Увольнение

               
     Игорю Петровичу было заметно за пятьдесят, но до пенсии ещё довольно далеко. Последние лет пятнадцать он работал в одной солидной организации в областном центре кем-то вроде менеджера среднего звена. Честно говоря, даже, наверное, звена низшего, начального, но зато, несомненно, «в команде», и где-то наверху своей ниши. А ещё повыше сидели уже друзья и родственники совета директоров. Первое время в компании ему было непросто с его гуманитарным образованием, но с годами пришёл опыт, и за счёт него многое стало делаться автоматически, как бы само собой, и в офисе выпадало всё больше свободного времени.
     Его Игорь Петрович тоже не тратил даром, читая на служебном компьютере книги, не читанные ранее, и переписываясь с друзьями из клуба любителей афоризмов – он любил на досуге придумать какую-нибудь хлёсткую или глубокомысленную фразу и даже опубликовал несколько в местном журнальчике. 
     Не жаловался и на зарплату – по областным меркам она являлась не малой, заметно превосходя доходы многих его знакомых, которым не посчастливилось обладать его организаторскими талантами и работой в столь же уважаемой организации. Хотя, конечно, его деньги отличались от денег его коллег рангом повыше ровно в той степени, в которой он сам отличался зарплатой от обычных людей.
     У него имелись жена и сын-студент. На последнего требовалось всё больше расходов, несмотря на то, что тому и повезло поступить на бюджетное отделение, но в целом Игорь Петрович был доволен жизнью.
     И вот его сократили на работе.
     В общем, к этому шло понемногу почти весь последний год, но увольняемый до последнего не хотел верить в очевидное. Всё складывалось весьма банально: в руководство компании пришли новые люди со своей командой, которую не спеша, но с железной последовательностью расставляли и на нижних этажах.
     Игорь Петрович видел, конечно, происходящие рядом с ним перемены, но убеждал себя, что он-то нужен компании – такой небольшой, но необходимый винтик. Кажется, сослуживцы о чём-то шушукаются у него за спиной и даже намекают на корпоративных застольях – а на них Петрович в последнее время стал что-то больше выпивать, и порой с трудом добирался потом до дома, надо бы с этим завязывать – однако в каждой организации есть свои сплетники и нечего обращать на них внимание.
     Когда же час икс пробил и начальник отдела, вызвав к себе, объявил о неизбежном, Игорь Петрович почему-то почти не волновался. В общем, при увольнении к нему подошли по-человечески, насколько это было возможно в их фирме: дали месяц доработать и завершить все дела, выплатили выходное пособие, не очень большое, но и не маленькое, на которое можно продержаться с прежним уровнем жизни месяца три-четыре. Имелись ведь и примеры похуже, когда у них увольняли «залётчиков» и балласт.
     …..В тот день Игорь Петрович уже не должен был выходить в офис. Однако, он собрался как всегда, взял свой привычный старый, но ещё солидно выглядящий «дипломат» с газетами, бумагами и заготовленным загодя бутербродом, - и в обычный за много лет утренний час отправился «на работу».
     Жене об увольнении пока ничего не говорил, опасаясь за её давление, да и за своё состояние после разговора. Сообщит как-нибудь потом.
     По инерции он проехал на автобусе несколько остановок в направлении фирмы. Но, опомнившись, второпях вышел, почему-то боясь встретить бывших сослуживцев, нужных, счастливых, прячущих своё счастье под утренней хмурой сосредоточенностью, едущих – НА РАБОТУ. Где займут свои законные места к компьютеров или столов секретариата, не спеша попью дармового кофе и уткнуться в дела. Вечером возвратятся в семьи с чувством выполненного долга, а в известные дни получат аванс и зарплату, необходимые для выживания.
     Куда же теперь податься?
     Поехал на один из двух городских железнодорожных вокзалов.
     Уже подъезжая к нему, заметно успокоился. Наверное, поневоле втянулся в общий ритм трудового утра, в сосредоточенность лиц и экономные движения пассажиров автобуса, берегущих силы к предстоящему долгому дню и старающихся меньше задевать друг друга и мешать товарищам по несчастью. Кстати, совсем недавно, сам Игорь Петрович нередко, раза два-три в месяц, начинал свой рабочий день именно с такого же маршрута, отправляясь с вокзала по железной дороге за город по какому-нибудь, обычно однодневному, заданию фирмы.
