Лао Цзы и капуцины

                Подарок для Анатолия Несмияна и Игоря Яковенко
     - Везет мне на хохлов, - глубокомысленно дрыгая уголком глаза, что, видимо, должно было символизировать нечто, но неясно что, а уточнить, как всегда, маленький медвежонок, более известный как Пох, не считал нужным, толково отмазываясь общим незнанием текущей ситуации, пробившей - таки днище и льющейся теперь вольно в самый низ, туда, где на просторах субканализации кишели непонятные, клубящиеся сырыми испарениями фигуры и силуэты, самонаименованные разнообразными, порой вычурными до бессмертного Балтазар Балтазарыча, со скидкой, естественно, на неизменную помесь - микс французского с нижегородским, нисколько с годами не утратившим актуальности - это вам не лезгинка под песню про зайцев мертвого Джемаля, это, в - натуре, твист уже даже не на костях, на бесконечном кладбище, в которое превратилась Земля в начале третьего тысячелетия письменной истории, зафиксировав каменными скрижалями Кису и Осю, побывавших тут, полуостров, вернувшийся под камни за пазухой, всякие иные, столь же никому не нужные предметы и иногда - штучки, бормотал мой приятель, задумчиво ковыряясь кончиком свинореза в хладных останках мадам Гершензон, выпросившей у слившегося своей волей и неумением выдержать пару плюх первого из адресатов сказочки дегенерата Прилепина - Бабченко, опять схоронившего еще одного соратника под высокоточными космическими ударами российских штурмовиков, то ли Шишани, то ли Пашутина, хрен знает, точное наименование погибшего в пятый раз боевика, орудовавшего где - то там, замылилось скоротечно меняющимися в чахоточном каледойскопе новостями и новостишками, сотрясающими великую страну между летом и летом, а зим тута отродясь не бывало, климат, на, такой, ежели летом холодно в пальто, то зима в ворота уже не стучит, а напрямую связывается с прокурором и демонстрирует разврат и пренебрежение колбасно - сосичного ассортимента, что, в свою очередь, может увести мысли в сторону юбочки моей любимой Бэйли Джей ( о, Бэйли, милая, люблю, обожаю, моя вольно дышащая американская Лени Рифеншталь, вопреки всем придумавшая себя и делающая, что хочется не на майках тупой ведьмы, суетящейся возле имени Серебренникова, ставшего превентивной папильоткой в блондинистых волосах моей единственной и неповторимой, вновь уничтожившей всех игроков, я даже подумывал снести все эпиграфы и посвящения и на первой странице автора патриотского сайта Проза ру указать ее, Марию, как одного - единственного адресата всех историй, стершего других за скудоумием и вторичностью школьным ластиком, чуть траченым опасными мышами с одной стороны, обмусоленной дегенеративными губами, обвисшими во взаимной ажидации закономерного превращения - хотя бы по возрасту - абитуриентов в узких специалистов, зауженных настолько, что домкраты Машеньки Алехиной целесообразно видоизменялись коловратами русского мiра, все еще не сдохшего ублюдочного младенца косматого разумом Леонтьева, никак не исчезающего из памяти благодарных соотечественников, уваривших триадистый чаек графа Уварова в медной джезве козанострийских серебряных дел мастеров, прервавших омерту во имя засохшей омелы, рождественско повисшей на двери сотрясающейся штурмом Бастилии, где томился в полуподвальном помещении узник совести Микитка Белых, чутка подзабытый подписантами коллективок в угоду культурной начинки той самой папильотки. - Е...ся, - выдохнул медвежонок, раскрыв поширше глаза и без того широко открытые, отчего стал похож на изгнанного из рая Гомера, - одна фраза. Один абзац. Понтуешься ?
     - Неаааа, - лениво протянул я, куря на постели, что было нарушением здравого смысла, если верить честнаму зерцалу царя Пётры, стряхивая пепел в стоявшую на животу пепельницу и пуская дым колечками к потолку, занудно раздумывая : может, мне и потолок оклеить картинками, фотками, плакатами порнозвезд, футболистов и Гитлера или и так сойдет. - Хрена разграничивать знаками - препинаками поток сознания ? Он льет и - никаких.
     - Это да, - согласился Пох, забирая когтистой лапкой дымящуюся сигарету, жадно затянувшись, подмигнул в сторону выключенного ноута, за летом пользуемого ночами, хотя лету йок и ноутбук будет отныне укатываться почаще, как раньше, когда я торчал в сети часами, шарахаясь по различным уровням и забираясь время от времени в субканализацию, благо костюм химзащиты позволял посещать и не такие места дислокаций и зимовок мудожуйных русскоговорянцев и столь же русско пишущих, иногда с ошибками, как Паук Загорский, но чаще просто говенно, как тот же Паук Загорский всегда, питекантроп сраный. - Пусть бьются, суки. Мы ситуайены и потребители, - нараспев стал он декламировать старинную сказочку за нашим с ним авторством, - знающие о дювэ и Марле Сингер, открывающие настежь окна с падающими наружу зверями с большими добрыми глазами, так и не умирающими в преддверии всеобщего суицида, в ожидании привычной гекатомбы притаившегося мира информационных текнолоджи и парадигмов. Хы, - засмеялся несносный мой приятель медведь, увидев красоток из " Хоррорпопс ", - опять роды и пол запутываешь, - утвердительно спросил он, дождавшись пожимания плечами, ставшим визитной карточкой автора, наравне с противогазом и стойким чувством надвигающегося п...ца, - а как думаешь : кто победит ?
     - Тетя Юля Латынина, - ответил я, глянув на календарь. - Кто ж еще ?
     - Слушай, - зашептал Пох, выкидывая на х...й бренные останки императрицы всех котов и кошек, - если конечный победитель -  всегда Мария, а сегодня тетя Юля, и ты знаешь это априори, то какой смысл во всех этих схватках и боях ?
     - А какой смысл во всех схватках и боях ? - по - еврейски ответил я, решив оставить потолок как есть, без картинок и фоток. - Побеждают ведь не просто не участвующие в движухе, а даже неизвестные нам лица и фигуры, лишь иногда проявляясь в учебниках истории за следующее столетие. Так, чисто кайфануть, наблюдая за игрой остро отточенных, как твой свинорез, разумов и языков, - включая ноутбук говорил я, недовольно морщась : придется идти на поганое паскудное " Эхо ", терпетьнемогукакое в системе моих предпочтений и ценностей стоимостью в фальшивый пражский грош великолепной Катерины Корновой, стоящей во главе и не желающей уступать первенство никому, даже британцы с их хваленым Би - Би - Си умалились до незнакомого никому Прохора, отстреливавшегося от лезущих к его баушке хахалей из не выходящего из моды ТТ, - переливающих пустоту  в порожнюю посуду Чапая, пока глиняный мизинец сохнет на осеннем солнышке, а насекомые ползут по рукам, щекоча нервы и совесть.
     Пох хмыкнул и полез на кровать, сопя и вздыхая, переживая за тетю Юлю, своим золотым окрасом признаваемую им за родню и даже чуть больше. Свою. Как я. Или свинорез.