8 глава. Под жутким хохотом грома

Посторонние шорохи потихоньку отвлекают меня от беспечного сна и, сладко потянувшись, я открываю глаза. Сквозь плотно закрытые занавески просачиваются бледные лучи рассвета, погружая комнату в уютный полумрак, отчего кажется, что она тоже мирно дремлет в безмятежном покое. Смахнув остатки сна, я обращаю внимание, что заботливо укрыт одеялом, а рядом с подушкой лежит тот самый чёрный блокнот, купленный накануне, терпеливо ожидая моего пробуждения. На полу, где ещё вечером небрежно валялись клочья разорванной бумаги, теперь ничего нет кроме маленьких бумажных соринок. Поморщившись, словно от боли, я вспоминаю вчерашнюю встречу с отцом, ужасную новость о матери и все обжигающие слова, брошенные в порыве гнева. Но на удивление, я понимаю, что больше не испытываю того горя от предательства, как прежде. Скорее, на смену к нему приходит долгожданное принятие, словно это должно было случиться. Вчерашняя встреча в магазине окончательно поставила точку в наших отношениях. Теперь у Роберта появилась своя жизнь, а у меня своя. Дальше наши тропы разбегались в стороны, и каждый шёл своей дорогой. Наконец я смог это принять, и на сердце сделалось спокойней, словно наступил желанный и заветный отдых после долгого мучительного пути. Отпустив эту ситуацию, как и обиду на отца, я наконец нахожу гармонию с самим собой. Теперь я знаю, что у меня есть человек, который любит меня, и... которого люблю я. Вместе с Готье я вновь ощущаю себя маленьким ребёнком и совсем забываю о своей инвалидности. Как же мне не хватало рядом крепкого плеча, на которое можно опереться в самую трудную минуту. Наверное, действительно только вместе можно преодолеть любые испытания судьбы. Ведь именно в тот момент, когда я был готов провалиться в бездонную пропасть отчаяния, он поймал меня и не позволил этому случиться. Именно тогда, когда у меня уже кончились силы бороться и идти дальше, мой хозяин понёс меня на руках, за что я безмерно ему благодарен. И за это я готов отдать ему всю свою преданность.

      С этими мыслями я поднимаюсь с кровати и, лениво переодевшись, проезжаю в ванную комнату. Рядом со входом находится длинная ложка для обуви, с помощью которой я дотягиваюсь до рубильника, а около раковины стоит высокий стул, какие бывают у барных стоек. Забравшись на него, я начинаю чистить зубы, вспоминая, как раньше не справлялся с этой задачей, постоянно сваливаясь на пол, и Готье поддерживал меня сзади, чтобы я не упал. Как раньше я мог не замечать его заботы и постоянно отталкивать, видя лишь каменное равнодушие, мерцавшее в его глазах? Закончив с умыванием, я еду на кухню. Готье уже сидит за столом, ожидая пока сварятся сосиски, кипящие на плите.

— Доброе утро, Андре. Как ты спал? — плавно-медовым голосом спрашивает господин, несмотря в мою сторону.

— Спасибо, хорошо, — тихо отвечаю я. После того, как приготовился наш завтрак, мы вместе поели сосиски с хлебом, параллельно беседую о планах на сегодня. В результате мы решили сходить на прогулку и весь день провели на улице. Я всё больше привязывался к своему господину, закрывая глаза на все его странности. Мне казалось, словно я знаю этого человека уже несколько лет; от него веяло чем-то родным и уютным, отчего мне делалось спокойней и уверенней в его присутствии. К счастью, Готье проводил со мной уйму времени, и если он был не на работе, то со мной. Нередко к нашей небольшой компании присоединялся Граф, чему я несказанно радовался. И несмотря на то, что у меня не имелось друзей среди сверстников, мне никогда не приходилось скучать. Теперь жизнь казалась намного милее. Готье никогда не обращался со мной, как с беспомощным ребёнком, и постепенно я почти избавился от своих комплексов. К тому же, хозяин научил меня не стесняться других людей, уверяя, что их мнение совершенно ничего не значит.

— Скажи, у тебя ведь хорошая мама? — как-то раз спросил он, когда мы собирались в парк.

— Конечно! — не задумываясь, выпалил я, вспоминая самую лучшую женщину в жизни, которая мне её и подарила. Как же жаль, что такое ужасное несчастье обрушилось на её хрупкие плечи. Но почему синьор начал расспрашивать о моей Эллин?

— И что? Если какой-то проходимец скажет тебе, что она плохая мать, то ты тоже изменишь своё мнение? — склонился мужчина, заглядывая мне в глаза.

— Нет, — всё ещё не понимая, к чему клонит хозяин, помотал головой я, — он же её совсем не знает! Он не имеет права так говорить!

— Тогда почему же ты боишься того, что о тебе подумают люди? Разве они знают, какой ты на самом деле? Или, быть может, ты будешь всегда соглашаться с их взглядами? — хмыкнул брюнет, — что-то ты противоречишь сам себе, — протянул он. С удивлением, я понимаю, что Готье прав, но не решаюсь произнести это вслух.

— Если ты в себе уверен, то не обращай внимания на детские насмешки и косые взгляды. Ведь не мы с тобой виноваты, что люди такие глупые создания, — вздыхает господин, опуская потемневшие глаза.

      После этого небольшого диалога я начал по-настоящему пытаться не замечать пристальных глаз прохожих, прикованных к моему креслу. И со временем я совсем перестал беспокоиться о том, что думают обо мне окружающие. Господин Готье оказался прав. Ведь кто они такие? Пожалуй, никто. Просто проходящие мимо души, которые абсолютно меня не касаются.

