Термоклеевая паутинка

               

     Опять эти торговцы-коробейники!
     Ну никак нельзя проехать спокойно!
     Только усядешься, запыхавшись, только тронешься со своей станции с узорчатым названием Яворово – началось.
     -Мороженое! Мороженое!
     Кто же, заметим в скобках, ест в такую рань, тем более в зябкую осеннюю рань, эту питательную продукцию хладокомбината? Хотя вечерком с устатку после работы бывает в самый раз.
     -Газеты, газеты! Свежие и вчерашние: «Три семёрки», «Комсомолка»-толстушка, «Московский комсомолец», «МегаполЮс», - неправильно и смешновато, по-лесковски, произносит нахальная старуха с противным скрипучим голосом. Который всегда вызывает во мне такое же раздражение, как визг гвоздя по стеклу или гудок локомотива. И захочешь – не сможешь сосредоточиться. А вечерами с ней же, вообще, что называется, прикол. Если вагонная публика вяло покупает её бумажный товар, коробейница начинает стыдить публику. Ленивые, тупые, не покупают, не знают своего счастья, да в предыдущей электричке у неё расхватали почти всё и теперь она продаёт из милости остатки. Ну, умора!
     -Батарейки, батарейки «энерджайзер»! Срок годности до 2004, до (иногда) 2005 года!
     В зависимости от фантазии продавца. Конечно, хватает их едва ли на час. Но действительно дёшево. Потому что, конечно, какая-нибудь Украина, Польша, а не Япония.
     -Набор часовых отвёрток!
     Это-то ещё зачем? Какой-нибудь единственный часовщик здесь проезжает, наверное, едва ли раз в день, да и то не каждый. И отвёртки, наверное, скверного качества. Какая-нибудь расплющенная проволока.
     -Дианетика! Путь к душевному здоровью. По ней занимался сам Джон Траволта!
     Эти ещё! Без комментариев.
     И несётся с интервалом в полторы минуты: обложки на документы, белый пористый шоколад, пиво, столовые ножи, носки, носовые платочки… Самое смешное, что это торговое буйство происходит под громогласные объявления поездной связи: «Несанкционированная торговля строго запрещена!» Задолбали, задолбали!
     -Термоклеевая паутинка, термоклеевая паутинка…
     Ангельский голосок. Стоп. Стоп.
     А за окном сменяются осенние пейзажи. Раскуроченные платформы на которых нет выхода с трёх последних вагонов покосившиеся фонари с облупившейся серебряной краской выпавшие из названий станций буквы поэтому получается какая-нибудь белиберда навроде «П А Е В» «Б Е В О» «С А К» словно полуоблетевшие рощицы за ними пёстрые с прогалинами полей с тающей в крупной росе получившейся из инея паутинкой на придорожном бурьяне. Да, паутинкой.
     Стой, стой, ангельский голосок.
     Конечно, девушка лет двадцати в зелёном плаще. Если у вас порвалась одежда, достаточно приложить паутинку изнутри и снаружи прогладить горячим утюгом.
     А если порвалась…сейчас я соберусь с духом и скажу мысленно под покачивающиеся колёса чудовищную банальность…душа? Или судьба, или жизнь. Как склеить их, какой паутинкой? Быть может…твоей?
     Нет, здесь лишь такая, как ты сама, может послужить паутинкой: юная, с паутинно звенящим под дребезжанье вагона голоском. Пошутить с тобой. Может быть, как раз в этот миг проглянет сквозь золотую, но какую-то блёклую тусклую осень настоящий золотой живой лучик, и ты запнёшься о него, остановишься, улыбнёшься в ответ. Завяжется разговор, а там, кто знает, продолжится знакомство. Конечно, ходить по электричкам не лучшая доля, но мало ли кто чем сегодня занимается. Всё смешалось в доме Облонских. Нет, не могла ты растерять на пыльных русских дорогах чистоту и наивность. И я вырву тебя из бестолково пожирающей твою жизнь электрички. И любовь сгладит мою разорванную душу и твою, тоже начавшую уже незаметно тлеть и перетираться на осколках окон и стыках стальных рельс, на шершавых равнодушных взглядах и режущих пьяных голосах. А отливающей зелёной голубой рассветной паутинкой надежды ляжет твой какой-то не осенний зелёный наряд.
     Но нет, не случится такого наяву. Мечты, мечты, хрупкие, как твоя паутинка, которую я не куплю. Вот уже истаивает твой голосок, и со скрежетом захлопывается дверь с погнутой решёткой в соседний тамбур.
     Адью.
     А за окном проплывают осенние пейзажи.
     И вскоре снова: шоколад, вакса, будильники, Омар Хайям в твёрдом переплёте, видеокассеты.
     Звучите, звучите, выкрики коробейников! Предлагайте свой товар! Может, вновь зазвучат серебряные колокольцы о термоклеевой паутинке, вспыхнут несбыточные надежды о склеенной жизни и загорится ожиданье золотого луча.
     Иначе какая паутинка сможет помочь? Только ещё та в крупной росе придорожного прирельсового бурьяна. Созерцать её, созерцать перрон с прижавшимся на фонаре багряным, кленовым, как в песне, листом, лужи, подёрнутые хрупким небом, и сквозящую облетающую рощицу.


1997