Борьба за женщин-2. Глава 6

(Подглавы имеют свою очередность, независимую от очередности глав. Поэтому эта глава начинается с 10 подглавы).

10    

     Лум вошел в рощу. Когда вышел из нее, его взгляду открылось широкое поле, за которым темнел хвойный лес, а из-за него выглядывали вершины невысоких гор. На фоне леса виднелись шалаши родного стойбища. Краси-вый пейзаж, ярко освещенный косыми лучами предзакатного солнца.
     Сердце юноши радостно забилось, и он пошел еще быстрее. Однако не-вольно замедлил шаги, когда вспомнил какую тяжелую весть несет род-ственникам погибших товарищей, да и не только им, а всему племени, ведь предстоит сказать о начале неминуемой скорой войны со страшными рон-гами.
     Стоянка номариев все ближе. Над селением поднимается дым костра. Доносится приятный запах жаренного мяса. Значит, охотники вернулись с добычей. Среди шалашей ходят, сидят, стоят десятки людей. Как любит Лум эти вечера в родном стойбище. В это время в нем обычно многолюдно, ве-село и как-то по-особенному уютно. Все  рады  отдохнуть  после  нелегкого  дня:  мужчины – после охоты, женщины – после сборов плодов, кореньев, ягод, зерен полевых колосьев. Можно услышать от кого-то что-то интерес-ное: новый день принес новые впечатления. Или просто посидеть с сопле-менниками и помолчать, если никто не знает о чем рассказать: молчание, нужно заметить, у первобытных людей, как и у современных, находящихся на их уровне развития, составляло основную форму общения. Особенно хо-роши вечера в стойбище, когда мужчины вернулись с охоты с добычей, как сегодня. И вот сейчас эту идиллию ему предстоит омрачить, разрушить.
     До селения уже шагов двести, не более. Как ни странно, никто не замечает его. Скорей всего увидеть-увидели, но не всмотрелись и принимают пока за какого-нибудь охотника, возвращающегося с охоты… Нет, узнали уже – вот одна женщина указывает на него пальцем. Все, кто находятся поблизости от нее, стали смотреть на него. Гурьба ребятишек побежала к нему.  Вот они уже перед ним. Окружили его. Расспрашивают. Но неужели он им будет рассказывать? Шантрапе этой. Голозадой. Недоросли еще, чтобы такие важ-ные новости первыми узнавать. 
     Когда Лум подошел к селению, на краю его уже собралась толпа сопле-менников. Все смотрели на него тревожно-ожидающе. Он вдруг почувство-вал, что сказать то, что предстоит сказать, еще труднее, чем он предполагал. А когда к нему подскочила с вытаращенными глазами Напима, мать Моло-на, и стала испуганно прерывающимся голосом спрашивать: «Что случилось, Лум?! Что случилось?! Где остальные?! Почему ты один? Молон жив? Жив?! Говори!», наш герой почувствовал, что вообще не в силах сказать что-либо. Напима стала трясти его за плечи, требуя ответить. Неожиданно для себя он начал кивать утвердительно. Но затем напряг волю и отрицательно замотал головой. Потом с трудом произнес:
     – Нет. Их всех убили.
     – Нет! – Вскричала Напима. – Что ты говоришь?! Убили?! Ты понимаешь, что ты сказал?! Убили?! Молона убили?! Нет! Нет!    
     Она упала на землю и стала биться в истерических рыданиях. Громко за-плакала одна из жен погибших спутников Лума. Остальные супруги их не проронили и слезинки.
      – Эх, вы, – произнес один «старшак». Не могли баб у чужаков отбить. Помнится, наши ходили как-то – таких красавиц привели.
      Двое мужчин, которым, отправляясь в поход за женщинами, друзья дали жен до своего возвращения, начали подпрыгивать, трястись и дергаться всем телом. Можно было подумать, что они кривляются. На самом деле они исполняли танец, который назывался «Танцем радости». Окружающие «шикнули» на них, и те перестали слишком бурно выражать свою радость.
     Геран поднял над головой руку и зычным голосом велел «старшакам» собираться на совет. Вместе с ними к костру пошла вся толпа.
     Придя туда, Лум увидел, что вся площадка усеяна разбросанными костя-ми. Он понял, что сородичи уже отужинали и что мужчины сегодня верну-лись с богатой добычей: немало было плохо обглоданных костей и даже та-ких, на которых много осталось мяса. Все оставшиеся в своей дорожной су-ме запасы Лум незадолго перед расставанием отдал Брэнду, но и сам поел. Поэтому был сейчас сыт. Но он давно не ел жаренного мяса и очень хотел его. Подобрал кость, на которой увидел немало остатков мяса и, быстро очистив его, насколько возможно, от приставшей земли, стал с удовольстви-ем есть.
     Тем временем справа поодаль от костра усаживались на землю в круг «старшаки». За ними садились женщины, которые, конечно, никакого сове-щательного права не имели, но им не возбранялось слушать совет.
     Слева два подростка, имевшие наказ присматривать за костром, отгоняли пинками четырех мальчишек. Те норовили подбросить в него еще хвороста, но большой огонь уже был не нужен.
      Несколько подростков уселись вместе с женщинами. Это тоже не возбра-нялось. Они старались выглядеть как можно серьезнее. Большинство же их сверстников, как и детвора, играли кучками вокруг того места, где располо-жились взрослые. Впрочем, всем младшим номариям в какой-то мере пе-редалось тревожно-унылое состояние, овладевшее племенем. Иные из них приостанавливались в игре и, посерьезнев, смотрели с любопытством вни-мательно на взрослых. Правда, скоро же снова бросались в игру.
      – Хватит жрать! Потом будешь! Иди сюда! – крикнул Луму кто-то из «старшаков». Другие мужчины и женщины тоже стали звать его. Геран, сто-явший в кругу, образованном сидевшими соплеменниками, и внушительно возвышавшийся над ними своей огромной фигурой, кивнул ему и повели-тельным жестом указал на место подле себя.
     Лум бросил кость и, обсасывая испачканные жиром пальцы, поспешил на собрание племени. Когда он вошел в круг, Геран крикнул шумно игравшим детям и подросткам: «Эй!» и движением руки велел им уйти. Сразу затем несколько мужчин и женщин крикнули:
     – А ну пошли быстро! Не знаете где играть что ли?!
     Младшие номарии, как правило, не осмеливались вынуждать взрослых повторять приказания. Игравшие дети и подростки поспешили за пределы стойбища.
     – Говори, – сказал Геран Луму и сел вместе с остальными «старшаками».
     Наш герой поведал соплеменникам о злополучном путешествии. Расска-зывая о трагическом происшествии, прервавшем поход, он, по природе сво-ей честный, простодушный, не счел себя в праве скрыть правду, а именно то, что отвлеченный появлением чужеземки, совершенно забыл сообщить то-варищам о близком присутствии ее сородичей.