      Так, постепенно и наступило лето. Его первые деньки выдались тёплыми, и мне нравилось играть на улице. Однажды, когда я увлечённо строил себе крепость из разных досок, которых оказалось полно на заброшенном огороде, поскольку туда, как говорил хозяин, он выбрасывал ненужный хлам, чтобы избавиться от него, и тот не мешался в доме. Я не на шутку завлёкся этим делом и предвкушал результата своих трудов. Конечно, из-за коляски я менее ловко справлялся, и строительство длилось довольно медленно, но будущее логово уже принимало черты. Когда я отвернулся, закрепляя очередную доску для опоры, то уловил тихий шум шагов, но не предал этому значения. Как выяснилось, то очень зря, и уже через несколько мгновений на меня обрушилась струя холодной воды. Взвизгнув от неожиданности, я развернул кресло и увидел своего господина, который с лукавой улыбкой поливал меня из шланга. Заметив мою реакцию, он смачно рассмеялся, убирая "оружие" в сторону.

— Ничего, на солнце высохнешь, — потрепал меня за плечо мужчина, а после принялся расспрашивать, чем я занимаюсь.

— Да, так, — отмахнулся я, всё ещё приходя в себя после освежающего душа, — ерунда. Пытаюсь построить что-то вроде шалаша, — косо улыбнулся, считая, что Готье не отнесётся к моей задумке всерьёз. Но на удивление, хозяин с неподдельным желанием решил мне помочь и тут же вынес инструменты из гаража.

— Думаю с этим, твой домик будет надёжнее, — пробормотал он, разглядывая мою работу, — ну, говори, — решительно обернулся мужчина, — чем я могу тебя помочь?

      В моих глазах тут же заплясали весёлые искорки, а на лице расплылась смущённая улыбка. Я очень обрадовался, что Готье проявил интерес к моим делам, да ещё и желает поучаствовать в этой затее. "Как же я давно мечтал вновь поработать вместе с отцом!" — затрепетал я от накатившего детского восторга, но тут же осёкся этих мыслей. Ведь синьор Готье не мой отец. Хотя какая разница? Этот человек успел стать чем-то большим для меня, и кровные узы не имели значения. Я растроганно заглянул в глаза своему хозяину, но тут же потупил взгляд, увидев ответную любовь.

— Мне нужно ещё пару досок такого размера, — встрепенулся я, указывая на довольно большую деревяшку, — а ещё, — затараторил, рассказывая, что стоит сделать, но тут меня перебил смеющийся голос мужчины.

— Погоди, погоди, — остановил меня он, — давай-ка лучше с начала составим чертёж и приготовим всё необходимое, хорошо? — улыбнулся он. Я воодушевлённо закивал в ответ, радуясь, что господин так серьёзно отнёсся к моей идеи.

— За одно и перекусим, — подмигнул Готье, и уже через десять минут мы сидели в беседке, уплетая бутерброды и выбирая масштаб. Когда мужчина быстро накидал чертёж, а с бутербродами было покончено, он отошёл на поиски досок нужного размера, а я отправился к месту строительства. Мокрая насквозь одежда уже действительно успела высохнуть, и я был бы не прочь ещё разок повторить эту водную процедуру, поскольку солнце висело на самой макушке неба, разбрасывая свои лучи по небесной глади. Тёплый ветерок загадочно шелестел в ветвях берёз, которые уже успели обзавестись молодыми нежными листочками. Пару облаков застряло в их верхушках, но дождя не намечалось. Я с наслаждением подставил лицо на встречу заботливому ветру и зажмурился от удовольствия, чувствуя, как он играет в моих волосах. Настроение было лучше некуда, и я с энтузиазмом начал расчищать нужный участок земли и разбирать, составленные мной же, палки, оставив лишь несколько штук, которые находились на своих местах. Вскоре ко мне подошёл синьор Готье, до отвала нагружённый деревянными досками.

— Быстро ты, — скупо похвалил мужчина, от чего мои глаза просияли от радости. — Так, давай для начала разметим территорию, — скомандовал он, после чего мы дружно принялись за дело. Погрузившись в работу, я совсем не заметил, как быстро пролетело время, пока не почувствовал, как спадает жар летнего солнца. Чтобы избавиться от духоты, преследовавшей нас весь день, Готье снял свою футболку, к которой хорошенько припекало. Оказывается, хозяин носил на себе ещё и непонятные амулеты, а с его левого плеча на меня смотрел ожесточённый демон, нанесённый опытным татуировщиком. Его распростёртые сломанные крылья, склонённая на бок голова и пугающий взгляд нагоняли жуткие мысли, но я постарался заверить себя, что изображение не несёт какого-то конкретного смысла, и больше не заострял своего внимание. После, мужчина ещё несколько раз обливал меня водой, отчего мы оба смеялись, как малые дети. Сквозь эту суету и пролетел день, и усталое солнце начало постепенно отходить ко сну, потихоньку сползая с неба, освобождая своё место бледному месяцу. Мы успели больше запланированного, и перед нами уже образовался силуэт будущего шалаша.

— Ну, что? Нравится? — повернулся ко мне Готье, вытирая руки о пыльное полотенце.

— Очень! — выпалил я, возбуждённо сверкая глазами. Мне казалось, что я готов хоть всю ночь продолжать колотить доски, чтобы скорее доделать начатое. В голове проносились события проведённого дня.

— Можно и мне попробовать? — спросил я, когда хозяин забивал гвоздь, умело орудия молотком.

— Конечно, — пожал плечами он, — о чём вопрос? — спросил брюнет, и протянул инструмент мне. — Только умоляю, не раздроби себе пальцы, — хмыкнул он, а я, сосредоточившись, сколотил доски, которые это время придерживал синьор. Этот человек никогда не думал, что я чего-то не сумею из-за того, что не имею ног, и если что-то не получалось, то всегда повышал на меня голос. Дома он никогда не оставлял меня сидеть без дела, и в случае моей неосторожности, грубо отчитывал. Хозяин не жалел меня и поручал любое задание, считая, что я справлюсь, поэтому я вновь ощущал себя таким же здоровым и полноценным ребёнком, как все.