     Только в электричку сегодня, он, конечно, садится не будет. Положив на привычную  с некоторых пор ленту просвечивающего вещи транспортёра свой портфель, уволенный в толпе других пассажиров оказался в зале ожидания. С некоторым недоумением огляделся вокруг – раньше он обычно проходил это пространство быстрым шагом к билетным кассам, задерживаясь разве что возле расписания, теперь ему предстояло ознакомиться со своим дневным обиталищем поближе.
     Оно оказалось вовсе не мрачным, даже уютным, современным на вид. Неширокие ряды скамеек, по-видимому, недавно обновили, все они мягко светились розоватовым светом  и среди них не наблюдалось исчёрканных или поломанных. За ними виднелся буфет с круглыми пластиковыми столиками и большой надписью «Хот-доги» на стене. По углам красовались невысокие пальмы в кадках и у одной стены высился целый рояль – судя по тому, что к нему сосредоточенно подходил бледный мужчина в слегка помятом концертном фраке, Игорю Петровичу вскоре прямо на вокзале предстояло немного приобщиться к высокому искусству. Он неожиданно вспомнил, что не так давно в местной газете пробежал глазами заметку о новом начинании департамента культуры – живая музыка в залах ожидания.
     Игорь Петрович довольно долго походил между почти сплошь заполненными пассажирами или их баулами креслами, пока не нашёл подходящее место. Кресло, несмотря на новизну, оказалось не очень удобным: маленьким, скользким, постоянно приходили и уходили новые, не всегда опрятные, люди, рядом жевали что-то пахучее, бегали и баловались дети, сквозь нестройный гам и перекрывающий его трубный глас объявлений отходящих электричек доносились  мелодии непонятных классических мелодий, - но в целом было терпимо. Притворяющийся пассажиром даже подремал немного, разомлевший в тепле и духоте после предыдущей тревожной – первой безработной! – ночи, и, встряхнувшись, достал из портфеля любимую газету. Её обычно он всегда листал на работе в обеденный перерыв. В последний свой рабочий день тоже не изменил привычке, но не дочитал немного, а сегодня можно и не откладывать удовольствие – открыть на виду у всех прямо с утра. «Небольшие радости свободного человека!» - усмехнулся уголком губ экс-сотрудник, тихо обрадовавшись, что он ещё вполне способен самоиронизировать.
     Однако читалось очень плохо: глаза перепрыгивали со строчки на строчку и смысл прочитанного почти не открывался. А если что-то и открывалось, то казалось на удивление не интересным, вызывавшем желание со скукой отложить мытый листок. Игоря Петровича даже немного испугало столь резко изменившееся отношение к недавно ещё столь душеприятному занятию.
     Кстати, когда он здесь в последний раз находился как нормальный пассажир, отправляющийся с сосредоточенным, как у всех, видом на служебное задание? Оказывается, и всего-то месяц с небольшим назад, теперь же получается, что с тех пор неведомо как ухнула целая уйма времени.
     Ну а сколько уже он «отдыхает» тут сегодня? Такое впечатление, что половина рабочего дня незаметно прошла. Посмотрев на видимое сбоку у оконных штор табло, Игорь Петрович искренне удивился – всего-то около полутора часов, даже утро ещё не закончилось. 
     Тело ощутимо затекло в неудобном кресле, и он решил слегка размяться. Положил на пластмассовое сиденье газету, «застолбив» таким образом свой уголок в этом гудящем улье, и неловкой походкой пошёл вдоль зала ожидания. Музыкант у стены, бравший небольшую паузу, заиграл с новыми силами, и торжественные звуки здесь слышались лучше.
     Игорь Петрович внимательно изучил стенды с периодикой и сувенирами, пристально посмотрел в широкое – в пол вокзала – окно с веером расходящихся вдалеке железнодорожных путей – сходил не спеша в туалет, хотя можно было ещё потерпеть. На лестнице долго разъяснял старичку в потёртой дорожной одежде и большой сумкой на плече, как пройти к платформе на Березняково.