     – Так ты знал, что рядом чомо и не побежал, не сообщил им?!  Как ты мог...?! – удивленно-негодующе закричали соплеменники.
     – Я хотел им поскорей сказать, но я забыл… Я же уже говорил вам, что… пришла женщина… У меня из головы все сразу вылетело, – отвечал Лум. 
     – Значит, ты виноват в том, что они погибли! Только ты! На тебе вина! Как ты мог?! Из-за тебя они погибли! – возмущенно шумели соплеменники.
     – Я не виноват! Нет, я не виновен в их гибели! Я поначалу тоже думал, что виновен! Но я же, говорю вам, что не чомо убили их, а ронги. Если б убили чомо, то, конечно, я бы был виноват. Но убили-то ронги. А я их не видел. Я только чомо видел.  Ронги, видно, были близко, когда мы туда пришли. Но мы их не видели. Чомо были гораздо дальше: вон как отсюда до туда, вон до того холма. Я даже думаю, что если бы не появилась та женщина, и я бы, как только справился с воином-чомо, поспешил бы сказать нашим, то и то-гда бы уже было поздно. Потому что ронги, видать, напали вскоре после то-го, как я ушел искать воду. А о ронгах я предупредить не мог, потому что я их не видел. Как же я могу быть виновен в том, что не предупредил о ронгах, если я их не видел?! – говорил пришедший в сильное волнение Лум, возму-щенный несправедливым обвинением и уже начинающий опасаться неза-служенной кары, которая в данном случае могла быть очень жестокой.
     – Какие ронги?!  Откуда там ронги?! Да их там сроду не было! – кричали ему. – Ты их нарочно выдумал, чтобы от себя вину отвести! Да там не только ронгов быть не может – там вообще никакого племени ногано быть не мо-жет! Там одни только чомо живут! И всегда жили! А ронги, знаешь где?! Вон там, далеко-далеко отсюда! Не одно лето надо на восход идти, чтобы дойти до них!
     – Я тоже так думал, пока не увидел их там своими глазами! Они наверня-ка нас ищут! Надо готовиться их встретить! Или бежать отсюда как можно дальше! Их знаете сколько?! Много-много! Наверно, три наших племени – вот сколько! Я постарался увести их в другую сторону. Может, они сейчас нас ищут не там, где надо искать. Но когда не найдут, то будут в другом месте искать! И, в конце концов, сюда придут.
     Но сородичи не верили ему. Они продолжали обвинять Лума, и слушание его рассказа перешло в суд над ним.  «Старшаки», а только они имели право судить, признали нашего героя виновным в гибели девяти соплеменников и присудили его к смертной казни.
     Лум  был  одним из немногих «щеглов» –  так «старшаки» называли юно-шей, – к кому они не питали враждебных чувств, основанных преимуще-ственно на ревнивой недоверчивости и ожиданиях возможного бунта против очень выгодных для «старшаков» законов клана. Правда, он тоже глазел на женщин, но держался от них в стороне, заговаривал только по какой-нибудь деловой необходимости. К тому же ко всем «старшакам» относился с почте-нием. А главное, все они были рады, что постоянной угрозы их самой цен-ной привилегии, исходящей от юношей, теперь нет. Поэтому Лум вполне мог рассчитывать на снисхождение, а точнее на замену смертной казни изгнани-ем. Его бы просто могли очень сильно избить и этим ограничиться. Но он так возмутил всех упорным отрицанием своей вины, стремлением убедить, что соплеменников убили не чомо, а ронги, во что поверить было невозможно, что никому и в голову не пришло высказать предложение о некотором смяг-чении наказания.
     Последнее слово было за Гераном: только вождь мог в племени решать карать или миловать. И он принял окончательное решение – смертная казнь. Едва он сказал это, как все «старшаки» поднялись с земли и стали прибли-жаться к Луму. Охваченный ужасом, тот сделал отчаянную попытку про-биться сквозь сжимающийся смертельный круг, образованный толпой могу-чих мужей. Однако сделать это было невозможно даже такому силачу, как наш герой.
     Кто-то крикнул:
     – Только не здесь! Надо за стойбище вывести! А то труп тащить придется, а он тяжелый – вон боров какой!
     Возможно, эти слова спасли нашего героя от сиюминутной расправы.
     «Старшаки» навалились на Лума, придавили его к земле, заломили ему руки. Вскоре связали их крепкой лыковой веревкой: она быстро нашлась – некоторые женщины, обмотав вокруг пояса, носили с собой такие веревки, кому они могли пригодиться в хозяйстве, чтоб не ходить за ними в случае надобности.
     Затем «старшаки» вывели обреченного за стойбище и отвели на шагов триста от него. Вместе с ними толпой шло все племя, в том числе подростки и дети.
     Лума держали самые сильные мужчины племени, потому что он старался вырваться, чтобы убежать.
     В те времена у людей еще не было штатных палачей. Его не столь почет-ные обязанности обычно приходилось выполнять вождю, если не находился доброволец, человек, имеющий от природы садистские наклонности и же-лающий дать им выход. В нынешнем поколении номариев такого не было. Поэтому Лума предстояло убить Герану: на главного защитника законов клана часто ложились обязанности по их исполнению.
     Пока Лума вели, он кричал, что его несправедливо осудили на смерть, умолял хотя бы немного повременить с расправой. Но Геран и остальные «старшаки» были неумолимы.
     И вот вождь остановился. И остановились все. И Лум понял, что здесь бу-дет его место казни. Ему окончательно стало ясно, что все мольбы беспо-лезны, что каким бы нереальным ни казалось происходящее, каким бы не-вероятным ни казалось то, что его могут несправедливо лишить жизни и лишить уже прямо сейчас, жизни прекрасной и бесценной, это произойдет и произойдет уже здесь и уже через несколько мгновений. Поняв это, наш ге-рой, наделенный немалым мужеством, овладел собой и решил встретить смерть достойно.
     Он расставил широко ноги, расправил плечи и подставил под удар свою мощную грудь. От того, что руки были связаны за спиной, она выгнулась вперед, и от этого грудь выглядела еще более объемистой и могучей.
     Вождь держал в руке копье. Он стал медленно поднимать его для нане-сения удара. Теперь Лум видел только направленный на него кремневый наконечник. Юноша весь напрягся и душой, и телом, готовясь принять в себя страшное каменное острие. И в этот миг твердость духа в нем дрогнула: он невольно отвел взгляд. Лум увидел толпу сородичей. Она казалась сплош-ной безликой массой. Над ней во всю ширь небосклона горел закат. Его яр-ко-красные тона как нельзя более соответствовали кровавой драме, которая вот-вот должна была произойти здесь.