      Весь следующий день мы также посветили строительству логова, которое, к слову, размещалось недалеко от огорода. Выходила прочная деревянная хижина небольшого размера. Я уже воображал, как обзаведусь новым укромным местечком и обустрою свой тайный штат. На третьи сутки всё было готово, и я думал, что наконец мы завершили работу, но синьор считал иначе.

— Как думаешь покрасить стены? Тебе какие цвета нравятся? — поинтересовался он.

— Да можно и так всё оставить, — смущённо начал я, но поймав его странный взгляд, каким брюнет смотрел всегда, когда показывал, что его решение не подлежит обсуждению, то поспешно добавил, — зелёный нравится, оранжевый. — Задумчиво протараторил я, на что хозяин согласно кивнул.

— Хорошо.

      С тех пор пронеслось ещё несколько беззаботных и счастливых деньков. Теперь у меня имелся свой уютный уголок, в котором лежал старенький матрас, а рядом с ним стояла небольшая тумбочка. В ней я хранил все секреты в виде сокровенных стихов, записанных в блокноте и небольшую карманную фотографию своей рухнувшей семьи. Но на этом снимке она была ещё счастливой и незнающей горя. На этом снимке она ещё была. Каждый раз я доставал фото и подолгу размышлял о том, как быстро и легко нас разбросала жизнь. Глядя на весёлого длинноногого мальчика, я никак не мог узнать в нём себя. Никак не мог поверить, что такая счастливая Элин в один миг потеряет всё счастье. Но к столь обречённым воспоминанием примешивалась ещё одна непонятная мысль. Ведь фото я отыскал на полу в прихожей, когда наклонился, чтобы посмотреть, во что врезалось моё колесо. Но вместе с тем я заметил небольшой клочок бумаги, занесённый порывами сквозняка под платяной шкаф, которым уже давно не пользовались. Когда я поднял бумажку, то с удивлением узнал запечатлённый момент. Но как эта фотография могла оказаться в доме хозяина? Можно было, конечно, спросить, откуда она у него, но я решил не ворошить прошлое и оставить всё на своих местах.

      Тёплый и беззаботный июнь продолжал меня радовать счастливыми моментами. Однажды я даже познакомился с мальчиком такого же возраста, который проходил мимо нашего дома. На удивление, я не испытывал неуверенности и первым окликнул незнакомца. Его светлые кучерявые волосы золотились на солнце, а лицо полностью засыпали забавные веснушки. Но первым делом в глаза бросались тёмно-розовые прыщи, раскинутые по всему лбу и собравшиеся в кучки ближе к вискам. Ещё более смешной вид его внешности придавали разбегавшиеся в разные стороны глаза и вздёрнутый вверх нос.

— Привет! — звонко позвал я, на что парнишка, как мне показалось, испугавшись от неожиданности, обернулся в мою сторону. Я заметил, что он не особо горит желанием познакомиться и стеснительно топчется на месте, желая пройти дальше, но я вовремя поспешил к нему, выезжая из раскрытых ворот, за которыми скрывался раньше. Подросток, увидев меня на кресле, а после ещё и резко заканчивающие ноги, застыл от недоумения.

— П-привет, — ошеломлённо пробормотал он.

— Меня Андре зовут, — как ни в чём не бывало протянул руку я. Парнишка всё также удивлённо пожал её в ответ и представился.

— Матиу, — кивнул кучерявый. Я сразу начал расспрашивать его, как он здесь оказался, поскольку рядом с особняком не находилось каких-то населённых домов. Лишь проезжая пару километров, я начинал замечать старые, уже нежилые дома. Между нами сразу завязался разговор, и собеседник перестал выглядеть смущённым. Мне даже казалось, что в его взгляде царит какое-то спокойствие, словно он только что для себя понял какую-то очень важную истину. Так мы простояли минут двадцать, после чего я попрощался со своим новым приятелем и собрался домой, подъезжая к воротам, но обернулся, услышав сомневающийся голос.

— Постой, — нерешительно попросил Матиу, пряча взгляд и скребя ногой по песку, — это... — мялся он, но после решительно поднял глаза и уже твёрдо произнёс, — спасибо тебе.

      Я так и не понял, за что меня поблагодарил этот парнишка, но лишь пожал плечами, решив не ломать голову над разгадкой. Поразительно, но до этого случая мне приходилось общаться лишь в детском доме, где и поговорить то особо не с кем. У меня имелось лишь пара товарищей, которых звали Коди и Люк. Интересно, как сложились их жизни? Быть может, они тоже обрели своё счастье? Вспомнив грустные и безразличные глаза Люка на меня вновь накатила знакомая хандра. Хоть этот мальчик и имел ноги и руки, но ни разу за всю свою жизнь не сможет ими пошевелить. Да уж, судьба обладает удивительной иронией.

      День закончился как всегда за просмотрами ужасов на ночь. Мне очень нравилось, что Готье позволял мне смотреть страшные и взрослые фильмы вместе с ним допоздна. Нередко я так и засыпал на неудобном кожаном диване, но каждый раз просыпался в своей постели. Иногда наоборот, после пугающих сцен сон не лез в голову, и я подолгу лежал в кровати, прислушиваясь к шорохам. В огромном доме и без того было страшно засыпать, поэтому иногда в мою голову лезли самые фантастические предположения о том, что творится в коридоре или на верхнем этаже. Но сейчас, умиротворённый приятной семейной обстановкой за просмотром телевизора, я быстро уснул, и в моём сознание неразборчиво маячили цветные картинки, то складывающиеся в единый пазл, то теряющие всякий смысл. Голоса и звуки в сновидениях также неразборчиво отдавались приглушённым эхом. Но вдруг послышался отчётливый плавный и ласковый голос.

