Нянюшка

   Была у меня нянюшка - Анисья Васильевна. Семья решила не отдавать в садик любимое дитя. Решение довольно спорное, так как в итоге мотало меня по няням разного уровня любви к детям, а уж к чужим детям и подавно. Худела я, бледнела, судорожно рыдала по утрам, пока бабушка из соседнего подъезда не сжалилась и предложила моим родителям свои услуги по присмотру за мной. Для меня это была просто удача, потому что нянюшка моя любила меня, немного баловала, но в целом была разумно-строгой.

    Анисья Васильевна когда-то очень успешно была замужем за неким железнодорожным начальником, но ко времени моего появления у нее уже давно овдовела. Родители ее были дворяне, тема для разговоров в советские времена непопулярная, но я хорошо помню старые альбомы фотографий и несколько портретов на стенах ее квартиры.

    Получив соответствующее воспитание, нянюшка именно в его традициях начала воспитывать меня. С молчаливого согласия моих бабушек (в то время работавших) она посвятила меня в православие, исправно водя в храм на службы и к причастию.
Она учила меня домашним делам, рассказывала о роли женщины в семье, а мне в то время было всего 5 лет. До сих пор я тепло вспоминаю мою милую няню.

    Правда, излишняя ответственность заставляла ее не отпускать вверенное заботам дитя от себя во время прогулок, не поверите, но она в лучших традициях (об этом я узнала потом у Достоевского) пришпиливала меня к своей юбке такой особенной булавкой (с резьбой). Это был минус, обеспечивавший, впрочем, физическую целость дитяти и внимание к занятиям, которые не прекращались и на улице.

    Когда я повзрослела, нянюшка, по-прежнему чувствуя свою ответственность, иногда во время моих посещений давала очень дельные советы, а порой и меткие характеристики моим друзьям. Уже гораздо позже я узнала от ее дочери, что няня в то время не нуждалась, но из симпатии ко мне и моей семье взялась за это непростое дело, предупредив, однако, что является членом семьи репрессированного, хотя в те годы это уже не было столь значимым.
 
    Жизнь она прожила непростую. Будучи балованной барышней, единственной уцелевшей после революционных событий дочерью в семье, она была вынуждена скрывать по мере возможностей свое происхождение и взять на себя заботу о матери. Замуж она вышла в 18 за человека старше себя на 10 лет. У мужа удачно строилась карьера, но в 30-е он был репрессирован. Каким чудом избежала она этой участи неизвестно, но от мужа не отказалась, не зная, что его расстреляли вскорости после ареста. Дочь ее тоже не отказалась от родителей, за что была исключена из комсомола и не смогла получить высшее образование своевременно. Из Москвы семью выслали и некоторое время они кое-как перебивались в далеком сибирском городе, в период оттепели дочь вышла замуж за москвича и они вернулись. Жили в бараке, пока им не дали квартиру.
    Не самая необычная судьба тех времен. Удивительно только, что все лишения и испытания не превратили эту женщину в озлобленную ворчащую на все и вся старуху. Сияя своими чистейшими васильковыми глазами, она умела в маленькой радости увидеть повод для праздника, любила жизнь и доверяла людям.

    Еще одна замечательная женщина из моего детства. Порой кажется, что каждая из них, встреченных мной тогда, по капельке внесла что-то в мой характер и мироощущение. Помню их и люблю.