Графитовый ларец

Графитовый ларец

Жила-была на свете колдунья, очень страшная особа. Такая безобразная и ужасная, что боялась сама себя. Особенно собственной тени — длинной, скрюченной. Как видела ее колдунья — сразу бил ее озноб такой силы, что земля в разные стороны под колдовскими башмаками расползалась.
По этой причине после полудня колдунья на улицу — ни шагу. Мало-помалу — так и привыкла жить взаперти. Закрыла дверь на все замки, ставни заколотила и со временем совсем уединилась, всецело отдавшись изучению магических заклинаний.
А ведь когда-то колдунья с удовольствием прогуливалась по городу среди пестрой толпы горожан. Прислушивалась к их сумбурным мыслям, а самые ужасные отбирала и запирала в ларец из чистейшего золота.
«Выйду замуж за старика, отправлю его на тот свет, вслед за его старухой, и сделаюсь крепкой хозяйкой их завидного дома. Нажитые ими богатства мне достанутся», — размышляла одна краснощекая кухарка, покупая брюкву на шумном базаре. Кухарка дальше по базару пошла, а мыслишка ее — хлоп! — в золотом ларце заперта накрепко.
В давние времена глупые мысли нечасто посещали людей. Прежде люди жили с более чистыми и достойными помыслами. Но мир менялся. И когда он совершенно испортился, и в воздухе повсеместно повисли нехорошие мысли, по непонятной причине колдунья покинула многолюдный город.
Она ушла в дремучий лес, нашла там высокую гору и с помощью сильного заклинания соорудила внутри горы маленький, но уютный дом. А под окнами дома разбила премилый садик. Вскоре колдунья обустроила все так, как ей самой хотелось. И… заскучала.
Выйдет, бывало, в цветущий сад, польет деревце чужими горючими слезами. Саженец в благодарность и скажет: «Заботливая хозяюшка, я готов с тобой поиграть. Хочешь, в ладушки?» Да, странные деревья росли в колдовском саду…
Однако никакие забавы не могли развеселить печалящуюся колдунью. Все чаще и чаще находили на нее тяжелые раздумья.
«Ох-ох, сколько теперь страшных мыслей снаружи! Над деревнями, над городами черными тучами нависли. А я, опытная, коварная колдунья, сижу внутри горы и чахну от тоски, потому что не достать мне их…»
Страстно желая пополнить свою коллекцию и не имея такой возможности, колдунья сильно горевала. И вот однажды словно осенило старуху.
«Ничего, что я здесь, внутри горы, сижу! При помощи заклинания огня притяну мысли к себе!» — воскликнула она. И взялась колдовать.
Разложила колдунья большой костер прямо внутри дома. Умело свободолюбивый огонь себе подчинила, стала обжигающими языками командовать. Специальными магическими заклинаниями гасила и раздувала огонь, как ей надобно было. Послушно огонь красными язычками к потолку поднялся, по полу искорками рассыпался. Заплясал весело, но вокруг себя ничего не испортил.
— Горите-горите, искорки, пылайте-пылайте, искорки, — шептала колдунья огню. — Людские мысли в хаос превращайте! Пусть не ведают люди, где зло, а где добро, где ложь, а где истина. Пусть желают, что на ум придет. И чтобы могла видеть я все их мысли. Гори-гори, мой костер!
Цок-цок, цок-цок… Стучат копыта старой кобылы. Устало тащит лошадь тяжелую повозку по разбитой мостовой. Цок-цок… «Вот найду огромную кочку, специально на нее колеса повозки направлю, толстый мельник так и подскочит и испугается до смерти! То-то мне радость! Нечего жестким кнутом так больно стегать бедную лошадку…»
Цок-цок, цок-цок… Мысли старой лошади повисли прямо перед колдовским носом.
Разозлилась колдунья:
— Ты что это, огонь, вытворяешь? — закричала она. — Не ради пустого лошадиного ворчания я костер разложила! Вот сейчас я тебе задам! — И колдунья решительно загасила несгораемыми башмаками бушующее пламя.