— Андре, — тихо позвал он, и в эту же секунду я почувствовал лёгкое касание холодной руки. Я сонно заворочался в постели, желая понежиться ещё пару минут, но над ухом вновь прозвучали спокойные нотки нежного тона, — просыпайся, — повторил голос, и я всё-таки открыл глаза. В небольшую комнату неспешно просачивался серый утренний свет, а за прикрытым окном виднелось светлое, молочного цвета небо. Рядом со мной, осторожно сидя на краешке кровати, склонялся синьор Готье. Увидев, что я наконец-то проснулся, он тепло улыбнулся, растягивая чёрные губы в узкой улыбке. Я слегка удивился такому нехарактерному для него поведению. Уж что-то я не помнил, чтобы он проявлял такую теплоту, но в следующую секунду я понял причину его неожиданной заботы.

— С днём рождения, мой мальчик, — ласково произнёс мужчина. Ну, конечно! Как же я мог забыть? В последнее время я совсем не думал о приближение своего праздника и не заметил, как наступило двадцать пятое июня. После этой фразы я тут же отошёл ото сна и приподнялся на локте, ещё раз охватывая комнату взглядом. Моё внимание тут же зацепила стоявшая в конце кровати объёмная коробка.

— Спасибо, — благодарно и робко произнёс я и смущённо потянулся к ней. Взяв в руки, я начал разглядывать подарок. Им оказался настоящий микроскоп со всеми необходимыми принадлежностями.

— Вау! — выпалил, обрадованный своему новому приобретению, — спасибо! — ещё раз, только уже громче и восторженнее повторил я и принялся снимать упаковку, сгорая от нетерпения и любопытства. Увлечённо срывая картонки, я и не замечал умилённого взора мужчины.

— Может быть лучше сначала умыться и почистить зубы, и уже потом разглядывать подарок? — спросил он с нескрываемой улыбкой, на что я нехотя оторвался от микроскопа и поспешил в ванную комнату, желая скорее продолжить распечатывать упаковку.

— Ага! — оживлённо бросил, мигом садясь на кресло и отправляясь в душ. Как только я закончил с умыванием, то сразу поспешил к себе, но Готье позвал на кухню. Я издал нетерпеливый вздох и направился по коридору. Дверь почему-то была заперта, и я, слегка удивившись, повернул ручку, после чего на моём лице вновь засияла детская улыбка. На праздничном столе стоял красивый тортик, на котором весело плясали двенадцать озорных огоньков красочных свечек, завораживающе мерцая в тёмном мраке комнаты.

— Ну что, проходи за стол, именинник. Загадывай желание, — подошёл сзади мужчина. Я нерешительно подъехал ближе и остановился у танцующих огней. Сколько же раз я представлял себе свой день рожденья, мечтая, чтобы меня поздравили родители. Чтобы в этот день я был рядом с ними. Сидя у окна в детском доме, я часто желал, чтобы они навестили меня в интернате и также, как соседского мальчика, забрали обратно домой. Нередко я думал о своих сокровенных мечтах. Как же я хотел избежать прошедшей год назад аварии, не лишаться ног и продолжать ходить в школу с другими детьми, ничем не отличаясь от сверстников. Я до боли в сердце хотел обнять Эллин и вновь поиграть с отцом. Мечтал повернуть вспять часовые стрелки. Но почему-то сейчас мне не хотелось возвращаться в прошлое. Больше я не сожалел о своей травме, и несказанно был счастлив. И то старое детское желание, чтобы меня поздравил папа нежно растворилось в трепещущем пламени. Ведь оно уже сбылось. Закрыв глаза, я мысленно прошептал другую, новую просьбу, чтобы отныне никогда не разлучаться с самым любимым человеком. Под натиском тоненькой струи воздуха, одна за одной, потухли свечи, и вскоре зажёгся свет.

— Где планируешь отмечать день рожденье? — спросил синьор, когда с завтраком было покончено, — выбирай любое место, какое хочешь, — начал он, но я остановил его речь.

— Я хочу дома его провести, — робко попросил я, — ведь можно? — поднял глаза на хозяина. Мне не хотелось куда-то идти, как раньше происходило в нашей семье. Сейчас мне лучше насладиться домашним уютом уже привычного и родного дома, чем отправляться в парк или в какое-то кофе. Мне казалось, что совсем скоро всего этого уже не будет, поэтому я хотел как можно больше времени провести дома, чтобы запомнить каждую деталь, любую мелочь и уголок.

— Странный, конечно, выбор, но это твой день, — пожал плечами Готье, — поэтому, естественно, можно, мой мальчик. Не стоит спрашивать, — произнёс мужчина и задорно потрепал меня по волосам, а я с наслаждением прижался к его груди, вдыхая знакомый запах дорогого горького одеколона.

      Потом я ещё долго разбирался со своим микроскопом и играл с Графом на улице. И впервые за долгие месяцы чувствовал себя обычным ребёнком без забот и печалей. После этого дня мы ещё сильнее сблизились друг с другом. Мне даже казалось, что синьор, такой холодный и равнодушный, теперь по-настоящему испытывает тёплые эмоции. Постепенно он становился более живым, и за маской ледяного грима я наконец мог разглядеть настоящие чувства. Искренние и нежные. За столь недолгое, казалось бы, время я крепко привязался к своему хозяину и больше не видел в нём страшную угрозу. Мы часто играли, каждый раз придумывая что-то новое. Нередко мы жарили шашлыки, и я был рад принимать участие в таком мужском деле. Да и на работу Готье ходил не так часто, и то, в основном вечерами или посередине дня. Но однажды он покинул меня надолго. Однажды изменилось всё.

      Как-то раз, уже в августе синьор Готье долгое время собирался на верхнем этаже, а после сообщил, что задержится до ночи.