     Чуть позже попил кофе – траты! – в буфете и пошёл, задевая о баулы и ноги в тесном ряду, на «своё» нынешнее место, где его ждала газета, кажется, такая же помятая и усталая, как разлёгшийся на соседнем кресле небритый пассажир. Игорь Петрович расположился и впервые ощутил лёгкую подкатывающую панику. Читать было что, но не читалось, думать было не о чем. Бывший сотрудник фирмы привык в рабочее время всегда чем-то заниматься, хотя бы мелким и не очень нужным, а ставшее тяготить ожидание не давало для этого возможностей. Наверное, требовался навык, чтобы чем-то продуктивно заниматься в таких условиях и настроении, хотя бы кроссворды отгадывать, что ли, как увлечённо делала это пара напротив. Игорь Петрович впал в полу забытьё, в полу неопределённое тягостное недоумение. Часы, как ни странно, всё-таки потекли быстрее.
     Он дотерпел до положенного времени, и вернулся домой как обычно с неё возвращался. Жена оказалась более оживлённой, чем обычно по вечерам, даже накрыла ужин, что не всегда успевала, и всё с улыбкой расспрашивала его о первом дне на службе после выходных: как там начальство, не меняется, не собирается повышать зарплату, а то трат ведь всё больше и цены растут. Муж отделывался общими словами и изо всех сил старался казаться спокойным. Ел, однако, без привычного аппетита, и это не ускользнуло от жены. Соврал, что заработался, и свой бутерброд съел в офисе только под вечер. Спать отправился рано, и, конечно, долго не мог заснуть, надремавшись на вокзале.
     Новое «рабочее» утро показалось ещё более пустым и странным, таким же пасмурным, но хотя бы не шёл дождь.
     Игорь Петрович поехал, чтобы не «светиться», «работать» на другой вокзал. Тот оказался поплоше: старый, ещё не отремонтированный, но бывшему сотруднику он понравился почему-то больше. Может быть, потому, что был как-то поуютнее, пороще, без этого новомодного скрипучего пластика везде, и, казалось, что здесь легче затеряться, здесь меньше обращают на тебя внимание.
     За старым вокзалом последовал автовокзал, потом снова знакомый железнодорожный, откуда отправлялся когда-то в другой жизни в командировки. На окраине города уволенный нашёл библиотеку с читальным залом, куда его сначала не хотели записывать, так как он жил в другом микрорайоне. Впрочем, в читальном зале Игорь Петрович стал бывать не так уж часто, потому что здесь сложнее оказалось покидать своё место и похаживаться, к тому же и газеты и книги по-прежнему читались не очень хорошо даже в тиши библиотеки.
     Вообще, недавний менеджер сам порой удивлялся, как быстро утрачивает он профессиональные навыки. Ведь пробовал он читать и специальную литературу, где-то в самой глубине души лелея крохотную надежду – а вдруг его всё же позовут назад, вот то-то он блеснёт сохранёнными и приумноженными знаниями? – однако в отсутствие прямого предложения такое читательство шло даже хуже обычного. Так что где-то через недельку-другую Игорь Петрович уже чувствовал, что на службу ему уже и не очень-то хочется, не хочется вникать в проблемы и подчиняться определённой дисциплине. Как бы ни было сейчас смутно, может быть, лучше вот так – болтаться и создавать видимость?
     Он также перестал возмущаться преступниками, отнимающими на улице или в подъездах у женщин и пенсионеров сумочки и деньги. Раньше такая информация из газеты или теленовостей, особенно когда в нападении были замешаны гастарбайтеры из южных республик, всегда вызывала у Игоря Петровича праведное негодование, которое он даже высказывал жене или сыну, хотя по другим общественным поводам обычно хранил молчание, обдумывая про себя. О, теперь он понимал и этих людей, зачастую из-за грошового приобретения идущих в тюрьму на большой срок! Быть может, их тоже выкинули с работы или оставили без оплаты их нелёгкий труд, лишили средств существования, не все же они из криминального мира.
     Игорь Петрович и сам теперь порой применялся порой мысленно к какому-нибудь подобному преступлению. Деньги у него рано или поздно закончатся, на работу, конечно, никуда не возьмут, и что тогда?.. Вырвать авоську из рук старушки – нет, на такое он точно не способен, но вот если что стырить в магазине, лучше каком-нибудь маленьком окраинном, схватить там деньги из кассы или вытащить кошелёк у пьяного… На него могут сразу не подумать благодаря его интеллигентному виду… Но тут уволенный встряхивал головой и сам грустно улыбался своим криминальным «планам».
     Ещё одно место нашёл он в холле большого универмага, где, видимо, для привлечения покупателей устроили нечто вроде небольшой гостиной: в пространстве между большими магазинными дверями поставили несколько удобных кресел и столики для отдохновения клиентов и спокойной упаковки покупок. Отсюда никто не гнал, и Игорь Петрович полюбил здесь подрёмывать в непогожие дни. Ну а погожие приспособился проводить в скверах и парках.