     Однако Геран почему-то медлил. Кисть руки, сжимавшая древко копья, уже была у его виска. Оставалось только нанести удар. Но огромный могу-чий муж застыл, словно в нерешительности. И действительно, на широком с крупными чертами красивом лице его очень явственно изобразились коле-бания чувств, а точнее, внутренняя борьба между желанием выполнить свой долг и убить юношу и сильным чувством, удерживающим от этого. Это было совершенно такое же чувство, какое испытывал наш герой, когда не мог ударить копьем не защищающегося оружием человека. Почему же тогда, может спросить читатель, Геран без каких-либо колебаний пронзил Кэсиана? Да потому что ситуация тогда была иной. Колебаться времени не было. Нужно было спасать от позора своего любимца и как можно скорее пока-рать дерзкого бунтаря, осмелившегося восстать против самого главного и самого ценного для «старшаков» обычая. Если бы сейчас у вождя была хотя бы десятая часть той ярости, которую он испытывал тогда, он бы без всяких колебаний пронзил бы и Лума. Но ярости сейчас он такой не испытывал.  Конечно, он не сомневался, что этот юнец заслуживает самой суровой кары. Ведь по его вине погибли девять соплеменников. К тому же набрался нагло-сти бессовестно лгать, что их убили не чомо, а ронги, которые живут совсем в других краях. Но даже мысли об этом не вызывали такой ярости, какая нахлынула на вождя, когда взбунтовался Кэсиан. Не будем забывать, что люди в те времена жили не столько разумом, сколько чувствами.  А столько чувства злости, сколько требовалось для того, чтобы добрый по натуре бога-тырь смог убить беззащитного человека, у него сейчас не было.
     Наконец он, словно обессиленный, опустил руку с копьем, так и не нанеся удар, и стал каким-то беспомощным взором оглядывать толпящихся вокруг соплеменников. Все сразу поняли, что он ищет того, кто бы мог взяться ис-полнить приговор. Каждый, на кого попадал его взгляд, отводил глаза: ни-кому не хотелось убивать сородича, да к тому же хорошего парня. Да, «старшаки» чуть не убили его, когда взбунтовался Кэсиан. Но тогда он про-сто попал под горячую руку. Тогда «старшаки» были в сильнейшей ярости. Но теперь такой ярости они не испытывали.  Они могли бы убить его сразу после того, как Геран вынес приговор, потому что были слишком возмуще-ны, как им казалось, наглой ложью этого «щегла». Но даже это недавнее возмущение почти прошло.
     Геран мог и приказать. Этого все и опасались. Поэтому некоторые поспе-шили предложить заменить смертную казнь изгнанием. Однажды вождь со-гласился, когда также не мог убить приговоренного. Дней через двадцать случайно во время охоты нашли его обглоданные хищниками кости. Однако такое предложение Геран и остальные «старшаки» сразу отвергли: еще бы, – разве Лум не доказал, что умеет выживать и один вне племени.
     – Да что вы забыли?!  Вспомните, как мы Рюла казнили! Давайте и его также! – воскликнула одна из женщин.
     Вина этого Рюла была в том, что он бежал при случайном столкновении номариев на охоте с группой охотников враждебного племени. Его наказали так, как номарии с незапамятных времен привыкли наказывать дезертиров – привязали в лесу к дереву и оставили одного на ночь. К утру от него остались только обглоданные кости.
     Все поддержали это предложение и отвели Лума в лес. Там на берегу ре-ки его крепко-накрепко привязали к дереву, и вскоре все ушли.

11   

     Когда сородичи удалились, и Лум перестал слышать их голоса, он при-нялся изо всех сил дергаться и напрягаться всем телом, надеясь вырваться из пут. Однако все его старания оказались тщетны: он был необычайно крепко привязан к стволу сплетенной из жил животного очень прочной ве-ревкой.
     В лесу быстро темнело. Перед обреченным юношей громко журчала река. Она имела сильное течение, хотя местность здесь была равнинной: мощное ускорение своему движению вода получала в горах, где были ее истоки.
     Лум находился в шагах двадцати от реки. На берегу прямо перед ним не бы-ло ни кустов, ни деревьев. Справа и слева росли кусты и деревца. Лум в ужасе вертел головой, ожидая, что вот-вот оттуда на него бросится какой-нибудь зверь. Опасность грозила и из-за реки, которая, хоть и полноводная, не была широкой, и хищник мог быстро ее переплыть.
     По мере того, как сгущались сумерки, лес на противоположном берегу все более темнел, превращаясь в темно-серую непроглядную чащу. Несмотря на то, что видел полнейшую бесполезность своих усилий, Лум продолжал отчаян-ные неистовые попытки освободиться. Но наконец, совершенно изнемогши от усталости, беспомощно повис на веревках и покорно-обреченно свесил голову.
     Была уже глубокая ночь. Слыша любой шорох, а слышать можно было толь-ко ближние звуки, ибо дальние поглощало журчание воды у берега, несчаст-ный цепенел от ужаса, воспринимая его как вестника своей скорой гибели. Ко-гда проходило некоторое время, и он не видел зверя, то испытывал огромное облегчение. Правда, сразу затем на него снова наваливался своей беспощад-ной терзающей тяжестью страх: ведь Лум ни на мгновение не забывал, что неминуемо должен сегодня погибнуть. Даже более чем смерть страшило ожи-дание, что его будут пожирать живьем. Он знал, что нередко хищники, когда очень голодны, терзают и поедают попавшее им в когти животное, еще не умертвив его. Знал, что убивают они жертву отнюдь не из гуманности, а просто для того, чтобы она не сопротивлялась. Он же, связанный, сопротивляться, ко-нечно, не сможет, а значит, его ждет, мучительнейшая смерть.
     Из-за облаков вышла луна и ярко осветила все. Освещенный противополож-ный берег стал серебриться, оттеняя лес за рекой, превратившийся теперь в сплошную черную стену. Черные зубцы этой стены четко выделялись на фоне звездного неба. В темно-серой синеватой реке заиграли неясные лунные блики. Под противоположным берегом слегка заблестели большие и маленькие кам-ни. Около них плескалась и волновалась быстрая вода. Такие же камни, но не видные за берегом Луму, были и на этой стороне реки. Именно от столкнове-ния с береговыми камнями и исходило шумное журчание.
     Лум почувствовал, что силы его восстановились и снова начал рваться из стя-гивающих его колец прочной веревки, однако с тем же результатом, что и ра-нее. Он взвыл от отчаяния. Но вскоре пожалел об этом: изданный им звук при-влек хищников.