— Сегодня я вернусь поздно, так что не жди меня, а ложись спать, — холодно произнёс хозяин, одевая шляпу и прихватывая с собой чёрный кожаный портфель. На первый взгляд мужчина выглядел спокойным и непроницаемым, но от меня не скрылись лихорадочные возбуждённые действия и тщательно скрываемая радость, словно он запланировал что-то необычное и крайне грандиозное. Но я не стал расспрашивать господина, дабы не совать нос не в свои дела, а просто попрощался в ответ и уныло поплёлся в свою комнату. Выглянув в окно, я ещё раз помахал ему рукой и печально проводил ускользающую за ворота машину.

      На улице стояла довольно холодная для августа погода, и на сером небе в разные стаи собирались тучи, сговариваясь между собой. В последние дни дожди стали не редкостью, и я не сомневался, что вскоре снова польёт зябкий дождик. Но я даже радовался этому факту. Мне всегда нравились песни стучащих музыкантов ровно также, как и их танцы по прозрачному льду. Я обожал влажный и сырой воздух, в котором стояла утренняя свежесть и приятную прохладу. Поэтому я не огорчался предстоящему дождю и, взяв с собой пару бутербродов, хотел отправиться в свой шалаш, но вовремя вспомнил, что забыл захватить рубашку на всякий случай. Поскольку возвращаться в комнату мне не хотелось из-за лишней суеты, то я решил поискать что-нибудь подходящие в шкафу, который располагался в прихожей. Хотя я сомневался, что в нём хоть что-то хранилось, но всё равно решил проверить. Раскрыв скрипучие дверцы, я заглянул внутрь. Почему-то от их скрипа мне сделалось неуютно, да и вообще, копаясь в чужих вещах, я чувствовал себя неловко. Но в нём всё равно практически ничего не висело, кроме нескольких плечиков и двух осенних курток. При чём одна из них явно принадлежала женщине. Но судя по состоянию их уже давно не одевали, из-за чего вещи покрылись ощущаемым слоем пыли. Я уже хотел закрывать шкаф обратно, как вдруг мой взгляд случайно упал на его дно. Внизу стояла средних размеров коробка, только в отличие от одежды, её, судя по всему, доставали часто. Жгучее любопытство само заставило меня взять её в руки и проверить, что там. От этого назойливого ощущения мне вновь сделалось неприятно, но я не видел в этом ничего плохого. Немного поколебавшись, я всё-таки поставил коробку на колени и отправился в своё логово.

      В деревянном домике всегда было убрано и чисто, запах краски давным-давно выветрился, а внутри царил спокойный уют. Пожалуй, самое подходящее место для изучения содержимого. Проехав в маленькую коморку и спустив коробку на пол, я аккуратно пересел на матрас, наслаждаясь уединением с собой. Сквозь тёмно-зелёную шторку пробирался прохладный ветерок, обнимая тело и гуляя в тесном помещении. Приятный воздух щедро наполнял грудь, вызывая приятные чувства. Поставив старый картонный ящик перед собой, я с интересом снял крышку и осторожно вытащил содержимое рядом. На матрасе тут же оказалась стопка непонятных вырезок и пара альбомов. Я несказанно обрадовался своей находке и наугад раскрыл первый попавшийся альбом. В нём располагались старые, но всё же цветные снимки, на которых улыбались незнакомые люди. Я предполагал, что с фотографий на меня смотрели родственники Готье. Вот молодая семейная пара гуляла где-то на улице, а вот она стояла во дворе на фоне двухэтажного особняка, в котором я сразу же узнал наш дом. Молодой худой и коротко стриженый мужчина нежно обнимал стройную красивую девушку с длинными волосами, заплетёнными в тугой хвостик. На дальнейших страницах всё чаще стал появляться черноволосый мальчишка. На новом фото он радостно резвился на зелёной травке в объятьях солнечных лучей, а за ним находился всё тот же дом. Должно быть, ребёнок играл на заднем дворе. Под снимком меня встречала новая фотография. На этот раз на ней запечатлена просторная светлая комната с полупрозрачными шторами и светлыми обоями. Что-то в ней мне показалось знакомым, и я с удивлением узнал холл, что располагался на первом этаже. Продолжая листать страницы, я с трудом угадывал в ярких комнатах новый вид особняка с тёмной мебелью и чёрными шторами. Поразительно, как же всё изменилось! Я с интересом разглядывал, как счастливая семья празднует Новый год и как красиво украшен погрустневший участок. Но внезапно альбом оборвался, едва перейдя за середину. Я озадаченно склонил голову на бок и вытащил последнюю фотографию, на которой весёлые супруги стояли у себя во дворе. Перевернув её, мой взгляд пробежал по бледной подписи, нанесённой карандашом "Мелани и Бастион Виардо. 1995 год." Поскольку Готье носил фамилию Виардо, то это, должно быть, его родители, а тот черноволосый мальчик и есть Готье. Но где же они сейчас? И почему синьор ничего о них не рассказывал? Я не на шутку озадачился этим вопросом, но отложив альбомы в сторону, начал рассматривать вырезанные страницы и отрывки из газет. Первым в глаза бросилось пугающее название, напечатанное жирным шрифтом "Пропала девушка." Я перешёл к самой статье и принялся читать.

      "Восемнадцатого марта 2006 года в полицию поступило сообщение о пропаже молодой городской жительницы Луизы Мессаже. По словам очевидцев, в последний раз её видели девятого марта, после чего девушка загадочным образом исчезла. Полиция организовала поисковый отряд, но тот, прочистив все леса и ближайшие посёлки, так и не смог её отыскать.