Затаился огонь. Головешки на полу тлеют.
Тем бы дело и закончилось, но колдунья быстро успокоилась. Перед огнем повинилась: мол, я сама во всем виновата. Приговаривая заклинание, на тлеющие головешки дунула — и вновь ярко вспыхнуло пламя.
Разошелся огонь. Распалился. Красные язычки задорно заплясали. Глядит на них колдунья — радуется! Вот-вот грешные людские мысли явятся. Схватит их колдунья, свяжет и спрячет в золотом ларце. До поры до времени.
Долгими скучными вечерами, которые приходят поздней унылой осенью или суровой затяжной зимой, достанет, развяжет и потешится: «До чего же дошел человек! Чем он лучше старой колдуньи? Нынешний человек всем плох…»
Хрю-хрю, хрю-хрю… Большая рыжая свинья терлась сальными боками о черные доски старого забора: «Вот-вот хозяйка в загон войдет, вот-вот наклонится над ржавым корытом, чтоб еды мне подсыпать, а я — тут как тут. Толкну ее сзади, она в корыто-то и свалится. Поделом ей, сварливой!»
Мысли глупой свиньи зависли в воздухе. Колдунья от злобы чуть не поперхнулась. Разозлилась не на шутку, ногами затопала. И опять огонь погасила.
Втянул в себя пламя костер, притих. Ворчит что-то изнутри, наружу — ни-ни.
Но колдунье, что греха таить, ух как хотелось поколдовать!
— Виновата я перед тобой, огонь. Прости глупую старуху, дружок, — обратилась она опять к огню. И заклинание прочитала: — Пшики-пшики. Ярче-ярче пламя. Выше-выше огонь. Фу-фу. Тьфу-фу!
Языки огня тут же в пляс пустились. Шалости ради на колдунью запрыгнули, нос-арбуз защекотали. Однако ж никакого вреда ей не причинили. Ведь огонь был непростой — заговоренный.
Вскоре и мысли явились.
«Ква-ква… Сейчас цапля по моим следам пойдет и длинным своим клювом моих недругов-обидчиков подцепит. Я спрячусь, а цапля пообедает лягушками-подружками… И поделом им, злым сплетницам! Ква-ква!..» — Зеленая лягушка шустро перепрыгивала с одной кувшинки на другую.
Как услышала колдунья лягушачьи мысли, поняла, что день совсем не задался. И так огорчилась, таким воплем зашлась, что люди, жившие далеко-далеко от горы, услышали его и решили, что это старый вулкан проснулся.
Вулкан этот просыпался раз в сто лет. Дым, пар выпустит — и опять в дрему. Вот такой он был — мирный, тихий. Лишний раз людей не беспокоил.
Только в тот незадачливый день, действительно, все пошло вкривь да вкось. Со злобы и досады в довершение ко всему перепутала колдунья заклинания. И вместо того, чтобы затушить огонь совсем, раздула его с невероятной силой! Все кругом вдруг загорелось и задымилось. Ярким пламенем вспыхнули и стены, и пол, и мебель в доме. Колдунья едва успела выскочить прочь из своего жилища, а огонь через макушку горы наружу вырвался. Поднялся в небо черный дым, посыпался на деревья серый пепел.
«Вулкан проснулся! Вулкан проснулся!» — испуганно закричали люди в деревне. И бросились врассыпную — кто куда. А горящая лава за ними потекла, и весь урожай на окрестных полях крестьянам сгубила.
Доподлинно неизвестно, куда подевалась злая колдунья, потому что с той поры ее и след простыл. А вот некогда золотой ларец с чужими мыслями — остался. Не успела его колдунья с собой прихватить. Сама еле ноги унесла.
Заколдованный ларец, хоть и сделался, как графит, черным, побывав в самом центре пожарища, но свойств своих не растерял. По-прежнему мог он плохие мысли притягивать, если они, конечно, неподалеку витали.