     Вдруг в чаще за рекою появились пары светлых точек. «Волки!» – понял Лум, и все внутри у него оледенело и онемело. Сердце, словно оборвалось и упало в пятки. Страх, который владел им до этого, был ничто в сравнении с тем, что он испытывал сейчас. Лум действительно видел глаза волков, светящихся в темно-те фосфорическим блеском. Пары едва заметных мерцающих точек мелькали и приближались. Их было много. Несчастный снова стал рваться из пут, но они по-прежнему были неумолимо-прочны. Вот на освещенный луною берег вы-бежали четыре волка, за ними – еще пять, потом – семь. Как ни странно, они не бросились сразу в воду, чтобы переплыть реку, а начали яростно рычать в сто-рону Лума, рыть мощными лапами землю. В свете луны были хорошо видны их страшные оскаленные клыки. Через несколько мгновений наш герой понял чем вызвана эта заминка в нападении стаи. Он услышал за спиной быстрый мягкий топот множества лап. В следующее мгновение учуял запах волков. Ах, вот оно что! Оказывается, он своим возгласом отчаяния привлек сюда две стаи страш-ных зверей! Одна уже здесь, совсем рядом! В следующий миг справа и слева зловещими тенями выскочили хищники. Лум сразу заметил, что это не волки, а крупные собаки. Впрочем, легче от этого ему, конечно, не стало. Пока собаки не набросились на него, поскольку им еще предстояло отстоять добычу. Они сгрудились все у реки и подняли ужасный, оглушительный, угрожающий лай, которым надеялись отогнать стаю волков. Те продолжали рычать и рыть лапа-ми землю. Некоторые тоже стали лаять.
     Лум собрал в кулак всю силу воли, готовясь мужественно встретить лютую смерть.
     Вдруг от стаи собак отделилась одна, самая большая, и бросилась к нему. Наш герой напрягся и стиснул зубы, ожидая испытать страшную боль. Поведе-ние собаки его невообразимо удивило. Она стала визжать и скулить, извиваясь всем телом. Затем бросилась на него. Положила ему на плечи лапы и умыла его лицо своим большим мягким влажным языком.
     – Брэнд! Дружище! – вскричал Лум, – Откуда ты здесь взялся?!
     Он не рад был появлению своего необычного друга, ибо знал, что тот будет его защищать и только зря погибнет.
     Конечно, Брэнд не мог ответить, как он здесь оказался. За него расскажем мы.               
     Встретив своих любимых друзей, он неплохо провел с ними вечер. Когда сгущались сумерки, привыкший в последнее время проводить ночь со своим двуногим другом, пес вдруг вспомнил о нем, невольно заскулил и побежал его искать. За ним увязалась собачья стая, которая считала могучего Брэнда своим вожаком, и полагала, что он, как и подобает нормальным хищникам в такое время, отправился на охоту. Брэнд прибежал на то место, где расстался с Лу-мом. Нашел его следы и побежал по ним. Они привели к стойбищу. Его обита-тели недавно пришли из леса, где оставили привязанного к дереву осужденно-го. Они толпились среди шалашей и продолжали возбужденно обсуждать про-исшедшее. Люди заметили стаю собак, осмелившуюся слишком близко подой-ти к селению, и угрожающе зашумели. Мужчины потрясали копьями и дубина-ми. Собаки отбежали на шагов сто обратно, все, кроме Брэнда. Тот поскуливал и смотрел с пронзительной тревогой в умных глазах на стойбище. Люди поди-вились странному поведению пса, особенно дерзкой смелости, которую отнес-ли за счет его огромных размеров и мощного сложения, что обычно вызывало почтение у мужчин, уважающих, в первую очередь, силу. Поскольку одна соба-ка не представляла опасности для большого селения, на нее вскоре перестали обращать внимание, тем более, что мысли людей сейчас особенно занимали страшное известие о гибели сородичей, принесенное Лумом, и его казнь.
     Брэнд стал бегать растерянно вблизи стойбища, обнюхивая землю. Заметим, что это была южная сторона селения, где не протекала упомянутая выше ре-чушка. К огромной радости своей пес вскоре учуял новые следы Лума, шедшие обратно из стойбища. Они были среди множества других человечьих следов. Эти следы привели в поле, где почти под прямым углом поворачивали к лесу. Брэнд побежал туда, а за ним и его стая. По пути они наткнулись на следы двух оленей, которые вели из леса в поле. Все собаки устремились по ним вдогонку за вкусным мясом. Но не сумели догнать его, потому что расстояние между ними и оленями изначально было слишком большим. Четыре раза потом стая брала следы других животных, но тоже не смогла их настичь: если кто-то дума-ет, что хищникам так уж хорошо и легко жить в дикой природе, тот ошибается. Вдруг Брэнд вспомнил о Луме и снова побежал искать его. За ним последовала стая, которая не сомневалась, что он продолжает охоту. Они вернулись к тому месту, где следы оленей отвлекли их от людских. Наверное, товарищи Брэнда немало подивились прозорливости своего вожака, который прямиком привел их к добыче. Она тем более их обрадовала, что не способна была сопротив-ляться. Однако события развивались не так, как им хотелось.
     От перебранки волки быстро перешли к решительным действиям. Самый крупный из них, должно быть, вожак прыгнул в воду и поплыл к этому берегу. За ним стали прыгать в реку и другие волки. Только это произошло, как всех собак, словно ветром сдуло с берега. Они исчезли во мраке леса. Все, кроме Брэнда.
     – Уходи, уходи, Брэнд! Прочь отсюда! – вскричал Лум, не желая смерти сво-ему другу, к тому же лютой и напрасной смерти. Но пес не собирался так быст-ро расставаться с Лумом, тем более, что от него пахло съестным. Длительные стремительные погони за травоядными вызвали у Брэнда такой аппетит, что к нему вполне была применима известная поговорка: «Голодный как волк». Произошло неожиданное – пес рванул зубами стягивающую Лума веревку и стал жевать ее. И не удивительно – веревка-то была, как упоминалось выше, сплетена из жил животного. Толщину имела не меньшую, чем боварские сосис-ки, то есть – приблизительно с палец.
     Путы спали с Лума. Ощутив себя свободным, он радостно вскричал. Впро-чем, радоваться еще было слишком рано – сюда уже плыло, по меньшей мере, пол волчьей стаи. В первый момент Лум хотел влезть на дерево, к которому был привязан, но тут же устыдился своего желания. Ведь он знал, что Брэнд не убежит, а будет защищать его, один сражаясь против всей волчьей стаи. И что ж, он, Лум, будет сидеть на ветвях, взирая сверху на то, как его друга рвут на части проклятые волки, которых он всегда презирал и ненавидел?! Нет, Лум никогда трусом и предателем не был и не будет! Малодушный порыв он испы-тал сейчас только потому, что у него нет совершенно никакого оружия, даже камня в руках. О, если бы у него были когти, клыки, как у них! А голыми руками кого он сразит?! Но он все равно будет биться! Хоть кулаками. Он погибнет в неравной борьбе, сражаясь вместе с другом, погибнет с честью, как подобает настоящему охотнику-воину! На эти мысли ушло не больше мгновения. В сле-дующий миг ему в голову пришла идея, которая могла увеличить шансы на спасение. Но ее еще нужно было осуществить. Только бы успеть!