      Луизе Мессаже двадцать три года. Девушка хрупкого телосложения, волосы светло-русые, до плеч, глаза серо-зелёного цвета. Одежда, в которую была одета пропавшая в последний раз: белые брюки с кожаным ремешком, майка, светло-голубая джинсовая куртка и спортивные кеды. С собой у неё имелись солнцезащитные очки, дорогие украшения, телефон и небольшая кожаная бежевая сумка. Если вы опознали пропавшую, то непременно сообщите полиции."

      Рядом с описанием имелось изображение несчастной Луизы. Следующая статья была примерно такого же содержания, только на этот раз исчезла женщина тридцати семи лет 2006 года третьего июня. На идущих следом бумагах имена пропавших без вести людей одно за одним сменяли друг друга, разбегаясь и путаясь перед глазами, а даты бурным листопадом закружили голову.

      "2009 года двадцать восьмого июля пропал парень двадцати шести лет."

      "2009 года семнадцатого сентября исчезла Сара Жюльен."

      "2009 года одиннадцатого декабря исчез мужчина сорока лет."

      "2010 года двадцать девятого января пропал Рафаэль Деко."

      Я задумчиво шептал губами название статей, не в силах поверить в случившееся. Спустя несколько страниц, скреплённые старыми заржавевшими скрепками, наткнулся на ещё более страшную фразу: "Не один из исчезнувших людей так и не был найден. Возможно, убийства. Скорее всего в городе орудует профессиональный маньяк. Будьте осторожны." Я едва сумел оторваться от газет, приводя мысли в порядок. Почему синьор Готье хранил эти статьи у себя? Где его родители? Почему он ничего не говорил о своей семье? Хотя я вспоминал, как хозяин рассказывал что-то о некоторых случаях, когда он ещё был ребёнком. Но что же стало потом? Эта странная находка, найденная в шкафу, всерьёз ввела меня в ступор. Наверное, мне не стоило её брать. От путающихся мыслей меня отвлёк лишь сильный порыв ветра, ворвавшийся в мою крепость. Он вихрем пробежал по коже, отчего та покрылась мурашками. Вспомнив, что я так и не взял рубашку, думал вернуться домой, но что-то мне подсказывало, что лучше остаться и поглубже изучить газетные вырезки. Я ещё раз заглянул в стоявшую в стороне коробку и обнаружил пару затерявшихся листочков. На них сообщалось, что полиция разыскивает серийного маньяка, но так и не вышла на след. И розыски эти затянулись на многие годы, сопровождаемые внезапными пропаданиями мирных жителей, которые никаким образом не имели общей связи между собой. Никто из них не увлекался деловым бизнесом, не имел врагов или хотя бы недоброжелателей. Большей жути нагонял тот факт, что все пропажи случались в нашем городе. Пока я внимательно перечитывал информацию, то уже прошло достаточное количество времени. Может быть, минуло четыре часа, а может, и пять. Отвлекшись от своего занятия, я почувствовал, как желудок противно сводит от голода. Решив сделать небольшой перерыв, я выехал на улицу, взяв заранее приготовленные хлеб с колбасой. Жуя всухомятку, я продолжал размышлять о странностях своего господина. В уме сразу возникали непонятные запреты посещать задний двор, постоянно задёрнутые шторы, его скрытность и мистические увлечения. Теперь этот не самый красивый набор пополняли сохранённые газеты и спрятанный альбом.

      Тем временем неспешные тучи всё-таки заполонили собой небосвод и спрятали солнце, отчего в воздухе повис темнеющий серый сумрак. Чёрные облака угрожающи нависали над землёй, наливали тяжёлым свинцом небо и готовились разорваться на множество жидких и холодных иголок. От находящей темноты плохое предчувствие ещё сильнее сжимало свои когти, в душе поселилась непонятная тревога. И словно подтверждая гнетущие мысли, в сыром воздухе раздался резкий вопль разъярённого грома. Его раскат прогремел так неожиданно и резко, что я нелепо пригнул голову, опасаясь скорого ливня. Тени лениво лизали деревья, поглощали землю, и начинающийся вечер едва отличался от ночи. Страшные тучи томно водили хоровод и вскоре обронили свои острые слёзы. Я поспешил сложить все листовки в коробку, зябко дрожа от холода и никак не решаясь выйти. На улице свирепо завывал ветер, сгибая ветки деревьев, которые едва выдерживали его напора. Дождь усиливался с каждой минутой, превращался в непреодолимую прозрачную стену. Его громкий шум заложил уши, и я невольно испугался разыгравшейся грозы. Вдруг неожиданно склонившуюся тьму озарил яркий след синеватого света, сопровождаясь очередным рёвом грома. Я, словно пятилетний ребёнок, лишь вжался в стену своего шалашика, не находя храбрости попасть под внезапно разозлившиеся небо. Расстояние, конечно, было не очень то и большое, но преодолевать его на коляске, в темноте, насквозь промокая под градом стучащих капель как-то не хотелось. Может быть, столь бурные страсти, как часто бывает, прекратятся через пару-тройку минут? Но природа диктовала совершенно другой ход событий. Несчастную шторку безжалостно трепало из стороны в сторону, зелёное полотно извилистыми волнами пестрело в глазах, и я стал всерьёз опасаться, как бы его не сорвало новым дыханием ветра, легко унося за кулисы темноты. Я растеряно уставился на эту картину, не зная, что делать. Спустя долю сомнений всё-таки решил остаться здесь, несмотря на сильный холод, который жестоко гладил по дрожащей коже. Из небольших щёлок в крыше просачивались тоненькие струйки, они падали на пол, впитывались в матрас, и вскоре внутри сделалось довольно мокро и сыро. Представление электрических танцовщиц длилось ещё нескончаемо долго, но они и не думали его кончать, грациозно изгибаясь в причудливых формах. Дождь с грохотом играл на своих струнах под звучные аккомпанементы грома. В моей голове подобным же вихрем кружились тревожные мысли. Как там сейчас Граф? Наверное, ему страшно одному. Ох, скорее бы попасть домой. Скорее бы вернулся Готье!