* * *
В одном небольшом селении жила-была девушка. Пригожая, трудолюбивая, но строптивая. Всегда любила на своем настоять. Желала, чтобы все точь-в-точь по ее задумкам совершалось. А если что не по ее разумению выходило, сильно сердилась. Так люди говорили.
Именно поэтому, несмотря на хорошее приданое, видные женихи красавицу стороной обходили. Кому нужна хоть и красивая, но строптивая жена?
Кому? А только пастуху Гансу. Он с Каролины глаз не сводил. Как пойдет с шумным стадом мимо ее дома, всё в окошки заглядывает, чтобы любимую девушку увидеть.
Каролине Ганс тоже нравился. Веселый, пригожий, добрый парень. Она, быть может, и стала бы ему женой, и зажили бы они душа в душу, сердце к сердцу, да только пастух — это не пекарь и не ткач. У него ни кола, ни двора. Летом в поле ночует, весной-осенью в горных пещерах прячется. А зимой — кто приютит, там он и перезимует. Как с таким крепкое будущее строить?..
И подарки от него были, хоть и милыми девичьему сердцу, но простыми. Весной — душистые ландыши, летом — скромные лютики, осенью — венок из разноцветных листьев, зимой… А зимой Каролина видала Ганса лишь в Сочельник. В большой праздник приходил он в их зажиточную деревню — с людьми поговорить, стадо на весну набрать. За праздничный стол, что в ратуше ставили, садился. Да все норовил напротив Каролины расположиться.
Год за годом — соседки давно замуж повыскакивали, в невестах долго не засиделись, а Каролине двадцать второй годок-то пошел… Добрых женихов на селе совсем не осталось. В прошлый Сочельник и Ганс не пришел. Нынешней весной нового пастуха для стада наняли, из пришлых. А новый пастух стадо в горы и увел.
Приуныла Каролина. Пожалела, что за пастуха Ганса еще тогда, в юные годы, замуж не пошла. А Ганс теперь в шумный город перебрался. Открыл там таверну и зажил припеваючи. Так люди говорили.
И как это у него, неприкаянного, все так лихо сложилось — непонятно! Ходили досужие слухи, что нищий Ганс богатый клад нашел. Однако тайну свалившегося на его голову счастья, Ганс, разумеется, никому не раскрыл. Быть может, так и унес бы эту тайну с собой в могилу, если бы навсегда позабыл пригожую Каролину. Так нет же! Днем и ночью о ней помнил.
И вот одним славным осенним деньком постучался Ганс в дом Каролины. Пришел он свататься, да не как нищий пастух, а как стоящий жених — с дорогими подарками. И взял Ганс в жены Каролину. Сыграли они шумную свадьбу да уехали вместе в город жить-поживать.
Дом у Ганса был очень хороший. Понравился он молодой жене. Было в нем несколько широких комнат и тесный темный чулан, в котором хранилось много всякой всячины. Все комнаты были в распоряжении Каролины, кроме чулана, ключ от которого у Ганса хранился — на шее висел. Каролину это обстоятельство не сильно беспокоило. Став хозяйкой дома, она засучила рукава, и вскоре засверкал весь дом чистотой. Подарила жена мужу настоящее тепло очага. И понял Ганс, что не ошибся с женой. Что бы там люди ни говорили.

* * *
Зажили Ганс и Каролина мирно и дружно, в повседневных трудах и заботах. Работы в их маленькой таверне всегда было много: нужный товар вовремя закупить, прислугу добрую нанять, сидр с грушовкой не перепутать, за выручкой уследить, чтобы не утекла куда не надо вместе с пышной пивной пеной. Вставали Ганс и Каролина рано, с первыми петухами, трудились до самой ночи и всегда были неразлучны.
Лишь раз в неделю Ганс отлучался куда-то ненадолго. Куда он уходил, Каролина не знала. До поры до времени она не сильно терзалась по этому поводу, но как-то раз разобрало ее неудержимое любопытство. И решила она за муженьком-то проследить.