     Лум бросился к реке навстречу плывущим врагам. Когда схватил два попав-шихся под руки береговых камня, самый ближайший волк уже находился от берега в шагах пяти-шести. Юноша с силой кинул камень. Промахнуться было невозможно, тем более Луму, у которого любимейшим занятием в детстве, как и у многих его сверстников, было метание камней в цель и на дальность. Ка-мень точно попал в голову хищнику, причем с таким же звуком, как если бы ударился о ствол дерева. Даже отпружинил также. Волк сразу исчез. В ярком свете луны видны были пузыри на поверхности воды. Из остальных плывших волков ближайшие находились от этого берега на расстоянии шагов двадцати. Их постигла та же участь, что и первого: оглушенные, они захлебнулись. На сча-стье, под ногами Лума оказалось достаточно подходящих для метания камней. Шесть следующих плывущих волков, устрашенные быстрой гибелью четырех собратьев, а главное, вожака, стали  поспешно  поворачивать  и  плыть  обрат-но.  Лум даже расхохотался – так ему показалось смешным то, как они это про-делывали: смешным выглядело несоответствие этой позорной явной торопли-вости той горделивой важности, с которой волки держали над водой головы. Конечно, это получалось у них непроизвольно: никакого намерения сохранять достойный вид при отступлении у этих не наделенных разумом тварей не было. Но именно такое впечатление они производили.
     Смех сделал добрее нашего героя. Даже к этим ненавистным ему хищникам. Иначе он бы мог перетопить полстаи. Лум не воспользовался чрезвычайно уяз-вимым положением плывущих зверей и перенес «огонь» на противоположный берег, на котором замешкались менее смелые волки, не спешившие туда, где возможна была атака больших собак. Камни не представляли для них такой опасности, как для плывущих, да и попасть им в голову было куда труднее. По-этому Лум метил уже не в головы, а в туловища. Каждый камень попадал точно в цель, причем с большой силой. Волки взвизгивали, как собаки, и убегали в лесную чащу. Вслед за ними в темном лесу скрылись и те волки, что еще не успели получить в бок камень, и те, что, доплыв до берега, выбегали из воды.
     Всю эту баталию, особенно поспешное отступление противника, оторвав-шийся от своей трапезы Брэнд сопровождал громогласным лаем и пару раз даже вступил передними лапами в воду, словно намереваясь преследовать убегающих.
     Как только последний волк исчез из виду, человек и собака бросились друг к другу. Дико-радостными взвизгиваниями, наскоками на Лума, лизанием рук Брэнд приветствовал его. Юноша крепко сжал его в своих объятиях. Радости обоих не было предела. Пес был счастлив, что наконец нашел своего потеряв-шегося двуного друга. Наш герой чувствовал такую благодарность, какую опи-сать невозможно.
     – Неплохо мы их, Брэнд …! Это не первая наша победа с тобой, да?! – вос-кликнул он.
     Когда эмоции немного поутихли, Брэнд поспешил вернуться к вкусной ве-ревке. Лум хоть и испытывал большое желание удалиться как можно скорее и дальше от места своей несостоявшейся казни, все же не стал поторапливать друга. Впрочем, съедобные путы быстро исчезли в желудке собаки.

12

     Друзья двинулись вглубь леса. Однако лишь несколько шагов успели отойти от берега, как в черной темноте между массивными темно-серыми стволами перед ними снова замерцали зловещие парные огоньки глаз. «Волки!» – вздрогнул Лум, но на этот раз уже не сильно испугался, наверно, потому что с ним был верный друг, и потому что не был теперь совсем безоружен – в руках сжал два прихваченных с собою камня. В каких только не был он переделках со своим новым другом. Возможно, и на этот раз им повезет.
     Брэнд зарычал. Из мрака выступили крупные мохнатые звери. Это были не волки, а собаки. Они зарычали, но явно только на Лума и то не очень угрожа-юще. Некоторые пару раз тявкнули и тоже не так уж свирепо. Брэнд теперь молчал. Собаки также затихли. Неожиданно все завиляли хвостами. Некоторые стали обегать наших друзей стороной. Через несколько мгновений Лум уже чувствовал, что они стоят совсем рядом сзади, но что-то подсказывало ему, что можно не бояться, но лучше не оборачиваться. Смелости придавало и спокой-ное поведение Брэнда, и то, что собаки виляли хвостами.  Все же по спине про-бежали мурашки и в затылке неприятно похолодело. Вдруг он вздрогнул, ощу-тив, как нос собаки ткнулся немного ниже того места, где у далеких предков человека был хвост. Эти прикосновения несколько раз повторились, ибо мно-гие члены стаи пожелали познакомиться с ним поближе, как это принято у со-бак, ведь для них подхвостье играет своего рода роль удостоверения личности. Удовлетворив таким своеобразным способом свое собачье любопытство они отбегали, повиливая хвостами и не обращая уже на Лума никакого внимания. Те собаки, которые не проявили подобного любопытства, казалось, поверили им на слово, что, мол, этот двуногий вполне благонадежная личность, и тоже стали показывать, что не видят в нем врага. Было похоже на то, что собаки при-няли его в свою стаю. Словно в подтверждение этого они все, и с ними Брэнд, повернулись и побежали вглубь леса, будто приглашая его последовать за ни-ми. 
     Лум шел быстро, почти бежал. Через некоторое время остановился, с удив-лением и усмешкой подумав, что, и правда, идет в том направлении, куда убе-жала стая, тогда как ему, пожалуй, надо в другую сторону. Только сейчас он задался вопросом, куда ему нужно двигаться, что предпринять, как вообще жить дальше? До сего момента им владело только стремление побыстрее уда-литься от страшного места, где его чуть не лишили жизни: никаких других же-ланий, мыслей не было.  Одно было неоспоримо ясно: двигаться нужно в сто-рону, противоположную местонахождению стойбища. Поэтому Лум повернул направо. Он продолжал быстро идти и при этом напряженно думал. Не прихо-дилось сомневаться, что «старшаки», узнав утром, что ему удалось освобо-диться и бежать, сейчас же пустят по его следу самых быстрых и выносливых бегунов. Поэтому надо успеть к этому моменту удалиться отсюда как можно далее, чтобы не оставить преследователям никаких шансов догнать его. Но что делать потом, когда убедится, что погони за ним нет? Как что? Стараться вы-жить. Главное то, что он жив! Он будет жить! Но это будет, конечно, совсем другая жизнь, очень отличная от той, которой жил вместе с соплеменниками, жизнь изгнанника. Все же это лучше, чем казнь. Однако изгнание считается по-чти равносильно казни. Но стоит ли очень унывать? Разве он не сумел выжить, немало дней совершая обратное путешествие от границы страны чомо? Кроме того, не так уж одинок он будет. Ведь у него теперь есть Брэнд, настоящий друг. Они отправятся с ним в страну чомо. Возможно, удастся разыскать ту красави-цу, с которой довелось случайно свести знакомство и о которой он никак не может забыть. Только подумал так наш герой, как чувство большого сожаления стеснило грудь. Нет, в ближайшее время это не удастся! Как же он мог забыть?! Нет, пока ронги угрожают его родному племени, разве имеет он право поки-нуть этот край?! Конечно, он будет помогать соплеменникам бороться с врага-ми. Однако каким образом он это будет делать, у него было пока очень смут-ное представление. Впрочем, он еще обдумает это – еще есть время. Правда, ронги могут появиться здесь уже скоро, но никак не раньше, чем через три – че-тыре дня. А скорей всего они будут искать стойбище номариев гораздо дольше.