      Бушующая гроза затянулась на долгие часы. Насквозь продрогнув и перепугавшись от резких ударов, я уже подумывал принять неприятный душ, но вскоре увидел два ярких горящих глаза солидного автомобиля. Сгустившийся мрак не позволял разглядеть машину, а шипение шустрого дождя заглушало мотор, поэтому я и не заметил, как хозяин въехал в железный обруч ворот. Облегчённо выдохнув, я собирался окликнуть синьора, как только он окажется вблизи от промокшего сооружения. Уходя, мужчина не забыл прихватить с собой зонт, ожидая подобный "сюрприз", поэтому я знал, что Готье как раз должен идти под ним. Но прошло ещё две минуты. Пять. Семь. Двенадцать. А брюнет так и не зашёл к себе домой, хотя в такой ливень любой человек предпочёл бы как можно скорее оказаться в объятьях уютного одеяла, ну или хотя бы на пороге квартиры. Я непонимающе наморщил лоб, удивляясь его поведению и, не выдержав, всё же решил сам встретить своего хозяина. Пронизывающий ветер тут же врезался в спину, заставляя колёса моего кресла произвольно закрутиться. Едва справляясь с управлением и ёжась от хаотичных ударов дождинок, я тщетно пытался разглядеть господина. Быть может, мне и вовсе привиделось его возвращение? Но нет, всё ещё тарахтящая машина спокойно стояла у гаража, бросая перед собой жёлтый свет, отчего было можно хорошо разглядеть падающие струи дождевой воды. Но где же Готье? Ещё раз повертев головой, мне всё-таки удалось заметить скользящий силуэт человека, в котором я сразу его узнал. Вот только силуэт этот был в странном положении. Казалось, словно мужчина, нагнувшись, тащил какой-то тяжёлый неопределённый предмет. Но уже осязаемая стена, образованная ливнем и густые сумерки, плотным облаком поглотившие пространство мешали внимательней разглядеть подробности картины. Сморгнув капли с глаз, я с трудом покатил к длинноволосой тени. В ушах громко гудел ветер, мокрая одежда плотно прилипла к телу, а волосы облепили лицо. Когда мне удалось подобраться ближе, то я тут же попытался окликнуть хозяина.

— Синьор! — силясь перекричать вой разгневанной бури, позвал я, но внезапно раздавшийся протяжный хохот грома заглушил и без того негромкий зов. Готовый закричать ещё раз, мой взгляд внезапно упал на тот самый тяжёлый предмет, но тьма словно растворяла его, не давая понять, что же лежало у ног господина. Тем временем он продолжал волочить неподъёмный груз, не обращая внимания на бьющие капли. Не понимая, что происходит, я в немом молчание уставился на странную процессию. Похоже, полностью погрузившись в своё дело, мужчина меня совсем не замечал, впрочем, он и не поднимал глаз. Постепенно Готье протащил что-то, напоминающее мешок с картошкой, до шаткой старенькой беседки, где мы нередко ужинали, играли в карты и провожали минувшие дни. Всё это время я завороженно и несмело наблюдал за его действиями. Внутри возникло яркое ощущение, словно разворачивающиеся перед моими глазами картина происходила на экране телевизора. Словно меня здесь вовсе и нет, словно я просто со стороны смотрю на этот зловещий фильм. Внезапно, словно ударом молнии, до меня вдруг дошло, куда шёл чёрный силуэт. Его нехитрый маршрут определённо вёл никуда иначе, как на задний двор. Внутри меня искрящимся пожаром тут же вспыхнуло любопытство. Похоже, именно из-за этого мой хозяин запрещал заходить на территорию за домом. Так в чём же дело? Каким-то чувством я точно знал, что происходило нечто важное и даже секретное. Затаив дыхание, я поехал за скрывающейся в дожде тенью, пачкая колёса в грязных лужах. Дождь со злобой бил по лицу, попадал за воротник и в глаза, мешал разобраться в очертаниях, но я непрерывно следил за любимым человеком. К счастью, мне почти не приходилось скрываться. Тьма за меня исполняла всю работу — прятала в своём тёмном мраке. Поэтому я без особых усилий следовал по следам, забытых тонким силуэтом. И вскоре колёса моего кресла впервые коснулись испачканной земли просторного участка. Но вместо ровного, как часто показывали в американских фильмах, газона, она была полностью усеяна непонятными холмами, которые, словно горбы, выпирали наружу. С каждой секундой всё становилось только непонятней, и моя голова шла кругом от усталости, но спать нисколько не хотелось. Внезапно сквозь прижавшиеся друг к другу тучи вновь прошла сверкающая черта, на пару мгновений освещая местность. И этих секунд было достаточно, чтобы пред взглядом предстал всё тот же силуэт господина Готье. Мокрая одежда небрежно прилипла к его телу, придавая пугающий облик. Чёрные пряди промокших волос свисали вниз, по коже прозрачными змейками ползали струи дождя. А около его ног лежал... человек. В следующий миг тьма снова поглотила в себе шокирующую правду, но я, словно до сих пор мог видеть неподвижное тело, смотрел в то же самое место, не в силах отделаться от шока. Мой непередаваемый ужас отразило срывающиеся рычание грома. Долгое. Пронзительное. У ног моего любимого человека лежал труп.