     Будние дни, поначалу мучительные, сделались тупо-привычными и почти безболезненными. После «трудового» месяца конспиратор отдал жене «зарплату» из припрятанной компенсации, которая, впрочем, таяла на глазах, в немалой мере из-за его прячущихся скитаний по городу, как он ни старался экономить.
     Конечно, пытался искать Игорь Петрович в эти бесконечные дни и работу, но с ней, как и с чтением, что-то плохо получалось. Оказалось, что умел он что-то делать только на одном конкретном месте – на старой фирме, с которой его сократили, в других же организациях его навыки как-то не очень требовались. Да ещё возраст и, чего греха таить, не самое лучшее уже здоровье. На простые работы его тоже не брали. Он и звонил по мобильному со скамеек в парках, и размещал резюме в интернете, но всё пока безуспешно.
     Разоблачили же его довольно быстро, месяца через два. Уже стало заметно холодать, особенно по утрам, однажды в утренних сумерках на фоне стального неба уже блёстко парил первый снежок. Игорь Петрович, как всегда, сосредоточенно собирался «на службу», но при укладке в почему-то заметно помявшийся и потрепавшийся за эти месяцы портфель дежурного бутерброда с яблоком, его усталым голосом остановила жена: «Да сиди уж дома, холодно, где-ты точишь там, я же поняла, что ты не работаешь…».
     Супруга, не первое десятилетие живущая с ним, сразу, конечно, заметила намётанным взглядом, что с мужем происходит что-то странное. А дальше он сам уже «прокололся» в нескольких ситуациях: например, жена по старой привычке дала ему отксерить на его работе кое-какие бумаги, он, конечно, отксерил, только в фотоалье, где также и ксерили, да и забыл между бумаг фирменный чек. 
     Так будничное безделье потянулось уже дома, почему-то почти не отличающееся от сиденья на вокзалах. Игорь Петрович порой звонил работодателям, рассылал понемногу резюме, даже пару раз съездил в какие-то унылые конторы для личного знакомства, но всё так же безуспешно. А больше он пристрастился полёживать по несколько часов на диване даже среди дня по несколько часов. Чувствовал, что мешает дома сыну, который, к счастью, не сбавил в учёбе и продолжал получать свою крохотную стипендию, которая, впрочем, в нынешних условиях стала заметным подспорьем семье. Сын возвращался из института нередко рано, приводил с собой друзей и подруг, и тогда квартира наполнялась шумным топотом ног и гулом молодых голосов. Игорь Петрович прикрывал дверь своей с женой комнаты, но всё равно понимал по сбавляющим тон голосам  и приглушённым шагам мимо своего пространства, что его дневное присутствие, что называется, напрягает молодёжь. Встал Игорь Петрович, конечно, и на биржу труда.
     Она-то, в конце концов, всё-таки помогла. Ближе к Новому году, после предложений, никак не устраивавших Игоря Петровича, он согласился на вакансию сотрудника в один из районных отделов соцобеспечения. Зарплата, конечно, небольшая, особенно по сравнению с его прежней, дисциплина весьма строгая и коллектив какой-то не очень доброжелательный. Но что поделать, выбирать уже не приходилось, зато под крышей.
     Так что если вы когда-нибудь  по возникшей надобности пойдёте в этот отдел и попадёте к спокойному худому и седоватому человеку, то считайте, что вам повезло. Он внимательно выслушает вас и обязательно постарается помочь, он не будет срывать на вас своё раздражение, как некоторые чиновники. Благодаря этому он уже завоевал определённую популярность у окрестного населения, иным просителям в сложных случаях он даже даёт номер своего мобильного, и те названивают ему порой в нерабочее время.
     И только изредка взгляд его становится рассеянным и грустным. Тогда он на минуту отключается от обступающих его проблем чужих людей и поверх стопок потёртых папок смотрит в узкое окно на плывущие над городом серые облака. Может быть, в эти моменты он вздыхает о том баснословном времени, когда он сидел в многоэтажном офисе уважаемой компании в уютном кабинете и придумывал новые афоризмы. С тех пор, как его уволили оттуда, и он сам сделался словно одним из слагаемых какого-то не очень понятного афоризма, стало как-то не до них.


Сент.2017