     Вдруг Лум услышал сзади стремительно приближающийся топот. Вздрогнув, резко повернулся. Увидел, как между стволами деревьев мелькнули две свет-лые точки. «Волк! Нет, это, наверно, Брэнд», – подумал молодой охотник.
     Он не ошибся – через несколько мгновений из темной глубины леса к нему выскочил с радостным поскуливанием огромный мохнатый пес.
     – Ну что ты вернулся ко мне? – потрепал его густые космы Лум, – Тебе охо-титься надо. Я тебе в напарники сейчас не подхожу. Вот как сделаю оружие се-бе, пусть хоть дрянное, какое смогу, тогда опять поохотимся вместе. А сейчас, давай, без меня. Со своими братьями. Возвращайся к ним быстрее. Они, может, уже задрали кого-то. А ты здесь со мной время теряешь.
     Пес стал радостно прыгать вокруг и около молодого охотника. Затем с при-зывными скулением и лаем сделал несколько прыжков в сторону, откуда при-бежал. Лум понял, что он зовет его последовать за ним.
    – Нет, Брэнд. Ты же знаешь, что я не могу так быстро бегать, как вы, четверо-ногие, – с сожалением произнес Лум. – Да и мне в другую сторону.
    Он повернулся и зашагал в прежнем направлении. Пес затрусил рядом с ним.
    Внезапно сзади послышался быстро приближающийся топот множества лап. Лум обернулся и снова увидел в черных промежутках между темно-серыми стволами мелькание пар светящихся точек.
     – Похоже, опять твои друзья, Брэнд,– сказал молодой охотник. Но при этом испытал довольно неприятное волнение: а вдруг не они, а если они, то вполне ли воспринимают его как члена своей стаи, в достаточной ли мере, чтобы на го-лодный желудок воздержаться от употребления новичка в пищу?
     Стая, и в самом деле, оказалась стаей Брэнда. Собаки окружили его и Лума. Некоторые приветливо обнюхали своего потерявшегося вожака, радостные, что он нашелся. Три собаки обнюхали Лума. Тот, однако, не стал приветствовать своих новых товарищей принятым у них способом.  Собаки недолго покружили вокруг него и вожака, а затем все разом – и Брэнд с ними – помчались туда, от-куда прибежали и через несколько мгновений скрылись во тьме ночного леса. Лум вздохнул с облегчением и пошел быстро прежним путем.
     Довольно скоро он заметил, что кусты и деревца между толстыми стволами больших деревьев из темно-серых стали зеленовато-светло-серыми. Стволы больших деревьев тоже начали приобретать свои обычные дневные цвета. Ста-ла видна глубина леса. Лум огляделся и увидел, что все вокруг сделалось свет-лее и виднее. Он взглянул вверх. Покачивающиеся клубы листвы и множество пучков хвои там уже были совсем зеленые, но имели мрачный оттенок. Между ними светлело побелевшее небо. «Светает уже!» – удивился и обеспокоился Лум. Теперь он не шел, а бежал. Какая короткая летняя ночь! Уже скоро сопле-менники придут туда, где оставили его на съедение зверям! Может быть они уже там! А он успел уйти совсем недалеко!
     Вскоре произошло то, чего наш герой никак не мог ожидать – впереди за-мелькали просветы. Лум так удивился, что даже остановился на мгновение, а затем перешел на шаг. Приближался край леса. Это и вызвало удивление. Лес был хоть и не очень-то велик, но требовалось гораздо больше времени, чтобы перейти его, начав путь оттуда, откуда Лум начал. Неужели он так быстро шел и бежал? Значит, так.
     Наш герой почувствовал себя спокойнее, решив, что, и правда, стал теперь вряд ли досягаем для возможной погони. Поэтому позволил себе идти чуть медленнее. Однако сразу затем появились другие причины для удивления. Впереди слева заметил раздвоенную ель (довольно редкое явление для этого вида дерева). «Надо же, и здесь тоже», – подумал Лум. Еще больше удивился, когда немного пройдя далее, из-за зарослей увидел справа сильно накренив-шуюся сосну, сломанную ветром, но не рухнувшую наземь, а повисшую на вет-вях рядом стоящих елей. Подобное очень часто встречается в лесах, особенно девственных. Удивило не это, а совпадение – раздвоенная ель и неподалеку от нее такое дерево. «Тоже, как там! Как же я раньше не замечал этого?! Столько раз проходил здесь и не заметил». Но то, на что обратил внимание потом, не только поразило его как еще более странное совпадение, а уже насторожило. Сколько раз он, пересекая этот лес, проходил через край его, противополож-ный тому, рядом с которым расположено стойбище, и всегда видел вокруг до-вольно густой подлесок. Да он везде, повсюду в любом лесу. Его нет, а точнее почти нет только вблизи людских селений, потому что одних отсохших и упав-ших с деревьев ветвей и сучьев не хватает, и заготовщики хвороста ломают и рубят много кустов и мелких деревцев.  Лум остановился как вкопанный и остолбенел от удивления и страха: он понял, что находится около родного стойбища. Но как это могло произойти?! Он сразу вспомнил рассказы сороди-чей о том, что идущий в темном ночном лесу часто ходит по кругу, порой не раз замечая, что возвращается приблизительно туда, откуда начал путь. Если бы рассвело немного позже, то, возможно, наш герой пришел бы на место своей казни, где мог встретить соплеменников, пришедших посмотреть на его обгло-данные кости.
     Лум повернулся, чтобы броситься бежать прочь отсюда, но замер насторо-женно, пораженный внезапной страшной мыслью: он понял, что оказался в смертельной западне, из которой так просто не убежишь, и скорей всего вряд ли удастся спастись.