Ганс — за порог, Каролина — за ним. Только прежде подозвала к себе верную и смекалистую служанку, наказала ей, чтобы та осталась за хозяйку таверны. Строго-настрого повелела: гостей встречать вежливо и во всем посетителям угождать. А самой Каролине, мол, надобно отлучиться, но так, чтобы никто о том не узнал, особенно муженек Ганс.
Спешно переговорив со служанкой, Каролина отправилась за Гансом. Тот же пошел вдруг не куда-нибудь, а прямиком к их дому. Таверна находилась неподалеку от дома, всего лишь в нескольких шагах пути. Подумала было Каролина, что милый Ганс дома что-то забыл, возьмет, мол, чего надобно и назад, в таверну вернется. Да не тут-то было…
Сжимая в руках что-то, завернутое в плотную ткань, пошел Ганс не обратно к таверне, как ждала Каролина, а к торговым рядам.
На городской площади всегда было людно и шумно. В пятницу же — в базарный день — здесь стоял такой невообразимый гам, как ранним утром на птичьем дворе. Не стесняясь, крича и толкая друг друга локтями, все люди пытались тут что-то продать или купить. Ганс зашел в самую людскую гущу, и вскоре Каролина вовсе потеряла его из виду.
Так ничего и не разузнав, побрела Каролина назад к таверне. Теряясь в догадках, размышляла она дор;гой об одном: что за предмет нес в руках Ганс.
Вернулась Каролина в таверну, а Ганс там ее уже встречает.                Стоит, улыбается, в руках — ничего. «Может, продал?» — подумала Каролина, но мужу ничего не сказала, ни о чем у него не спросила. Да и тот ни словом о городской площади не обмолвился, а главное — не попрекнул жену, что та имущество на прислугу оставила.
Так ничего друг другу и не сказав, продолжили они вместе трудиться. А в следующую пятницу все в точности повторилось: Ганс — в дом, потом с таинственным предметом в руках — на рынок, обратно — с пустыми руками. И снова Ганс вперед Каролины в таверну вернулся.
Проходив за мужем по пятам несколько недель и ничего не добившись, Каролина решила во что бы то ни стало украсть у Ганса ключ от чулана. Предчувствовала она, что именно там, в темном чулане, и кроется разгадка всей тайны.
«Подсыплю-ка я своему хитрому Гансу особого снадобья, — задумала Каролина. — Такого крепкого, чтобы уснул он мертвецким сном. И будет у меня достаточно времени, чтобы с чуланом этим разобраться».
И взялась Каролина к ужину вкусные наваристые щи готовить. Стряпая, не позабыла, разумеется, добавить в еду нужного снадобья, заготовленного из специальной травы. Некоторые деревенские люди все травы знают. Могут с их помощью и больного на ноги поставить, и здорового на тот свет отправить. Каролина же была из тех самых людей, что с детства к знахарству приучены.
Только вот оказия: ночью Каролина так крепко уснула, что не проснулась с первыми петухами, как обычно, а проспала до полудня, чего раньше с ней не случалось.
Спешно собравшись, побежала она к таверне. Глядит — на широком подворье Ганс стоит, с рабочими людьми разговаривает. А на шее-то — ключик от чулана на веревке висит. И не под рубахой, как обычно, а поверх нее переброшен. Случайно ли так вышло, или задумано было, но казалось, будто дразнит муж женушку.
«Ладно. Сегодня по-твоему, а завтра по-моему выйдет», — подумала Каролина и хитро на Ганса взглянула.
Весь этот день они трудились молча. Ни словом меж собой не обмолвились. Словно между мужем и женой черная кошка пробежала. К вечеру же в таверне собралось много народа. Да все люди не местные, пришлые. Явились они в город со своими тяжелыми обозами. В день города на центральной площади большой базар намечался.