      В распахнутых глазах намертво застыл ужас, а всё тело впало в паралич от шокирующей реальности. А быть может, это и вовсе не реальность? Что если мне всё привиделось, ведь в такую погоду, да ещё и ночью так легко ошибиться. Но нет, к сожалению, я определённо различил в искрящихся отсветах неподвижного парня, в неестественной позе тянувшимся за своим провожатым. Живые люди не могли так не контролировать своё тело, они не похоже на чем-то набитый мешок... Я изо всех сил старался себя заверить, что мужчина попросту не в сознании, но в таком случае, куда его мог волочить мой человек? И главное, зачем? Постепенно все грохочущие звуки отошли на задний план, превращаясь в тихое потрескивание сломанного телевизора с рябеющим экраном. Дождь, что ещё недавно казался непреодолимой преградой, теперь отдавался лишь лёгкими касаниями кристальных капель. Мой ступор прервался неожиданной судорогой в задних конечностях, и понемногу я начал приходить в себя, но по-прежнему неотрывно созерцал на плавные действия тёмного призрака. На страшный и непонятный ритуал. В чёрных одеяниях брюнет осторожно разместил неподвижного на грязной и мокрой земле, после этого ещё раз наклонился над ним, поправил небрежно раскинутые руки и ласково припал губами ко лбу. Смотря на это безумие, я ощущал, как по моему телу зудящим током стучала дрожь, и как сильно пульсировало сердце. В следующую секунду небо вновь сотряслось судорожным кашлем, вновь пустило электрический разряд, который изящно очертил выпрямившийся во весь рост человека бело-сиреневым свечением. Он неспешно, со смаком взял лопату, видимо, заранее оставленную здесь и с удовольствием воткнул её железный язык в промокшую почву, вмещая в это действие все свои эмоции. Затем господин ещё раз взглянул на принесённое тело, медленно коснулся его лица и принялся выкапывать достаточно глубокую яму. Казалось, что даже на таком расстояние, в кромешной тьме я мог различать, с какой натугой напрягались его мускулы, как раскачивались промокшие волосы в такт движению, как по рукам проступали выпирающие жилы... Скользкая и неподатливая земля туго поддавалась, не желая освобождать места покойнику, она потеряла всю рыхлость и липкими комьями отлетала в сторону. Я чувствовал, как под моей кожей сотрясается каждая клеточка, но едва ли мог чувствовать своих слёз. Они попросту смешивались с дождевыми брызгами и беспощадно гладили щёки, медленно сползая вниз горячими струйками. Я никак не мог осознать происходящие, я не мог поверить своим глазам.

      Спустя несколько долгих и мучительных минут, которые тянулись нескончаемым поездом, синьору всё же удалось вырыть подходящую по размеру могилу, после чего он отшвырнул лопату в сторону, медленно присел на корточки и после пары неудачных попыток зажечь зажигалку закурил сигарету. Мужчина неспешными затяжками с ней расправился и ещё долго смотрел в строгие свинцовые небеса, налитые мутной мглой. После он наконец поднялся и подошёл к покойнику. По воздуху вновь прошёлся разряд, и мне удалось уловить трепетный и заботливый взгляд брюнета, опущенный на неподатливое тело. Осторожно наклонившись к трупу и обхватив его за подмышки, хоронивший с натугой оторвал его от раскисшей травы и приступил аккуратно укладывать в подготовленный овражек. Когда неподвижный парень полностью погрузился в яму, брюнет с усилиями согнул окоченевшие колени, разместил руки в удобном положении и, приблизившись к его уху, неслышно произнёс слова на прощание. Я в жутком крике, слетавшим с дрожащих губ лишь беспомощными стонами видел, как Готье чётко и автоматически орудует лопатой, навсегда скрывая убитого под толщей земли.

      Я не сразу сумел сообразить, что нахожусь совсем близко к моему хозяину, но мозг вовремя пронзило понимание острой стрелой, и принялся лихорадочно крутить колёса непослушными и дрожащими руками. Страшно только представить, что сделает со мной господин, заметив меня здесь. С трудом прибавив скорости, я чуть не врезался в небольшой холмик, но затормозил в последнюю секунду и, объехав его, принялся как можно скорее удалятся от этого пугающего места. Со всех сторон меня окружала плотная стена дождя, едва позволяя раскрыть глаза. Несколько раз я чуть не перевернулся вместе со своим креслом, но каким-то чудом доехал до деревянного штата, где до сих пор таилась чужая тайна, лежавшая в картонной коробке. Невероятным образом я вовремя о ней вспомнил и, быстро расположив ящик на коленях, поспешил к дому. Мокрые руки ужасно скользили по испачканным колёсам, а кресло казалось неуправляемым в такую погоду на неровной поверхности. Но мне всё же удалось добраться до крыльца, нервными действиями распахнуть дверь и вихрем ворваться внутрь. Всё также, второпях, сунул газетные вырезки в шкаф и направился в свою комнату, подгоняемый мыслью, что в любой момент в коридоре могла возникнуть фигура Готье. Краем глаза я уловил, что следом за мной тянулся грязный отпечаток сырой земли. Но вытирать его у меня совершенно не было времени, поэтому, заверив себя, что гроза началась давно, я завернул к себе. Тяжело пыхтя, буквально рухнул на мягкие простыни в насквозь мокрой одежде. Но сейчас это не играло какой-то роли и, замедлив дыхание, принял безмятежный и спящий вид, силясь провалиться в далёкий безмятежный сон подальше от увиденного кошмара под жутким хохотом грома. Но в голове роем пчёл кружились беспокойные мысли. Из памяти никак не выходила безумная сцена, сопровождаемая яростными раскатами грома. Никак не мог прогнать мигающее виденье, в котором вновь и вновь в свежую могилу сваливалось холодное тело, провожаемое любящим взглядом и заботливым поцелуем. Руки до сих пор тряслись от шока, и я бессильно закусил край подушки, чтобы не выдавать своих эмоций в тоненьком вое. Своего немыслимого страха, который со злорадной усмешкой жевал душу и непрерывно преследовал каждую секунду. Кого же так ласково погребал синьор Готье? И что означают другие холмы, украшавшие задний двор? Неужели это тоже... могилы? И связаны ли они как-то с найденными листовками?