13

     Положение, в которое он попал, действительно было схоже с западней и вот почему. Здесь постоянно, днем и ночью, находился воин, бдительно наблю-давший за видной глубиной леса, чтобы вовремя заметить возможное прибли-жение иноплеменников и предупредить об этом сородичей. За противополож-ным краем стойбища тоже выставлялся караульный, но только на ночь, ибо в светлое время суток незаметно подкрасться к селению враги не могли. Дозор в лесу осуществлялся совершенно особым образом: караульный не прохаживал-ся взад-вперед, как обычно это делают стражники, не заботясь о том, видят ли их. Нет, он умело скрывался за деревьями и зарослями, которые здесь все-таки были, несмотря на почти полное отсутствие подлеска: его заменили обильно разросшиеся растения с высокими, прочными стеблями и широкими листьями. Если приближался один человек, то караульный незаметно подбирался к нему как можно ближе и притаивался, чтобы неожиданно стремительно атаковать его, как из засады, причем выжидал момент, когда будет возможность напасть со спины или сбоку.
     Лум не сомневался, что где-то здесь поблизости скрывается караульный, вот-вот готовый броситься на него. С какой целью? Убить уже приговоренного к смерти или пленить, чтобы отвести к соплеменникам? Они, естественно, не по-милуют его. Возможно ли отбиться двумя камнями от хорошо вооруженного воина? Лум с ужасом всем существом своим ощутил, как беззащитен будет пе-ред разящим кремневым острием, направленным в его тело умелой сильной рукой. Впрочем, часовой может и не пустить в ход оружия, а, угрожая им, по-старается заставить сдаться, пленить его. Нет уж, лучше смерть.
     Лум сделал несколько неуверенных, опасливых шагов, настороженно озира-ясь вокруг, принюхиваясь и прислушиваясь. Вдруг он застыл на месте. Челове-ческий запах! И правда, караульный здесь, совсем близко! Но что это?! Челове-ческий запах хорошо ощутим, но подобный запах исходит только от мертвых людей. Напряжение в душе спало. Сменилось удивлением. Но лишь на не-сколько мгновений. Сразу затем опять охватила сильная тревога перед новой страшной неизвестностью.
     Он безошибочно шел на запах. Вот перед ним заросли каких-то растений. Они здесь тоже высокие и широколиственные, как кусты. Трупный запах идет оттуда. Лум вошел в эти заросли и сразу увидел за ними на черной непокрытой травою земле большое мускулистое тело молодого мужчины. Это был Лаунд, один из сильнейших воинов племени. Труп окоченел с гримасой испуга и боли на лице, со скрюченными пальцами согнутых в локтях рук. Ясно было, что Ла-унд в последние мгновения своей жизни с кем-то отчаянно боролся. О насиль-ственной смерти свидетельствовали и окровавленные шея, грудь, левое плечо и бурая впитавшая кровь земля вокруг трупа. Среди светло-красной запекшей-ся на коже крови четко выделялась темно-красная, почти черная рана на шее. Похоже было на то, что кто-то напал сзади и воткнул в горло кремневый или костяной нож.
     Лум застыл, ошеломленный. Теперь его охватило сильнейшее беспокойство за родное племя. В то же время недоумевал, как такой хороший воин как Ла-унд мог позволить чужаку совсем близко подкрасться к нему и напасть на него сзади?
     Наш герой стал рассматривать следы около трупа. Это были следы Лаунда и еще кого-то. Следы неизвестного шли из низких зарослей совсем мелких моло-деньких деревцев, которые еще не успели обломать заготовщики хвороста. Следы чужака туда же и уходили. Лум пошел по ним.  За этими зарослями он обнаружил большое множество следов. И все они вели к стойбищу. «Враги! Враги напали на наших!» – только такое, ужаснувшее его предположение, мог-ло прийти в голову нашему герою. Ему стало понятно, что вражеский лазутчик незаметно подкрался к караульному, напал сзади, зажав тому рот, чтобы не дать закричать. А когда поразил его в шею, он уже не мог издать какие-либо громкие звуки. Враг забрал оружие часового. Иначе бы Лум мог вооружиться. Теперь он уже не боялся за себя. Теперь в душе молодого воина были только страх за родичей и желание поскорее вступить в борьбу с пришлыми чужаками, посмевшими напасть на его родное племя.
     Лум бросился бегом к стойбищу, но почти сразу перешел на медленный осторожный совершенно бесшумный шаг, вовремя сообразив, что раз не слышно звуков боя, то, значит, он уже закончился, и необходимо постараться не обнаружить своего присутствия, чтобы, если победили враги, то иметь воз-можность оказать помощь плененным соплеменникам. Вот уже просветы меж-ду деревьями стали широкими. Но он не видит за стволами родного стойбища, а видит большую толпу мужчин, женщин, детей. Еще не разглядев их, наш ге-рой почувствовал, что это не соплеменники.
     Тела мужчин пестрели пятнами охры. Боевая раскраска – понял Лум. При-смотрелся и вновь был страшно поражен: на голове каждого воина виднелось по два пера. Ронги! Это ронги! Они уже здесь! И они уже победили! Как быстро! Похоже, напали ночью. И не со стороны поля, где страж легко заметил бы их приближение. Нет, они обошли селение далеко стороной, углубились в этот лес, прошли по нему до сюда, очень умело сняли караульного и напали на спящее стойбище. Его уже нет: все шалаши разрушены в ходе резни. Поэтому их и не видно. Но почему же он не слышал, как все это происходило, ведь место его казни не так уж далеко отсюда?! Да потому что громко журчит и плещется быстрая вода у берегов реки. Эти более близкие тогда для него звуки заглуши-ли отдаленные. Но как ронги могли так быстро найти племя номариев?! Неужели по его следам?!
     Лум схватился руками за голову и начал проклинать себя едва ли не в голос. Но затем вспомнил, что вполне убедился в том, что чужаки не шли за ним и пе-рестал корить себя. Было такое впечатление, что пока он двигался к родному стойбищу по дуге, они пришли сюда прямиком. Словно кто-то указал им путь. Нет, конечно, он, Лум, не виновен в том, что враги так быстро оказались здесь. И разве он не предупреждал сородичей, что надо быть готовыми к нападению ронгов?