Хлопот у хозяев и работников таверны сразу прибавилось. Кого куда расселить. Кого чем накормить. А главный пивовар еле успевал с заказами справляться. Ведь к ужину гости потребовали не молока или грушовки, как обычно, — пива им подавай, да покрепче! Чтоб в голову, дескать, скорей ударило!
Что уж там главный пивовар в пивные кувшины добавлял, это на его совести останется. Только те гости, которые в общем зале трапезничали, совсем разгулялись. Не угомонились они даже к полуночи и всё шумные веселые песни пели.
Уже и свечи на столах давно погасли, а Каролине и Гансу никак домой не уйти. Оно-то, конечно, и выгодно: захмелевшие гости серебряными монетами сыплют. Однако ж и хозяев усталость с ног валит.
Решив хоть немного передохнуть, присела Каролина на лавку в самом темном конце залы, которого тусклый свет свечных огарков не касался. И вдруг услышала скрипучий голос — такой, словно говорящему было лет триста, а может, и больше.
— Ты в настойку из вербены, мяты и розмарина медку подложи, да побольше, чтоб послаще твоему муженьку показалось. А то мои капельки сильно горькие. Сразу Ганс подвох разгадает. Муженек-то твой не простачок. Сама знаешь…
Невидимый собеседник зашелся в ехидном неприятном смехе. Каролине стало страшно. Решив скорее уйти, она попыталась подняться, да не тут-то было! Будто  прилипла юбкой к дубовой лавке.
Отсмеявшись, незнакомец произнес:
— Тайна есть у Ганса. Сделаешь все, как я велю, узнаешь тайну! Ты только в питье ему добавь каплю моего зелья. Всего-то каплю! Поверь, ничего страшного с твоим мужем не случится, только уснет он крепким сном, как ты того и хотела.
Каролине стало стыдно.
— Как вы узнали, что я этого хотела? — спросила она шепотом.
Вместо ответа человек передал Каролине маленький пузырек.
Каролина зажала пузырек в руке — так крепко, что ладонь запотела. А незнакомец твердо сказал:
— Не волнуйся, твой Ганс ни о чем не узнает. Ни об этом нашем разговоре, ни о том, что ты ключом воспользуешься.
Пока Каролина пребывала в замешательстве, человек поднялся из-за стола. И вдруг в один миг оказался не перед Каролиной, а у нее за спиной. И тихо шикнул ей прямо в ухо:
— Меж нами уговор, Каролина. Я обещаю тебе, что никто ни о чем не узнает. А ты мне, что когда большая тайна в твоих руках окажется, не станешь ты от меня бегать и прятаться. Поверь, все равно найду.
Страшно сделалось Каролине. Она вся сжалась и уже хотела пузырек вернуть, но тут услышала:
— Богатства есть у Ганса. Неслыханные богатства! Прячет он их от тебя. Разве хороший муж будет добро от любимой жены прятать?.. Хитрит с тобой Ганс. Нечестно себя ведет.
И тишина. Пропал неприятный голос, словно его и не было.
— Каролина! Каролина, где ты? — послышался взволнованный голос подошедшего Ганса. — Каролина, я насилу тебя отыскал. Милая, пойдем домой. Гости угомонились, спать разошлись. Пора и нам отдохнуть.
Со свечой в руках стоял перед Каролиной ее милый муж Ганс. И подумалось Каролине, что все ей приснилось. Или привиделось. Эх, если б так!..
Шершавая крышечка пузырька зло царапнула ее ладонь. Каролина поспешила спрятать свою тайну в глубоких складках платья, а другую руку протянула Гансу.
Вместе они отправилась домой и легли спать.
 
* * *
Ночью Гансу было никак не уснуть. Он долго ворочался в постели с боку на бок, пока заботливая жена не предложила ему крепкую настойку, снимающую беспокойство. Мол, выпьет он лечебного снадобья и уснет до утра, не думая ни о чем. Ни о плохом, ни о хорошем.
Ганс на это предложение охотно согласился. Не зная, что его жена пузырьком, странным образом попавшим ей в руки, уже воспользовалась. И, о подвохе не думая, выпил он питье до последней капельки. Приняв из рук Каролины снадобье, Ганс действительно крепко уснул.
