. Так, может быть, лучше поговорим о вас?

Виктор Григорьевич не смог сдержать удивления. Его рот был открыт, но сказать было абсолютно нечего. Он попытался успокоиться и возразить хоть что-то, но смог лишь робко проронить пару слов:

- Ну что вы, я всегда открыт для новых идей. Просто мне очень хотелось бы понять вас правильно.

- В том то и дело, что вы не сможете понять. Ортодоксальность ваших взглядов вряд ли можно подвергнуть переработке. Ваше мировоззрение уже сформировано, и как бы я ни старался на него повлиять, скорее всего, это не представляется возможным.

- Попробовать все-таки можно, - сказал Виктор Григорьевич уже более твердо.

Пациент вдруг наклонился и уставился прямо на доктора. Он долго молчал, будто пытаясь что-то найти в глазах своего собеседника, и, наконец, после затянувшейся паузы заговорил шепотом:

- То, что я вам скажу, – это тайна. Вы можете не верить моим словам, но от этого они не станут менее правдивыми. Ну так что, вы готовы услышать истину?

Сердце Виктора Григорьевича заколотилось как ненормальное, и он никак не мог понять, почему так разволновался. Пускай его пациент и выглядел, как бездомный, но, все же, он обладал невероятной харизмой, способной заставить затаить дыхание даже самого заядлого скептика. Кажется, этот странный парень даже не пытался произвести какое-то впечатление, и не то чтобы старался переубедить своего собеседника: он просто говорил так, как будто был абсолютно уверен в своих словах и ничто не смогло бы его в них разуверить. Виктору Григорьевичу оставалось лишь кивнуть головой и послушать, что же именно этот человек хочет ему рассказать.

Получив согласие, пациент как-то ехидно улыбнулся, а затем сказал:

- Все мы – боги, да только не в курсе об этом. Вот в чем правда.

Виктор Григорьевич решил, что данный ответ слишком абстрактен, поэтому решил уточнить:

- Вы не могли бы более четко изложить свою точку зрения?

Больной словно ожидал такого вопроса. Он ответил сразу же, не задумываясь, четко произнося каждое слово:

- Я расскажу вам все. Всю правду о боге. Мой рассказ может вас удивить, но я прошу, пожалуйста, не перебивайте меня. Записывайте, если хотите, но я думаю, что вы запомните все и так. Я постараюсь использовать психологические термины, чтобы вам было понятнее. Ну что, начнем?

Виктор Григорьевич всерьез запереживал. Он не знал, как объяснить свое внутреннее беспокойство, но показывать это пациенту было нельзя, поэтому он как можно более твердо произнес:

- Да, прошу вас.

Подопечный уселся поудобнее, сложил руки на груди и начал говорить:

- Бог появился очень давно. Я не смогу объяснить вам откуда и как, потому что и сам этого не знаю. Видимо, он был всегда. Его владения были поистине огромны, бесконечны, и он мог делать с ними все, что захочет. Но бог был одинок. Один в этом бездонном мире. Он мог создавать вселенные, но все они были безжизненны. Одиночество разрушало его изнутри. Оно опустошало, путало мысли и не давало существовать в покое. Даже всемогущее бессмертное существо может сойти с ума от одиночества. Но однажды, он придумал нас. Вообразил, что он не один. Ваши Адам и Ева были всего лишь первыми воображаемыми друзьями. Однако постепенно их становилось все больше и больше. Вы вообще можете представить себе, на что способно божественное воображение? Его естество раскололось на миллионы, миллиарды осколков, все мы были нужны ему, и каждый выполнял свою собственную роль. Предназначение, если хотите. А когда личность становилась ненужной, она просто «умирала». Вы бы назвали все это синдромом «множественных личностей» или «диссоциацией», но суть остается сутью – наш бог, наш «хозяин», наш внутренний стержень, совершенно не в себе. Он выдумал этот мир, чтобы не сойти с ума окончательно, и уже очень давно живет иллюзиями. Мы все и есть его иллюзии. Мы бестелесны и являемся лишь плодом божественной фантазии. Но каждый из нас способен на какое-то время завладеть сущностью бога, и тогда этот счастливчик будет способен на все. Мы все - его часть, и каждый из нас может стать богом, стоит только проявить усердие.