     Скрываясь за зарослями высоких травяных растений и стволами деревьев, – а это, как мы помним, наш герой умел делать очень хорошо, – ему удалось до-вольно близко и незаметно для ронгов подкрасться к их толпе. Преисполнен-ный гнева и ненависти, рассматривал он их сквозь листву зарослей, еле сдер-живая в себе желание броситься на врагов. Внешне ронги были совершенно та-кие же, как и номарии – преимущественно очень рослые, смуглые, темноволо-сые, но ясноглазые. Одни стояли, другие сидели, третьи лежали опершись на локоть. Земля под ними была покрыта ворохами шкур, кож, ветками, жердями – тем, из чего состояли разрушенные шалаши. Чужаки весело переговарива-лись, смеялись. Стоял гул множества голосов. «Радуются сволочи – победили», – с возмущением подумал Лум. Он заметил и другой повод для радости ино-племенников, правда, еще не сообразив, что эти два повода очень связаны между собой. Над толпой поднимался густой дым и отлетал на север. Если бы ветер дул в сторону Лума, он бы ощутил запах жарящегося мяса. Многие ели. Большинство же, было впечатление, уже закончили свою утреннюю трапезу: они имели довольный, осовелый вид только что очень хорошо насытившихся людей. Лишь сейчас Лум обратил внимание на то, что среди шкур, ветвей, жер-дей на земле валяется много обглоданных костей. Сильно проголодавшийся, он сглотнул слюну.
     Как ни был наш герой потрясен случившемся, даже в такой момент он не-вольно засмотрелся на одну очень красивую девушку. Совсем близко от него она стройно сидела на ворохе шкур и ела. Пышные кудрявые черные волосы спадали ей чуть ли не до пояса. Красоту лица даже не портило животно-жадное выражение, с которым она поглощала пищу. Рядом остановился какой-то муж-чина, лет сорока пяти, с темно-русыми волосами, собранными в пучок на за-тылке и с седоватой бородой. Он был тоже красив. Лицо его имело явное сход-ство с лицом этой девушки. «Отец что ли?» – подумал Лум. С задорно-веселым взглядом мужчина сказал что-то, ласково улыбнувшись, девушке, и кивнул го-ловой через плечо, туда, где над толпою поднимался дым. При этом с много-значительным видом покачал перед собой изрядный кусок поджаренного мя-са так, как обычно, покачивают, держа в руке, вещь, когда хотят показать кому-то какая она внушительная, тяжелая. По жестам, интонации голоса, мимике Луму показалось, что тот похваляется перед дочерью большой порцией, полу-ченной, по-видимому, уже добавочно и советует тоже сходить за добавкой.  Костер, на котором жарилось мясо, и около которого уже готовое, его раздава-ли, был скрыт от взгляда номария толпою чужеземцев.
     Кусок мяса, который держал отец красавицы, Лум поначалу принял за часть ноги животного. Он снова невольно сглотнул слюну. Но вдруг юноша оцепенел: из-под руки мужчины показалась человеческая ступня. «Они едят людей! Они едят наших!» – пронзила сознание и душу номария страшная догадка. «И она! Она тоже!» – чуть не вскричал он. Поразившая юношу красота девушки мгно-венно исчезла в его глазах. Теперь перед ним предстал жуткий облик людоед-ки. Почему-то только сейчас он заметил, что в куске мяса, в который она хищно вгрызается зубами, угадывается рука. Девушка что-то ответила отцу, улыбаясь. Даже в ее улыбке почудился звериный оскал. Кончив говорить, людоедка вновь принялась пожирать человечину, и Луму показалось, что она вот-вот за-рычит. Вдруг он почувствовал, что не может больше смотреть ни на эту девуш-ку, которая оказалась каннибалом, ни на ее отца, держащего часть человече-ской ноги, ни на остальных ронгов, многие из которых тоже поедали его со-племенников: такое впечатление произвело на юношу страшное открытие. Лум согнулся ничком и уткнулся головой в землю, прижав к лицу ладони. Некото-рое время он находился в состоянии нервного шока. Когда наконец овладел собою, подумал: «Им еще можно помочь. Тем, кто еще жив». Лум знал, что каннибалы всегда вначале съедают убитых и только потом пленных, делают это обычно постепенно, порой в течение нескольких дней и даже немного под-кармливают их, чтобы те не очень потеряли в весе. Наверняка ронги не всех пе-ребили номариев. Кому-то сохранили жизнь и, возможно, многим, хотя бы из соображений необходимости иметь запас для своих последующих людоедских трапез.
     Лум нашел в себе силы снова посмотреть на толпу ронгов. Старался глядеть, не замечая тех, кто ест. Там, в глубине этой толпы, – его еще живые соплемен-ники. Он не видит их за ронгами, но чувствует, что они там. Он должен спасти их. И он знает, как это сделать.
     Вдруг Лум увидел, что прямо к нему идут два огромных воина. Юноша вздрогнул. В груди у него похолодело. Но чувство страха, вызванное неожи-данным приближением мощных врагов, владело им не больше мгновения. В следующий момент он уже готов был вступить в бой. О, с какой радостью он метнет сейчас в них камни! Правда, затем придется показать противникам спи-ну, придется бежать. Иначе нельзя. Ведь если погибнет, то кто тогда спасет со-родичей?!
     Наш герой уже хотел встать в полный рост, явиться глазам врагов, раз уж за-мечен ими, но не сделал этого, так как вовремя понял, что ронги по-прежнему не догадываются о его присутствии. То, что эти два гиганта идут прямо к нему, показалось лишь в первый момент. Нет, они шли немного правее. Кроме того, у них не было с собой оружия.  Если бы ронги заметили кого-то, скрывающегося в зарослях, то, конечно, смотрели бы прямо на него и прихватили бы с собой хотя бы дротики.
     Но Лум понимал, что опасность не миновала: как только ронги войдут в лес, они сразу увидят его, потому что он не видим в своем укрытии только со сторо-ны поля. Юноша поспешил перебраться в другое место. Хоть и торопился очень, сумел проделать это с предельной осторожностью, чтобы не обнару-жить себя совершенным движением. Едва успел укрыться в других находящих-ся поблизости зарослях высоких широколиственных травяных растений, как услышал невдалеке от себя мужские голоса, говорящие на непонятном ему языке. Лум выглянул из своего нового укрытия и увидел между стволами две огромные мускулистые фигуры. Они сделали несколько шагов и остановились. Стояли, весело переговариваясь, и справляли естественную надобность. Когда они ушли обратно, Лум вздохнул с облегчением. Но неожиданный приход этих двоих убедил, что нужно побыстрее удалиться вглубь леса. Действительно в любой момент сюда могли прийти и другие с той же целью. Кроме того, судя по тому, какой дым валил от костра каннибалов, они явно не скупясь, расходо-вали заготовленное номариями топливо и вот-вот могли пойти за хворостом. Да и караульного или караульных еще не выставили здесь на краю леса, а зна-чит, сейчас могли прийти сюда, чтобы сделать это.
     Лум со всей необходимой осторожностью отполз. Потом двигался в зарослях то на четвереньках, то поднявшись на ноги, но все равно низко пригибаясь. Наконец удалился на столько, что смог себе позволить выпрямиться во весь рост и идти далее без опасений быть увиденным людьми на опушке.