Не таясь и не озираясь, не боясь, что муж проснется, сняла Каролина с шеи мужа заветный ключик. Со свечой в руках вошла в вожделенный чулан и, затаив дыхание, оглянулась вокруг.
Лопаты и мотыги выглядели угрожающе — словно коварные враги, затаившиеся в засаде и готовые выскочить из темных углов в любой момент. Однако любопытство было сильнее страха.
Не сразу обратила внимание Каролина на старинный ларец. Подойдя к нему, обожженному, угольно-черному, попыталась она его вскрыть, но, странное дело, — не смогла. Попыхтев некоторое время, Каролина потеряла интерес к ларцу и, не найдя в чулане больше ничего, стоящего внимания, отправилась спать.
— Где ларец? — неслышно подкрался к Каролине тот же незнакомец, с ног до головы укутанный в темно-синий плащ.
Каролина вздрогнула от неожиданности и уронила на пол тарелку с овощами, которую несла на завтрак господину, приехавшему с большим обозом накануне. Этот важный господин заплатил за жилье больше всех других постояльцев, да еще и деньги вперед выдал.
Оброненные овощи рассыпались по полу и вдруг… к изумлению Каролины пустились в неистовый пляс! Поняла Каролина, что ввязалась в какую-то чертовщину. Испугалась, заплакала и таинственному незнакомцу поспешно ответила:
— В доме ларец, в чулане остался. Лежит, где лежал. Не тронула я его — он такой неприметный…
— Неприметный!.. Глупая женщина! — закричал незнакомец. А потом добавил тихо: — Ты тряпкой, вымоченной в масле, ларец-то потри. Да хорошенько! Вот тогда посмотришь, что перед тобой откроется.
— А что откроется?
Ох, и любопытная была Каролина. И далеко же завело ее любопытство!
— Непростой это ларец, из чистого золота. Муженек твой ходит-ходит с ним на рынок — хочет выгодно продать. Да не может! В вашем убогом городке достойных купцов нет. А я ларец охотно куплю. Ты только принеси мне его, Каролина. Я тебе сразу много монет отсыплю. В придачу дам славный хмель — будете варить лучшее в округе пиво! И заживете с Гансом еще лучше прежнего! Все в твоих руках, Каролина.
Каролина слушала и слушала, как под гипнозом. Даже рот раскрыла. Мысли ее постепенно выстроились в стройный ряд: нужно тайком ларец из чулана вынести, под покровом ночи незнакомцу его передать, взамен монеты получить и Гансу их принести. И потом заживут они лучше прежнего…
Когда незнакомец исчез, Каролина не сразу поняла, где она. Очнулась, оглянулась кругом, увидела рассыпанные по полу овощи. И вспомнила, что требовательный постоялец до сих пор завтрак ждет.
Заторопилась Каролина, слуг кликнула — велела им спешно другие овощи намыть. И весь завтрак разом в номер к постояльцу доставить. А к вечеру этого дня для постояльца наготовили так много еды, что обильный ужин пришлось нести всей прислугой. Каролина тоже несла большое тяжелое блюдо.
Войдя в комнату требовательного господина, Каролина от удивления замерла на месте. Перед ней, вальяжно развалившись, сидел не кто иной, как тот же человек, что с ней утром о ларце разговаривал. На нем по-прежнему был надет тот же плотный плащ, который все так же надежно скрывал лицо и тело незнакомца.
Странный постоялец жадно набросился на пищу, словно не ел сто лет.
На кухне осторожно зашептались: «Это ведьма! Не иначе — ведьма! Обычный человек так много съесть не может…»
Эти наводящие ужас разговоры совсем подкосили Каролину. Она уже и сама поняла, что дело здесь нечисто, и стала думать, как теперь от нечисти отвязаться. Уговорами теперь Каролину не подкупить. Добровольно ларец она незнакомцу не передаст, это она точно решила. Хоть и посулил он за ларец несметные богатства: монеты и хмель.