Когда пациент закончил, в комнате надолго повисло неловкое молчание. Виктор Григорьевич пытался обдумать все сказанное и сделать соответствующие выводы, но у него никак не получалось. Врач был поражен не столько необычностью услышанной истории, сколько тем, что он и сам на долю секунды поверил во все сказанное. Вопрос, который он задал следующим, будто сам сорвался с губ:

- А у вас есть доказательства вашей теории?

Пациент тяжело вздохнул, а затем произнес:

- Сложно предоставить какие-либо доказательство в мире, где все ненастоящее.

- Но откуда же вы знаете то, что только что мне рассказали?

- Я не просто выдумал все это, уж поверьте. У меня не настолько богатое воображение.

- Значит, вам рассказал об этом кто-то другой? – не унимался Виктор Григорьевич.

- Нет. Я сам все это понял. Почувствовал на себе. Я был богом. Всего лишь пару минут, но все же я владел его разумом. Даже не знаю, что случилось, но однажды он впустил меня в свое сознание и разрешил им управлять. Тогда то я и узнал всю правду. Это было ужасно. Я был один в пустоте. Мир вокруг меня был мертв, но в голове моей звучали миллионы голосов. Все они были мне знакомы, но в то же время я слышал их впервые. Меня пронзила тоска, вселенская, необъятная, и, когда сил уже не осталось, я просто закрыл глаза и вновь очнулся здесь. В нашем мире. Но отныне я знал правду. Знал то же самое, что и бог. И даже больше. Он уже давно потерялся и не различает, что является реальным, а что нет. Но я могу это различить.

Виктор Григорьевич почувствовал, как непрошеная капелька пота потекла по его лбу.

- Почему же вы сейчас сидите здесь, передо мной? Вы же можете стать всемогущим и спокойно обойти все замки.

- Все не так-то просто. Здесь нужна концентрация, но личности вокруг пытаются сдерживать меня. Скорее всего, это что-то вроде подсознательного защитного механизма бога. Он не может свыкнуться с мыслью, что лишь выдумал обитателей этого мира, и поэтому блокирует меня. Он боится, что я окажусь прав. Возможно, скоро я просто исчезну за ненадобностью. Сами подумайте, кому нужен воображаемый друг, который с тобой не согласен?

В тот вечер Виктор Григорьевич еще долго разговаривал с новым пациентом. Они обсуждали бога. Это была длинная беседа с множеством каверзных вопросов и самых неожиданных ответов, и, казалось, ей не будет конца, потому что Виктор Григорьевич никак не мог разрешить крутящийся в его голове главный вопрос: «Кто же здесь сходит с ума – я или мой пациент?» Когда врач опомнился, на улице уже стемнело. Он решил продолжить беседу завтра.

- Что ж, - проговорил Виктор Григорьевич, собираясь уходить, - было очень занимательно. Думаю, что мы еще поговорим с вами обо всем этом завтра. До встречи.

- Прощайте, - отрешенно сказал пациент и улегся на свою койку.

Когда на следующий день Виктор Григорьевич решил вновь зайти в палату номер семь, она была абсолютно пуста. Более того, никто не знал в какой именно момент больной пропал. Персонал несколько часов искал беглеца, но он так и не был найден.

Виктор Григорьевич не курил уже много лет, но на всякий случай держал оставшуюся еще с давних времен пачку сигарет в нижнем ящике своего стола. Вернувшись в кабинет, он тут же бессильно рухнул в кресло. Нужно было хорошенько все обдумать. Тяжело дыша, Виктор Григорьевич открыл окно, достал сигарету, подкурился и вдохнул в легкие горький, но такой успокаивающий табачный дым.