Только Каролину никто и не собирался упрашивать. Она уже была под влиянием сильнейших колдовских чар.

* * *
Вечером, когда все легли спать, Ганс мигом уснул, а Каролина все ворочалась с боку на бок, сон ей не шел. Лишь под утро, когда за окнами задымилась зорька, забылась Каролина тревожным сном.
И приснилось Каролине, будто поднимается она с постели, снимает с шеи мужа заветный ключик, берет свечу и идет к чулану. Открыв дверь чулана, спешно хватает ларец, заворачивает в плотную ткань и, даже не обувшись, выходит из дому. Прижимая ларец к груди, бежит она безлюдной улицей, по направлению к пруду, что на краю города.
Вдруг навстречу ей утка ковыляет. Да не одна, а с утятами.
«Кря-кря, — говорит ей утка. — Колдовской ларец хозяйке несешь. Был ларец у Ганса, будет у колдуньи…»
А утята ей вторят: «Кря-кря-кря… Счастье из дома выносишь. Кря-кря-кря…»
Утка с утятами мимо Каролины проходят, в густой траве прячутся. Каролина их глазами провожает, но к пруду все ближе подходит.
А оттуда, прямо из мутной воды, хромая лягушка выпрыгивает.
«Ква-ква, — говорит ей лягушка. — Сломала мне колдунья ножку. И твоему мужу Гансу тоже что-то плохое сделает, потому что он тайну ларца узнал. А тебя водит колдунья за нос. Ква-ква-ква…»
Ускакала лягушка в траву — только ее Каролина и видела.
Вдруг почувствовала Каролина, как ноги обвила ей смертоносная змея. И зашипела: «Шшш… Ганс добро делал, за то везение ему было. Ты зло вершить, за то несчастье получишь. Шшш…»
Испугалась Каролина. Захотела проснуться — и не смогла. Сон глубже затянул.
Не по собственной воле шла Каролина к пруду. Нечистая сила ее тащила. Подошла Каролина ближе, на воду взглянула, а из воды руки показались — и к ней потянулись. К ужасу Каролины руки быстро сделались длинными-предлинными и достали до ларца. Вцепились в него — не отпускают.
Стала Каролина бороться — не отдает ларец! Все свои силы в борьбу вложила, поняв, что по своему неразумению беду на дом навлекает.
А сама от пруда все дальше и дальше отходит. Шаг за шагом. Вот уже и дом показался. И таверна. Показалось, что победа уже на ее стороне!
Но проникли в ее душу сомнения. «Ганс тайну знает, а я — нет. Чем я хуже Ганса?» Помешали глупые мысли Каролине домой вернуться, отступила она. И вот уже снова пруд показался.
А около пруда закутанный в плащ человек стоит. Словно из-под земли вырос. Узнала в нем Каролина постояльца из таверны.
Человек скидывает с себя плащ… И предстает перед Каролиной колдунья! Со страшным, уродливым лицом. Схватилась колдунья за ларец — и вот уже четыре руки против двух борются. И начинают одолевать они Каролину!..
Тут подбежала утка с утятами. За уткой прискакала лягушка. За лягушкой приползла змея. И принялись они Каролине помогать. Снова силы выровнялись. То в одну, то в другую сторону ларец тянется.
Наконец ларец не выдержал. Крышка ларца открылась, приподнялась — и все темные мысли, что внутри хранились, наружу и вылетели.
С тех пор во Вселенной много темной энергии. И мало кто понимает, откуда она взялась.
Как только все это произошло, колдунья мгновенно исчезла. С собой и ларец пустой прихватив. Наверное, скоро наполнит она его новыми ужасными мыслями — себе на радость, людям на беду. Чтобы жили люди и не ведали, что творили.
А что делал Ганс?
Он дурные мысли в ларец собирал и никогда их оттуда не выпускал. За то посылались ему везение и удача.  Во всем была помощь бедному Гансу…